Текст книги "Жизнь моя, иль ты приснилась мне?"

Автор книги: Марта Валешевска

Зима

 
Зима, волшебница седая,
Зима, красавица-гордячка,
Твои причуды понимая,
Горжусь я тем, что сибирячка.
Сегодня ты строга, сурова:
Трещат за окнами морозы,
А завтра в дивные узоры
Оденешь ели и березы.
На окнах – дивные кораллы.
Снегирь повис на ветке чинно,
А на губах у взрослой Галы
Улыбка бродит беспричинно.
 

Красота – а в чем она?

Это я написала после того, как посмотрела передачу, что у нас в России есть детский магазин, единственный в мире, где одеяльца из шиншиллы, машины детские за миллион и т. д. Что-то такое зло взяло за старушек на помойке!

 
Красота – а в чем она?
В титьках силиконовых?
В стрингах, бисером ушитых,
иль в губах фуфлоновых?
 
 
Красота – а в чем она?
В одеяльце из шиншиллы
Иль в авто за миллион
у дитяти, не мужчины?
Кто-то, прошлого стыдясь,
роется в помойной яме,
Кто-то, с жиру прибесясь,
брюлик дарит кошке-маме.
 

Ушастые год провожают

 
Я хоть в год Зайца рождена,
но Киской себя ощущаю.
Морковку не уважаю,
мне бы сметанки сполна.
И прыгать я не люблю,
Мне б нежиться томно в постельке.
Люблю я слово «ЛЮБЛЮ»,
Люблю пушистые стельки,
Что в ботиках ножку греют.
И жизнь свою разумею
Как Киска, а не как Зайка.
Так-то, ушастый, прощай-ка!
 

День ухода Марфы…

А страшно уходить из Земной жизни?

Нет, милая. Не страшно.

Живи с Богом в Душе, ВЫШЕНКА МОЯ, ХВИЛИНОЧКА!

ОТ ТИТЬКИ ОТОРВАЛИ ТЕБЯ, ДИТЯТКО.

Кохання моя! Моя ЛЮБОВЬ будет в тебе.

Помню бабы-Марфины руки. На них была кожа тонкая, как пергамент. И я точила о нее свои прорезающие зубки. У нее всегда синяки, следы от моих зубов были… Боже, какой мощный источник ЛЮБВИ, ДОБРА, ОБОЖАНИЯ в ней был. Её русско-украинская речь звучит во мне на протяжении шестидесяти лет. Семимесячную, она приняла меня из рук мамы и растила как волшебное семя.

Астма, душившая ее, отступила под конец жизни. И ушла она тихо в тот день, когда полетел Юрий Гагарин. Мне было непонятно в десять лет, как может ликовать ВЕСЬ МИР, когда ушла моя любимая БАБА МАРФА. Ей было восемьдесят четыре года. Скорбью – вот чем был для меня день всемирного ликования…

Милая моя БАБА МАРФА! МАРФА ПЕТРОВНА! ТЫ БЫЛА ВСЕЛЕНСКИМ ДОБРОМ. Маленькая, хрупенькая, задыхающаяся от астмы женщина. Говорящая нараспев. Боже, как мне повезло очутиться в твоих руках с семи месяцев и до твоей кончины. 12 апреля 1961 года. В День космонавтики не стало тебя, моя родненькая. Мне было ровно десять лет.

Мы родом из Союза[2]2
  Написала на конкурс «Мы из Союза»


[Закрыть]

 
Пионерский горн подъем трубил.
Звеньевым в отряде КТО НЕ БЫЛ?
Комсомол нас к Дружбе приучал,
говорил, что Честь – начало всех НАЧАЛ!
Прадед мой с вождями на устах
сгинул, где теперь ЕГО уж прах?
Дед, отец и прадед жизнь свою
отдали за славную РОДИНУ МОЮ.
Трепетно по жизни берегу орденскую книжку, дед, твою.
Пламенем опалена и в крови она.
Тут же, на бархотке, ваши ОРДЕНА…
Слава, Добрый Ленин, что учил меня,
ЧТО В УЧЕБЕ СИЛА, БЕЗ НЕЕ НЕЛЬЗЯ…
Деда Волков прожил девяносто лет,
нам, своим «РЕБЯЧКАМ», так давал завет:
 
 
«РОДИНУ, ОТЧИЗНУ КРОВЬЮ Я СВОЕЙ
ЗАЩИТИЛ ОТ НЕЧИСТИ РАДИ ВАШИХ ДНЕЙ».
КТО Ж ПОРУШИЛ БРАТСТВО ГОРДОЕ – СОЮЗ?
ЕСТЬ О ЧЕМ ПОДУМАТЬ, ТУТ УЖ НЕ ДО МУЗ…
 

Кошка по Зодиаку…

 
Я кошка, кошка, кошка.
 
