355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марьяна Верховодко » Булочка (СИ) » Текст книги (страница 3)
Булочка (СИ)
  • Текст добавлен: 13 июня 2018, 15:00

Текст книги "Булочка (СИ)"


Автор книги: Марьяна Верховодко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Мы много говорили на эту тему. И чем больше говорили, тем больше я была уверена, что это не просто слова. Я верила ему, это была наша сказка. Наша собственная сказка, которая ни при каких обстоятельствах не должна была исчезнуть, которая обязана была воплотиться в жизнь.

В Минске мы гуляли пару дней. Воспоминания об этих днях слишком размыты и единственное, что я запомнила – это день нашего расставания. Двадцать пятого августа. Мы сидели в том самом парке и подводили своеобразный итог. Ему доводилось раньше расставаться с девушками, и всегда он делал по одному принципу: быстро и безэмоционально. Но, как и во всем до этого, для меня делалось исключение. Наши терзания длились четыре часа. И я впервые видела мужские слезы. Слезы от моральной боли. Мы знали, что все так должно закончиться, но но не могли! И вот тот момент, когда мы уже стоим друг на против друга, нужно отпустить руки и разойтись в разные стороны, но мы все дрожим. Нет сил. Последний поцелуй…

– Прощай, Булочка.

И эти дурацкие слезы! Разворот на сто восемьдесят и пытаешься идти твердо. Все. Теперь только вперед. Но оборачиваешься, когда вдруг он тебя зовет по имени. Оборачиваешься и как в банальных мыльных операх бежите друг другу в объятия. Сбивчивое дыхание, попытки вдохнуть как можно больше воздуха, которым дышит и он, его аромат. Запомнить каждое его прикосновение, его губы. Его слезы впитываются в мои волосы. И в глазах – столько грусти…

Отличие от мыльных опер состояло в том, что мы все-таки распрощались. Мы разорвали поцелуй, развернулись и, давясь эмоциями, шли в разные стороны, будучи уверены, что увидим друг друга либо только первого ноября либо уже никогда. Я обернулась только тогда, когда вышла из парка. И только тогда, когда увидела все дальше удаляющийся его силуэт, в глазах защипало.

Не хочу забыть, что именно он первый сказал, убедил, доказал мне мою уникальность и особенность. Первое время я ему не верила, отрицала, мне было смешно, хотя я и знала внутри себя, что это так, и он не лжет. Я действительно своеобразна. Мои взгляды на мир, его ощущение и принятие отличаются от видения других людей. И я так думаю не потому, что это свойственно каждому человеку, а потому, что это действительно так. Я слишком критична к себе и никогда бы не допустила подобного самообмана. А он знал и чувствовал, что и человека в свой мир я принимаю только «другого».

Таких после близких взаимоотношений не забывают: я оставляю след. Как люди любят оставлять шрамы на других людях, так оставляю и я . Только не шрам, который может в лучших обстоятельствах затянуться, а клеймо. Маленькое, но значимое. Л заставил меня это признать, как и то, что я именно «та».

Он уехал из Минска на следующий день на поезде, хотя должен был с отцом на крутой машине через день. Отцу он объяснил это, сказав, что ему просто нужно побыть одному, и тот понял. Было неожиданно пусто; много мыслей в голове.

Как я это узнала? Потому что в тот день один мой звонок все поменял.

Ладно, мы оба два гордых индюка, которые в жизни не переступили бы через себя и не позвонили друг другу. Это факт – мы оба это знали – еще в Боровом раз триста это обсуждалось. Как и то, что мы не сможем переписываться в соцсетях как друзья.

Но я не знаю, что на меня нашло, и я набрала его номер. Я как сейчас помню, часов девять вечера, я стою около ресторана, в котором мы договорились встретиться с подругой, меня бьет дрожь и я слушаю гудки, а потом его чуть охрипший голос. Наш первый разговор по телефону был жутко смазанным, странным, неловким. Разговор ни о чем, прикрытый напускной жалкой жизнерадостностью. И длился он всего восемь минут, а мне казалось, что вечность. И даже когда экран замигал красным, означающим разрыв связи, и показал время, я удивилась, как же много мы говорили, так как до этого я очень редко говорила по телефону с кем-либо больше двух минут.

