Текст книги "Процесс по делу Скавениуса"

Автор книги: Мартин Нильсен

Соавторы: Мартин Нильсен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Кирк, естественно, получил хорошую взбучку за эти книги. Их назвали «народно-демократическими сказками» и льстивыми книгами. Но когда он в 25-летний юбилей своей писательской деятельности выпустил книгу воспоминаний, критика опять с восторгом заговорила о его большом таланте. «Игра теней» (1953) повторяла главную тематику его творчества.

Новеллы на биографическую тему Кирк писал еще в 30-е годы, и некоторые из них вошли в новую книгу. Можно сказать, что он в этой книге вновь обращается к самым продуктивным темам своего творчества – темам детства и отрочества; по художественной структуре и художественным приемам эти новеллы сближаются с романами 30-х годов.

Но «Игра теней» не только книга воспоминаний. Воспоминания несут особую «весть». Они говорят о корнях Кирка и тем самым поясняют, почему он стал тем, кем он стал. Кирк сказал в одном интервью: «Я человек из простонародья…» Он желал, чтобы читатели видели его таковым. А то, что он по материнской линии происходил из рода крупных зажиточных крестьян, не имело для него никакого значения.

В 1958 г. вышел еще один сборник «Буржуазные новеллы», тематически связанный с новеллами в книге «Игра теней». Кроме этих двух сборников новеллы Кирка, несмотря на их огромное количество, никогда не издавались отдельно.

Нужно еще сказать, что Кирк писал также детские книги, последняя вышла в 1958 г.

Кирк умер 16 июня 1962 г. после продолжительной болезни. Незадолго до смерти он написал в редакцию «Ланд ог фольк», что он чувствовал, что «мрак скоро окутает» его и что он хотел поэтому уже теперь сказать спасибо товарищам. Он не боялся смерти и не питал вражды ни к кому. В соболезнованиях по поводу кончины Кирка было сказано о нем много добрых слов. Партия, которой он отдал все свои силы, высоко оценила его как человека и как писателя.

2. Мартин Нильсен (1900–1962)

Мартин Нильсен родился в местечке Гьедвад, неподалеку от Силькеборга, в бедной семье. В 20-е годы работал поденно, активно участвовал в рабочем движении, один из руководителей всеобщей забастовки в Раннерсе в 1922 г. В 1923 г. был выбран в руководство ДКП, в 1926 г. он секретарь партии. С 1928 по 1930 гг. он находился в СССР, учился в Москве в партийной школе. Мартин Нильсен участвовал в составлении «открытого письма», посланного Коминтерном датской партии в декабре 1929 г., в результате чего произошла смена руководства партии.

Возвратившись из Москвы и не имея работы, он вместе с Акселем Ларсеном, будущим председателем ДКП, участвует в движении безработных. В июне 1931 г. Мартин Нильсен был избран кандидатом в члены Центрального комитета ДКП, получил место администратора в газете «Арбейдербладет». С 1934 по 1941 гг. он редактор этой газеты. В 1939 г. он член фолькетинга.

Мартин Нильсен писал книги, но профессиональным писателем он не был. Подобно Мартину Андерсену-Нексе он был противником академической интеллигенции, допускал нередко в ее адрес не совсем лестные выражения и возражал против усиления ее влияния в партии.

22 июня 1941 г. Мартин Нильсен вместе с другими коммунистами был арестован датской полицией. Находился в заключении сначала в тюрьме Вестре, потом в лагере Хорсеред. 29 августа 1943 г. при занятии немцами лагеря ему не удалось бежать, и он попал в немецкий концентрационный лагерь Штуттгоф. Об этих годах он написал три книги: «Rapport fra Stutthof» (1947), «Undervejs mod livet» (1949), «Fængselsdage og fangenætter» (1949).

После войны Мартин Нильсен занимает руководящее положение в партии и снова был избран членом фолькетинга.

С 1955 по 1960 гг. он главный редактор газеты ДКП «Ланд ог Фольк». В годы внутрипартийной борьбы (1956–1958) он (как и Кирк) был на стороне большинства в ЦК партии против Акселя Ларсена. Свое представление о том, каким должен быть коммунист, Мартин Нильсен выразил в словах: «Доверие, самопожертвование, вера – капитал коммунистов».

