Текст книги "Девушка с голодными глазами"
Автор книги: Маша Царева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Ну что, по рукам? – подмигнула я, поставив на барную стойку недопитый коктейль. – Я твердо решила, что моей сегодняшней ставкой будет Федор Орлов, – и строго добавила: – Ты принимаешь спор?
Немного помедлив, Нинон со вздохом ответила:
– Принимаю. Только позволь еще раз тебя предупредить, что ничего хорошего из твоей затеи не выйдет.
– Это мы еще посмотрим, – со спокойной улыбкой будущего победителя сказала я.
Произнести такое, кинематографически эффектно тряхнув волосами, было просто. Моя спокойная уверенность произвела на Нинон столь шокирующее впечатление, что она даже забыла о своем азиатском мачо. Направляясь к Орлову, я спиной чувствовала ее напряженный взгляд. Я понимала – мадам жаждет крови. И чувствовала себя гладиатором, выходящим на арену. От волнения меня слегка пошатывало (хотя возможно, что я просто переборщила с Ром-колой).
Я понимала, что совершаю безумство. Вот так запросто подойти к одному из самых завидных женихов города, вокруг которого голодными акулами кружат изысканные светские красавицы, похожие на инопланетянок большеглазые модели, кокетливые юные кинозвезды с блестящими волосами и озорными ямочками на щеках, да мало ли еще кто. И тут я – растолстевшая лентяйка Вера Алексеева, единственный козырь которой – выгодно сидящее старинное платье. В какой-то момент я готова была остановиться, резко поменять курс. Но взгляд Нинон придавал мне сил – при всем моем уважении, она никогда бы на такую выходку не решилась.
Я подошла к нему в неудачный момент. Он как раз достал из кармана джинсов вибрирующий мобильный, посмотрел в светящееся зеленым окошко и, зажав пальцем одно ухо, прокричал в трубку:
– Малыш, ничего не слышно. Встретимся в Эрмитаже в половине третьего, как договаривались… Да, дорогая.
Все понятно, у него есть девушка. Россказни о его одиночестве – всего лишь миф для приободрения многочисленных московских золушек. А что я хотела – глупо было полагать, что такой мужчина и правда окажется незанятым. Мои плечи поникли, я проиграла, не успев вступить в бой, и уже готова была отойти, когда он вдруг спрятал мобильный обратно в карман и вскинул взгляд на меня.
– Вы что-то хотели?
– Я? Я… В принципе нет, но… То есть да, хотела.
Как хорошо, что в приглушенном свете он не мог заметить отвратительные свекольные кляксы на моем лице. И с чего я взяла, что мой конек – экспромт? Почему заранее не заготовила парочку изящных фраз?
– Нет, то есть да? – насмешливо повторил он. – Кстати, у вас красивое платье. Я давно заметил.
Я недоверчиво улыбнулась. Он что, на меня смотрел?
– Купила в Лондоне.
– Вам идет. Так что вы хотели?
– Меня зовут Вера, – более уверенным голосом произнесла я, – Вера Алексеева. Я журналистка. Хотела бы о вас написать.
Его брови изумленно взлетели вверх.
– Обо мне? Но я не рок-звезда.
– Знаю. Вы Федор Орлов, московский лакомый кусочек номер один.
Он рассмеялся. И окончательно меня покорил. Я считаю, что смех – это тоже экзамен на мужественность. Многие современные мужики смеются манерно, как голубые. Или слишком громко и нарочито, как будто бы услышали похабный анекдот. Или по-женски прыскают в ладошку. Смеющийся Орлов помолодел лет на десять, даже его глаза, казалось, посветлели.
– Ну вы насмешили, Вера Алексеева. И что вы хотите обо мне написать?
– В Москве много девушек, которые вами интересуются. Ваше имя и лицо известно, вы постоянно мелькаете в светской хронике, о вас сплетничают, но в то же время о вашей жизни ничего, кроме сухих фактов, не известно.
– И что бы вам хотелось узнать? Спрашивайте!
