Текст книги "Плохая собака. Как одна невоспитанная собака воспитала своего хозяина"

Автор книги: Мартин Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

11
Тест

В 1989 году вице-президент Американского клуба собаководства Джеймс Дирингер направил во все собачьи клубы письмо, призванное объяснить смысл только что введенного теста «Собака – хороший гражданин». В письме говорилось: «Эта программа создана как ответ предубеждению против собак, которое, к сожалению, широко распространилось в последние годы».

СХГ стал первой сертифицированной программой клуба, протянувшей, образно выражаясь, лапу беспородным псам: теперь их называли «собаками смешанной породы», а не дворнягами. По замыслу Дирингера, тест должен был учитывать только хорошие манеры животного и ответственное поведение хозяина.

В раннем видео, выпущенном в поддержку СХГ, цель теста обозначалась предельно четко: «Воспитать собаку, которая сделает счастливым своего хозяина и не сделает несчастным кого-либо еще».

Идея собачьего теста, который популяризировал бы обычную дрессировку, а не подготовку к закрытым чемпионатам, возникла у АКС еще в семидесятых годах. Члены Американского общества по изучению темперамента у собак параллельно разрабатывали тест, который определял бы темперамент щенков. Собачники боялись, что из-за нескольких неприятных инцидентов, вызвавших шумиху в прессе, правительство может ужесточить законы о содержании их питомцев. Герм Дэвид из журнала «Мир собак» посвятил ряд статей проблеме домашних псов, живущих в крупных городах. Он же и обрисовал в общих чертах в начале восьмидесятых будущую программу.

Первоначальную концепцию теста разработал специальный комитет, в который вошли Джеймс Дирингер, Боб Селф из журнала «Фронт энд Финиш» и Уолли Кодис от АКС. Пилотная версия была запущена в 1989 году при поддержке Санкостского собачьего клуба в Данидине, штат Флорида. Параллельно СХГ опробовали в Таллахасском полицейском управлении К-9, клубе чистокровных ротвейлеров и Охлоконийском клубе, где занимаются псами смешанных пород. Все полицейские псы сдали СХГ с легкостью, выдрессированные ротвейлеры также показали прекрасный результат, а вот треть дворняг с треском провалились.

По результатам пилотной версии в тест были внесены некоторые изменения. Первые три пункта поменяли местами, придав им более логичную последовательность: «Реакция на незнакомца», «Реакции на ласку», «Спокойное поведение во время экзамена» (изначально они шли в обратном порядке).

Как ни странно, первая версия «Хорошего гражданина» не включала тест на команду «Ко мне». Как объяснила Мэри Берч, член АКС и нынешний куратор программы, это произошло из-за того, что тест был продуман лишь в общих чертах.

Позднее она рассказывала, что АКС получил сотни отзывов от дрессировщиков с просьбой включить в тест пункт «Ко мне», «потому что перед началом дрессировки собаку необходимо как минимум поймать и надеть на нее ошейник».

Изначально тест включал в себя довольно странный пункт под названием «Поощрение и взаимодействие». Хозяину предлагалось поиграть с собакой, а потом резко осадить ее и похвалить, если ей удавалось мгновенно перейти от возбуждения к спокойствию. Однако, как призналась Берч, «из-за неверного позиционирования многие хозяева решили, что в этом тесте собаку нужно только хвалить, и больше ничего». Обнаружилась и другая проблема: собак некоторых пород, например лабрадоров, было невозможно успокоить, в то время как бассеты «остолбенело пялились на экзаменатора».

Больше всего трудностей возникло с последним пунктом теста, который тогда назывался «Собака остается в одиночестве». Именно на нем прокололись большинство собак смешанных пород. Хозяин на пять минут исчезал из поля зрения питомца. Чтобы получить зачет, пес должен был спокойно сидеть на месте, не скуля, не лая, не рыча и прочее, то есть никак не выражая своего беспокойства или тревоги. Привить подобную реакцию очень сложно, и для многих псов это становится камнем преткновения.

Сьюзан Конант, которая одной из первых привела на СХГ свою лайку, однажды рассказала мне:

– Этот тест на одиночество был просто кошмарным! Мой Кобук провалился именно на нем. Его привязали в конце длинного коридора, и все пять минут он развлекал экзаменаторов своим фирменным северным репертуаром. Когда я вернулась, ассистент показал мне записи, где значилось, что бедняга сначала выл, потом скулил, а под конец принялся так лаять, что чуть не охрип.