– Я все еще дышу тобой.

С этого момента началась следующая глава наших теперь трудных отношений.

====== Глава 2/1 ======

Сентябрь был не самым честным и лучшим месяцем наших отношений, точнее их отсутствия. Я знала, что он мне лжет и изменяет. Я знала, что он меня забывает. Но и я клином весь мир на нем не сводила. Я была привязана, влюблена, но расстояние и принцип «никаких отношений между городами» давали о себе знать.

Мы постоянно стали перезваниваться. Время наших телефонных разговоров возросло до получаса, чему я радовалась, как дурная. Последующие звонки длились и того дольше. Затем появилось оговоренное время наших разговоров и некоторые другие договоренности: он пишет мне «доброе утро» каждый день, а я звоню по вечерам (правда, со временем мы поменялись местами). За пару недель я окончательно привыкла к такому общению, как и все, кто со мной общался, и это стало неотъемлемой частью наших жизней.

В конце сентября вдруг вспыхнули былые чувства. Осень, не осень – не знаю, просто в один момент поняла, что вновь влюбилась. Мысли стали маниакально сводиться к нему, одно упоминание его имени другими людьми вгоняло в жар, а каждый вечер стал ожидаем, как выходной после тяжёлой рабочей недели. И, казалось, это было взаимно.

Л мне был безумно благодарен. Я его сильно меняла. Он перестал бухать, бросил курить, дебоширить. Стал добрее и лучше, начал развиваться. Я была задета. Ничто никогда так не цепляет гордого человека, как благодарность. Чаще всего он, правда, любил проявлять её своими методами:

– Как ты это делаешь? Где это видано, чтобы Л приходилось писать и так ждать ответов от какой-то там Булочки! Чтобы я начал развиваться, чтобы хоть как-то соответствовать. Чтобы я так переживал за кого-то! На кого я стал похож? Ты свела меня с ума. Я из-за этого творю такую хрень, что все всерьез начинают опасаться. Кто ты такая и как тебе удается заставлять меня улыбаться, быть милым и сильно не пакостить? Черт подери, спасибо тебе…

Я тоже была ему благодарна тогда, но по-другому. Л вызывал во мне подобные ответные чувства, потому что он являлся моей своеобразной нитью к человечности. Это трудно объяснить, легче просто принять его значимость. У нас были очень странные и пугающие будущим отношения, но само их присутствие радовало.

В конце сентября я начала лить первые слезы, понимая, что очень не хочу его отпускать. Это пугало и отвращало. Дела приобретали всё более скверный оборот, когда иногда казалось, что данные опасения присущи только мне. Ко всему прочему добавилось самое страшное – во мне проснулась баба. Стало намного труднее различать, где я ощущаю ложь и интуицией чую подвох, а где – себя просто накручиваю и страдаю… ерундой.

Помимо этого я стала слишком чувствительна ко всяким милостям и уступкам. Он как-то позвонил, когда я была у подруги Ани (моей азиаточки). Мы долго разговаривали по телефону; я почему-то тогда сильно распылилась, начала буянить и впервые кинула трубку. В тот момент я думала, что всё: мы поссорились надолго, и я смогу перезвонить только через пару дней; я была уверена, что от него больше звонка можно не ждать (индюк – он и есть индюк). Но какого же было мое удивление, когда в скором времени мой телефон завибрировал, и мне любя высказали, какая я идиотка. Он специально ушел от друзей, с которыми был, и сам позвонил. Эта мелочь, казалось бы, настолько растопила мое сердце, что всю ночь я умилялась. Мы долго разговаривали, от чего не могли с Аней выйти, пройтись гоп-стопом по району (по телефону я была вся такая миленькая, в то время как сама сидела в падике на кортонах и ковыряла ножом бетон), но стоило ей взять трубку поговорить, как вопрос был снят.