3. «Процесс по делу Скавениуса»

Несмотря на политику сотрудничества во время оккупации, Дания была признана союзниками дружественной им державой. В этом немалая заслуга движения Сопротивления. Дания находилась в сфере интересов западных держав, и Англия хотела, чтобы Дания сохраняла статус кво, чтобы «старые политики» после освобождения страны оставались у власти. Формально Данию освободила Англия (кроме Борнхольма, который был освобожден Красной армией и в течение года оставался советской зоной). Таким образом основа власти в стране осталась неприкосновенной.

Совет Свободы – «правительство» де факто движения Сопротивления – в последние месяцы войны вел переговоры со «старыми политиками» по вопросу власти. Политики боялись коммунистов, имевших перевес в движении Сопротивления. Боялись захвата власти. Поэтому они вынуждены были пойти на компромисс. В правительстве Освобождения половину постов получили участники движения Сопротивления.

В состав правительства Освобождения вошли два министра-коммуниста и один сочувствующий коммунистам. Свою главную задачу правительство Освобождения видело в том, чтобы наладить жизнь в стране в соответствии с законами и установить правовой регламент мер в области военных преступлений. Было принято дополнение к закону о мерах наказания, предусматривающее смертную казнь. Оно должно было составить основу правового регламента.

15 июня 1945 г. ригсдаг учредил Комиссию, которой надлежало установить, нужно ли возбуждать судебное дело против некоторых высокопоставленных политиков. Был составлен список вопросов, в которых Комиссии следовало разобраться. Работа парламентской Комиссии продолжалась вплоть до 1953 г. Был собран огромный материал, но к ответственности никого не привлекли. Многотомная документация составляет золотой фонд подлинных сведений о событиях оккупационных лет.

Кирк был убежден, что несколько человек, невзирая на занимаемые должности, обязательно должны быть привлечены к ответственности. Прежде всего это касалось бывшего министра юстиции Тюне Якобсена. Кирк считал его соучастником преступления, поскольку коммунисты из лагеря Хорсеред после занятия его немцами были переведены в лагерь Штуттгоф, где многие погибли. Поэтому Кирк и Мартин Нильсен написали книгу «Процесс по делу Скавениуса». В качестве образца послужила книга английского журналиста М. Фута «Процесс по делу Муссолини» о мнимом процессе против Муссолини, изданная в 1943 г. в Англии под псевдонимом Кассиус и переведенная в 1945 г. на датский.

Книга «Процесс по делу Скавениуса» написана в форме юридического диалога. Обвиняемые в своих выступлениях повторяют почти дословно то, что в действительности было сказано или написано. Дело разбирается в Народном суде, учрежденном парламентской Комиссией; он состоит из председательствующего судьи и 24 заседателей, представляющих различные слои населения. Обвиняемыми являются три бывших министра – Эрик Скавениус, Тюне Якобсен и Гуннар Ларсен.

Председательствующий говорит: «Не приходится сомневаться, что в стране с более низкой культурой парламентаризма дело подобного рода попало бы в руки политических интриганов, которые только тем и занимались бы, что болтали о скором расследовании, оставляя обвинительные акты покрываться вековой пылью». Это, естественно, не цитата, а предсказание Кирка и Нильсена, как будет обстоять дело с парламентской Комиссией. Мартин Нильсен был членом этой Комиссии.

На последнем, восьмом заседании защитник настаивает на том, что «либо суд должен оправдать обвиняемых, либо: привлечь всех известных членов правительства и политиков к ответу. Судить только Скавениуса, Тюне Якобсена и Гуннара Ларсена было бы хуже, чем вообще никого не судить». Книга заканчивается до вынесения приговора, право судить предоставляется читателю.

И правовой регламент, и работа парламентской Комиссии не давали повода для оптимизма. В октябре 1945 года состоялись новые выборы в фолькетинг. После запрещения компартии коммунисты с 1943 г. не были представлены в фолькетинге. Но после освобождения ДКП получила назад свои три места. На новых выборах партия получила 18 мандатов, сказалось ее участие в освободительном движении. Социал-демократы получили намного меньше голосов.

