Текст книги "Позови меня в дождь на речку"

Автор книги: Марья Цепиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

− Я надеялась, что это означает, что я нравлюсь тебе.

Стас смотрит мне в глаза. Он спокоен и расслаблен. Я не вижу в его взгляде ни усмешки, ни возмущения. Его не пугают мои слова, он не считает меня распущенной или наглой. Кажется, что именно этого ответа он очень ждал.

− А хочешь еще?

Для чего люди порой задают такие очевидные вопросы? Да, хочу. Безумно, до дрожи в коленях хочу. Да я вообще все это время, все эти школьные месяцы только об этом и думала, как бы еще хотя бы раз ощутить на своих губах его губы. Как только за окном сгущались сумерки, меня охватывало волнение, было сложно занять себя чтением учебников или домашними делами. Я все время думала о Стасе. О летних вечерах, прогулках под звездным небом, когда оба убегали из дома без спроса, когда все спали и не замечали нашего отсутствия. Возвращались мы лишь под утро, до того, как бабушки проснутся, и целый день потом ходили сонными…

Как-то раньше все события, связанные с нашим общением, воспринимались мною иначе. Они просто были, просто радовали, и не то, чтоб не запоминались, но память за них не цеплялась и не перебирала их, а сознание, увязая в воспоминаниях, не отключалось от восприятия настоящего, чтобы снова перенестись в то время, в те секунды, под тот же летний ветер, под тот же нежный взгляд. Может, просто раньше мы были детьми и воспринимали друг друга, как родственников, как дворовых друзей, партнеров для игр. А теперь мы неожиданно и бесповоротно стали взрослыми. Не полностью, всего лишь оказались на начальном этапе, но в нас появилось что-то новое, что навсегда вытеснило все, что раньше жило в детском разуме.

…Ночь в канун одного из важнейших для деревенских жителей праздников – Ивана Купалы. Стас, конечно, как любой мальчишка, смеялся над поверьями и легендами о том, что венок, сплетенный двумя людьми, соединит их судьбы навечно. Но все равно плел вместе со мной косичку из ромашек, потому что я очень этого хотела. В полночь мы вдвоем бросили венок в темную реку, на мгновение белый круг погрузился в воду, затем появился на поверхности и поплыл по течению. Сверчки перекрикивали друг друга. По черной ряби реки прыгал плотный поток лунного света. Было слышно, как ветер качает камыш и шелестит высокой травой. Пахли луговые травы и какие-то цветы, утробно квакали старые лягушки, им поддакивали лягушата помоложе. Атмосферно и апокрифично. Намного более, чем то, что развешано на стенах в галерее.

Мы одни стояли на берегу и смотрели, как уплывает ромашковый венок. Он держал мою левую ладонь, а правой я ухватилась за его правое плечо. Я стояла чуть позади него. Вдруг мне безумно захотелось обнять его сзади. Обеими ладонями я чувствовала его плечи, шею, спину. Будто поверхностно изучала анатомию на живом макете. И это было так нежно, без подвохов и грешных желаний, на которые мы тогда еще были просто не способны.

Стас тогда обнимал меня в ответ. Прижимался всем телом, тоже скользил ладонями по моим плечам, рукам, спине. Мы довольно долго вот так стояли. Прикосновения, вздохи, тепло живого тела, мы обнимали друг друга, а летний ветер обнимал нас обоих. Это происходило безо всяких попыток и желания раздеть друг друга. Нежно и почти по-родственному. Будто мы − две части чего-то единого и способного работать только в полном комплекте, взаимодополняющие друг друга компоненты, которые обмениваются энергией и увеличивают ее друг для друга…

Я часто вспоминала, как странно мое тело отреагировало на тот мимолетный поцелуй в поезде. Дрожь, волнение, обессилевшие руки, внезапные слезы, оцепенение и неясный страх от желания услышать ответы на вопросы: «Для чего он это сделал и что теперь будет дальше?». И вот теперь такая возможность представилась. Повторить, распробовать и узнать ответ.