Нас стали связывать какие-то невидимые нити. Слишком много мыслей приходило одновременно, что было и весело, и стремно. Так, к примеру, я выходила на улицу и мысленно просила его позвонить (неужели вы так никогда не делали?) – и тут он вдруг действительно звонил, несмотря на то, что гулял с друзьями и был занят. Он и сам не понимал, почему внезапно набирал мой номер, просто вдруг приходило в голову мое имя и появлялось желание услышать голос. Магия.

Мы любили говорить обо всем. О чувствах, о настоящем, о прошлом и будущем. И, главное, о нас. Мы не являлись парнем и девушкой. Мы были друзьями-не-друзьями. И к концу месяца мы наконец определились: я была для него маленьким родным другом с оговоркой. Оговорка – это… близость, какой обычно нет между друзьями, которая вступала в силу при встрече. Меня все устраивало: я считала, что все складывается хорошо, несмотря на факты его предательства и лжи.

– Ты слишком много значишь для меня, я боюсь тебя разочаровать, и это безумно раздражает. Я не привык себя так чувствовать. Мне хочется наступить себе на горло, потому что я до сих пор надеюсь, что ты все еще только моя. Я сволочь, конечно, знаю. Но я хочу, чтобы все наши желания сбылись.

Потом я поняла, что он также во всем сомневался, как и я. Стала понимать, что главное не давать ему повод пуститься в тяжкие размышления обо мне. Я старалась. Он сильно беспокоился за меня. Всячески противился своим чувством и эмоциям – это была изначально его главная проблема, но постепенно до него стало доходить, что сопротивляться бесполезно, и в конце концов он вторично сдался на растерзание Амуру.

Все его друзья во мне души не чаяли и вечно орали ему, чтобы он мчался в мой город. Периодически эти самые друзья, которые после пары историй о Булочке уже хотели жениться на мне, промывали Л мозги, после чего он всегда становился таким милым и волшебным, что я просто не могла не тянуться к нему в ответ. Он стал осознавать, что я должна быть рядом (тут должна быть моя ликующая рожа). Начал переоценивать все и признавать свои ошибки. Но его главным страхом оставалось то, что я когда-нибудь буду кому-то доверять больше, чем ему, и любить кого-то сильнее, чем его. Как я не пыталась его успокоить и заглушить его опасения, этот страх оставался до конца. Маразматичкой меня называл он, а сам даже не замечал, что угряз в сомнениях похлеще меня.

10 октября он пообещал, что исполнит мою сказку.

«Я бы хотел быть рядом, и тогда никакие ублюдки не смели бы тебя тронуть, и я мог бы прикрыть тебя своим черным крылом, чтобы на тебя не попали капли их крови», – одна из самых романтичных фраз, которые мне когда-либо говорили.

Постепенно мы стали разговаривать не только по ночам, но и по утрам. Он звонил часов в пять, и мы говорили по два с половиной часа. Эта цифра все росла и росла. Были дни, когда мы говорили почти через каждые три часа. Я засыпала – мы говорили, я просыпалась в рань, потому что он звонил, я засыпала снова – он делал свои утренние дела и вновь меня будил, говорил много-много ласковых слов, я возвращалась домой от подруги – он снова радовал меня своим звонком и так далее.

Все больше и больше уверенности было в его решении сделать меня самой счастливой. В октябре он стал дышать мной, сходить с ума и просто всячески старался быть достойным. Он выбрал меня, и все пошли лесом. Л горел идеей, чтобы мы были только друг для друга.

«Люблю тебя, идиотину снежную. Я пьян тобой и постоянно! Мне плевать, что будут думать другие, я заберу тебя с собой…»

Все телефонные разговоры, конечно же, стоили денег. И я вечно ныла в шутку (нет), чтобы он мне восполнял огромный минус (я была в курсе, его не менее отрицательного баланса, но блин). Он в свою очередь вечно хорохорился, но тянул до последнего. Когда я ныла, я ожидала, что мне кинут на телефон тысяч (по старым деньгам) пятьдесят, но никак не ожидала получить в пять раз больше.