(Позднее Кобук все-таки сдал СХГ.)

Поскольку большинство незачетов приходилось именно на этот пункт, его сократили до трех минут, заменив «полное одиночество» на «присмотр дружелюбного незнакомца» и дали менее пугающее название – «Контролируемое разделение».

Когда тест был доведен до ума, началась обширная работа по его внедрению и популяризации. К этому времени общественное мнение о программе сильно изменилось, несмотря на то что она не предусматривала никаких титулов и почти не могла предложить материальных выгод. Согласно редакторской колонке «Вестника АКС», первоначально многие думали, что СХГ является тестом на темперамент – таким же, какие проводятся Американским обществом по изучению темперамента у собак, а потому не требует дополнительной подготовки.

«Подобное мнение совершенно не учитывает целей программы, – говорилось в „Вестнике“. – Собаки не рождаются дрессированными, и их хозяева не рождаются со знанием, как следует дрессировать собак».

Аминь.

В результате в СХГ включили проверку основных команд вроде «Сидеть», «Лежать», «Ждать» и «Ко мне» (глупо рассчитывать, что собака понимает их интуитивно) и сохранили элементы теста на темперамент – например, проверку реакции на незнакомцев и общего поведения на экзамене. По этой причине некоторых собак для СХГ приходится тренировать меньше, чем других.

Как однажды заметила Мэри Берч, «есть псы, которым вообще не приходится напрягаться, чтобы сдать тест».

И есть Хола.

12
Поведение в семье

Несмотря на подчеркнуто простое название, курс «Поведение в семье» очень быстро стал для нас сложным.

– На этой неделе, – преступно скоро объявила инструктор Венди, – мы сосредоточимся на команде «Место». Позвольте собаке обнюхать лакомство, отдайте команду и угостите ее. Затем положите лакомство на коврик, чтобы она могла до него дотянуться. Порцию следует постепенно уменьшать. В конце концов вы добьетесь, что собака будет возвращаться на коврик по одной команде. Это очень Удобно, когда у вас гости и вам, например, нужно выслать собаку из комнаты. Достаточно сказать «Место!», и она выйдет. Поняла, Хола?

И это курсы для начинающих?Я с таким же успехом мог бы попытаться обучить Холу искусству оригами.

Мы оказались на курсах «Поведение в семье», потому что они были обязательным условием для более продвинутой подготовительной программы «Хороший гражданин», в конце которой собаку ждал тест.

Моей целью было пригласить Глорию на СХГ в декабре, с триумфом сдать тест, а потом всем вместе отпраздновать лучшее Рождество в нашей жизни. На дворе стоял октябрь. Безнадежно.

Тренировала нас пятидесятилетняя дама с приторным голосом, всклокоченными волосами и в узких джинсах, облегающих довольно стройную фигуру, что нетипично для собаковода. Улыбка, словно приклеенная к ее лицу, меркла лишь в исключительных случаях – например, когда Хола, прельщенная дружелюбным выражением, бросилась к ней с мокрыми поцелуями.

– Прикажите ей сесть, – сказала мне Венди.

– Хола, сидеть, – скомандовал я подчеркнуто мужественным голосом, который в действительности напоминал не то голос Пи-Ви Хермана [9]9
  Персонаж американского комика и киноактера Пола Рубенса.


[Закрыть], не то и вовсе Гринча, похитителя Рождества. – Сидеть!

Не могу не отметить: на секунду, прежде чем Хола положила лапы на плечи инструктору и облизала ей нос, в карих собачьих глазах мелькнула смутная тень понимания.

Венди была профессионалом. Поэтому она даже не поморщилась, лишь отвернула голову. Собаки понимают холодное отношение гораздо лучше, чем люди. По крайней мере, Хола моментально шлепнулась на четыре лапы, как будто спустилась с небес на землю. Хотите, чтобы собака оставила вас в покое? Достаточно избегать зрительного контакта, или, проще, отвернуться от нее. Одинокие женщины в барах прекрасно владеют этой техникой.

– Так, – сказала Венди, по-прежнему глядя в сторону. – Попробуйте немного пройтись с ней на длинном поводке. Можете использовать приманки, если хотите. Я видела, что вы жульничали с лакомствами, когда мы учились ходить на коротком поводке. Помните, собака должна идти рядом с вами и не вырываться. Пусть ваш зенненхунд покажет, на что он способен.