На выборах 1947 г. партия потеряла 9 мандатов. Уже через два года после освобождения начался период «холодной войны», оказавший влияние и на правовой регламент, и на работу Комиссии. Только сразу после войны состоялись судебные процессы по делу военных преступлений. К ответственности привлекались и судьи. Но уже несколько лет спустя начали раздаваться другие голоса, и суды изменили свою тактику. Акты о преступлениях в области экономики попадали в суд, но слушание дел постоянно откладывалось. Таких «преступников» называли «вермахтовцами» (от немецкого слова «вермахт»). Самое большое вермахтовское дело – строительство аэродромов и дорог для оккупантов (но оплачиваемое датским национальным банком) – никогда не стало предметом судебного процесса, так как подрядчики запаслись бумагами, подтверждавшими, что они действовали по требованию правительства.

Вывод в книге Кирка и Нильсена поэтому был очень актуален: по-настоящему ответственными за все происшедшее в годы оккупации были «старые политики», правительство и в неменьшей мере социал-демократия. Но уже формирование правительства Освобождения показало, как обстояло дело с правовым регламентом. И если у кого еще оставалось сомнение, так стоило почитать заключение работы парламентской Комиссии: политики поступали правильно. За исключением Гуннара Ларсена, оплачивавшего в годы войны известного доносчика. Но семья Ларсена была совладелицей одной крупной фирмы, и его послали в заграничную командировку по делам дочернего предприятия.

«Процесс по делу Скавениуса» – работа боевой журналистики, она прямо указывает, кто, собственно говоря, должен быть осужден. Но ничего такого не случилось. Или точнее сказать, Ханс Кирк и Мартин Нильсен в 1946 году, в год публикации книги, не совсем еще ясно себе представляли специфику датского компромисса: движение Сопротивления получило честь и славу, политики получили власть. Все последующие годы после 1945 распутывался этот клубок противоречий.

Главное действующее лицо в книге Ханса Кирка и Мартина Нильсена – Эрик Скавениус (1877–1962). Выходец из консервативной аристократической семьи дипломатов, Скавениус, однако, по своим взглядам был радикалом. Карьеру он сделал на дипломатическом поприще. В 1909–1910 гг. и в 1913–1920 гг. он занимал пост министра иностранных дел. Но постоянно на службе не находился и жил в своем имении на севере Ютландии.

После оккупации Дании Германией страна нуждалась в опытном и умелом министре иностранных дел, который мог бы улаживать отношения с немцами. Была предложена кандидатура Скавениуса, на него оказали давление, и он согласился занять этот пост. При вступлении в должность он выступил с заявлением, в котором говорилось о победах Германии, восхитивших и поразивших весь мир, о новом порядке в Европе и о необходимости для Дании приспособиться к этому новому порядку и сотрудничать с великой Германией. Содержание заявления дало повод считать Скавениуса пронацистски настроенным политиком и легло в основу понятия «политика Скавениуса».

Скавениус – одна из самых спорных фигур в новейшей датской истории. Безусловно, он был человеком твердых принципов и убеждений. Так, он полагал всегда, что внешняя политика страны определяется ее географическим положением, в дипломатии важны не чувства, а разум и логика, уступки и соглашения в политике необходимы. Он всегда с недоверием относился к профессиональным политическим деятелям. Его любимым писателем был француз Монтень. Известная датская писательница Карен Бликсен назвала его сухим и неинтересным человеком. Немцы ценили Скавениуса как посредника. Официально он вышел в отставку 5 мая 1945 г. Отношение к нему сложилось недоброжелательное: его ненавидели и презирали, требовали суда над ним. Но он неизменно стоял на своем, был готов отвечать за свои действия, которые он отнюдь не считал предательскими. Свои мысли он изложил в книге «Политика переговоров в годы оккупации».

В настоящее время отношение к Скавениусу меняется. Скавениуса считают государственным деятелем, который сделал все возможное, чтобы спасти Данию от тягот и бедствий войны. (См. литературу: Erik Scavenius. Forhandlings-politiken under besættelsen. 1948; Viggo Sjøqvist. Erik Scavenius. Danmarks udenrigsminister under lo verdenskrige: statsminister 1942–1945, bd. 1: 1877–1920, bd. 2: 1920–1962. København, 1973; Johan Vogt. «Den ensomme statsmann». Erik Scavenius 1877–1962. – Johan Vogt. Livet gaar videre. Dagbok 1986. Oslo, 1987, s. 73–83; Hans Kirchhoff. «Erik Scavenius – landsforrædder eller patriot». – Niels Wium Olesen (red.). Mennesker, politik og besættelse. Esbjerg, 1996, s. 10–49; Claus Bryld og Anette Warring. Besættelsenstiden som kollektiv erindring. Roskilde, 1998.)