Приближалось 1 ноября. День «Икс» . Но за неделю до этого он уехал в Хорватию. Поездка была до 3 ноября. Разочарованию моему не было предела. Теперь он точно бы не приехал, пусть и кричал, что отъезд его не остановит. Ко всему прочему , я думала, что уехав, он вообще перестанет мне писать и все общение сведется на нет, но, на наше огромное удивление, не тут-то было,. Во время каникул и его поездки мы стали переписываться постоянно! При чем так нежно и живо! Он никогда еще не был так страстен и романтичен. Это была крайне насыщенная счастьем неделя, омрачаемая только осознанием того, что встречи не будет, однако…

29 октября он мне сообщил, что точно прилетит. Л и до этого говорил, что явится, но окончательно я убедилась в серьёзности его намерений, когда он стал тайно переписываться с Аней, чтобы та проконтролировала мои передвижения в этот день.

– Что за воду вы мутите, блин?

– Мне кажется, даже твоим недолисьим мозгом можно додуматься, что я прилечу. Как ты это со мной делаешь?

– Что?! То есть ты все это время говорил серьезно? Я буду точно реветь от счастья!

– Корова ты моя.

Он все же сдержит обещание? Это же невозможно! В голове не укладывалось! Я до последнего сомневалась, серьезно, не верила. Но… 31 октября утром он был тут. Он сбежал из Европы, влип в нормальные такие передряги, летел супер неудобно Сплит-Берлин-Варшава-Минск, потратил кучу всего, чтобы просто исполнить обещание – 1 ноября быть рядом. И вот тут-то шок накрыл меня целиком.

Мы встретились в обед под ратушей. Я правда не могла поверить своим глазам. Это был действительно безумный мой… Черт дери, пафосный индюк! Каким же он все-таки стал красивым. И… он был рядом. Впервые за два месяца, я могла его обнять, поцеловать, уткнуться носом в его родное плечо. Мне не хватало его тепла. Мы чуть ли не плакали от радости. Я даже не помню, как мы побрели куда глаза глядят. Я просто смеялась, задыхалась от удивления и не выпускала его руки – тогда мне большего не надо было.

«Я понял одну очень важную вещь: я без тебя, как Баунти без кокоса», – ему нужно было свой личный цитатник выпускать.

В моем городе есть одна кофейня. Она примечательна своей жуткой уютностью; находится недалеко от нашего парка? а ещё там пароль от вай-фая «Сахарок». Когда я впервые туда забрела, я думала – это шутка какая-то или у меня уже сдвиг по фазе. Но все оказалось куда проще: хозяин кофейни был сладкоежкой. Мы зашли туда за чаем, и тут Л увидел то, чего никогда не забудет – это лицо Ани, которая знала очень многое про наши взаимоотношения, и была главным:

– Аня, мне надо набухаться, я устала! Хочу выпить!

– Ага, щас, выпить она хочет. Так, успокойся, рассказывай давай.

Она сидела там, училась, никого не трогала, а потом вдруг увидела нас. Самым забавным было то, что заметила ее первая не я, а Л. Я лишь обратила внимание на нее после того, как мне стали сыпаться смс-ки на телефон типа «ЭТО ЖЕСТЬ!!! ЭТО ПРОСТО П…» (если с цензурой), затем меня пнул в бок Л и повернул голову в сторону ее столика. Лицо у Ани в тот момент было длинной с противень. Её , для азиатки очень большие глаза, в тот момент были просто нереально огромными даже для европейца. Л потом еще долгое время, умирая со смеху, втирал, что более удивлённого лица в жизни не видел (я тоже). Я представляю, как комично это смотрелось со стороны. Мы вообще вросли как вкопанные, пока в голос не рассмеялись.

Формальное знакомство, улаживание дел и мы снова бродили по неизвестным уже даже мне улочкам. Он действительно изменился с первой нашей встречи. Повзрослел, стал серьезнее, было меньше пафоса… Ладно, насчет последнего я явно преувеличила. Но из индюка он вырос в козла (не могу назвать его «петухом», отдавая все же честь его похождениям по девочкам; привет, тюремный сленг). Тогда я шла рядом с ним, ощущала тепло его рук, следила за его мимикой и улыбалась, слушая его бархатный голос, повествовавший о приключениях, переживаниях и о том, какое я рыжее невероятное чудо.