− Стааас, ты меня смущаешь… − я закрыла глаза ладошками, но они безвольно сползли вниз и ощутили, как загорелись щеки.

Смотрю на него в упор, и сердце от его взгляда будто становится больше, не помещается в положенном месте. Стас смотрит на меня, его улыбка заставляет меня тоже улыбаться. Напряженный момент. Он подсаживается ближе ко мне, проводит указательным пальцем по моей щеке, поджимает губы, кусает их, медленно и плавно двигает ими, будто готовится. Будто замедленная съемка неоригинальной мелодрамы… Его лицо совсем близко, его первый выдох отскакивает от моих губ. Боже, мне надо закрыть глаза? Как вообще все это делается? А вдруг он поймет, что я не умею и даже на помидорах не тренировалась? А если он будет смеяться? У меня еще есть в запасе миллионная доля секунды до того, как он коснется моих губ, может, мне убежать? Просто отпрянуть, быстренько вскочить на ноги и нестись во весь дух домой? Боже, мне страшно и неловко. А вдруг, кто-то сейчас смотрит на нас, скоро об этом будет знать вся деревня, и кто-нибудь доложит нашим бабушкам? Моя бабуля и так строго меня воспитывает, не разрешает надевать одежду, обтягивающую и открывающую грудь, которой год назад не было, а теперь есть. Серьезная у меня бабуля и запросто подзатыльником угостит, если будет хотя бы предполагать, что я веду себя неприлично и не достойно порядочной девушки.

Вот так много мыслей пролетело, закружилось в моей голове за какие-то считанные секунды. Я успела испугаться, попытаться передумать, сочинить оправдательную речь для разгневанной бабушки, задаться вопросом, люблю ли я Стаса или нет, если нет, то имею ли я право получать первый романтический опыт именно с ним… Но бежать было поздно и, несмотря на то, что ни на один вопрос я сама себе так и не смогла ответить, просто закрыла глаза и позволила теплым губам прикоснуться к моим.

Так мило, чисто, невинно, приятно, волнительно и … неуклюже. Его губы прижались к моим, характерный звук втягивающегося воздуха. Как это делается в фильмах, когда камера крупным планом? Ловкие очереди исчезающих верхних и нижних губ между губами партнера, плавные движения обеих голов, такая настроенная скорость, приносящая удовольствие даже наблюдателям… А что происходило у нас на траве? Я от волнения впала в ступор, рот не открылся, будто челюсти заржавели, мой язык вяло терся о мои же стиснутые зубы. Губы Стаса несколько секунд пощипали мои и он отстранился. Недоуменно посмотрел на меня:

− Крис, что с тобой?

Я опустила глаза и сделала вид, что увлечена выдергиванием травинок. Стас ближе подвинулся ко мне и взял в ладони мое лицо. В его зрачках кружились солнечные лучики, губы выглядели влажными и еще более яркими, чем всегда.

− Крис, тебе со мной не хочется?

Ну, как мне может не хотеться, если я почти год во сне видела, как мы с ним, будто в фильме, скользим губами по губам, разбрызгивая в стороны романтику и страсть? Неловкость сковала меня, как январский лед быструю речку.

− Стас, я просто… Я не знаю, что делать нужно, − тихо и сбивчиво прошептала я, боясь посмотреть в его глаза. Я перестала слышать птиц и шелест травы, перестала бояться, что нас увидят. Голову терзал лишь один вопрос, о том, как исправить этот неловкий момент, эту провалившуюся попытку повторить главный кадр из любой мелодрамы.

− Можно, я еще раз попробую? − также тихо спросил Стас и нежно потерся кончиком носа о мой, поцеловал мои закрытые веки, щеки и подбородок. Солнце будто вливалось в меня через макушку, быстро заполняя все тело, от кончиков мизинцев на ногах до самого верха. Оно будто стало выливаться из глаз, и я кивнула, положив ладони на его запястья.