– Ладно, Хола, – сказал я. – Пора прогуляться. Идем.

Она стояла как вкопанная.

– Идем, Хола, – повторил я, повышая голос. Двадцать два глаза – человечьих и собачьих: мы занимались не одни – обратились к нам в ожидании. – Идем, давай же!

Хола начала дрожать и скулить, а потом издала звук… нечто среднее между скрипом диванной подушки и возгласом женщины, приближающейся к оргазму (сам слышал). О том, чтобы сдвинуть ее с места, не могло быть и речи: она словно вросла в землю.

– Она вообще знает, что такое прогулка? – спросила Венди. – А вы знаете, что такое приманка?

Не знаю, каким идиотом надо быть, чтобы не знать о приманках.Впрочем, я не винил Венди за этот вопрос. Глядя на нас с Холой, можно было подумать что угодно.

– Попробуйте медленно заманить ее лакомством в круг, а потом…

Не дав мне дослушать, Хола сорвалась с места, протащила меня по всему залу и застыла у решетчатых ворот, откуда хорошо была видна площадка, на которой собак готовили непосредственно к тесту. На протяжении двух долгих месяцев – целый семестр на курсах «Поведение в семье» при клубе «Порт Честер» – Хола изобретала все новые и новые способы выражать свой интерес к окружающим предметам, людям и собакам. Мне оставалось лишь завистливо смотреть на вышколенных студентов курса СХГ, не реагировавших ни на какие раздражители и смирно сидевших возле своих хозяев, пока те обменивались рукопожатиями. У меня было чувство, будто я смотрю краткую версию передачи «Богатые и знаменитые».

– Эгоизм не в том, что человек живет как хочет, а в том, что он заставляет свою собаку жить по своим правилам, – сказала Венди, которая явно читала Оскара Уайльда. – Ей известно, что такое длинный поводок?

– Ну… Мы…

– Она знает команду «Сидеть»?

А вот это уже запрещенный прием. Спросила бы еще, умею ли я пользоваться электричеством. Если собака не знает команду «Сидеть», это значит, что ее вообще не дрессировали.

– Хола, сидеть, – приказал я.

Она села. А потом перевернулась на спину и замолотила лапами в воздухе, восхваляя собачьего бога за то, что наградил ее сообразительностью.

«Ой, папочка! – казалось, вот-вот произнесет она. – Мне здесь так нравится! Спасибо!»

Меня ничуть не утешало, что кое-кого из собак тоже нельзя было причислить к Нобелевским лауреатам. В частности, с нами тренировался симпатичный молодой боксер по кличке Аттикус, одного взгляда на которого хватило бы, чтобы диагностировать синдром Дауна. Я испытывал к нему то, что собачники называют негодованием (синонимы: смертельная обида, чувство вселенской несправедливости). И дело даже не в том, что он очень скоро начал осваивать новые команды с неподражаемой легкостью, будто подсматривал в учебный план. Смертельную обиду (негодование, чувство вселенской несправедливости) вызывало то, с какой любовью и восхищением он смотрел на свою хозяйку – симпатичную двадцатилетнюю девушку в мешковатом спортивном костюме. Хотя, судя по ее виду, она была не более одаренным собаководом, чем я…

Ну ладно, ладно, по сравнению со мной все – одаренные собаководы. Но в дог-шоу ее бы точно не взяли.

У нас есть только один настоящий враг, и это мы сами.

Удивительно, насколько близко к сердцу я принял эти собачьи курсы. Каждые два дня перед тренировкой я бегал по потолку от волнения, а потом еще два дня сгорал от стыда. Все провалы Холы словно обнажали мои собственные пороки.

Кларк говорил, что Глории просто нужна передышка, но я в это не верил. По иронии судьбы я знал ее телефонный номер, но ни разу им не воспользовался. Я крутился как заведенный. Работал за троих. Выгуливал Холу. Ходил на собрания Анонимных алкоголиков. Перебирал забытые Глорией вещи – томики Эмили Дикинсон, вырезки из «Нью-Йорк пост» и «Дэйли ньюс» с рецензиями на ее выступления, розовые кашемировые шарфы и маленькие дизайнерские зонтики с узором в горошек. В задней комнате по-прежнему стояло ее пианино с толстой стопкой нот Баха и группы «Аэросмит». Она играла композиции «Аэросмита»?

Примерно через две недели после своего ухода Глория позвонила домой, когда я был на еженедельном совещании (она прекрасно об этом знала), и сообщила автоответчику то, о чем я и сам догадывался: она живет в двух часах езды от города, в горах Катскилл, в пустом однокомнатном домике, который называется Домом на скалах, потому что стоит – кто бы мог подумать! – на скалах.

– Не звони мне, – сказала она в конце. – Просто хочу, чтобы ты знал: со мной все в порядке.

Я переслушал запись несколько раз, но так и не нашел в ней никакого скрытого смысла.

* * *

Я начал вести с Холой мотивирующие беседы, пока мы полчаса тряслись во взятом напрокат автомобиле по трассе I-87.

– Ты должна добыть мне первый приз, Шмо, – сказал я маленькой Холе в зеркале заднего вида. Когда я нервничаю, я всегда называю ее Шмо. – Оставь свои глупости за пределами круга, хорошо?

Она прищурила глаза, как бы говоря:

«Какие глупости ты имеешь в виду, папочка?»

– Это настоящие собачьи соревнования, – продолжал я. – Для младшей группы. Всех этих псов тренируют для победы. Мы тоже должны постараться и показать класс.

«Мы едем в парк? Мы снова едем во Флориду? Где ты прячешь пирожки?»

– Когда мы приедем, мне понадобится все твое внимание. Так что поголодай немного.

«Я родилась голодной…»

* * *

Школа «Порт Честер» – настоящая маленькая вселенная, предназначенная только для тех, у кого есть лапы и хвост. Сомневаюсь, имеются ли там туалеты для людей, зато в залах даже в разгар лета поддерживалась комфортная прохлада.

В отличие от школьных учителей, Венди не выгоняла двоечников из класса. Зато она задавала такие же сложные вопросы:

– Вы когда-нибудь дрессировали свою собаку?

– Сколько ей лет? Пять?! Вы имеете в виду – месяцев?

– Она имеет представление об одиночном поведении?

– Вы когда-нибудь пользовались кликером?

– Она владеет «сидячим поведением»?

Эта женщина везде видела только поведение.Сидяче-одиночное поведение, длительно-сидяче-одиночное поведение, длительно-сидяче-а-потом-стояче-одиночное поведение, прогулочное поведение, а в случае Холы – отсутствие поведения.

В «Порт Честере» культивировался «позитивный метод»: собак дрессировали при помощи лакомств, плохое поведение игнорировалось. Венди обычно пользовалась практикой «щелкнуть кликером и угостить». Похоже, она была тренером так долго, что привыкла делить и свою жизнь на отрезки «цель – щелчок – поощрение», стремясь, как она сама выражалась, к максимальному правдоподобию.

– Собаки делают то, за что получают конфету, и не делают того, за что конфету получить не смогут, – сказала Венди однажды. – Причем конфетой может быть что угодно. Если ваш пес резвится в собачьем парке, а вы его подзываете и ведете домой, он очень быстро запомнит, что отреагировать на вашу команду – значит не получить желаемого. Вам нужно отдать команду и затем поощрить собаку сотню раз в сотне мест, чтобы в сто первый раз она среагировала на максимальное правдоподобие и подошла без приманки. Но полной гарантии все равно нет. Это постоянный выбор.

– Если уж на то пошло, – после паузы продолжила Венди, – что нужно сделать, чтобы собака гарантированно неосвоила команду «Ко мне»?

– Я знаю, – встрепенулась хозяйка Аттикуса.

– Кто-нибудь еще?

Молчание.

– После команды «Ко мне» нужно всего лишь надеть на собаку поводок и отвести домой. Так вы никогда ничего от нее не добьетесь. Почему?

– Потому что она запомнит, что за командой не следует ничего хорошего, – ответил я.

– Это как со свиданиями. Вам нужно провести пять или шесть идеальных свиданий, чтобы получить право на одно неудачное.

Меня изумила даже не эта житейская мудрость, которая, как обычно и бывает на собачьих тренингах, является всего лишь здравым смыслом на высоте одного фута от земли. Нет, меня поразило, что Венди тоже ходит на свидания.

Сидеть, мальчик, сидеть! Хороший мальчик…

Наши отношения с Холой за пределами клуба изменились. Понятия не имею, о чем я думал раньше, когда выгуливал ее, но в этих мыслях точно не находилось места самой собаке. Теперь же я стал замечать, что она шествует по городу, словно гордый пушистый миноносец. Каждая мелочь удостаивалась внимания больших карих глаз и длинного носа, который работал наподобие металлоискателя, запрограммированного на куриные косточки.