Несмотря на то, что было довольно прохладно, нам это не мешало наслаждаться днем. Вечером мы должны были разъехаться по своим делам (он так думал), поэтому каждая минута была на вес золота. Однако ближе к вечеру я пригласила его к себе в гости. Дома никого не было, гостей я никогда не зову, но иногда можно же сделать и исключение (мороз забодал, блин). Он был удивлен, но не отказался. Все остальные планы, как я и планировала (бабы страшные люди), пошли к черту. Я только не предусмотрела пару важных пунктов, из-за чего со мной поссорилась моя лучшая подруга, сестра Л объявила его в розыск (да такой, что дозвонились даже до моих друзей!), и поднялся еще больший кипишь, но это все было неважно… Вечер становился сказочным.

Мы танцевали под Океан Эльзы. Пламя свеч трепетало от наших головокружительных велюров. Музыка то стихала, то вновь вступала в законную силу оттого, где мы знали слова, а где – нет. Или оттого, где его губы накрывали мои в горячем поцелуе.

Ароматы масел растекались по квартире, дурманя наравне с алкоголем в холодном ото льда бокале. Вода томно журчала в ванне, окутывая все кругом паром, убаюкивающе потрескивал огонь в искусственном камине.

А далі, ми залишились одні…

Ти там віддала більше ніж могла мені,

А потім у ві сні ти в ванні з молоком мене купала.

Он был первым. Все случилось по моему желанию. На небе сверкал звездопад, звучали песни и нужные слова, свечи догорали, скрывая фигуры во тьме. Я была очень счастлива, несмотря ни на что. Все тревоги исчезают, когда ты засыпаешь в нежных объятиях любимого человека. Но тогда больше удовольствия приносило смотреть на него, слышать его тихое глубокое дыхание, ощущать, как его сердце мирно себе отбивает ритм. А потом видеть, как вдруг разомкнувшиеся глаза с сонной радостью смотрят на тебя, чувствовать, как руки крепче сжимают тебя в своих объятиях, и уже по шелесту в волосах понимать, что его губы прошептали: «Спи, Булочка».

Спи, моя ведьма, этот Хэллоуин ты никогда не забудешь.

====== Глава 2/2 ======

В обед я проводила его на вокзал, и мы вновь расстались на неизвестный промежуток времени. Многое изменилось в наших взаимоотношениях, доверие вновь взяло новую планку; чувства били ключом.

Конечно же, он говорил, что в скором времени приедет, но эту шарманку я слышала не раз. Было больно, когда он снова и снова не приезжал. Не было никакой стабильности, и слова больше не подтверждались поступками. Один день все было волшебно, следующий же – просто ж… жесть.

Естественно, иногда безумно хотелось обрубить все с плеча и поставить жирную точку в этой истории. Ведь чаще было тяжело, а к чему все эти страдания, когда будущего у «мы» быть не могло. Эти взаимоотношения были бессмысленными, не могли иметь продолжения но, даже осознавая это, никто из нас не хотел поднять руку на них и прикончить. Мы только разжигали пожирающий огонь, резали медленно, задевая лишь кожу.

Голова у меня, пусть я и не слушала, была всегда. Еще с сентября она мне орала: «Закончи всё это!» Но сердце у меня тоже было упертым (в особенности, когда ему позволяли принимать решения), и, как только я слышала голос Л, оно все же побеждало. Однако нестабильность ни сердце, ни голову не устраивала. От нее было плохо.

В ноябре слегка стал сказываться на мое физическое состояние урезанный с привычных восьми до четырёх часов сон. Я очень уставала, к этому прибавлялсь моральное истощение от отсутствия действий со стороны Л. Я ждала, чтобы он хоть что-то сделал – он же не делал ничего. Лишь давал обещания (хранить верность и тому подобные). Я уставала от однообразия такого общения, пусть мы и стали дневниками друг другу: он рассказывал, что его беспокоило и происходило в его жизни, я – свои какие-то мысли и переживания. мы рассказывали друг другу тайны, опасения, тревоги, поддерживая все на доверии. Мне не нравилось, что я ревновала.