– Все, – пожала плечами я. – Как вы проводите время, с кем встречаетесь, что носите, что едите на обед, о чем мечтаете, что нарисовано на вашем постельном белье, – я чуть было не добавила «какой вы в постели», но вовремя осеклась. – Думаю, в этом городе полно девчонок, которые многое бы отдали за такую информацию.
– М-да? – с сомнением протянул он. – А мне кажется, это вторжение в мою частную жизнь. Не уверен, что мне это нужно, простите.
Я закусила губу и незаметно обернулась на Нинон, которая, перехватив мой взгляд, немедленно подняла большие пальцы вверх. Что бы еще ему наплести?
– Может быть, я утрирую. Обещаю не затрагивать в своей статье тему вашего постельного белья. Но хотя бы небольшой безобидный материал… Несколько фотографий… Конечно, я прислала бы вам правку…
– Я подумаю, – улыбнулся Орлов. – А пока, может быть, угостить вас Ром-колой, Вера Алексеева? Я заметил, вы предпочитаете лонг-дринки.
Он что, правда за мною наблюдал? Я нервно одернула подол платья.
– Не откажусь.
Он щелкнул пальцами, и перед нами словно из-под земли вырос официант. С бокалом в руке я почувствовала себя немного увереннее. Несмотря на то, что Орлов алкоголю предпочитал обычную минералку.
– Я не из тех, кто пьет за рулем, – перехватив мой взгляд, объяснил он. – Но это не должно вас смущать. Обожаю угощать девушек выпивкой.
– Они становятся шелковыми и, как спелые груши, падают в ваши объятия?
– Они и без выпивки падают в мои объятия, – улыбнулся он. – Вы же сами назвали меня лакомым кусочком… А если честно, мне не нравится, что вы нервничаете.
– Но я…
– Нервничаете, – повторил он. – Я же вижу. И зря, я вас не съем.
«И зря», – захотелось в тон ответить мне.
– Вы не похожи на журналистку, Вера.
– Я внештатница.
– Кстати, я даже не спросил, в каком издании выйдет материал обо мне.
Я на секунду замешкалась, перебирая в уме подходящие варианты. И этого ничтожного времени ему хватило, чтобы уличить меня во лжи. Он еще ничего не успел сказать – по выражению его глаз я поняла, что мой бездарный маневр рассекречен.
– Ясно, – сказал Орлов, – в принципе я так и думал.
– Но… Я и правда журналистка. Просто не собиралась писать о вас, пока… Пока вас не увидела. И я не соврала, я и правда считаю, что многим было бы интересно прочитать о вашей жизни. О вашей работе и вашей… – я слегка запнулась, – девушке.
– Но у меня нет девушки.
– А как же… Вы разговаривали по телефону. Я услышала конец вашего разговора, когда подходила.
– Да вы просто гений самодеятельного шпионажа, – усмехнулся Федор. – Это была просто знакомая. Я уже почти год одинок.
– Не встретили никого достойного? – приосанилась я.
– Почему же, вокруг полно достойных женщин. Даже в этом клубе найдется как минимум пять. Просто я плохо схожусь с людьми. Так в своем журнале и напишите… А вообще, может, свалим отсюда? – без паузы спросил он.
– Что? – я даже растерялась.
– Что, на это вашей смелости не хватит? – прищурился Орлов.
– Вы предлагаете…
– Да не волнуйся, журналистка, ничего я особенного не предлагаю… Во всяком случае, пока. Просто мне здесь надоело. И я голоден. Хочешь, поедем в «Палаццо Дукале», устроим поздний ужин? Калорийный праздник непослушания?
– Любишь женщин с хорошим аппетитом? – оживилась я.
Краем глаза я видела Нинон, которая с независимым видом крутилась возле нас. Я обернулась и победно ей улыбнулась. Вот видишь, мол, лакомый кусочек Федор Орлов приглашает меня на поздний ужин, значит, твоя теория – полный бред.
Меня немного озадачило выражение ее лица. Нинон пыталась что-то сказать, активно жестикулировала, словно хотела о чем-то меня предупредить. Орлов стоял к ней спиной и не мог видеть ее странные ужимки.
– Что? – прошептала я, вопросительно вскинув подбородок.