Иногда она поворачивала голову и бросала на меня быстрый взгляд – просто чтобы убедиться, что я все еще здесь. Этот взгляд разрывал мне сердце. Сколько раз она смотрела так прежде, а я даже не обращал внимания?

13
Белка

Мы с Холой делали успехи. В упражнениях «Сидеть» и «Лежать» наметился небольшой прогресс. Она начала реагировать на команду «Ко мне», иногда – даже если команду отдавал я. При желании в ее стойках можно было заметить несомненный потенциал. И я начал подумывать, что еще пара месяцев – и мы вполне осилим СХГ…

А потом появилась белка.

Венди обещала море веселья на заключительном занятии, и это заранее вызывало у меня ужас. Веселье подразумевает возбуждение, а возбуждение Холе противопоказано. У нее и так еле-еле хватает внимания… Ну, скажем, на меня.

Я пробовал медитировать по утрам – Кларк сказал, что ему это помогает справляться со стрессом на Уолл-стрит, – но мозги (мои мозги) очень быстро сложились в трапецию.

О чем это я? Ладно, неважно.

– Как у нас дела, Аттикус? – спросила Венди, хотя могло показаться, что обращается она ко всему классу.

– Замечательно, – ответила хозяйка Аттикуса; эта девушка явно ходила у тренера в любимчиках.

– Ну, что мы делали на этой неделе?

– Ой, – начала хозяйка, – у нас была большая вечеринка в честь Дня благодарения, и мы отрабатывали команду «Место». Еще я немного угостила Аттикуса коктейлем и пирожными, потом выложила фотографии на свою страничку в Фейсбуке… – Она перечисляла еще долго. Признаюсь, эта парочка здорово действовала мне на нервы, так что я предпочел отключить звук.

– Отлично, – кивнула Венди. – А как у него дела с командой «Апорт»?

Вообразите ответ сами, о’кей? Успехи Холы по этой части ограничивались тем, что она с недюжинным энтузиазмом вырывала из моей дрожащей холодной руки теннисный мячик и мелко шинковала его со скоростью хорошего комбайна. К счастью для нас обоих, тест на эту команду в СХГ не входил.

Когда ни у кого не осталось сомнений, что Аттикус – звезда недели, месяца и года, Венди достала маленькую плюшевую белку и сжала ее.

Скви-ик.

У меня кровь застыла в жилах. Хола рванулась вперед, и только поводок и мой собственный вес спасли белку от превращения в салат.

– Успокойте свою собаку, пожалуйста, – сказала Венди.

–  Она… любит… белок…

Зенненхундов вывели для того, чтобы таскать тележки по крутым швейцарским горам, а у Холы мощность небольшого трактора… Будь мои ладони не такими скользкими от жареного цыпленка, которого я принес в тот день для поощрений, все сложилось бы по-другому.

Собака вырвала поводок. Остолбенев от ужаса, я смотрел, как она летит прямо к Венди, прижимающей белку к груди. На последнем метре Хола резко притормозила и уселась, высунув язык.

Дружный выдох.

– Привет, – сказала Венди, обращаясь к Холе. – Как тебя зовут?

Хола легла и замерла, как изваяние. Взгляд ее по-прежнему был прикован к белке.

– Похоже, кое-кто собирается продемонстрировать все, на что способен. Держу пари, сейчас она даже коврик отыскала бы, если бы знала, что это такое.

Хола приняла другую позу – не менее впечатляющую.

Венди хмыкнула:

– Собаки не сильны в распознавании сигналов. Они понимают, что им дали какой-тосигнал, и пробуют то, что уже срабатывало раньше. Поэтому очень сложно добиться, чтобы они легли из стойки – для начала они пытаются сесть. Хола, стоять!

Хола сделала стойку.

– Неплохо, – сказала Венди, и ее глаза расширились. – А теперь смотрите, как она попытается сесть. Хола, лежать.

Хола легла.

Секунда тишины. Даже Аттикус выглядел ошарашенным.

В конце занятия Венди каждому дала напутственный совет, над чем стоит еще поработать. Когда она подошла к нам с Холой, выражение ее лица было на редкость дружелюбным.

– Как ощущения? – спросила она.

– Замечательно, – соврал я. – По-моему, у нас большой прогресс.