Если его друзья меня обожали, то мои – хотели его побить из-за того, что он вечно меня расстраивал. Конечно, чаще всего их позиция была:«раз он тебе нравится, то и нам тоже» – но частенько они действительно хотели начистить его козлиную морду за то, что я ходила грустная, когда Л не хотел мне отвечать, или была злее Дьявола, когда он меня задевал, обижал, не держал слова. Я предпочитала скрывать свои эмоции, но как можно было утаить свое состояние от людей, которые узнавали, в каком ты была настроении по одной собравшейся морщинке на лбу. Некоторые из них даже были с ним знакомы и общались: Аня под моим руководством переписывалась, Настя (та самая лучшая подруга, с которой мы поссорились в хэллоуинскую ночь; мысли об этой козе тогда полночи меня тиранили) мимоходом по телефону болтала, пока мне нужно было отвлечься, а звонок не хотелось прерывать; мой друг с ним вовсе виделся, когда мы еще летом гуляли… В общем, очно-заочно все были знакомы.

Но «веселее» всего было знакомство с одним горе-ухажёром. Был у меня один одноклассник, странный очень, с болезнью, малоразговорчивый и ужасно застенчивый. К нему никто плохо не относился, но и никто особо близко не общался. Так, только по делу, потому что общих тем никогда не находилось. И в последний год обучения в школе этот самый одноклассник решил попытать счастье в романтических взаимоотношениях. В начале года в соцсетях посыпались сообщения сначала одной однокласснице, мы все не со зла шутили-шутили над ней, а потом он вдруг переключился на меня. Я ему сразу сообщила о своем занятом сердце и попыталась доступно объяснить своё нежелание «водить дружбу», но это всё его, видимо, не сильно волновало. Мне стали сыпаться не только сообщения, но и подарки. Делал он их незаметно: я уходила куда-нибудь прогуляться, а когда возвращалась на моей парте уже лежали или красиво запакованные заколочки, или шоколадка моя любимая (а после зефир, длинная история), или молочные коктейли (знал же черт, чем подкупать), или еще какие-то милости. Я, конечно же, смеясь рассказывала Л и не могла понять, чего он так набычился против этого безобидного одноклассника, но радовалась, что была хоть какая-то реакция. Только через время я поняла, что за всеми его злыми шуточками и «равнодушием», он действительно беспокоился на эту тему. А когда я показала ему одноклассника, шуточки приобрели уже совершенно другой, привычный мне в школе, безобидный характер, пока этот одноклассник не стал вводить меня в ступор, какими-то неведомыми путями добывая обо мне информацию. Он откуда-то знал то, что обычно не допускалось до общественности. Знал какие-то маловажные факты, о которых я сама могла не помнить. Иногда становилось не по себе и казалось, что он маньяк. Поддержки от Л было много:

– Не ходи вечером одна, я волнуюсь.

– Не волнуйся, он ко мне и пальцем не прикоснется.

– Вот я и волнуюсь, у тебя ведь нож!

Я просто почти всегда ношу с собой нож, и Л очень беспокоился, что я «случайно» его в кого-нибудь всажу. Но, если серьезно, его тоже напрягало такое пристальное внимание одноклассника. Как-то раз в классе я вслух заныла, что денег на телефоне нет, и в тот же день мне пришла насчет кругленькая сумма. Я на радостях поблагодарила Л, а потом выяснилось, что счет пополнил мне совсем не он. После парочки похожих ситуаций, Л лично уже написал этому однокласснику, и у них завязалась какая-то веселая беседа, но (вот тут я искренне возмущена) «баб в мужские разборки не пускают». И я осталась не при делах и совершенно не знала, каков был их разговор и что кто кому сказал. Но, как итог, одноклассник кинул Л в черный список и притих на пару месяцев. Л снова принял облик самодовольного индюка, ближайшее время меня никто не подкармливал.