– Сзади! – прокричала Нинон. – Будь осторожнее! Сзади враг!
Я удивленно обернулась и увидела ее.
Она была блондинкой. У нее было балетное телосложение – прямая спина, узкие плечи, сильные худые ноги, тонкая талия, гордо вздернутый подбородок. Ее волосы были гладко зачесаны назад, открывая правильное лицо с чуть длинноватым носом, огромными раскосыми глазами, благородным высоким лбом и полными чувственными губами. На ней были простые черные брюки и незамысловатая футболка, но все равно в этой девушке чувствовался шик.
Федор замер. Я почувствовала, как напряглось его плечо.
«Уйди, – мысленно обратилась я к прекрасной незнакомке, – не мешай мне, уйди! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».
Словно почувствовав мой немой зов, она лениво обернулась. Равнодушно скользнула взглядом по моему напряженному лицу и вдруг… И вдруг увидела его. Она еще ничего не успела сделать, а я уже почувствовала приближение опасности. И моя интуиция как всегда не обманула: девица, резко поменяв курс, направилась к нам.
– Здравствуйте, – глубоким грудным голосом сказала она, подойдя, – меня зовут Анна Мельникова.
Она протянула тонкую руку Федору – ладонью вниз, словно намекала не на вежливое рукопожатие, а на многозначительный поцелуй руки. И он правильно понял намек, приложился губами к ее гладкой коже.
– Федор Орлов.
– Знаю, – улыбнулась она, все еще не отнимая руку, – я вас и ищу. Я журналистка.
Мне стало смешно. Наверное, Орлов подумает, что это какой-то странный флеш-моб или программа «Розыгрыш». Но он выглядел скорее заинтересованным, нежели раздраженным или удивленным.
– Вот как?
– Я представляю издание «Мир звезд» и хотела бы сделать о вас материал. Как о самом завидном женихе Москвы.
– И что же вам интересно обо мне узнать? – улыбнулся Орлов, который при появлении блондинки благополучно забыл о моем присутствии.
– Все. Нам интересно узнать, как вы живете, где обедаете, с кем встречаетесь, о чем мечтаете и какого цвета ваше постельное белье.
Я задохнулась. Да эта стерва один в один копирует мой текст! Неужели подслушала? Что ж, в любом случае, она выбрала неверную тактику. Сейчас Орлов ей покажет. Сейчас он скажет, что не собирается давать ей интерьвю, что его постельное белье – это его частная жизнь и что он вообще сомневается в ее журналистской компетентности.
Но вместо всего этого Федор вдруг с улыбкой сказал:
– Замечательно. Вы хотите начать интервью прямо здесь или пригласить вас в гости?
В этом месте я, немного оправившись от шока, решила вставить свое веское слово:
– Знаете, а я тоже журналистка. И – вот забавно, да? – тоже собираюсь взять у Феди интервью. И сейчас мы как раз направляемся в «Палаццо Дукале», чтобы спокойно поговорить. Да, Федя?
Блондинка ничего мне не ответила, но посмотрела, как мне показалось, с жалостью. А Федор сфокусировал на мне рассеянный взгляд.
– Знаете, Варя…
– Вера! – возмущенно поправила я.
– Ну да, я и хотел сказать Вера… Думаю, мы перенесем наш ужин на другой день. Я вам позвоню, не волнуйтесь – с этими словами, взяв блондинку под руку, он поволок ее к выходу.
Мне только и оставалось, что на потеху зевакам крикнуть ему вслед:
– Как же ты собираешься мне позвонить, если у тебя нет моего телефона?!
– Не расстраивайся, – сказала Нинон, протягивая мне сигарету.
Мы сидели на постаменте Юрия Долгорукого и тупо наблюдали за оживленной жизнью ночной Тверской. Кто-то куда-то спешил, кто-то кого-то снимал, кто-то что-то предвкушал. А мое сердце было разбито.
– Я же тебя предупреждала, – в сотый, наверное, раз сказала Нинон.
– Знаю. Но я надеялась… И потом, все было так хорошо, мы болтали… А потом появилась оглобля, и он думать обо мне забыл.