− Расслабься и повторяй за мной.

Я снова кивнула. Опять его дыхание легонько ущипнуло меня за сердце, а губы нежно прикоснулись к моим. Снова тихий звук втягивающегося воздуха. Его губы приоткрылись, я повторила за ним. Моя верхняя губа оказалась между его, податливо проскользила вперед, в то время, как его нижняя губа оказалась между моими зубами. Нежное соприкосновение языков, плавные, долгие движения. Что-то пульсирует в обеих губах. Так странно. Будто во сне. Эй, а теперь-то уже считается, что я стала взрослой?

Стало вечереть, нужно было возвращаться домой. Моя ладонь в его руке. Ничего не хочется говорить. Мы просто смотрим друг на друга и улыбаемся, а в моих губах продолжает что-то легонько вздрагивать. Очередной закат, который мы встречаем вместе. Но он не такой, как предыдущие. И мы уже совсем другие. И от этого так хорошо, что ничего не хочется добавить.

Обратно в картинную галерею

Цепкая память развернула передо мной давнюю картину, настолько давнюю, что уже не осталось никаких вещественных доказательств той истории. Уже даже нет домов наших бабушек в деревне нашего со Стасом детства. А я, оказывается, все помню. И это выяснилось, когда увидела эту необычную родинку.

− А Вас случайно не Стас зовут? − Спросила я, прекрасно понимая, что передо мной лицо совершенно другого человека. Пусть, что настоящего Стаса я не видела больше десяти лет. Я бы узнала его и сейчас. Но здесь был абсолютно не он.

Мужчина улыбнулся и, наклонив набок голову, молча меня разглядывал. Его молчание стало меня раздражать. Он ведет себя так, будто у него есть какие-то гарантии, как у художников, на то, что все выйдет так, как ему нужно. Тогда я задала другой вопрос:

− Мы с Вами знакомы?

Он неожиданно дотронулся кончиком указательного пальца до моего запястья и медленно, будто дразня меня, произнес:

– У нас довольно интересный диалог, Кристина Юрьевна. Уже несколько минут. Вы же так долго и увлеченно с незнакомцами не разговариваете? Или все-таки разговариваете? Если да, то какой пример подаете детям, общаясь с неизвестными людьми, у которых на уме может быть все, что угодно.

Странный тип. Красивый, приятный, речь хорошо поставленная, слов затейливых много знает, интонацией балуется. Хитрит с первой секунды. Хочет казаться загадочным и очень осведомленным. Знает мое имя? Ну, это не великое достижение – наверное, услышал, как со мной мои школяры болтали. Чего ж ему надо-то? И почему именно от меня? О, и главный вопрос: что он делает в этой скучной галерее современного обезумевшего искусства?

− Всякое бывает, − пожала я плечами. − Может, сегодня вспышки на солнце, поэтому так произошло?

Я решила использовать против него его же оружие. Любит загадки и витиеватые кружева вместо привычных фраз − получай, фашист, гранату. Я скопировала его хитрую усмешку, бросила ее незнакомцу, резко отвернулась. Пусть смотрит, как красиво я умею ходить на высоких каблуках. Не просто ходить − уходить.

Если честно, я ждала, что он меня остановит. Догонит или хотя бы крикнет что-нибудь, желательно, что-то такое, чтобы стало ясно, что он расстроен моим резким уходом. Но нет. Я слышала только звонкие удары собственных тонких каблуков по полу галереи. Не стала оборачиваться, чтобы не выдавать своей заинтересованности и не будоражить свое воображение тем, как выглядит красивый мужчина, которого оставили без понимания того, интересен ли он как собеседник.