Мортен Тинг

Обложка журнала «План» № 10, ноябрь 1933 г. Оформление – коллаж Ханса Шерфига, изображающий Гитлера и датского министра юстиции Цале.

Сожжение книг в Дании в 1941 г., среди них: «Рыбаки» Ханса Кирка, «Пелле-завоеватель» Мартина Андерсена-Нексе, а также номера газеты «Арбейдербладет».

Ханс Кирк в лагере Хорсеред в 1941 г., рисунок Кнудоге Ларсена.

От издательства «Танинг&Аппель»

Процесс по делу Скавениуса еще не закончен и приговор еще не вынесен. Однако, мы считаем правильным уже сейчас начать публикацию протоколов процессуальных разбирательств. В годы оккупации решались судьбы нашей страны и нашего народа, поэтому прежде всего сам народ должен вершить суд справедливости.

Содержание книги составляют стенограммы всех восьми судебных заседаний. Кое-что, естественно, пришлось сократить, кое-что, не столь важное для сути дела, вообще изъять из текста. Иначе книга превратилась бы в многотомное сочинение.

Первое заседание

Председательствующий: Прежде чем перейти к слушанию дела, представляется уместным кратко ознакомиться с юридическими предпосылками настоящего судебного разбирательства.

Сразу же после капитуляции фашистской Германии и освобождения нашей страны была создана парламентская Комиссия для расследования политики датского правительства в годы оккупации. На основе собранных Комиссией документов фолькетингу предстояло решить вопрос, в какой степени бывшие министры виновны в проведении такой политики и следует ли соответственно выдвинуть против них государственное обвинение.

Мы живем в стране, известной во всем мире своей политической неподкупностью. Мы гордимся ею. И надо сказать – по праву. Нам чужда любая форма политических уловок, а политическая коррупция в общественной жизни для нас – понятие за семью печатями.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что наша парламентская Комиссия почти сразу же пришла к выводу о необходимости специального расследования, которое, однако, по ее мнению, едва ли было осуществимо в рамках действующих конституционных законов. По вполне понятным причинам: ведь если выдвинуть государственное обвинение против правительства или отдельных его членов, то окажется, что судить их будут политики, в равной мере ответственные за все происшедшее в годы оккупации, т. е. их соучастники.

Почти точно так обстояло дело и в Верховном суде. Ведь он – надо прямо сказать – не был сторонним наблюдателем событий тех лет. Получалось снова, что виновных будут судить совиновные. Поэтому парламентская Комиссия, исходя из этических соображений, сочла правомочным не поднимать вопрос в Государственном суде.

В качестве альтернативы парламентская Комиссия предложила правительству и ригсдагу учредить специальный Народный суд, призванный разобраться в документах, собранных парламентской Комиссией, и в соответствии с ними поступить по справедливости. Приняв такое постановление, парламентская Комиссия сочла свою работу завершенной и самораспустилась. Однако тут было одно небольшое «но». По праву встал вопрос о законности этого Народного суда, поскольку в Конституции страны четко сказано, что только Государственный суд имеет право возбуждать обвинение против министров.

Хочу сразу же оговориться. Обсуждение конституционной легальности вышеназванного Народного суда не относится к процедуре нынешних судебных заседаний. Здесь важно учесть другое: еще до принятия закона Верховный суд изложил в отдельной, одобренной всеми резолюции суть основополагающего принципа нашей конституции, а именно, что любое судебное дело должно разбираться нелицеприятными судьями, а если таковое при известных условиях окажется невозможным в Государственном суде, то следует обосновать принцип чрезвычайного положения, согласно которому отклонение от конституционных норм в особых случаях не является их нарушением, а, наоборот, является их соблюдением.

Итак, учреждение настоящего чрезвычайного Народного суда произошло в согласии с законом, который был одобрен ригсдагом и ратифицирован 12 декабря 1945 года. Суд состоит из юриста-председателя, назначенного королем, и двадцати четырех заседателей, выбранных Верховным судом на основе списка присяжных. Таким образом здесь широко представлены все слои общества.