Брест. Брест везде стал меня преследовать. Я включала телевизор и абсолютно всегда там говорили обо всем: прогноз погоды, бои в 1941, аварии, создание новшеств, послы, концерты звезд – и все в Бресте. Я садилась в машину, и по радио повторялась та же история. Я заходила в магазин, и тут же меня встречали девушки с просьбой: «попробуйте сметану „Брест-Литовская“, попробуйте» или еще какой бред. Я приходила на вокзал, и первый поезд, который объявляли, направлялся... правильно, в Брест, черт его дери! Реклама, магазины, люди, учебники, машины… Абсолютно везде было слово «Брест».

Это так резало, особенно когда Л любил неожиданно пропадать. Я ходила, как в воду опущенная. Не было никаких объяснений, он просто испарялся. Было больно. Однако еще больнее было, когда он приезжал в Минск «по очень важным делам», позволял своими двусмысленными фразами зародиться надежде, что вот он постучится в дверь, что стоит ждать его вечерами и ночами напролет. А потом, когда он так и не появлялся, чувствовать себе ненужной разбитой вазой. Плачевно? Может. Но в те моменты я чувствовала себя куда лучше, чем потом казалось. Я танцевала при свечах, пела, махала руками и просто задыхалась от нехватки воздуха и быстрого ритма своих танцев. Я не позволяла себе плакать, не позволяла открыто грустить даже в те одинокие часы. Только смеяться и беситься, а всё остальное варилось глубоко внутри. И только когда надежда умирала, я позволяла себе выпустить пар, чтобы быстро успокоиться и забить на все. Сама ведь была виновата, он лишь намекал. И всегда, как по закону жанра, Л звонил сразу же, как отпускало. И все вновь шло по кругу. А после всего этого я шла в магазины и скупала все, что мне нравилось – таков был единственный способ расслабиться и прийти в привычное умиротворенное состояние.

После взбучки всегда начинается радостное время. Мы сутками готовы были разговаривать, да так мило и нежно, что моментально забывались все шероховатости. Я от счастья прыгала по коридорам, всех обнимала и была готова горы свернуть. В голову приходили все новые идеи, которыми я сразу же с ним делилась, в надежде вдолбить в его башку что-нибудь путное и нужное. Он соглашался, вдохновлялся, обещал и недоговаривал.

Да, ему тоже было тяжеловато. У него и без того были постоянно проблемы (он всегда умудрялся во что-то влезать), были моменты, когда он просто сгорал в них. Семья, спорт, деньги, вредные привычки, друзья, вечно клеящиеся барышни, слова, репетиторы, скандалы – все кипело в одном котле. Я была его отдушиной, поддержкой, которой раньше так иногда не хватало. И в один тяжелый день, когда я говорила, что я единственный человек, который будет всегда на его стороне и который не предаст, я услышала, что его голос дрогнул бы, если бы он мог говорить. Я чудесно чувствовала его, по дыханию могла определить всего его истинные эмоции и в тот момент я осознавала, что он до крайности устал. Его убивало расстояние, сомнения, противоречия, что в нем жили. Ему было трудно, ведь он постоянно варился в соку соблазнов, напряжения, ошибок. Привыкший брать от жизни все, теперь он был лишен всего, кроме слов.

Конец ноября был очень ласковым. Вот не знаю, просто переклинило, как в октябре. Хоть мы и стали общаться чуть меньше с Л (у него были серьезные тренировки к соревнованиям), но зато было так здорово. Я вдруг осознала, что ничего толком ему никогда не дарила. Он мне и байки с рубашками, и наушники, и баллончик с краской (короче, все, что было в рюкзаке, когда приезжал), а я ему – ничего, что можно было бы в руке поддержать (сердце не в счет). Мы часто разговаривали о том, кто чего хочет, и он, оказывается, все запоминал (пф, а я записывала) и собирался мне подарить. Поларойд, билеты на концерт одной группы, блокнотики и ручки, свечи, атмосферные безделушки, цветы… И к моему дню рождения (первому дню декабря) он еще должен был сделать одну очень важную вещь – написать рассказ более чем на 30 листов. Был между нами такой спор как-то в октябре. Я сказала, что он бездарное ленивое чмо, что даже пару вордовских листов не сможет написать. Он захорохорился, что напишет книгу с картинками, я с него поржала – он воспринял как вызов (вот лох, купился на такую элементарную ловушку).