Мои подопечные уже почти не слушали экскурсовода, копались в телефонах и зевали. Мы досмотрели последние картины и гурьбой направились к выходу. Под воздействием воспоминаний, я почти забыла о незнакомце. Вечерние сумерки горели яркими уличными фонарями. Прохладный воздух колыхался от порывов ветра, густо терся о разгоряченное лицо и подергивал мои волосы. Захотелось горячего чая, с лимоном и медом. Зябкая погода с детства вызывала у меня такое желание − укутаться теплым пледом, смотреть в окно, в уютном блаженстве наблюдать, как дождь трясет ветки деревьев и брызгается водой в стекла, как прохожие прыгают через лужи и пытаются не уступить ветру зонты, которые он выдергивает из их рук, безжалостно выворачивает наизнанку.

Детей на улице уже ждали родители, бабушки, дедушки и взрослые сестры или братья. Я с каждым поздоровалась, раздала рекомендации по выполнению творческих заданий, затем каждому пожелала хорошего вечера, закрепила слова самой доброй улыбкой, на которую способна. Не позировала и не притворялась. Люблю я своих школяров, и с удовольствием это показываю. Пусть учатся быть искренними и открытыми, буду для них живым примером того, что это не зазорно и не страшно, за это не осмеивают и не бьют.

Задние фары последней машины скрылись за поворотом. Улица опустела без звонких детских голосов. Тяжелые тучи брызнули дождем, заблестел асфальт. Я стала искать в сумочке телефон, чтобы вызвать такси. Не слишком активно копаясь и попутно размышляя, надолго ли дождь и не пройтись ли мне пешком, чтобы продрогнуть, надышаться свежестью вечера и, добравшись до домашнего уюта, с еще большим удовольствием пить чай с кислым лимоном и приторным медом.

За моей спиной остановилась машина. Я не обернулась. Просто слушала тихое урчанье мотора и втягивала ноздрями запах сгорающего бензина. Из нее никто не выходил. И к ней тоже никто не приближался. Почему-то мне захотелось дождаться, чтобы кто-то вышел из машины или сел в нее. Машина просто стояла и урчала мотором. Чтобы не выглядеть любопытной зевакой, я продолжала стоять спиной к ней и делала вид, что сосредоточенно разыскиваю в сумке очень важный предмет.

Минуты через три мне все-таки пришлось найти телефон, и я стала столь же сосредоточенно копаться в нем. Мотор продолжал работать. На улице не слышно других машин или прохожих. Вдруг легонько щелкнула открывающаяся дверь. Мотор урчит. Дверь аккуратно захлопнулась. Шаги. Уверенные и легкие. Неженские. Я будто ощущаю всем телом присутствие мужчины, его приближение именно ко мне. Так странно, что меня волнуют чьи-то шаги и бьет током в сыром воздухе. Всем телом чувствую, как в моей жизни начинается что-то новое. Осенью не цветут сады. Зато ветки перестают прикрывать свою древесную суть мимолетной зеленью, обнажаясь и буквально крича о том, кто они на самом деле.

Шаги невидимого мне человека словно гонят тяжелую волну в мою сторону, будто надвигается сгусток напряженного ожидания. Меня обходят справа и останавливаются точно передо мной. Мне стоит сразу оторвать глаза от экрана смартфона и посмотреть перед собой? Наверное, да, но я не отрываюсь и делаю вид, будто вообще не замечаю ни дождя, ни пустоты улицы, ни приближения незнакомца.

− Кристина Юрьевна, если Вы уйдете на больничный, кто же будет так же мило и нежно опекать Ваших учеников?

Этот голос будто ударил меня в грудь. Тупой удар раскаленным предметом. Я отрываю взгляд от смартфона. И в меня вонзаются синие глаза. Насмешливые и прокалывающие насквозь. Из меня будто выливается что-то потаенное и неведомое, что очень долго лежало без дела в дальнем сундуке.

− Вы способны покалечить женщину? − немного потаращившись на незнакомца, без малейшей попытки изобразить отсутствие удивления, я все-таки придумала для себя оригинальную реплику.