– Так всегда и бывает, – философски вздохнула Нинон. – Это Москва, дурочка. Здесь всегда все хорошо, пока не появляется какая-нибудь оглобля. Чтобы выжить, надо стать либо полной пофигисткой, либо… той самой оглоблей, которая ломает кайф простым девушкам вроде тебя.
– И что же мне делать? – обреченно поинтерсовалась я.
– Как что? – удивилась Нинон. – Конечно же худеть. Срочно!
– Но я никогда в жизни не сидела на диетах! – в отчаянии воскликнула я. – У меня не получится.
Нинон с видом бывалого солдата потрепала меня по плечу:
– Конечно же, получится. У всех получается рано или поздно. Конечно, – многозначительно добавила она, – я имею в виду только тех, кому не наплевать на собственное будущее.
– Я попробую, – уныло согласилась я.
Вот так буднично начался самый безумный период моей жизни. Сидя на прохладном граните, я мысленно пообещала самой себе, что справлюсь. И даже не подозревала, что только что выбрала тропинку, которая всего лишь через год приведет меня в специальное отделение Института питания.
Глава 4
Миром правит любовь. А любовью – общественное мнение.
Легко влюбиться в фотомодель, нежную, большеротую, с пятидесятисантиметровой талией и задорно торчащей попкой, с острыми холмиками молодой груди и шелковым золотом волос. Легко влюбиться в известную актрису, загадочно-томную, с уложенными кудрями, умеющую красиво плакать и носить винтаж. Легко влюбиться в светскую красотку, порхающую на шпильках от Джимми Шу с одной party на другую, не знающую иных проблем, кроме выбора: Сан-Франциско или Антибы. Легко влюбиться в ухоженную бизнесвумен с цинично-ироническим прищуром, разглаженными рестилайном морщинками, которая перед сном читает Декарта, а по выходным играет в гольф.
Легко влюбиться в бизнесмена, который мчится по Тверской в алом «Порше», и его темные волосы красиво развеваются на пахнущем пылью ветру. Перехватить его насмешливый испытующий взгляд и пропасть – с первого взгляда, словно в омут провалиться, пойти за ним, как крыса за волшебной дудочкой. Легко влюбиться в известного музыкант или поэта – с влажными от слез умиления глазами смотреть на него из толпы таких же смущенно-восторженных обожательниц и ждать, когда он позовет тебя, тебя одну, хоть на край земли, хоть на одну-единственную ночь.
А вот нам, простым смертным, чей возраст, как снежный ком с горы, на всех парах мчится к тридцатнику, чьи бедра медленно обрастают гормональным жирком, чье имя никому не известно, чья красота не подобна удару под дых – нам, обычным московским девушкам, надо очень-очень постараться, чтобы кто-нибудь на нас запал. Что делать, если ты перфекционистка и не хочешь размениваться на бледных клерков с залысинами, или прыщавых отроков с намечающимися амбициями и без копейки в кошельке, или стареющих зануд, которые вечерами возятся в гараже или пьют пиво перед телевизором? Как быть, если, останавливая взгляд только на первосортных мужчинах, сама ты выглядишь не очень? Симпатична, мила, неглупа, но до Тины Канделаки тебе, как кремлевским холмам до Эвереста?
Вопрос: что делать?
А) сразу застрелиться;
Б) немного снизить планку и, отвернувшись от главных фигурантов московского любовного фронта, сконцентрироваться на ком-нибудь попроще;
В) в силу возможностей, средств и изворотливости максимально приблизиться к идеалу.
Само собой, я выбрала третий вариант.
И нечего жаловаться, если желудок сводит от голода, если ты уже вторую неделю сидишь на таблетках от анемии, но все равно от слабости едва удерживаешься на каблуках. Нечего жаловаться, если на сто двадцать восьмом приседании у тебя больно свело ягодичную мышцу, если от кислотного пилинга щиплет кожу, если массаж оставляет на твоей коже фиолетовые синяки. Тебя просто не поймут. В твоей трагедии ничего особенного нет, это московская норма. За каждым вторым впалым животиком местной красавицы кроется такая драма о стойкости, что мало не покажется. Этот город помешан на внешности. Не быть красоткой здесь не комильфо.
