Текст книги "Блондинки предпочитают джентльменов, или Глупа, одинока, опасна"
Автор книги: Маша Царева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
ГЛАВА 2
Признаюсь честно, я всегда немного завидовала крутым бизнес-леди. Причем главным объектом моей зависти была, разумеется, не круглосуточная напряженная работа, а некий внешний лоск, вечный спутник карьерного успеха. Мне нравятся женщины, которые ходят на работу с массивными портфелями из крокодиловой кожи. Мне нравятся женщины, чей ледяной взгляд заточен в прямоугольник наимоднейших дизайнерских очков. Мне нравятся женщины, которые ловко объезжают московские пробки на «ауди» цвета металлик.
Мне никогда не стать такой. В офис я хожу в старых, видавших виды джинсах – во всех газетных редакциях царит неформальная домашняя атмосфера. Мой кабинет – это поцарапанный стол, внешним видом напоминающий школьную парту, и пыльный кактус на обшарпанном подоконнике.
Я задумчиво вертела в руках визитную карточку Леки Спиридоновой. Хм. Работа на телевидении. Воображение услужливо подбрасывает весьма заманчивые картинки. Вот я в атласном декольтированном платье поднимаюсь на сцену концертного зала «Россия», чтобы получить из рук Владимира Познера увесистую статуэтку «Тэфи». Мне рукоплещет зал, а я скромно улыбаюсь и прерывающимся от волнения голосом говорю в микрофон слова благодарности моим зрителям, моей маме и моему бывшему начальнику Максиму Леонидовичу Степашкину за то, что он был настолько невыносим, что мне пришлось уволиться и найти новую работу телеведущей.
За что же я собираюсь получить вожделенный приз? Да какая разница, я могла бы стать крутым профессионалом в любом телевизионном жанре – хоть ведущей вечерних новостей, хоть автором душещипательных документальных историй. Ведь я трудолюбива, коммуникативна и стрессоустойчива – во всяком случае, так написано в моем резюме (которое я, правда, скачала из Интернета, но кому какое дело?).
Итак, вечером я набрала Лекин номер.
Как ни странно, она меня сразу узнала и даже обрадовалась.
– Кашеварова! Как здорово, что ты все-таки позвонила! У нас такой аврал, ты как раз кстати. Я рассказала о тебе нашему начальнику, и он сказал, что ты нам подходишь.
Польщенная, я заулыбалась. Эх, жаль этот разговор не слышит Максим Степашкин. Он всегда говорил, что держит меня в офисе исключительно из человеколюбия. Мол, допустить мое присутствие в редакции – это благотворительный акт. Выходит, не правы вы были, глубокоуважаемый Максим Леонидович. Большой телевизионный босс считает меня достойным работником – вот так-то!
– И что же ты ему про меня рассказала? Что я работала редактором в газете и являюсь специалистом высокого класса?
– Нет, что ты высокая и блондинка, – простодушно объяснила Лека, – он у нас к блондинкам неравнодушен. Но ты не волнуйся, это сугубо теоретический интерес. Так что насчет завтра?
– Завтра? – растерялась я.
Если честно, я планировала недельку пожить в свое удовольствие. Спать до обеда, разгуливать по дому в ночнушке, не причесываться, смотреть ночные фильмы и объедаться заказанной по телефону пиццей.
– Ну да. Познакомишься со всеми, главный с тобой побеседует.
– Но я не готова к собеседованию…
– А чего готовиться? – хохотнула Спиридонова. – У тебя короткая юбка есть?
– Ну есть, конечно.
– Тогда считай, что подготовительный этап прошел успешно. Он даже не будет слушать, что ты ему говоришь. Работа тебе гарантирована. А послезавтра ты могла бы уже поехать на интервью.
– Ну, не знаю, – засомневалась я.
Перед глазами маячила ароматная пицца «Четыре сезона», упакованная в промасленную картонную коробку. И стопка кассет из видеопроката. И вместо этого маленького женского рая я должна отправиться на какое-то дурацкое интервью?
– Решайся, Кашеварова! – подстегивала Лека. – Работа хорошая. Подожди минутку, я загляну в график и посмотрю, с кем у нас послезавтра интервью, – она энергично зашелестела бумажками.