Кажется, любитель дикого искусства из галереи не удивлен моему встречному вопросу. Он будто даже ожидал, что я сделаю вид, что мне не понятен его намек на возможность подхватить простуду в этой осенней зябкости. Он улыбается и смотрит на меня. Мне нравится его улыбка. Мне не хочется уходить и не хочется, чтобы он прямо сейчас сел в машину и уехал.

Незнакомец подходит ближе. Вынимает руки из карманов брюк, трет ладони друг о друга и смотрит на серое небо. Я вижу, как капли дождя падают на его лоб и щеки, легонько скользят по коже. Он обводит взглядом улицу и останавливает его на мне.

− Таких, как ты, не калечат. В этом нет необходимости. Ты же слишком понимающая и чувствительная. Тебя надо защищать и согревать.

Неожиданная попытка сократить между нами дистанцию. Я даже не знаю его имени, а он уже переходит на «ты» и дает мне такие оценки, после которых нет сомнений в сущности его интереса ко мне. А может, ему нравится дочка влиятельного отца, связи и возможные перспективы, а вовсе не я, такая вся загадочная, из поэтично-лиричной сферы? Хотя, не могу сказать, что опытный и давно не юный педагог Кристина Юрьевна смущена или сбита с толку. Жизнь и ее разнообразные обстоятельства научили меня, что чему быть, того просто не миновать. Надо проживать все предложенные ситуации, какими бы последствиями они потом ни отравляли сердце и память.

− Не вижу в руках ни спичек, ни огнива, − усмехнулась я, чуть выпятив губы. Эдаких легких и наивных барышень очень любили солидные герои повестей и романов. Поэтому для пущей концентрации привлекающих черт я медленно подняла к небу глаза, делая вид, что тучи для меня сейчас интереснее всего. Дождь продолжал накрапывать, у меня стали гореть губы, холодные капли приятно касались их, и я провела кончиком языка по верхней губе.

Синие глаза продолжали следить за мной. Незнакомец хорошо владел своей ролью. Я не чувствовала от него нерешительности или неловкости, он не боялся со мной общаться и абсолютно не опасался оказаться для меня неинтересным. Он вообще был как будто уверен в том, что я отреагирую на каждое его слово или действие только так, как ему нужно.

− Давай заключим сделку: ты сегодня говоришь «нет» только один раз.

− А на какой именно вопрос? − я удивленно спрашиваю и не меняю наивного взгляда.

− Это тебе решать. Скорее, будут не вопросы, а предложения. Но за сегодняшний вечер ты можешь отказаться только один раз. Договорились?

− Начинай, − я уже стала замерзать и, если говорить откровенно, уже ждала какого-то предложения, связанного с более теплой и сухой обстановкой.

Мужчина протянул мне руку. Я обратила внимание на его красивые пальцы, ровно подстриженные ногти и недешевые часы. Из рукава плаща виднелась манжета белой рубашки, плотная и отглаженная. Аккуратный и опрятный субъект. Откуда он узнал о моем существовании? Не похоже, что эта встреча в галерее была случайной. Хотя, возможно, я просто сочиняю себе загадочную историю, потому что давно в моей жизни не было интересных событий и мужчин, на которых мне хотелось бы потратить больше суток.

Я положила ладонь на его руку. Вода − хороший проводник электричества. И хоть я и не учитель физики, мне посчастливилось лично в этом убедиться. Незнакомец взял меня за руку и повел к машине. Галантно открыл дверь, проследил за тем, чтобы я удобно уселась, и мягко захлопнул дверь. В салоне было тепло, по лобовому стеклу красиво растекались капли воды, с клена сорвался резной листок, и, будто снежинка из желтой бумаги, упал на капот. Я почувствовала запах кофе с корицей и мысленно уже почти ощущала его вкус на языке. Мужчина сел на водительское место и мы тронулись, слыша, как из-под колес в стороны разлетается холодная вода.