С Гениальным Громовичем у меня установились теплые дружеские отношения под кодовым названием «цивилизованный развод». За четыре года, проведенные вместе, мы успели стать родственными душами. И пусть я так и не смогла его полюбить, все равно ближе Громовича у меня никого в Москве не было. Сняв обручальные кольца, мы продолжали общаться. По инерции Громович иногда переводил на мою Visa деньги. Помогал таскать сумки с продуктами. Самоотверженно выслушивал мое нытье. Приглашал в кино. Делился планами. Собственно, после развода в наших отношениях мало что изменилось, просто из них исчез досадный межполовой аспект – и нам обоим стало легче. Нам более не портило вечер унылое ожидание бессмысленного действа, именуемого «супружеский долг», – вяло склеенные рты, дежурные поглаживания, неуместный стон, сымитированный оргазм. Пожалуй, он стал мне еще ближе после развода – такое возможно только в тех случаях, если люди разбегаются по взаимному согласию.
Нам обоим не нужно было время, чтобы «пережить», «переболеть». Оба были настроены сразу же броситься в затягивающую топь новых отношений – только вот мне хотелось несерьезного флирта, а мой экс-супруг, как обычно, был настроен на любовь до гроба. Иногда мы созванивались.
Естественно, он в конце концов узнал о моих неудачных чаяниях, благо, наши отношения давно подразумевали ту степень близости, при которой слово «целлюлит» произносится совершенно беззастенчиво.
– Какой бред, – искренне удивился Гениальный Громович. – Вер, твоя подруга интеллектуально ущербна. Я всегда тебе это говорил.
– Знаю, что ты не любишь Нинон, – поморщилась я. – Она просто своеобразная. Но, согласись, рациональное зерно в ее словах есть.
– Ни за что не соглашусь. Наоборот, мне кажется, что ты выглядишь, как никогда, хорошо.
– Ты всегда мне льстил. Между прочим, это из-за тебя я так разжирела. Если бы мы не заказывали каждый вечер пиццу, если бы три раза в неделю не обедали в «Тарасе Бульбе», если бы ты не закармливал меня комплиментами…
– То сейчас тебе удалось бы соблазнить серфера, похожего на неандертальца? – насмешливо прищурился Громович. – Или стать очередной зарубкой на ножке кровати самого известного московского плейбоя? Может быть, оно и к лучшему, что с ними не вышло? От таких людей одни неприятности.
– Ты ничего не понимаешь! – с досадой воскликнула я. – Нинон говорит, что у меня завышенные требования. Что каждый человек должен понимать, на чье внимание он имеет право посягнуть, а на чье – нет. А мне нравятся только лакомые кусочки. Мужчины, за право быть с которыми конкурируют сотни девиц. И я этой конкуренции не выдерживаю… Не по Сеньке шапка. И я должна либо переключиться на кого-нибудь попроще, либо стать… конкурентоспособной.
– Разве о женщине можно так сказать – «конкурентоспособная»? – поморщился Гениальный Громович. – Это же не баночка йогурта. Ты такая, какая есть. Милая, смешная, девчонка-праздник, девчонка-фейерверк, девчонка-моторчик.
– И девчонка-жирная-жопа, к сожалению, – добавила я. Хотя, признаюсь, мне было приятно слушать, как он меня уговаривает.
Почему в Москве невозможно сидеть на диете
1. Москва полна соблазнов. Можно, конечно, запереться дома, но даже это в иных случаях не оградит от танталовых мук – какая-нибудь телевизионная швабра непременно будет смаковать на твоих глазах шоколадный торт, да еще и комментировать при этом, насколько он прекрасен. А в открытую форточку незваным гостем просочится одуряющий запах палаточной курицы гриль. В качестве конечного штриха позвонит бестактная подруга и пригласит на домашнюю шарлотку («А что? Это ведь совсем некалорийно!»).
2. Диета и личная жизнь – понятия несовместимые. Личная жизнь каждой уважающей себя москвички предполагает походы в ресторан. Я вдобавок являюсь девушкой малообеспеченной – мои случайные заработки не подразумевают регулярное приобщение к общепиту. Поэтому с самой юности я относилась к ресторанным свиданиям цинично – как к возможности бесплатно пожрать. Как-то глупо сидеть, подперев ладонью щеку, напротив очередного распускающего хвост воздыхателя. Цедить минеральную воду или в лучшем случае бокал сухого вина, когда в меню есть такие соблазнительные вещи, как шоколадный торт или блинчики с черной икрой.
3. ПП (Подлые Подруги) – вполне распространенное для Москвы явление. Классическая ПП сначала сочувственно выслушает твою исповедь о лишнем весе, сокрушенно прицокнет языком, напросится в союзницы, а потом с невинным лицом рембрандтовского херувима будет подсовывать тебе гамбургеры и конфеты.
4. Москва возбуждает аппетит – и в прямом, и в переносном смысле. В этом городе заражаешься истерией потребления, манией собственничества. Хочется хватать жизнь полными охапками, обжираться впечатлениями, людьми, событиями… ну и едой, разумеется.
5. Вокруг полно светских красавиц с далеко не идеальными фигурами. Глядя на томный прищур Анфисы Чеховой, так и хочется запить чизкейк клубничным молочным коктейлем.
Я записалась на жиросжигающий массаж.
И потерпела сокрушительное поражение. Хотя начиналось все красиво. Массажиста – некоего Дениса Харламова – присоветовала Нинон – по ее словам, у него были волшебные руки, под которыми жир таял, как выброшенная на берег медуза.
Он был похож не на массажиста, а на артиста балета. Его тело напоминало спелый пшеничный колос – длинное, тонкое, сильное. Над бледным удлиненным лицом курчавились золотистые волосы. А кисти рук были нежными и тонкими, как у девушки, никогда не знавшей физического труда. Мне же почему-то казалось, что массажистами должны быть угрюмые парни с крепкими пальцами, под нажатием которых жалобно хрустят косточки.
– Вы и есть Денис? – вырвалось у меня. – Странно, но… Я представляла вас другим.
Улыбка делала его моложе лет на десять. Тьфу ты блин, мальчишка, белозубый, тонкий, с румянцем такого честного кораллового оттенка, какой у меня будет лишь после гликолиевого пилинга. Интересно, у него хотя бы среднее образование есть?
– Не волнуйтесь, у меня стаж больше десяти лет. Не хочу сам себя рекламировать, но мой график говорит сам за себя. Запись на две недели вперед.
– Постойте… – опешила я. – А сколько же вам лет, если не секрет?
– Тридцать девять, – обезоруживающе улыбнулся он. – И не надо делать такое лицо. Если будете заниматься по моей программе, тоже законсервируетесь.
– Тридцать девять… – завороженно повторила я.
На целых десять лет старше меня самой.
Я разлеглась на кушетке и расслабленно смежила веки. Из старенького магнитофона раздавалось журчание ручья и пение тропических птиц – Денис включил диск «Звуки природы». Пахло апельсиновым маслом и сандаловыми ароматическими палочками. В приглушенном розоватом свете я казалась себе прекрасной и чувствовала себя Афродитой, готовой к рождению. Денис начал массаж с мягких поглаживающих движений – спина, плечи, руки, бедра. Я едва сдерживалась, чтобы не застонать от удовольствия. Если в этом и заключается его невероятная методика, то я, пожалуй, стану очередным ее фанатом. Два в одном – получить почти оргазмическое удовольствие и избавиться от лишнего жира. Вспомнилось, как кто-то в клинике, выпучивая глаза и роняя слюни, рассказывал о невероятном таланте Дениса Харламова – через месяц максимум его клиентки влезают в собственную школьную форму.
Его пальцы стали более настойчивыми, теперь они слегка пощипывали разогретую массажем плоть – это были ощущения на грани боли, но я все равно находила в них извращенный кайф.