Должен откровенно сказать, я горжусь тем, что на мою долю выпала честь открыть сегодняшнее заседание этого Чрезвычайного суда. Уже одно лишь обстоятельство, что такой суд возможен, свидетельствует о незапятнанной репутации нашей общественной жизни и о высоком политическом уровне нашего народа. Не приходится сомневаться, что в стране с более низкой культурой парламентаризма дело подобного рода попало бы в руки политических интриганов, которые только тем и занимались бы, что болтали о скором расследовании, оставляя обвинительные акты покрываться вековой пылью. Они тянули бы время, разумеется, под тем или иным благовидным предлогом, пока в один прекрасный день вся документация не превратилась бы в груду пожелтевших, никому не нужных бумаг.

Но парламентская Комиссия в Дании просто не могла пойти по такому пути, ибо сие означало бы явную ущербность демократической системы в стране. Парламентская Комиссия, наоборот, старалась как можно скорее добиться полной ясности и определенности в порученном ей расследовании, укрепляя тем самым нашу веру в парламентаризм. Господа заседатели! Вам доверено дело величайшей важности. Вы покинули ваши рабочие места: мастерские, конторы, магазины, крестьянские хозяйства; вы пришли сюда, чтобы от имени народа вынести приговор политике, которая проводилась в Дании в годы оккупации, политике, получившей название по имени человека, обвиняемого сегодня: политике Скавениуса. Вы должны решить, велась ли политика с вашей точки зрения, точки зрения датского народа, в согласии с истинными интересами страны и народа. Вам надлежит вынести приговор от имени народа, исторический приговор.

В этой связи нужно постоянно помнить, что настоящий судебный процесс не совсем обычен по своему характеру. Он далеко выходит за рамки конкретной судебной практики. Не следует размениваться по мелочам. Нужно следовать главным политическим линиям. Нужно учесть все главные предпосылки и обстоятельства.

Вы должны занять определенную позицию относительно политических событий и расследовать документы первостепенной важности. От вашего решения зависит многое. Возможно, последуют новые обвинения, новые лица будут привлечены к ответственности. Настоящее судебное дело закладывает, так сказать, широкий фундамент для возможных будущих процессов.

А теперь я предоставляю слово общественному обвинителю.

Обвинитель: Высший суд! Я нахожусь в этом зале по требованию общественности, чтобы выдвинуть обвинение против бывшего премьер-министра и министра иностранных дел Эрика Юлиуса Скавениуса, против бывшего министра юстиции Эйгиля Тюне Якобсена и против бывшего министра общественных работ Гуннара Ларсена за проведение политики, поставившей под угрозу независимость нашей страны, поскольку вне всяких границ поддерживались военные устремления фашистской Германии, поскольку датские граждане выдавались в руки немецкой полиции или – что еще хуже – направлялись в немецкие концлагеря, а датских рабочих принуждали работать в Германии, поскольку пользовались всеми средствами, чтобы сломить волю датского народа к сопротивлению и обезвредить в интересах врага датских саботажников и все датское движение Сопротивления.

Председательствующий: Эрик Юлиус Скавениус, вы признаете себя виновным в перечисленных пунктах обвинения?

Скавениус: Нет.

Председательствующий: Эйгиль Тюне Якобсен, вы признаете себя виновным?

Тюне Якобсен: Нет.

Председательствующий: Гуннар Ларсен, вы признаете себя виновным?

Гуннар Ларсен: Нет.

Председательствующий: Я прошу обвинителя продолжить обвинение.

Обвинитель: Высший суд! В настоящем судебном разбирательстве нет нужды останавливаться и подробно обсуждать те несчастливые для нас обстоятельства, что привели страну к оккупации 9 апреля 1940 года. Мы были мирной страной, мы прилагали все усилия, делали все возможное, чтобы не оказаться втянутыми в опасную игру противоборствующих сил. Мы были демократической страной, где превыше всего ценилось право. Наше правительство было правительством, выражающем волю народа, волю большинства. И это большинство, равно как и меньшинство, хотели одного – соблюдения нейтралитета во внешней политике, соблюдения любой ценой, даже во время военных действий.