− Я могу задавать вопросы? − спросила я, повернув голову к незнакомцу.

Он загадочно улыбнулся и кивнул.

− Куда мы едем?

− Мы хотим посмотреть на полнолуние, чтобы нам не мешали многоэтажки, прохожие и городской шум.

Я подняла брови от его вежливой и интригующей самоуверенности. «Мы хотим», – но ведь мы не обсуждали и не сопоставляли наши желания. Звучит нагловато, но это также может означать и не дурные манеры, а умение брать на себя ответственность в принятии решений. Интересный мы народ, взрослые девчонки, которым «слегка за тридцатку». Еще ничего не произошло толком, ничего нам не предложили конкретного и требующего тщательных размышлений, а мы уже выдумываем подтекст и даже ставим на рулетку биение собственного сердца.

− Пока история выглядит безопасной, наверное, говорить «нет» еще рано, – произнесла я, даже не пытаясь осадить его за самоуверенность.

− Значит, сейчас ты говоришь «да»? − улыбнулся мужчина.

Я кивнула и с удовольствием посмотрела на блестящую мокрую дорогу, которая постепенно превратилась из уличной в пустынную трассу. Мы приехали к небольшому лесу. Вышли из машины, причем мне заботливо открыли дверь и подали руку, а затем открыли над моей головой зонт. Незнакомец достал два термостакана, видимо, это от них исходил этот божественный запах кофе, и один протянул мне. Мы прошли несколько метров по мокрой траве, мои каблуки увязали в грязи и я старалась идти на носочках, держась за сильную руку моего спутника. Он посматривал на меня и улыбался.

− Ты не боишься ни воды, ни грязи, тебе не жаль, что испортятся туфли. Красивая, ухоженная девушка, педагог элитной школы. И совсем нет в тебе манерности и понтов, − ласково заметил он.

− Ты забыл отметить, что я не боюсь сесть в машину к незнакомому мужчине и поехать с ним в лес, − дополнила я его наблюдения. − А если развивать предложенную тобой тему, то я не всегда была в числе людей, уверенных в будущем. Мое детство прошло в глухой деревне, мне нравились лужи, мокрая трава и нагоняи от бабушки, которая, отчитав и отвесив пару подзатыльников, затем угощала меня чаем из луговых трав с малиновым вареньем.

Мы подошли к краю обрыва. Внизу шумела вода, вытекающая из какой-то канавы, далеко в сумерках сиял огнями город. Может, днем, в ясную погоду, этот пейзаж показался бы обычным пустырем, наверное, даже испорченный горами мусора. Но сейчас, под шепот дождя и запах горячего кофе, картина была сказочно хороша.

− Кстати, крышки стаканов не пропускают запах, ты специально открывал их, чтобы в салоне оказался многообещающий аромат?

Незнакомец улыбнулся еще шире. Отхлебнул кофе и посмотрел вдаль.

− Меня зовут Макс.

Я вскинула брови и рассмеялась. Такое странное поведение у этого приятного мужчины! Романтическое приключение, незнакомый человек, который то ли всегда возит с собой запас кофе, мечтая о встрече с прекрасной дамой, то ли готовился конкретно для меня. Но мне по необъяснимым причинам так легко и приятно с ним, и так весело от того, что я без сомнений и колебаний приняла его приглашение. Мне не хочется приставать с расспросами и ловить его на нелогичности.

− Кристина, очень приятно, − я протянула ему руку. Мне очень хотелось, чтобы он до меня дотронулся. Он сжал мою ладонь, и я поспешила отхлебнуть кофе, чтобы он решил, что моя довольная улыбка и воздетые к небу глаза − это удовольствие от горячего напитка, а не от его прикосновения.

Максим засмеялся, и мне показалось по его взгляду, что он все верно понял и смог разгадать тайну моего блаженства. Мы держались за руки, пили кофе, прятались под зонтом и смотрели на огни, на шумный поток темной воды внизу. Вроде недалеко от города, а какая удивительная картина, дарящая минуты отдыха и умиротворения. Будто награда за то, что я с честью выдержала скучное вышагивание вдоль безумных художеств.

