Текст книги "Фракс-ловкач"

Автор книги: Мартин Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Итак, кто же тогда учинил разгром? – поинтересовалась Макри.

Я только пожал плечами. Вообще-то Губаксис мог и соврать, но я не вижу у него никаких мотивов. Не думаю, что при виде меня он затрепетал от ужаса.

Макри поддала ногой камень и направилась домой в "Секиру мщения".

– А я так надеялась подраться, – горестно проговорила она.

– Что ж, если я не соберу денег к сроку, у тебя появится отличная возможность.

И к ней тут же вернулось хорошее настроение. Меня очень радует, что Макри, невзирая на свою пугающую предрасположенность к изучению философии, остается хорошим бойцом и другом, готовым всегда поддержать в трудный час, хоть мои беды ее и не касаются.

Я приступил к наведению порядка в комнатах – занятию унылому и утомительному, безуспешно размышляя о том, кто и зачем все это учинил. Настроение было – хуже некуда.

ГЛАВА 14

Гурд ввалился в таверну с улицы, обеими руками прижимая к брюху ящик с остатками пивных кружек.

– Там настоящий бунт! – объявил он и принялся сооружать у дверей баррикаду.

Бунт. На носу выборы, обстановка в Турае. как всегда, обостряется. С каждым новым успехом оппозиционной партии популяров атмосфера накаляется все сильнее. Когда на прошлогодних выборах Риттий завоевал пост заместителя консула, все восприняли это как сенсационную победу популяров, возглавляемых сенатором Лодием. Традиционалисты, включающие в свои ряды короля, консула Калия и большинство сенаторов, объявили это событие концом цивилизации. Цивилизация пока устояла, но если Риттий удержится на своем посту еще год, конец света действительно не за горами. Королевская семья ослабела настолько, что не может уничтожить одним ударом оппозицию, но в то же время она сохранила достаточно сил, чтобы не сдаться без боя. За короля и против Риттия выставил свою кандидатуру претор Цицерий. Уважаемый претор делает все, чтобы вернуть традиционалистам хотя бы часть потерянной территории, но он человек честный и, видимо, в силу этого редкого качества особой популярностью в городе не пользуется. Тем не менее у него хорошие шансы на победу. Поскольку Цицерий из сенатора вырос до претора, многие избиратели полагают, что он хорошо справляется с работой. Кроме того, ходят слухи, что Цицерий не берет взяток, а неподкупность в нашем городе дело неслыханное. Словом, население может поддержать его в борьбе за более высокий пост заместителя консула.

Пока на улицах кипит мятеж, я предаюсь размышлениям. Кто убил Аттилана? Итак, вернемся к самому началу событий. Где, например, дипломат из Ниожа смог раздобыть оркское заклинание, способное усыпить дракона? Такие вещи определенно не продаются у аптекаря. Не мог ли он получить заклинание у оркского посла при нашем дворе? Не исключено. Но если их посол хоть немного похож на наших, то волшебством он скорее всего не занимается. На дипломатическую службу обычно привлекают представителей древних аристократических родов, считающих занятие магией ниже своего достоинства. У орков, насколько мне известно, классовых различий и снобизма ничуть не меньше, чем у нас. Кроме того, передача западу подобного заклинания считалась бы у орков государственной изменой. Очень сомневаюсь, что среди их дипломатов в Турае есть изменники.

Кто еще в нашем городе мог владеть этим заклинанием? Во-первых, надсмотрщик за драконом. Сейчас в зверинце работает один надсмотрщик из орков, и его, видимо, можно подкупить. Орки очень любят золото – в этом отношении они ничем не отличаются от людей. Готов поклясться, если бы не их мерзкий вид, так различия между ними и людьми вообще не было бы. М-да. Мерзкие орки! И тут мой взгляд падает на зеркало. М-да... Пожалуй, я и сам не слишком привлекателен...

Мне хочется задать Пазасу несколько вопросов. Жаль, в языке орков я несколько слабоват. Придется пригласить на помощь Макри. Она до сих пор пребывает в дурном настроении, которое явно ухудшилось после того, как ей пинками пришлось прокладывать путь в колледж на вечерние занятия по этике. Перспектива встречи с орком вызывает у нее отвращение. Она отказывается мне помочь, утверждает, что ненавидит орков и может не сдержаться и покалечить надсмотрщика. Я вытягиваю из нее клятву, что она не станет убивать служителя зверинца, если тот не даст для этого повода, но Макри все равно отказывается оставить свои мечи дома.

– Беседовать с орком без меча? Ты что, свихнулся?

– Даже надсмотрщик пользуется у нас дипломатическим иммунитетом!

– Этот иммунитет ему очень понадобится, если он вдруг попробует сыграть со мной какую-нибудь шутку! – отвечает моя юная подруга, закрепляя перевязи с мечами.

Но я все-таки одерживаю небольшую победу, категорически запретив ей брать с собой боевую секиру.

– Мы же во дворец идем, Макри, а не на битву! И вынь. пожалуйста, кинжал из-за голенища. Мне не удастся провести тебя во дворец, если ты будешь выглядеть, как армия вторжения.

Оркские дипломаты живут в посольстве, расположенном за дворцовыми стенами, и из опасения вызвать волнения никогда не появляются на людях. Мы все ненавидим орков. И правильно ненавидим! Ведь они же тоже ненавидят нас.

Нужный нам орк живет в небольшой сторожке на территории зверинца, который в дневное время открыт для посетителей. Общаться с ним запрещено. но все же попытаться стоит.

Дворцовые служащие и часовые у Львиных врат бросают на Макри странные взгляды, а некоторые солдаты, узнав, что мы направляемся в зверинец, не могут удержаться от глупых высказываний.

– Должно быть, соскучилась по своим драконам, – говорит один.

– Орк, – издевательски ухмыляется второй.

Макри хмурится, но ухитряется сдерживать свой буйный нрав до тех пор, пока солдаты не требуют сдать им мечи. От меня они этого не хотят. Макри кипит, возмущаясь предрассудками и дискриминацией, а я пытаюсь ее успокоить. Мне это не очень удается, и когда мы вступаем на территорию дворца, моя подруга пребывает в такой ярости, в какой бывает лишь раненый дракон. Тот, кто в следующий раз попытается ее оскорбить, жестоко за это поплатится, клянется она.

Королевский дворец в Турае – одно из чудес света. Многие гораздо более могущественные державы, чем мы, не располагают таким впечатляющим великолепием. После того, как несколько поколений назад в город из золотых копей потекли деньги. короли и принцы обратили внимание на дворец и стали возводить для себя все более и более роскошные хоромы.

За огромными, в шесть человеческих ростов, Львиными вратами открывается оазис сказочной роскоши и красоты. Дворцовые сады пользуются заслуженной славой во всех Землях Людей. Высокие увитые зеленью беседки, просторные лужайки, тенистые аллеи, цветочные клумбы, орошаемые светлыми ручьями и фонтанами, были спроектированы, заложены и сооружены самим Афета-ар-Кьетом знаменитым ландшафтным архитектором из эльфов. Сам дворец – величественный кома екс зданий из белого мрамора и серебряных минаретов. Внутренние дворики вымощены светло-зелеными и желтыми плитами, привезенными с дальнего запада, а крыши обоих крыльев ансамбля покрыты золотыми пластинами. Коридоры и официальные помещения украшает мозаика из золота и цветного камня, личные покои королевской семьи расписаны знаменитыми художниками и уставлены мебелью с разных концов света.

Было время, когда я здесь работал. Тогда я был старшим детективом Дворцовой стражи и имел доступ ко всем помещениям. Теперь же мне здесь рады не больше, чем чумной заразе.

Дворец занимает большую территорию, и до зверинца быстро не доберешься. Солнце нещадно печет, я устал. Настроения видеться с орком или с драконом у меня нет. Я обращаю внимание Макри на несколько архитектурных шедевров, но и у нее слишком плохое настроение для того, чтобы ими восхищаться. А ведь архитектура может стать одним из ее университетских курсов!

С ближайшей башни звучит призыв к молитве Сабап. Теперь мы обязаны преклонить колени и обратиться к небесам. Макри впадает в еще большую ярость. Мне практически приходится придавить ее к земле. Если мы откажемся молиться в общественном месте, нас привлекут к суду и осудят за неверие прежде, чем мы успеем что-нибудь объяснить.

Во время молитвы я клюю носом и с трудом удерживаюсь от того, чтобы не заснуть. Однако Макри бесцеремонно возвращает меня к жизни пинком. Игнорируя ее грубые шутки о моей религиозности, я с трудом поднимаюсь с колен. Зверинец уже недалеко, но, когда мы приближаемся к его белоснежным стенам, поднимаются какие-то невообразимые шум и суета. Мимо нас туда-сюда носятся дворцовые служащие и солдаты стражи. Мы убыстряем шаг, но – увы! – лишь для того, чтобы увидеть наглухо закрытые ворота. Сбегающихся к зверинцу людей внутрь не пускают, В толпе я вижу знакомые лица весьма важных чиновников. Среди них и консул Калий. Посол Ниожа прибывает в портшезе, за которым несут другой портшез, окна которого скрыты тяжелыми занавесями. На боковой стенке портшеза я вижу какой-то странный чужеземный герб. Посол орков. Мимо нас в сопровождении телохранителей пробегает принц. Что, дьявол побери, здесь происходит?!

Непосредственно за принцем бежит... Как вы думаете, кто? Нет, не король. Вслед за принцем мимо нас семенит понтифекс Дерлекс. Я хватаю понтифекса за рукав и требую сказать мне, что случилось.

– Новый дракон убит! – кричит он, лишь слегка замедляя ход. – Ему вспороли брюхо в молитвенный час! Принцесса Ду-Акаи арестована!

ГЛАВА 15

Возможности выяснить подробности у меня нет – меня, Макри и всех остальных бесцеремонно изгоняют с территории дворца. Домой мы едем в одном ландусе с Дерлексом. Понтифекс настолько потрясен случившимся, что согласен даже ехать вместе с Макри, этим демоном из преисподней. У него есть повод для беспокойства, он всего лишь простой приходский пастырь, и во дворце ему, как правило, делать нечего, но сегодня его пригласил сам епископ Гжекий, который иногда председательствует на религиозных церемониях с участием королевской семьи.

Сенсационная новость мгновенно распространяется по городу. Люди скапливаются на всех углах, стекаются в таверны, обсуждают невероятное происшествие, читают свежие сообщения в листках новостей. Это чуть ли не самый громкий скандал на памяти обывателей, и его последствия могут оказаться очень серьезными. Сенатор Лодий уже начал изобличать королевскую семью, в которой "процветает коррупция". Кандидаты от партии популяров стараются превзойти друг друга в поношении политических противников, которые, по их словам, не только привели город к упадку, но и поставили его на грань гибели. Лично я политикой почти не интересуюсь, а энтузиазм, с которым я мог бы приветствовать реформы, омрачается тем, что главный апостол реформ сенатор Лодий известен как честолюбивый, рвущийся к власти циник, способный на любую подлость. Кроме того, в его компанию входит и заместитель консула Риттий. а это значит, что партии хуже, чем популяры, просто не может быть.

Короче, вся эта политическая свара меня не занимает. Зато события в зверинце имеют к моим делам самое прямое касательство. Дракону вспороли брюхо, что сделать совсем не просто, поскольку его шкура по прочности не уступает броне, Вместе с принцессой арестован Брекс Силач, пойманный на месте происшествия с боевой секирой на плече. Когда следователи обнаружили у принцессы большие запасы "дива", они пришли к выводу, что ДуАкаи каким-то образом опоила чудовище наркотиком, после чего Брекс Силач умудрился вспороть ему брюхо. Насколько мне известно, мотивы этого поступка следствию установить не удалось.

Орки, само собой, в ярости. Король – вне себя от злости. Население в волнении. А если учесть, что посол Ниожа по-прежнему угрожает войной в связи с убийством Аттилана, то слабонервным, пожалуй, пора покидать город. Сенатор Лодий намерен как следует использовать вышеперечисленные прискорбные события, а это. в свою очередь, означает, что насилия во время выборов будет как никогда много. Нас ожидает трудное лето – если, конечно, к тому времени в Турай не вторгнется армия Ниожа и не решит все наши проблемы.

Макри торопится закончить ужин. чтобы успеть на вечерние занятия. Сегодня у нее лекция по основным принципам геометрии. Перед уходом она надевает длинный широкий плащ. Она вынуждена его носить в колледж, чтобы не нагонять своим видом страх на юных студентов.

– Что ты намерен делать? – спрашивает она.

– Попробую найти место, где принцесса припрятала ткань. Гибель дракона с кражей ткани пока не связывают. Никто, кроме меня, похоже, не сообразил, что она все время находилась в брюхе чудовища. Возможно, мне еще удастся ее раздобыть для эльфов.

– А ты не хочешь помочь принцессе?

– С какой стати? Она мне не платит, я ей ничем не обязан.

До Макри не всегда доходит, что моя деятельность носит чисто коммерческий характер и людям я помогаю не ради собственного удовольствия. Я делаю это за деньги. Кроме того, принцессе сейчас вряд ли кто может помочь. Если она настолько глупа, что позволила уличить себя в убийстве королевского дракона, то это ее трудности.

Конечно, если я продолжу поиски ткани, мне будет нелегко убедить всех малоприятных людей оставить меня в покое. Тем более тех, которые полагают, будто ткань уже у меня. Но это – мои трудности.

Этим вечером жизнь в "Секире мщения" кипит, как никогда. Наемники, докеры, рабочие, пилигримы, матросы, мелкие торговцы и ремесленники отчаянно пьют, пытаясь элем смыть с души все свои тревоги. Появившиеся в таверне юные Палакс и Каби достают мандолину, флейту и лиру и развлекают посетителей громогласными застольными песнями и мелодиями народных танцев, перемежающимися со слезливыми балладами – специалыю для одиноких сердец, что забрели на огонек в "Секиру мщения". Эта парочка – отличные музыканты, их здесь все любят. И хорошо, что так, а будь иначе, им пришлось бы выслушать немало оскорблений по поводу радужных патлов, ярких одежд и сережек в ушах и носах. Хорошо играют, мерзавцы! Эх, жаль, что я так и не обучился музицированию!

Несмотря на царящее вокруг веселье. Гурд выглядит несчастным, как ниожская шлюха. И не реагирует, когда я, шлепнув его по спине, интересуюсь, помнит ли он то славное время, когда мы встретились в пустыне Симлан с четырнадцатью орками-полукровками. Мы тогда одержали верх, хоть у нас и был один кинжал на двоих. Гурд одаривает меня грустным взглядом и спрашивает, не могу ли я заглянуть к нему завтра.

Я киваю. Предстоящая встреча меня не радует. Разговор, насколько я понимаю, опять пойдет о поварихе Танроз. которую Гурд, как ему кажется, любит. Мой домовладелец, как любой старый солдат, истоптавший сапогами полмира, угодив в необычную ситуацию, весьма растерян и смущен. Гурд не знает, как поступить. Его преследует мысль о том, что, предложив Танроз руку и сердце, он вскоре поймет, что был влюблен вовсе не в Танроз, а в ее великолепный пирог с олениной. Он регулярно просит у меня совета. Я в сердечных делах не специалист и успехами

похвастать не могу, но всегда готов его сочувственно выслушать. После таких бесед Гурд более терпимо относится к задержке платы за жилье.

Посетители хохочут, рыдают, танцуют, играют в кости, обмениваются байками и живо обсуждают сегодняшний скандал. Палакс и Каби выдают такой зажигательный ритм, что все посетители таверны либо пускаются в пляс, либо начинают топать ногами. Я в такт колочу кружкой по столу и громогласно требую еще пива. Обстановка в "Секире мщения" мне очень по душе: здесь, среди бедняков, мне гораздо веселее, чем прежде на дворцовых приемах в обществе аристократов. В конце концов я напиваюсь до бесчувствия, и Гурд с Макри волокут меня к лестнице. И тут в "Секире мщения" появляется претор Цицерий. Претор – один из самых блестящих адвокатов Турая, очень влиятельный человек в нашем городе. Цицерий требует, чтобы я немедленно явился во дворец побеседовать с принцессой Ду-Акаи.

Я долго не могу взять в толк, чего он хочет, и пытаюсь объяснить, что ничем не могу помочь, так как я за бракоразводные дела не берусь, хотя и слышал кое-что о его супруге.

– Да, о моей жене ходят слухи, – спокойно отвечает претор, – но речь сейчас не о ней.

Претор не тот человек, в чьем обществе хочется шутить и смеяться. Ему пятьдесят лет, он худ, седоволос, у него вид аскета, и, кроме того, он славится своей неподкупностью. Я приглашаю его спеть в дуэте со мной непристойную застольную песню варваров, которой я научился у Гурда. Цицерий мое предложение вежливо отклоняет.

– Почему вы не наведете порядок в городе, претор?! – с неожиданной агрессивностью спрашиваю я. – Все летит в тартарары, а проку от правительства не больше, чем от евнуха в борделе.