Вся наша внешняя политика была направлена на то, чтобы держаться в стороне от международных неурядиц. Наши представители в Лиге наций вели себя крайне осторожно. Когда темные тучи стали сгущаться над Европой, эта осторожность удвоилась, и ничего в том нет предосудительного, что мы всячески избегали провоцировать нашего могущественного соседа, Германию. Провоцировать, говорю я! Словно зайцы, попрятались мы в норку и пытались по возможности вести себя тихо и неприметно.

Германия предложила нам пакт о ненападении, и мы его подписали 31 мая 1939 года. Нельзя сказать, чтобы это нас как-то успокоило, ибо не приходилось сомневаться – третий Рейх придавал мало значения подобным трактатам, хотя охотно ставил под ними свою подпись. Но все же при желании можно было рассматривать пакт как дружески протянутую руку. Или можно было еще интерпретировать пакт о ненападении как некое признание того, что Германия не имела агрессивных планов относительно северных стран. Вот почему оккупация Дании Германией 9 апреля явилась для нас всех таким сокрушительным ударом.

Но если честно говорить, событие это, конечно, не было уж столь неожиданным для нас; руководящие политики и государственные деятели на ответственных должностях давно уже предчувствовали, что грядет. Доказательств было предостаточно. Вопрос о том, возможна ли была иная политика, могущая предотвратить 9 апреля, или возможно ли было сопротивление, не подлежит обсуждению на данном процессе. Важен сам по себе факт – 9 апреля мы оказались один на один с мощной военной державой, и правительству ничего не оставалось как при сложившихся обстоятельствах примириться с оккупацией страны, принять ее за неизбежную данность и попытаться создать для своей страны и для своего народа приемлемые условия существования.

В меморандуме, который рано утром 9 апреля немецкий посланник в Копенгагене Ренте-Финк передал датскому правительству, немецкое правительство заверяло, что «Германия не имела намерения в данный момент или позднее нарушать территориальную целостность или политическую независимость Королевства Дании», и тогдашний министр иностранных дел Мунк ответил от имени датского правительства:

«Господин посланник,

правительство Королевства Дании ознакомилось с документами, которые вы вручили мне сегодня утром.

Оно обратило внимание, что немецкие войска вступили на территорию Дании, не выказав никакой враждебности, а также что немецкое правительство своими действиями не имело намерения в данный момент или позднее нарушать территориальную целостность или политическую независимость Королевства Дании.

Датское правительство принимает к сведению настоящий меморандум и обязуется регулировать отношения в стране в сложившейся ситуации – в ситуации оккупации страны. Между тем правительство выражает все же серьезную озабоченность по поводу нарушения датского нейтралитета».

Обещание немцев соблюдать национальный суверенитет Дании составило правовую основу акта оккупации, что было весьма важно для датской политики. С другой стороны, было не совсем ясно, каким образом можно себе позволить «регулировать отношения в стране в сложившейся ситуации – в ситуации оккупации страны». Предположительно, что для датчан речь могла идти исключительно о военном регулировании и что любая попытка прямого политического вмешательства с немецкой стороны должна была категорически отклоняться.

Поэтому мобилизация и сплочение национальных сил для противостояния предполагаемым немецким требованиям стали насущной необходимостью. Первая мера в этом направлении была принята 10 апреля, когда в социал-демократическое правительство вошли шесть министров без портфеля, а затем при формировании коалиционного правительства 8 июля 1940 года, когда кроме министров, представителей четырех «больших» партий, были включены три министра-неполитика, а именно: Скавениус как министр иностранных дел, Гуннар Ларсен как министр общественных работ и Харальд Петерсен как министр юстиции, год спустя его сменил на этом посту Тюне Якобсен.

Не будет преувеличением, если мы назовем тот день и тот час, когда эти неполитики вошли в состав правительства, роковыми. Но еще более роковым оказался для нас факт, что внешняя политика нашей страны попала в руки Скавениуса. Стаунинг к тому времени был пожилым человеком, он не в силах был противодействовать самодержавной, я бы сказал, диктаторской, политике Скавениуса. В нормальных условиях пост министра иностранных дел в маленькой стране, каковой является Дания, не представляет ничего значительного. Мы не участвуем в большой политике; наш внешнеполитический курс традиционно ясен и неизменен. Но в нынешних условиях, когда мы оккупированы враждебной державой и когда все переговоры с ней ведутся через министерство иностранных дел, понятно, что роль министра иностранных дел непомерно возрастает, он превращается в некого вседержителя.