Мы ни о чем существенном не говорили, ни о личной жизни, ни о мужчинах, ни о женщинах. Не было никаких вопросов о работе, зарплате, машине, квартире, формате отдыха, сегодняшнем статусе, семейном положении или причинах любовных неудач либо триумфов. Невероятно невесомое общение о сущих пустяках, без трехэтажных раздумий и кислых послевкусий. Просто вечер с человеком. Запах дождя и кофе. Теплые руки и мокрые ноги. И никаких иллюзий о том, позвонит ли он, сделает ли предложение, захочет ли сына или дочь. Я мысленно благодарю его за эту легкость и хвалю саму себя за то, что стала достаточно взрослой, чтобы все это ощущать и верно определять вкус каждой секунды.

Максим отвез меня домой, проводил до подъезда и попросил номер телефона. Стандартный сценарий. Много раз уже происходили со мной такие ситуации. Но, Боже мой, как же сейчас все выглядит и ощущается иначе! Вкус ровного покоя. Без ожиданий чего-нибудь большего и мечтаний о свадебном платье и кофейном сервизе в шкафу.

− Спасибо. За вечер и эмоции. До встречи, тургеневская нимфа, − сказал он мне на прощание. Не предприняв ни малейшей попытки поцеловать меня хотя бы в щеку.

Уже у двери подъезда я вдруг вспомнила, что Макс ничего у меня не попросил из такого списка, на что я могла ответить «Нет». Я обернулась, зная, что он еще не уехал и даже не сел в машину.

− Макс, а как быть с тем, что я сегодня не воспользовалась правом на отказ?

Мне показалось, что он ждал от меня именно этого. И был уверен, что я просто так не уйду.

− На следующий раз это право не переносится, имей в виду, − Макс рассмеялся, наконец сел в машину и послал мне сквозь лобовое стекло воздушный поцелуй. А капли дождя, расплывавшиеся по моим щекам и губам, почему-то показались мне не холодными, а теплыми.

Зачем становятся похожими на своих врагов

Мои родители развелись, и на это можно смотреть по-разному. Чего больше в этом событии оказалось в итоге – минусов или плюсов – наверно, еще предстоит узнать нам всем. Сейчас, как взрослый человек, сумевший понять значительную часть глобального множества истин, я совсем не считаю, что пожизненно обрела бы абсолютное счастье, будь мои родители идеальной парой и идеальными людьми. Мой безусловный вывод таков: то, как они вели и прекратили свою семейную жизнь, лишь повлияло на то, что я не действую их методами. То есть не стремлюсь к браку и детям любой ценой, не тянусь к традициям, которые дают то, ценности чего я не понимаю. При этом, правда, я не могу назвать, какие методы разработала сама, и какие ценности стала понимать.

Вспоминая то время, могу признаться, что я не сердилась на них и не умоляла остаться вместе. Недоумевала – да, но не сердилась. Они уже давно выглядели не супружеской парой, а какими-то молчаливыми приятелями, которые живут в одном доме, а еще с ними живет девушка, и они называют ее дочкой. Примерно за полтора года до развода они оба стали часто где-то пропадать, было заметно, что дом для них – это место ночлега и семейных праздников. Других поводов оказаться вместе в этих стенах будто не было.

Надо признаться, что тогда я не слишком внимательно наблюдала за родителями, и от того довольно поверхностно могу судить об истинных причинах разрыва. Версии, но не истина – вот, чем я владею до сих пор. Когда они разводились, меня не отпускала печаль после расставания со Стасом. Основную роль для меня играли мои неразрешимые переживания. Все получилось не так, как мы договаривались. Он просто исчез после того нашего последнего лета в деревне. Не писал, не звонил, и никто не знал, как найти его самого или кого-то из его родственников. Его бабушка вскоре умерла, а контактов его родителей у меня не было. Я ломала себе голову, почему так вышло, где он и что с ним. Ждала, что вот-вот он появится, и мы будем вместе. Даже мечтала о том, что мы со Стасом построим более удачный и долговечный союз, чем мои ближайшие родственники.