– О’кей. Чем думаете заняться теперь?

– Ну… Я думаю поработать над ее манерами.

– Отличная идея.

Я почувствовал себя очень странно – как будто мне снова шестнадцать и мы с моей первой подружкой Меган сидим в «Сбарро» на Геральд-сквер, и мы оба понимаем, что эта мясная пицца – последняя в нашем романе. Финальная.

Судя по всему, Венди была решительно настроена нерекомендовать нас на следующий курс, поэтому я схватился за тарзанку, разбежался и перемахнул через каньон:

– Я подумал, что, возможно, мы могли бы попробовать подготовительную программу «Собака – хороший…»

– У меня для вас совет, – сказала она, понизив голос. – Ничего?

– Конечно.

– Вы знаете, собаки очень чувствительны.

– Еще как.

– Но ваша собака – мегачувствительная. Можно сказать, это живой радар. Очень необычный случай.

Что?

– Она действительно настроена на вас.

Я смеялся, пока не сообразил, что это вовсе не ирония в духе восьмидесятых.

– Простите, что?

– Попробуйте нервничать поменьше, о’кей? Просто расслабьтесь и повеселитесь.

– Я не совсем понимаю…

– Я хочу сказать, – продолжила Венди, – что это вы ее вынуждаете так вести себя. Посмотрите на нее. Она знает все команды. Для нее это не проблема. Она сходит с ума из-за вас. Подумайте об этом.

Потрясенная тишина длилась целую секунду, пока Хола, словно желая доказать правоту Венди, не принялась скулить вслед ее удаляющейся фигуре в джинсах. Так мог бы плакать ребенок, глядя на уходящую мать. Венди не просто подколола меня. Она сказала нечто, что повергло меня еще глубже в пучины депрессии.

Мне было проще научить Холу прыгать через горящий обруч, чем расслабиться. Беспокойство – единственная сила, пока еще удерживающая меня в этом мире. Марти, который не нервничает, – это все равно что Марти, из которого выкинули буквы м, а, р, т, и.

* * *

Обратный путь в Манхэттен был не лучшим в моей жизни. Я чувствовал себя обиженным, обманутым, преданным (и другие прилагательные). Подтверждая роль детектора моего настроения, Хола сидела на плотной простынке, которую я постелил на заднее сиденье, смотрела мне в затылок и хныкала. Легче не становилось.

Настроена на вас…

Расслабьтесь…

ПОВЕСЕЛИТЕСЬ…

Значит, все эти прогулки с приманками, выполненные и невыполненные стойки и изучение других команд были впустую. Я словно пытался лечить болезнь кровопусканием, в то время как мне требовалась лекарство, которое изъяли из продажи.

Однажды Кларк сказал:

– Марти, ты больше живешь в теории, чем на практике.

– В смысле?

– Почитай «Большую книгу». Там есть глава «В действии». Но там нет главы «В мыслях».

Иногда мне казалось, что он читает только оглавление «Большой книги» и мотивирующие лозунги, развешанные в зале, где проходили собрания: «НАДЕЙСЯ НА ГОСПОДА», «ТЫ СМОЖЕШЬ», «АЛКОГОЛИЗМ – НЕ ПРИГОВОР». Как ни странно, для него эти лозунги работали.

Хола понимала, что папочка на нее сердит. Когда мы поднимались по лестнице в подъезде, обычного огонька в ее глазах не наблюдалось. Тренинги отнимают у собак много физических сил, но еще больше – умственных усилий, так что после занятий Хола всегда чувствовала себя истощенной, но сегодня она была истощенной вдвойне.

Она так ни разу и не подняла на меня глаза. Хвост, обычно живущий своей собственной жизнью, безвольно подметал ступени.

Я взял телефон, намереваясь набрать номер Глории, но тут же передумал. Не хотелось начинать разговор – первый после нашего разрыва – с жалоб на жизнь в целом и на Холу в частности. Отношения строятся на хороших новостях.

Трубка легла на место. Остаток вечера я провел, читая спящей Холе детектив и прислушиваясь, не звонит ли телефон. Наконец я осознал, насколько смешон, и выключил его. Но в ту же секунду мне пришла в голову мысль, что Глория может не оставить сообщение и я не узнаю, звонила ли она. Поэтому я снова включил телефон и положил его на тумбочку возле кровати, чтобы мы с Холой сразу услышали звонок. Если телефон зазвонит.