Известно, что, как только Скавениус вошел в правительство Стаунинга, он сразу же выступил с заявлением, одобренным всем коалиционным правительством. Вот его содержание:

«Вступая на пост министра иностранных дел, считаю себя вправе высказать несколько соображений по поводу внешней политики Дании. Для ясности дела проведу параллели между соотношением сил в первую мировую войну и нынешнюю.

Для небольшого государства во все века было важно держаться в стороне от борьбы великих держав. Конкретно для Дании это значило – ни при каких обстоятельствах не вступать в конфликт с великим соседом на юге. Политика Дании находила понимание и поддержку со стороны Германии как во время первой мировой войны, так и в настоящей, с той лишь разницей, что стратегические планы существенно изменились.

Учитывая это различие, сопоставим августовские события 1914 года и апрельские нынешнего года. В обоих случаях цель немецкой политики заключалась в том, чтобы не допускать Данию к участию в военных действиях, так как страна в силу своего географического положения прикрывала на Балтийском море фронт против Англии. Изменение стратегии сказалось в изменении стратегического принципа, ставка теперь делается на немецкие сухопутные и воздушные силы, тогда как в первую мировую войну все решал в основном немецкий флот. Здесь следует подчеркнуть, что присутствие немецких военных войск на территории нашей страны – даже если оно проходит без особых трений – по совершенно естественным причинам не совсем понятно датскому народу. Но в первую мировую войну пребывание в наших водах немецкого флота не позволило Англии пробиться к Балтийскому морю и открыть третий фронт против Германии. Таким путем был обеспечен нейтралитет Дании, и об этом всегда с благодарностью вспоминают в нашей стране.

Являясь членом Лиги наций, Дания продолжала неизменно следовать своему политическому курсу. Она отказывалась участвовать в каких-либо санкциях Лиги, если они были направлены против Германии.

Великие победы немецких войск, приведшие в изумление и восхищение весь мир, положили начало новой эре в Европе – при главенстве Германии устанавливается новый экономический и политический порядок. В этих условиях задача Дании состоит в том, чтобы определить свое место в активном процессе неизбежного сотрудничества с великой Германией. Датский народ уверен, что в новой Европе при новом порядке он сумеет сохранить свою самостоятельность; он надеется, что найдет понимание своего своеобразия и своего традиционного миролюбивого политического и социального развития».

Подобным образом поступил господин Гуннар Ларсен, вступая на пост министра общественных работ. Он счел уместным сделать следующее заявление:

«Не будучи политиком, я принял предложение войти в состав вновь сформированного коалиционного правительства, руководствуясь исключительно национальными интересами, считая своим личным долгом содействовать проведению нового порядка в экономической и социальной жизни Дании, который есть неизбежное следствие изменившихся условий, при которых датскому народу предстоит в будущем жить и работать, сообразуясь с новым положением дел в Европе».

Высший суд! Не смею отрицать, эти два заявления представляются мне невероятными, просто потрясающими. В заявлении министра иностранных дел говорится, что задача маленького государства во все века была держаться в стороне от борьбы великих держав. Иными словами, проводить политику нейтралитета. Но следующее предложение гласит, что конкретно для Дании это значило – ни при каких обстоятельствах не вступать в конфликт с великим соседом на юге. Ни при каких обстоятельствах! Сказано, так сказать, без обиняков, что Дания готова пойти на любые уступки, если того потребует Германия. Но ведь это же как раз противоречит политике нейтралитета! Даже в случае насильственного нападения – как это произошло 9 апреля – страна не смеет сопротивляться. Нет нужды пояснять, что толкование Скавениусом нейтралитета нашло понимание и поддержку в Германии, а в Берлине его считают образцом внешнеполитического деятеля. Подобное заявление не осмелился бы сделать датский министр иностранных дел, если бы он не находился под защитой немецких штыков.

В третьем абзаце заявления говорится, что немецкая политика стремилась не допускать участия Дании в военных действиях. Даже если это и так, то способ недопускания кажется все же странным, а результат его воистину плачевен для самой Дании.