Претор почему-то бледнеет, а Гурд и Макри с отвращением меня бросают. Слуги Цицерия поднимают мое тело с пола и несут на воздух, дабы погрузить в ландус. Цицерий как претор и сенатор имеет право пользоваться конным экипажем в ночное время. Мне ситуация начинает нравиться, и, пока мы катим по тихим улочкам Пашиша, я реву непристойную застольную песнь – ту самую, которой меня обучил Гурд. Цицерий смотрит на меня с презрением. Ну и пусть смотрит! Я его в гости не приглашал.

– И нечего на меня так пялиться, – говорю я. – Если принцесса отхватила дракону башку, это ее вина. Очень дурной поступок. Бедный дракошка!

После этого я заснул и о том, как меня вносили во дворец, помню весьма смутно. Кажется, слуги позволили себе оскорбительные замечания по поводу моего веса. Я, наверное, тоже отвечал им оскорблениями. Я не первый человек, которого в нетрезвом виде вносят во дворец, но не исключено, что самый тяжелый. Меня доставляют в какое-то здание, которое я узнать не могу, и слуги силком вливают мне в глотку какую-то мерзость.

– Хочу пива! – заявляю я.

– Приведите его в чувство, – говорит Цицерий, даже не пытаясь скрыть презрение. – Я приведу принцессу. Однако ее желание поговорить с этим типом выше моего понимания.

Я проглатываю еще некоторое количество мерзости, именуемой дит, но отрезвление не наступает, и у меня возникает желание узнать, где же я нахожусь.

– В приемной принцессы, – отвечает один из слуг.

– Все правильно, – бормочу я. – Принцесс не положено бросать в вонючую клетку, как простых людей.

Я припоминаю все те случаи, когда попадал в тюрьму. Мне становится себя жаль, и меня прошибает слеза.

– Никто меня не любит, – говорю я слуге. Возвращается Цицерий, а вместе с ним – принцесса Ду-Акаи. Я их сердечно приветствую. Принцесса благодарит меня за то, что я изыскал возможность ее посетить, ничего не говоря по поводу моего непотребного вида. Вот это воспитание!

– Я попала в тяжелейшее положение.

– Еще бы!

– Мне нужна ваша помощь.

– А вот это – скверно, – заявляю я, охваченный новым приступом алкогольной воинственности. – Я не помогаю клиентам, которые мне врут.

– Как вы смеете разговаривать с принцессой в подобном тоне?!! – кричит Цицерий, и у нас возникает горячая дискуссия, которую прекращает лишь вмешательство принцессы Ду-Акаи. Она жестом просит Цицерия и слуг удалиться, а сама, придвинув стул, садится рядом со мной.

– Фракс, – произносит она, избирая для беседы со мной самую приятную тональность, – вы алкоголик и болван, и все легенды о ваших дебошах во дворце бледнеют в сравнении с вашими истинными достижениями. В иных обстоятельствах я не имела бы с вами никаких дел. На социальной лестнице вы стоите настолько ниже меня, что я, наступив на вас, этого даже бы не заметила. Та женщина с примесью оркской крови воспитана гораздо лучше, чем вы. Вы не только ожиревший пьяница, но и ненасытный обжора. Оба эти качества вызывают у меня глубокое презрение. Ваше место в трущобах округа Двенадцати морей, и я предпочла бы видеть вас там, а не здесь, в одном помещении со мной. Однако мне нужна ваша помощь. Поэтому кончайте валять дурака, трезвейте и готовьтесь меня выслушать.

– Мне уже кажется, что я вас слушаю всю жизнь. Итак, почему я должен вам помогать?

– В силу двух обстоятельств. Во-первых, я очень хорошо вам заплачу. Насколько я понимаю, вы испытываете крайнюю нужду в деньгах. Склонность к азартным играм – еще одна из ваших дурных привычек.

Я не сдерживаюсь и исторгаю проклятие. Похоже, мои долги стали в городе любимой темой для разговоров. О них, оказывается, известно даже членам королевской семьи.

– Ну а что во-вторых? – интересуюсь я.

– А во-вторых, следующее... Если вы мне не поможете, я сделаю так, что ваша жизнь в городе превратится в сущий ад. Возможно, мне придется провести некоторое время в монастыре, но я все равно останусь третьим лицом в линии наследования и в одном моем мизинце будет больше могущества. чем во всем вашем заплывшем жиром теле. Помните об этом и слушайте внимательно.

Я наконец замечаю в руках принцессы увесистый кошель и весь превращаюсь в слух.