«Да с кем бы ни было, откажусь, – зевнув, решила я, – никуда эта работа от меня не убежит. Отосплюсь недельку, потом настанет черед и для интервью!»
– Так, слушай. Мастер-краснодеревщик. Русский, который работает ассистентом в доме моды «Шанель». И какой-то известный коллекционер антиквариата, между прочим, миллионер.
При слове «миллионер» я заинтересованно приподняла левую бровь.
– А сколько ему лет?
– Нашему начальнику? – дружелюбно уточнила Спиридонова. – Точно не знаю, но под сорок. А что?
– Да не начальнику, а миллионеру, дурочка!
– Кажется, лет тридцать пять. Я видела его фото в Интернете.
– И как?
– У нас высокоскоростной Интернет, выделенная линия, – похвасталась эта идиотка, – пять компьютеров. К тому же есть собственная информационно-поисковая система.
– Да я об этом коллекционере. Он симпатичный?
– Не знаю… Я как-то внимания не обратила. Ну, темненький такой, высокий. Кажется, волосы кудрявые.
А что, моя телевизионная карьера с каждой минутой обещает быть все интереснее и интереснее. Сначала речь шла просто о получении приза «Тэфи» (конечно, это только мечта, но разве не говорят психологи, что мысль материальна?), а теперь на сцене появился еще и раскудрявый красавец миллионер.
– Женат?
– Кашеварова, ну ты даешь! Я поняла, куда ты клонишь, – выдохнула Лека, – даже не думай об этом.
– Почему? Ты сама на него глаз положила? – догадалась я. – Так бы сразу и сказала.
– Да при чем здесь я? Просто у нас так не принято!
– Хочешь сказать, что ты каждый день берешь интервью у шикарных мужчин и умудрилась даже не закрутить роман с кем-нибудь из них? – недоверчиво уточнила я.
– Саш, я же объясняю, это нереально. Все эти джентльмены на нас и не смотрят. У них своих девушек полно.
«Ну, на тебя, может быть, и не посмотрят, – расправив плечи, самодовольно подумала я, – а вот на меня… По крайней мере, вероятность попадания есть!»
– Ладно, завтра говоришь, – сменила я тему, – а во сколько?
– Подтягивайся в телецентр часикам к одиннадцати утра, – оживилась Лека, – я тебя встречу. Конечно, работать мы так рано не начинаем, зато ты успеешь перехватить начальника. Он жаворонок.
Мое сердце забилось сильнее.
– То есть как это рано? Во сколько же у вас начинается трудовой день?
– Кто-то в двенадцать приходит, кто-то в час… Значит, до завтра?
– До завтра! – радостно воскликнула я.
Так, похоже, после долгих лет скитаний мне наконец удалось найти идеальную работу. Работу моей мечты. Работу, куда не стоит приходить раньше полудня, работу, где водятся холостые кудрявые коллекционеры антиквариата. Победно улыбнувшись, я подмигнула своему зеркальному отражению. Неблагодарное отражение в ответ состроило идиотскую гримасу.
Вот теперь я точно всем им покажу! И Степашкину, и Эдику.
Я стану, непременно стану телезвездой. Вот увидите!
* * *
К телевизионной карьере я подготовилась на славу. Во-первых, приобрела новые туфли. Честно говоря, коричневые лодочки на металлической шпильке были мне не по карману, но я приняла твердое решение начать новую жизнь, в которой я стану успешной бизнесвумен и в скором времени утру нос бывшему начальнику и коллегам, не верившим в мой успех. А где вы видели бизнес-леди, которая смеет явиться в офис в недорогих мокасинах из кожзаменителя? Во-вторых, в модном интерьерном магазине я купила строгую черную кружку и стильную рамку для фотографий. Я точно знаю, что на рабочем столе преуспевающей леди-босс непременно должна находиться семейная фотография в рамке. Правда, есть одно «но» – живу я одна, а семья моя состоит из родителей и их ручного хомячка по имени Степан. Наверное, не очень хорошо поставить на стол фотографию родителей (не говорю уж о фотоизображении хомяка, хотя Степа, на мой взгляд, весьма фотогеничен) – все будут думать, что я старая дева. Наверное, по большому счету так оно и есть. Да, но я-то привыкла считать себя независимой и современной европейской девушкой, у которой все еще впереди. Сначала – карьера, потом – все остальное. Это так, но не могу же я поставить на новый рабочий стол пустую рамку?!
Впрочем, я не из тех, кто пессимистично размышляет о проблемах, вместо того чтобы искать выход.
И выход нашелся довольно быстро – в верхнем ящике моего захламленного письменного стола. Представлял он собой групповой снимок редакции газеты «Новости Москвы». Маникюрными ножницами я аккуратно вырезала портрет моего бывшего начальника Максима Леонидовича Степашкина. Этот фотопортрет весьма удачно вписался в новую рамку. И не надо крутить пальцем у виска – в моем экстравагантном поступке была своя логика. Отныне на моем новом рабочем столе будет красоваться физиономия бывшего начальника. А я буду смотреть на нее и благодарить судьбу, которая, приняв облик Леки Спиридоновой, случайно повстречалась мне на Чистопрудном бульваре. Судьбу, которая настойчиво посоветовала мне: пора делать ноги!
* * *
Поздним вечером мне предстояла генеральная уборка – зачистка территории от навязчивых воспоминаний о бывшем бойфренде. Его фотографии в сентиментальных фарфоровых рамках, забытая им рубашка в клетку (вообще-то я люблю в ней спать, она уютная, но, видимо, придется расстаться с этой пагубной привычкой, потому что негоже отправляться в объятия Морфея в одежде человека, который вот уже три недели не звонит)… Его любимая кружка, его бритвенный станок, его пепельница, его теннисные шорты – весь этот хлам я без малейшего сожаления отволокла на помойку. И вот что удивительно – раньше мне казалось, что Эдик оставил в моей квартире не так уж и много вещей. Но когда я от них избавилась, дом как-то сразу опустел. И на минутку (а если быть честной, то на часок) мне стало грустно. Да, я не идеальная женщина. Я плохо готовлю, поздно встаю и много болтаю. Но разве все вышеперечисленное является поводом, чтобы ни с того ни с сего исчезнуть из моей жизни – нагло и безвозвратно?! По-моему, я такого обращения не заслуживаю.
Да уж, мужчина – это диагноз.
* * *
На собеседование к новому потенциальному начальнику я заявилась во всеоружии. Причем под словом «оружие» подразумеваются сногсшибательное красное платье, новые туфли и тени для век с блестками. Еще в моем арсенале имелись: утягивающие колготки, алый глянцевый, точно автомобильная краска, лак для ногтей и очаровательная улыбка победительницы.
– Ну ты даешь! – округлила глаза Лека Спиридонова, которая благородно согласилась встретить меня на пороге телецентра. Благородно – потому что я опоздала на целых тридцать семь минут (все никак не могла решить, надеть ли клипсы или не стоит; без клипсов у меня был вид деловой и строгий, зато с клипсами – свойский и сексуальный). А бедной Спиридоновой пришлось уныло ждать меня на ступеньках, зябко ежась на ветру и подпрыгивая, чтобы согреться.
– У тебя какое-то торжество, что ли, сегодня?
– Вообще-то я так каждый день выгляжу, – промурлыкала я, небрежно тряхнув волосами. В результате этого порывистого движения круглая пластмассовая клипса (я их все-таки надела) сорвалась с моего уха и покатилась по асфальту. И почему так всегда получается – стоит начать строить из себя роковую женщину, как непременно происходит что-нибудь дурацкое?
Я нагнулась, чтобы ее поднять, но не успела: хрупкое украшение было безжалостно раздавлено каблуком проходящей мимо женщины, толстухи в красном вельветовом комбинезоне.
– Вы когда-нибудь под ноги смотрите? – разозлилась я, собирая в ладошку то, что осталось от наимоднейшего украшения, между прочим, весьма дорогого. По-моему, некоторым особам, чьи габариты превышают допустимые эстетикой нормы, следует запретить ходить по улицам без специального предупреждающего сигнала.
Толстуха остановилась и, приподняв бежевую бровь, уставилась на меня.
– Вы это мне?