 
Хитра, умна, нежна.
 
 
Дай полечу немножко
и сяду у окна.
 
 
Дай мне поесть, хозяйка,
 
 
Да не каких-то щей,
а жирненькой сметанки,
 
 
Форели и угрей!
 

Девочка

 
Девочка моя сладкая
Коски по подушке разметала.
Девочка моя сладкая сыну моему женою стала…
Господи, пошли счастья им, сделай так,
Чтоб жизнь песней пелась. Господи, родной наш Отец,
Не оставь детей моих без присмотра.
Легкого, заметь, не прошу. Денег, злата не вымаливаю.
Об одном МОЛЮ – помоги ты им сохранить
Хрустальное Счастье.
 

Цаю хоцу!

Ночь. Мама Юля и папа Тимоша спят со мной, годовалой говнюшкой, в одной комнате. Прабаба Марфа – на кухне, за русской печью. Стрекочет сверчок в погребе, рыжая Мурка томно дремлет на печи… Все прекрасно в «Датском королевстве». Звенящую тишину нарушает горький плач Галочки. Все! Королевство в опасности! Дитятко проснулось, дитятко исступленно кричит. Все заканчивается плясками вокруг лопоухой принцессы. Папа Тимоша, схватив комочек рахитного тельца, бегает по дому, за ним – мама Юля на распухших от ревматизма ногах. Баба Марфа делает отчаянную попытку заполучить «Хвилиночку», «Вышенку» к себе. Наревевшись досыта, лопоухий рахитенок пропевает: «Ца-а-аю хоцу-у-у!») Все спокойно в «Датском королевстве»!

Из одной песочницы…

 
Спасибо, моя любимая подруга Женечка!
Благодаря ТЕБЕ я имею возможность общаться в МИРЕ СТИХОВ.
Я окунулась в жизнь поэзии и,
мне кажется, обрела очень много
поклонников и сама влюбилась во многих…
С Солнышком, с Теплом тебя, родная.
Как хорошо, что мы из одной ПЕСОЧНИЦЫ!
 

Ржунимагу!

Эту историю мне рассказал мой отец, в молодости сам актер, так что за достоверность ручаюсь.

Приезжает Папазян в провинциальный театр играть Отелло. И выдают ему в качестве Дездемоны молоденькую дебютанточку. Она, естественно, волнуется. И вот подходит дело к сцене ее убиения. На сцене такая вся из себя целомудренная кровать под балдахином. И вот легла эта самая дебютантка за этим балдахином ногами не в ту сторону. Открывает Отелло с одной стороны балдахин – а там ноги. Ну, что поделать, закрыл Отелло балдахин и этак призадумался тяжко. А Дездемона сообразила, что лежит не в том направлении, и… ага, перелегла. Открывает Отелло балдахин с другой стороны, а там… НОГИ!

После чего продолжать трагедию было невозможно.

– Интернет, Интернет, отпусти в туалет, полчаса уже сижу, ноги крестиком держу.

Про самоубийцу

Историю мне поведал мой приятель – врач. Рассказываю от его имени.

Проходил я после окончания института практику в реанимации. И вот однажды весной привозят парня – жертву несчастной любви. Надо сказать, по весне таких идиотов просто пачками в больницы привозят: гормоны бушуют.

Тот паренек чем-то отравился, но не до конца. Откачали его, капельницу поставили, и лежит он. А поскольку все это время он орал, что жить без нее не будет, убьется, то его ремешками к кровати и прикрутили. Так как с пациентом все в порядке, надо его из реанимации переводить, что мне и поручили.

Везу я его с капельницей, а он никак не успокаивается, орет, значица. Мне это маленько надоело, и решил я приколоться.

– Ах так! – говорю. – Жить не хочешь? Ну и не надо, будешь донором органов. – И отсоединяю у него капельницу. Действие безвредное, однако эффект производит тот еще.

И везу его дальше. Он притих. Подхожу к лифту. А надо сказать, что везти его можно было двумя путями: поверху и через подвал, где морг.

Так вот, захожу в лифт, меня спрашивают:

– Куда – наверх или в морг?

Я говорю:

– В морг.

Паренек белеет и начинает что-то бормотать о врачах-убийцах. Когда добрались до низа, он начал орать уже во весь голос:

– Спасите, помогите, убивают!

А все видят, что человек явно не в себе, ремнями к кровати прикручен, и внимания на это никакого не обращают. Кто-то успокаивает:

– Это не больно, потерпи: раз – и готово, – и т. д.

Паренек понимает, что это вселенский заговор, вспоминает все фильмы, где у людей вырезают органы, и впадает в полную прострацию… Когда добрались до палаты, на него смотреть стало страшно: лежит весь белый, покорный судьбе.

Больше он покончить с собой не пытался. Шоковая терапия, мля!

Тетя Нюра

У меня мамина тетя, Анна Ильинична, в Новокузнецке живет одна.

Ей девяносто один год в декабре исполнился. Молодец такая!

Никаких лекарств не признает. Она ветеран трудового фронта, и к ней врача прислали.

Та ей предложила кровь сдать, а тетя Нюра ей в ответ:

«Я в юности-то сознание от вида крови теряла, а теперь тем более сразу умру. Напишите какую-нибудь, а мне все равно нужно о небе думать, а не о земной жизни».

Я не устаю восхищаться ей! Спрашиваю ее в субботу: «Тетя Нюра, вы часы перевели?» А она: «Путину с Медведевым надо – так пусть переводят! А у меня режим. Я их никогда и не переводила».

Вот пример жизненный! Можно гордиться такой тетей.

Я и горжусь! Знаешь какая ясность ума, жизнелюбие! Я каждую субботу ей звоню. Мы около часа общаемся. Для меня это подпитка энергией родовой на целую неделю. Хоть бы раз пожаловалась.

– Как дела, теть Нюр?

– По возрасту, Галочка.

А сегодня мне заявили:

– Пей ВКП(б).

(Всесоюзная Коммунистическая партия большевиков.)

– Что это значит, – спрашиваю.

– Валериана, календула, пустырник и боярышник!

Ну и как вам? То-то!

У тещи был пес…

Хорошая вещь – скайп: нахожу друзей, с которыми не виделась давным-давно.

Вот нашелся некто Миша. Когда-то он был душой компании, но рано женился, пошли дети – и он выпал из нашего круга. И вдруг нашелся – и в числе всего прочего рассказал такую историю.

Все у меня шло хорошо: жена досталась просто на зависть, трое детей-погодков только в радость, бизнес развивался в таком темпе, чтобы жить с него было можно, а внимания к себе не привлекал ни со стороны налоговой, ни со стороны братков, – словом, счастье и пруха полные.

Сначала аж не верилось, потом привык и думал, что всегда так и будет. А на двадцатом году появилась в жизни трещина. Началось со старшего сына.

Меня родители воспитывали строго и, как подрос, наказывали по сторонам членом не размахивать, а выбрать хорошую девушку по душе, жениться и строить семью. Я так и сделал и ни разу не пожалел. И детей своих этому учил. Только то ли времена изменились, то ли девушки другие пошли, но не может сын такой отыскать, чтобы смотрела ему в глаза, а не ниже пояса, то есть в кошелек или в трусы. И деньги есть, и образование получает, и внешностью Бог не обидел, а все какая-то грязь на него вешается. И парень мается, и мы за него переживаем – словом, невесело стало в доме.

Дальше – хуже. Заболела теща. Положили в больницу, там она через неделю и умерла. Отплакали, отрыдались. Тесть остался один, не справляется. А родители жены попались просто золотые люди, между своими и ее родителями никогда разницы не делал. Забираем тестя к себе, благо место есть. Жена довольна, дети счастливы, ему спокойнее. Все бы хорошо, НО…

У тещи был пес – то ли черный терьер, то ли ризен, то ли просто черный лохматый урод. Забрали и его, себе на горе. Все грызет, детей прикусывает, на меня огрызается, гадит, гулять его надо выводить вдвоем, как на распорке. Вызывал кинологов, денег давал без счету, чтоб научили, как с ним обходиться, – без толку. Говорят, проще усыпить. Тут тесть решил, что когда собачка умрет, тогда и ему пора. Оставили до очередного раза. Дети ходят летом в джинсах, с длинными рукавами – покусы от меня прячут, жалеют дедушку. К осени совсем кранты пришли: озверел, грызет на себе шкуру, воет. Оказывается, его еще и надо тримминговать. Объехали все салоны – нигде таких злобных не берут. Наконец знающие люди натакали одного мастера, который возьмется. Позвонили, назначили время – семь утра.