Я лежала, жмурилась и мечтала. Пройдет время, и я куплю белые джинсы и алый топ без бретелей, открывающий загорелую гладь впалого живота. Сначала я отправлюсь на тот самый Строгинский пляж, где я впервые задумалась о том, что мой внутренний мир несколько перестал соответствовать внешним габаритам. Я найду Пляжное Божество, чертова самолюбивого придурка с серфовой доской. Он заметит меня издалека. Удивленно распрямится, спустит на глаза темные очки, чтобы убедиться в том, что прекрасное видение не носит галлюциногенный характер. Виляя почти несуществующим задом, я подойду, очаровательно улыбнусь, скажу что-нибудь остроумное, дерзкое, с едким перцем кокетства. Загорелые личики пляжных нимф исказит завистливая гримаса. Они переглянутся и свистящим шепотом скажут, что я веду себя, как дешевая шлюшка. Мне будет все равно. Пляжное Божество расцветет, расслабится, обмякнет, пригласит меня в бар с тропическими соками, даст понять, что готов пойти хоть на край света за такой женщиной, как я. Вот тогда я нанесу ему удар под дых, вот тогда и скажу ему что-нибудь по степени обидности сопоставимое с «Отойди, толстожопенькая!». Подумав об этом, я улыбнулась.
Но это еще не все. После пляжа я отправлюсь прямиком в ночной клуб. Позвякивая серебряными браслетами, потряхивая роскошной гривой блондинистых волос (откуда у меня возьмется роскошная грива, я не задумывалась, да и какая разница; в конце концов, их всегда можно нарастить), я исполню что-нибудь волнующе-бразильское. Танцующая толпа расступится, освобождая место безусловной приме. Среди прочих восхищенных взглядов я увижу и его взгляд. Он улыбнется, все еще не веря, что такая красотка выбрала из всей толпы именно его. Я не буду напоминать, что мы уже встречались здесь раньше. Выпью за его счет ледяную сливочную Пинаколаду (или нет, лучше бокал изысканного французского вина), за милой болтовней пройдет полчаса. Орлов уже поверит в то, что именно ему будет оказана честь увести меня из клуба. И в тот момент, когда я пойму, что его уже будоражат предвкушения одно смелее другого, я извинюсь, махну рукой самому привлекательному мужчине в клубе (в моем воображении он почему-то был туповато-брутальным брюнетом в стиле Стивена Сигала, большинство мужчин опасаются таких тестостероновых самцов) и буду такова.
А потом… Потом не знаю что. Возможно, моя жизнь наладится, и я не без взаимности влюблюсь в миллионера с Рублевки, который купит тропический остров и назовет его в мою честь. А возможно, все останется по-прежнему – я буду тихо раздолбайничать, иногда писать о выставках, которые мне довелось посетить, об интересных людях, с которыми мне довелось познакомиться, пристраивать статейки во второсортные печатные издания, получать свои законные пять копеек, слоняться, вставать не раньше полудня, менять любовников, до рассвета курить кальян.
Внезапно – я вовсе не собиралась это представлять, видение пришло само собой, будто бы извне, – я словно наяву увидела перед собою насмешливое лицо Гениального Громовича.
«Выглядишь как идиотка», – сказало видение, обозрев мой загорелый подтянутый стан и длинные белые локоны. – «И зачем, скажи на милость, ты приклеила к себе чужие патлы? А вдруг их срезают с трупов, ты не подумала?.. И знай, болезненная худоба тебе совершенно не идет, раньше было гораздо лучше!»
В тот момент, когда я мысленно показала вредному видению кулак, мое тело вдруг пронзила такая боль, что я подпрыгнула на массажной кушетке.
– В чем дело?!
Денис смотрел на меня с ангельской улыбкой.
– Я же спросил, готовы ли вы, – пожал плечами он, – вы что-то промурлыкали, и я решил… Вера, вы же не думали, что антицеллюлитный массаж – это приятно?
– Не думала, конечно… Но это же просто пытка! Я не смогу!
– Все так говорят, – садистски улыбнулся массажист. – Некоторые еще и плачут.
– Все говорят, а я действительно не смогу. Я не переношу физической боли. Десять сеансов я уж точно не выдержу.
– В таком случае, – развел руками Денис, – вам остается только один путь – на липосакцию!