Подумать только, какая наглость, мало того, что она нанесла мне существенный материальный ущерб, так она еще и хамит вместо извинений.
– А кому же еще?! – возмутилась я. – В следующий раз носите очки!
Краем глаза я заметила, что Лека Спиридонова ведет себя как-то странно. Сначала она попыталась спрятаться за мою спину, что было, по меньшей мере, смешно, ведь она толще меня как минимум на два размера. Потом она, вжав голову в плечи, широко улыбнулась и сказала, обращаясь к моей обидчице:
– Доброе утро, Грушечка!
– А, Спиридонова, – снисходительно отозвалась та, – ну привет-привет.
– Извините, мы тут немного опаздываем…
– Мы? – Мерзкая толстуха вновь перевела взгляд на меня. – Что это значит?
– Познакомьтесь, пожалуйста, – засуетилась Лека, у которой вдруг сел голос, – это Саша Кашеварова, наш новый корреспондент.
– Вот как? Ну, это мы еще посмотрим! – противно ухмыльнулась толстуха перед тем, как без всяких вежливых расшаркиваний и прощаний удалиться, гордо неся на мощных колоннообразных ногах все свои пятьдесят лишних килограммов.
Притихшая Спиридонова укоризненно на меня посмотрела.
– Эх ты. Не лучшее начало первого рабочего дня.
– А что я такого сделала? И вообще, кто она такая?
– Это наш шеф-редактор Грушечка Майкова. Второй человек после руководителя программы. Ненавидит красивых женщин и мужчин, которые за ними ухаживают.
– А почему Грушечка? – хмыкнула я. – Хотя фигура у нее и правда грушевидная. Но я бы скорее назвала ее Тыквочкой или Бочкой Жира.
– Тише ты, – выпучила глаза Лека, – не хватало, чтобы меня из-за тебя уволили. Зовут ее так, ясно? Агриппина. Но ей это имя не нравится, и она хочет, чтобы ее Грушечкой звали. Ты с ней лучше не шути, тетка стервозная и злопамятная.
Я вздохнула – ну вот, не успела отделаться от самодура Степашкина, как угодила в наманикюренные лапы женщины-руководителя. Может быть, зря я так? Поспешила уволиться, даже не поинтересовавшись, что ждет меня на новом месте.
Чтобы немного успокоиться, я достала из сумки рамку с фотографией моего экс-босса. На снимке он выглядел как живой – так и казалось, что сейчас фотопортрет, прищурившись, изречет парочку обидных обвинений: «Александра, вам не кажется, что вы опять опоздали?», «Где ваша статья о венецианских шляпках?», «Не могу представить более бесполезное существо, чем Саша Кашеварова».
Нет уж, ничего у тебя не выйдет, Максим Леонидович, можешь портить настроение кому-нибудь другому, а меня ждет новая жизнь, блестящая, волнующая и полная приключений.
Мстительно улыбнувшись, я незаметно показала фотографии язык.
* * *
В радостном волнении спешила я за Лекой по длинным коридорам телецентра. Ну не чудо ли это? Еще несколько дней назад я помирала от скуки в душном кабинете, выслушивала нравоучения зловредного начальника-деспота. А в свободное время гипнотизировала телефон в ожидании весточки от человека, у которого под жарким солнцем Калифорнии настолько размягчились мозги, что он напрочь забыл о моем существовании.
И вдруг все изменилось – бац! – и я в красной юбке иду брать штурмом телевизионный Олимп. Сейчас Спиридонова покажет мне новый кабинет. Наверняка это будет нечто просторно-стеклянно-хромированное с кожаным светлым креслом и ковром зебровой расцветки на полу. Ведь это же телевидение! Телевидение! Волшебный мир, законной обитательницей которого я стану в самые ближайшие минуты!
– Ну вот мы и пришли, – Лека хлопнула меня по плечу, – чувствуй себя как дома.
Затаив дыхание, я потянула на себя указанную Спиридоновой дверь и… в полной растерянности остановилась на пороге. Куда меня привели? Я с надеждой оглянулась на Леку – может быть, по рассеянности она просто перепутала дверь? Но нет, моя бывшая однокурсница, оскалившись в радостной улыбке, прошла внутрь.
Комната, в которой я оказалась, была и правда довольно просторной и светлой – впрочем, этим ее достоинства и ограничивались. О недостатках можно рассказать подробнее. В комнате находилось двенадцать видавших виды офисных столов, на каждом из которых угнездился старенький компьютер. За столами, на столах, а также между столами, на стульях, сидели люди, каждый из которых с серьезнейшим лицом пытался решить вопрос, видимо, государственной важности.
– Мне наплевать, что студия занята! – вопила в телефонную трубку прехорошенькая блондинка. – Мне она нужна! Да, прямо сейчас!!
– Никто не видел распечатки Артефакт? – бубнил молодой человек в съехавших набок круглых очках. – Куда же подевались эти чертовы распечатки?
– Я тебе говорю, что он голубой! – голосила немолодая женщина, тощие ноги которой были едва прикрыты миниатюрными меховыми шортиками. – Надо отправить к нему корреспондента мужского пола!! Тогда все пойдет как по маслу!
На подоконнике восседала уже знакомая мне толстуха в красном. Она поедала хот-дог, ее руки были испачканы майонезом и кетчупом, что не мешало ей возиться с какими-то распечатками, на которых после ее прикосновений оставались жирные красные следы.
Я дернула Леку за рукав.
– Спиридонова, что здесь происходит? Это палата номер шесть?
– Да нет же, это наша редакция, – рассмеялась Лека, – не пугайся так, ты привыкнешь. Не теряйся, знакомься с коллегами. Правда, почти никто еще не пришел.
– Почти никто? – в ужасе переспросила я. – Ты шутишь? Да в метро по утрам меньше народу, чем здесь!
– Это телевидение, – развела руками Спиридонова.
– Постой, но где же они все размещаются? Где чей компьютер?
Лека посмотрела на меня так, словно я попросила ее продиктовать мне три миллиарда составляющих молекулы ее ДНК.
– Сразу видно, что ты раньше работала в газете, – снисходительно улыбнулась она, – здесь, Кашеварова, как при коммунизме, все общее. Если тебе надо написать текст, ты просто подходишь к любому свободному компьютеру – и все!
– Но свободных компьютеров нет.
– Значит, занимаешь очередь на компьютер. Ты привыкнешь.
– Надеюсь, – неуверенно сказала я, а сама подумала: «Был ли так уж плох мой редакционный кабинет? По крайней мере, по нему не разгуливали экстравагантно одетые люди с оперно-громкими голосами».
Дама в меховых шортах, та самая, что минуту назад вслух размышляла об однополой любви, приблизилась к нам и приветливо мне улыбнулась.
– Что, новенькая? – ласково спросила она.
– А что, это так заметно? – я решила, что надо бы проявить дружелюбие по отношению к новой коллеге, хотя эта вульгарная, не по возрасту одетая особа не вызвала во мне чувства симпатии. Если честно, мне немного жаль женщин, которые с помощью трехслойных накладных ресниц и микроскопических туалетов пытаются справиться с убегающим сквозь пальцы временем. Надеюсь, что сама я в старости не буду похожа на копию Барбары Картленд.
– Конечно! – расхохоталась она. – Для телевизионного аборигена у вас чересчур дикий взгляд. Меня зовут Ада.
– Саша. Вы тоже корреспондент? Или редактор?
– Корреспондент. Редактор у нас один – Грушенька. Она занимается всеми текстами, а мы – рабочие лошадки.
– С так называемой Грушенькой я уже познакомилась, – хмыкнула я, – она раздавила мою сережку.
– Смотри, как бы она не раздавила твою карьеру, – предупредила Ада, – правило выживания номер один – никогда не спорь с редактором.
– А что, есть еще какие-то правила? – поинтересовалась я.
– Полно! – рассмеялась Ада. – Да ты и сама все узнаешь. Когда время придет.
«И не собираюсь, – подумала я, – сейчас вежливо объясню Спиридоновой, что я работать в такой атмосфере не могу. А потом… Потом либо попрошу Степашкина взять меня обратно, либо займусь поисками новой работы. Причем скорее второе, чем первое, потому что Степашкин вряд ли меня возьмет!»
А в это время толстобокая Грушенька, лихо расправившись с хот-догом, принялась за пожирание одного из корреспондентов.
– Это отвратительный текст! – верещала она, размахивая испачканными в кетчупе руками. – Абсолютно тупой, кондовый текст! Его легче переписать заново, чем править!
Корреспондент, субтильный юноша в круглых очках, втянул голову в плечи и попятился назад. Наверное, если бы природа одарила его хвостом, то он бы им усиленно завилял, чтобы продемонстрировать мерзкой бабе высшую степень раскаяния.
– Я все перепишу, – он принял из рук Грушеньки засаленные листки, – прямо сейчас возьму и перепишу.
– Ужасная баба, – прошипела я, обращаясь к своей новой знакомой Аде.
Беда в том, что как раз в этот момент почти все присутствующие в комнате умолкли, жадно прислушиваясь к разгорающемуся скандалу, так что мой звенящий шепот отчетливо прозвучал в тишине. Грушенька медленно повернула голову в мою сторону.
– А, это же наша новая рабочая сила, – недобро прищурившись, констатировала она, – что-то мне подсказывает, девушка, что ты здесь ненадолго!
«Что-то мне подсказывает, что ты абсолютно права!» – весело подумала я, прикидывая, как бы побыстрее сбежать из этого серпентария. Но не успела я схватиться за спасительную дверную ручку, как меня остановила Лека Спиридонова.
– Кашеварова, ты куда? Я договорилась с главным, сейчас он с тобой поговорит!
– Лека, я очень извиняюсь, но…
– Потом, потом! – перебила она. – Он у нас человек занятой, лучше бы ты к нему поспешила. Пойдем, я тебя провожу.
Пожав плечами, я последовала за ней. Ладно, ничего страшного, от меня ведь не убудет, если я поговорю с руководителем этого странного коллектива. У которого, хочу отметить, хватило ума уютно устроиться в отдельном кабинете на безопасном расстоянии от толпы своих подчиненных.
Лека интеллигентно постучала в обитую коричневой кожей дверь.
– Войдите! – раздался из-за двери низкий мужской голос с приятной хрипотцой.
– Ну, ни пуха ни пера, – Спиридонова подтолкнула меня в спину.
Вместо того чтобы послать ее к черту, я снисходительно улыбнулась и уверенно вошла в святая святых – кабинет руководителя телепрограммы «Джентльмен-шоу».
Вошла и замерла на пороге. За столом, в глубоком мягком кресле сидел мужчина с такими выдающимися внешними данными, что при желании и наличии минимального таланта он мог бы легко сделать карьеру в кино. Был он широкоплеч, синеглаз и чернобров, на его щеках аристократично кудрявились старомодные ухоженные бакенбарды; его губы были темными и твердыми, лоб – высоким и чистым, а подбородок – немного тяжеловатым и, разумеется, волевым. Красавец мужчина разговаривал по телефону, жестом он пригласил меня войти.
И я вдруг подумала: а что, если в этой редакции не так уж плохо, как показалось мне с самого начала? Ведь так всегда бывает – в любой работе есть свои плюсы и минусы. Минусы – это переизбыток коллег на квадратный метр, вредная редакторша и общая нервозность обстановки. Зато безусловный плюс – начальник, внешний вид которого навевает мысли отнюдь не о профессиональном росте. Какая же чаша весов тяжелее? Это мне предстояло решить в следующие несколько минут.
* * *
Ничто так не скрашивает скучные трудовые будни, как начальник, смахивающий на Мела Гибсона в его лучшие годы. Особенно если он смотрит на тебя, как рок-фанат на Мика Джаггера.
За те мгновения, пока секс-символ редакции заканчивал телефонный разговор, я успела многое:
1. Оперативно изучить в карманном зеркальце свое отражение и молниеносно исправить недостатки путем экстренного припудривания носа и закапывания в глаза специальных отбеливающих капель.
2. Убедиться, что мой внешний вид вполне соотносится с определением «леди» без конфузных сюрпризов типа перекрученной юбки или спущенных колгот.
3. Придать своей улыбке голливудский энтузиазм, а своему взгляду – иронично-эротический прищур.
4. Три раза проиграть в уме марш Мендельсона и образно представить, как смотрелся бы мой новый начальник, если надеть на него полосатые семейные трусы и усадить за мой кухонный стол. А я бы в красном фартуке в горох жарила бы для него утренние оладьи.
– Извините, что заставил вас ждать! – приветливо улыбнулся он, поднимаясь из-за стола. – Проходите, присаживайтесь. Чай, кофе, коньяк, сигару, шоколад?
Я уже собиралась расслабленно согласиться на коньяк и шоколад, но вдруг подумала: а вдруг это тест? Вдруг таким незамысловатым образом клон Мела Гибсона хочет проверить, не страдает ли его новая сотрудница хроническим алкоголизмом?
– Чай, если можно, – скромно потупилась я, сложив руки на коленях, – я не пью.
– Да вы само совершенство! – шутливо воскликнул он, впрочем, в каждой шутке есть доля… Тем более, что в глубине души я давно подозревала, что являюсь идеалом. – Ну, давайте же знакомиться. Меня зовут Георгий. Георгий Волгин.
– Александра Кашеварова. Можно просто Саша.
– Значит, хотите работать у нас корреспондентом, – полувопросительно-полуутвердительно сказал он.
«Не совсем так, – подумала я, – хочу немного развеяться и заодно наконец найти себе достойного мужика. А то мама вчера сказала, что скоро у меня истечет срок годности. И пусть я считаю, что в тридцать лет жизнь только начинается, но почему-то ее слова запали мне в душу!.. И, кстати, ты, Георгий Волгин, вполне мне подходишь».
Естественно, ничего подобного я произнести не могла. Поэтому и сказала просто:
– Я давно мечтала работать на телевидении.
– Значит, ваша мечта сбылась! – щелкнул пальцами Георгий. – С завтрашнего дня можете приступать.
Как, и все? Странно, я-то думала, что он потребует резюме, а потом долго и нудно будет расспрашивать о профессиональных приоритетах. А на практике для удачного прохождения интервью вполне хватило красной юбки – как Лека и предсказывала.
– Разве вам не нужно рассказать о том, где я работала до этого? – растерянно полюбопытствовала я.
– А вы хотите со мной поговорить? – прищурился он. – Ну хорошо, расскажите. И где же вы работали?
– Эээээ… В газете «Новости Москвы». Я была редактором отдела моды, – в моем голосе послышались горделивые нотки.
– Газеты такой не знаю, – Георгий мигом спустил меня с небес на землю, – но то, что вы увлекаетесь модой, я уже понял. Несложно догадаться, стоит только взглянуть на ваши туфельки «Поллини».
Я удивленно на него взглянула – не шутит ли? Неужели мне настолько повезло с начальником, что, кроме всего прочего, он еще и модный фанат? Если так, то он будет со снисходительным пониманием относиться к тому, что пару раз в неделю я отчаливаю с работы пораньше и беру курс на магазины.
Да нет, так не бывает. Скорее всего, у его любовницы просто есть такие же туфли. Или у его бой-френда – мужчина с такой внешностью может вполне иметь нетрадиционную сексуальную ориентацию.
– Хотя разве такая красавица может не быть модницей? – вкрадчиво улыбаясь, добавил он. Его засахаренный взгляд медленно поднимался по моим щиколоткам к едва прикрытым красной юбкой коленям, из чего я сделала вывод, что сексуальная ориентация Георгия Волгина находится в рамках общепринятой нормы. – Что ж, был рад с вами познакомиться, Александра Кашеварова. Кажется, вас Спиридонова привела?
Я кивнула.
– Вот она вам все и покажет. Завтра можете приступать.
Когда я уже собиралась выйти из кабинета, Георгий сказал:
– Если у вас будут какие-то проблемы, Саша, обращайтесь сразу ко мне… Ну и если просто скучно будет, тоже обращайтесь.
Я обернулась от двери – не шутит ли, не издевается? Но Георгий Волгин и не думал демонстрировать чувство юмора. Он смотрел на меня так… так… Короче, именно так одна моя приятельница, вечно худеющая манекенщица, смотрит на чизбургеры в Макдоналдсе – с нарастающей страстью, легкой тоской и тревожным вожделением.