Но все же в тот момент, когда мне объявили о разводе, внутренне я ощутила еще более глубокое погружение в какую-то вязкую субстанцию, параллельную существующей реальности. То есть к тому времени я уже находилась в состоянии не совсем полного присутствия в «здесь и сейчас». Мысли о Стасе, мои мечты, которые компенсировали мне нехватку романтики в настоящем дне, уже успели сделать свое дело.

В принципе, тогда я уже не нуждалась в том, чтобы родители жили вместе, потому что сама уже жила не с ними. После поступления в университет папа подарил мне квартиру, будто готовил почву для того, чтобы его уход был пережит мной максимально безболезненно. Я радовалась своей дармовой самостоятельности, выбирала мебель, шторы, посуду. Наслаждалась тем, что могу вести взрослую и безответственную жизнь, не заботясь о деньгах – каждый месяц папа перечислял мне на карту «стипендию», которой хватало на все, что мне было нужно. В свете всех этих обстоятельств развод не воспринялся мной как трагедия. Скорее, я ощутила некое любопытство с оттенком ехидства: ну, и что дальше? мы теперь – разбитая или расширенная ячейка общества?

Я где-то читала, что прогрессивное мышление, при доброжелательных отношениях между бывшими супругами, дает возможность как бы увеличить семью, расширить ее ресурсы. Будто новый муж и новая жена теперь стали новыми членами рода и сделали его сильнее. Но у меня очень быстро появилось стойкое ощущение, что лично я теперь вообще вне каких-либо семейных связей.

Это было какое-то нестандартное расставание. Будто свершилось разделение чужеродных частиц, которые раньше были соединены по ошибке. Никто даже ни разу не поскандалил в расстроенных чувствах, не постарался что-то или кого-то вернуть. Ни мама, ни папа не делали попыток манипулировать друг другом через меня. Каждый из них сразу стал жить в рамках своих новых интересов. Папа с новой молодой пассией, мама с новым мужем, тоже, кстати, немного моложе, чем она.

Надо сознаться, что хотя я очень стараюсь убедить всех и саму себя в том, что совладала с негативными переживаниями по поводу развода родителей, здесь есть доля моего лукавства. Они все равно есть. Как ни крути, это событие изменило привычную жизнь. Появились какие-то новые люди, чье общество регулярно навязывается мне моими родителями. И мне приходится с огромным трудом поддерживать с ними беседу и даже улыбаться им.

Во мне прибавилось тягостных размышлений. Они происходят и сейчас, хотя я и не брошенный на произвол судьбы ребенок, на котором при разделе имущества разъяренные родители разодрали рубаху. Размышления и тягостное ощущение не прекратились даже при условии того, что я смогла объяснить самой себе (пусть, приблизительно), почему у них не получилось остаться друг для друга единственными на всю жизнь супругами.

Скорее всего, мои родители на самом старте своих отношений объединились в пару как два воспитанных и целеустремленных по жизни человека. Между ними не было большой любви. Взаимное человеческое уважение было, умение играть в семейную жизнь как в команде, где все выяснено и отрепетировано, было. Но все это не склеивает людей между собой так, как любовь. Потому что хорошие манеры, деньги, дом, квартира, машина, яхта и яйцо Фаберже в серванте могут быть у неограниченного числа жителей планеты. А вот притяжение мы испытываем не ко всем подряд. Предсказать невозможно, к кому оно появляется, по какой причине и навсегда ли оно. Но никакие блага цивилизации не удержат людей вместе без притяжения душ и сердец, в этом мое глубокое убеждение.