– …Рассказ должен быть написан обязательно тобой. Срок до моего дня рождения. Слабо?

– Я уже выиграл, смирись.

– Конечно слабо. Ты не выиграешь, пф.

– Черт, где ноут? Тебе конец.

За пару дней до моего дня рождения его увезли в Польшу на соревнования по кикбоксингу. Оттуда он уже не мог сбежать, хотя Польша куда ближе Хорватии. Мы постоянно переписывались, поддерживали друг друга. Мне иногда казалось, что я вообще его жена. Это было и забавно, и странно.

Дни летели, постоянно что-то происходило, постоянно было какое-то движение. Слова, события, происшествия, слова…

Наступил мой день рождения. Когда я проснулась, меня уже ждало милейшее поздравление. Он, козел, который не хотел фотографироваться, для меня снял видео! Он стоял на морозе без куртки и говорил такие нужные в тот момент слова. Я смотрела на экран телефона и улыбка, от которой болели щеки, расползалась по моему лицу. Я так соскучилась по его голосу, по тому, как особенно он произносил мое имя, по его смущенной улыбке, в которой не было совсем высокомерного индюка. Я не могла оторваться от видео, оно было каким-то нереальным для меня, волшебным. В придачу к этому он написал большое поздравительное сообщение. Я слушала, читала, вникала и все равно с трудом верила, что это для меня. Но…

– Моя Булочка… – и все, мозг выключался, сердце бешено колотилось, а тело становилось ватным.

За меня пили в тот день не только люди, что были со мной, но и абсолютно незнакомые мне спортсмены в Польше. Они подняли три тоста (даже мои родители, наверное, меньше!) за «прекрасную Булочку, у которой сегодня день рождения», хоть и отмечали победу на соревнованиях. Не знаю, что там им про меня порассказал Л, но народ в течение дня так и передавал поздравление за поздравлением.

====== Глава 2/3 ======

– Скажу прямым текстом: меня у тебя забирают, – одна фраза, и все старания растопить лед, что всегда присутствует в начале телефонного разговора, становятся бесполезной тратой времени. – Я думал, ты сразу это почувствуешь, но ты молчишь…

Крах? Страдание? Истерика? Нет, подобные откровения были давно привычными, как и повседневные признания в том, что без тебя жить не могут. Но, да, прежде они были завуалированы, спрятаны. Было много намеков – интуиция тоже шептала насторожиться – но чтобы так прямо!

Ладно, согласна, снова было очень больно. К этому нельзя привыкнуть. Зачерстветь, не воспринимать близко к сердцу, делать вид, что тебе все равно – да, возможно – но не привыкнуть. Однако что-то все же меняется со временем: отчаянье, которое сперва пытается накрыть тебя с головой, быстро сменяется хладнокровием. Ты замерзаешь всем телом, все эмоции будто засыпают. Поведение становится обычным, потому что всё это уже «привычка», и даже медленно начинают проявляться теплые эмоции, но…

– Я не приеду на этих выходных, чтобы поздравить тебя.

Тут уже не боль, тут благой мат. Ты снова сворачиваешься в клубок, замерзаешь, тебя настойчиво возвращают к теплу, а затем… вновь наносят удар и так до тех пор, пока ты молча не выплакиваешь все слезы, и тебе не становится абсолютно все равно. Вскоре к равнодушию присоединяются острый язык и отменный сарказм со стебом. Начинаешь просто задевать и задевать струны уже чужой души, высмеивать глупость, стараясь подсознательно причинить хоть какую-нибудь боль, входишь в азарт и, если человек вдруг растеряется и потеряет контроль, добиваешь словами.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю