Текст книги "Осенний полет таксы"

Автор книги: Марта Кетро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

А потом они повзрослеют…

Розы сентября

Две недели назад мне подарили розы. Поставила их на кухонный подоконник, в высокую вазу из чистого тонкого стекла. Через неделю вспомнила и удивилась – они и не думали увядать. На десятый день сменила воду, подрезала кончики. Сегодня они ещё свежи, потеряли пару лепестков, и всё же хороши – пока.

Я думаю. Я о них думаю.

Они скоро всё равно погибнут, и я не собираюсь ни засушивать их, ни окунать в воск. Просто вспомнила прекрасный рассказ Алмата Малатова «Розы ноября» о зрелой красоте, расцветшей благодаря чужой любви, заботе и последним достижениям косметологии. И фразу другого, тоже прекрасного мужчины – он называл попытки сберечь остатки молодости «крысиными бегами».

Для меня это всегда было вопросом стойкости. Что цветы, что женщины – есть разница между регулярным уходом и мумификацией, но сколько сил ни прилагай, рано или поздно они увядают. Им – нам нужно огромное мужество, чтобы жить с этим знанием. И сегодня я чувствую гораздо больше нежности к этим цветам, чем в тот день, когда впервые увидела их – свежими.

Недавно в кафе я заметила двоих, не знаю, сколько им лет, не разбираюсь в нынешних взрослых, но уже определённо не юные. Разговаривали, держались за руки, и мне было трудно не подсматривать, потому что он всё время трогал её ладони, предплечья, и это было похоже на параллельную беседу, будто он что-то рассказывал о той ночи, которая им предстоит (или о той, что уже была).

А я думала: если бы её кожа не была свежей – всё ещё…

Они ведь все это делали. Каждый из них однажды брал её ослабевшую руку за кончики пальцев, поднимал, наблюдая, как многорядный коралловый браслет осыпается от запястья к локтю; целовал в сгиб, проводил по внутренней стороне руки до самого плеча; любовался. И если бы не белый шёлк молодой кожи, не голубые жилки – они бы хотели её? Или тогда они испытывают нежность лишь в том случае, если предыдущие четырнадцать – не дней – лет наблюдали, как цветок сопротивляется времени?

Женщины не цветы, они не увядают, а живут, просто живут долгую медленную жизнь. Но хочется, чтобы как можно дольше к тебе прикасались без сожаления, а потому, всё-таки белый шелк и голубые жилки, и сухой перестук кораллов – пока.

Тающие девочки

Недавно я целый час сидела у воды и наблюдала, как стареют люди. Вода, правда, была в стакане и с газом, но мне всё равно казалось, что там где-то текла река. Я хотела увидеть, как время обходится с людьми моего возраста, и я увидела, чего уж.

Девочки, которых я помнила шестнадцатилетними, ещё просматриваются. Почти не растолстели и сохранили прежние стрижки. Вот уж не думала, что ещё раз повидаю эти налаченные чёлки.

– Ты не изменилась, – вежливо сказали они.

– А вы все страшно похорошели, но узнать можно, – не менее вежливо ответила я.

Время немного потрогало их лица – тут, тут и тут. Ага, значит, издержки, которые я наблюдаю на своём лице и объясняю тем, что не выспалась, – от возраста, и мне уже не отоспаться.

Отяжелели загривки, будто сюда, в основание шеи, кто-то положил увесистую руку да так и не убрал. Седьмой позвонок, за который покусывают после того, как целуют в затылок, заплыл.

А потом они повзрослеют… Твёрдая походка с сильным наклоном вперёд – впечатывают шаги и всё куда-то стремятся. Я-то устала и выгляжу как снятая с крючка марионетка, а они, похоже, добились в жизни многого, и похоже, что сами. С этим неизменным напором вставали и шли, добывали себе счастье и благополучие, не пытаясь никого попросить.

Наши мальчики превратились в их мужчин с тревожными глазами и отбитой инициативой.

– У меня нет бокала для сока.

– Бокала?

– Да, принеси мне, пожалуйста, бокал, – и действительно отмечаю некоторое волнение: «Я? Ой! А где?» За моей спиной барная стойка, но приходится сделать направляющее движение кистью, чтобы он просветлел лицом и встал.

Они, должно быть, составляют между собой хорошие крепкие пары. А интересно, думаю я, нравятся ли им другие? Эти женщины, хотят ли они уверенных и жестких типов, к которым привыкла я? Рядом с которыми можно просто сидеть, прикасаясь коленом и локтем, почти ничего не решать, почти ни о чём не думать.

А их мужчины – желанны ли для них тающие существа с мягкими волосами и медленными голосами? Покорные и, по большому счёту, бесполезные за пределами любви.

Неприятно было бы выяснять, и потому я ушла, как только в колонках грянула Mamma Maria.

Впрочем, кто я, чтобы знать наверняка? Может быть, оставшись наедине в собственных спальнях, на высоких устойчивых кроватях, наши мальчики становятся храбрыми, а девочки тают, и всё, что с нами сделало время, растворяется в нежности.

Львиная голова

Вчера в кофейне я испытала мощный приступ ког-ни-тив-но-го диссонанса. За спиной был столик, обсиженный непоседливыми, почти годными мужчинами, которые так и шныряли по заведению.

Тут надобен новый абзац, ведь не все из вас знают, что такое в моём представлении «годный мужчина». Это самец человека, которому я ростом по плечо. Если я по подбородок, то все вроде ничего, но в глубине души накапливается неизживаемое ощущение неправильности бытия. Когда же по ноздри, то это уже не самец, а личность. Предназначенная для другого.

(Больше всех мне нравился юноша, который был чуть выше меня, пока сидел, а так моя макушка доходила ему до подвздошной впадины. Мы дружили лет пятнадцать назад, но потом перестали, когда появился Дима и приобрёл скверную привычку возникать из кустов с топором. Только заговоришь с хорошим человеком, как в кустах треск, и опа, Дима с топором. Вроде бы случайность, а неприятно.)

Так вот, в кофейне я поначалу подбиралась, замечая краем глаза, как мимо проходит Годный Мужчина. Но стоило обернуться, выяснялось, что остальные ТТХ безнадежны – личики поплывшие, а распахнутые жилетки маскируют пивные животы. Поворачиваешь голову градусов на пять – годный, а на пятнадцать – уже нет. Поэтому вечер я провела с болью в шее и нарастающим разочарованием.

Уходя, подумала несколько запоздало, что и от женщин случается такое же впечатление, когда рассматриваешь со спины пухленькую фигурку в лёгком девичьем мини, а на обгоне обнаруживаешь пожилое усталое лицо в обрамлении локонов.

И тут я испытываю острейшее раздвоение чувств.

С одной стороны, увядающие девочки меня всего лишь забавляют, а вот тётки, испускающие метан из всех отверстий при виде героинь Sex and the City (например), неприятны. Волна, прокатившаяся по Живому журналу после премьеры, помнится, ужасала. Одни старые коровы, трясясь от гнева, клеймили других старых коров за неподобающие наряды, недоразвитые интересы и слишком крупные планы немолодых лиц, а на самом деле исключительно за то, что те смеют– а они нет.

Дуры, хотелось сказать мягко, это же комедия. Но чувство юмора отказывает постсоветской женщине за сорок, когда она видит ровесницу, не раздавленную собственным возрастом. Интересно, что в начале фильма комическая старуха Лайза Минелли пляшет под песенку молоденькой Бейонсе, и эта сцена, задающая настроение фильма, понравилась самым суровым клушкам. Семидесятилетней Лайзочке можно, а те пусть знают своё место – «как я знаю».

С другой стороны… На нас действует обычное русское ощущение бытия – привычка добавлять «тёмный и страшный» к любому существительному: тёмные и страшные времена, тёмная и страшная вера, тёмное и страшное солнце.

Я тоже мыслю в традиции, поэтому вид бабушки в балетной пачке, как у Жизели во втором акте, напоминает не о радостной старости, а об одной арбатской сумасшедшей в боа, пугавшей меня в конце девяностых. Она пахла птичьим двором и безумием, и мне сейчас приходится уговаривать себя, что настали другие времена и другой способ жить, по крайней мере в Европе.

И всякий раз, когда я обнаруживаю тётеньку, переодетую девочкой, в голову приходит древний фильм с Шер. Это история про мальчика со специфической болезнью – кости его лица разрослись так, что напоминают львиную маску. Со спины – стройный юноша с золотистыми кудрями, а как повернётся…

Поэтому я всё время держу в уме радостную старость, но не хотелось бы однажды напугать до полусмерти кого-нибудь – например, себя – ряженым подменышем, отражённым в зеркалах.

Нужные люди

Недавно мы с подругами обсуждали вопрос: нужны ли кому зрелые женщины? А я как раз накануне гуляла по Тверской и видела очень юную девушку с перламутровыми ногами – не поросячьей розовости, а именно розово-серебряными. И в очередной раз подумала, что для радости имеет смысл спать с двадцатилетними девочками и тридцатилетними мужчинами, а со всеми остальными стоит связываться только по любви. Потому что уж если влюбился в человека, тогда не то что возраст, а и пол особенного значения не имеет. Но когда в целом всё равно, удовольствие от свежего тела не перекрыть ничем.

Я попыталась обобщить свои наблюдения за людьми «нужными и ненужными» и пришла к такой примерно формуле: если в возрасте под сорок вы в ком-то мучительно нуждаетесь, вы не нужны никому. Самодостаточные же всегда идут нарасхват.

Доверчивые существа, по непонятной причине относящиеся ко мне серьёзно, регулярно задают один и тот же вопрос: что нужно сделать с Ним/с Ней, чтобы увлечь? А я в лучших традициях занудства отвечаю: «Сделайте что-нибудь с собой». Но не для него. И не пластическую операцию. Они обижаются: каждое доверчивое существо знает минимум десять способов развлечь партнёра, но совершенно не способно занять самоё себя. Ещё они гениально умеют изображать безразличие, но чтобы партнёр оценил игру, нужно заставить его хотя бы взглянуть в вашу сторону. А ему плевать, и когда вы скачете за ним три дня с известной целью, он удирает с неприличной скоростью.

На три вещи можно смотреть бесконечно – это вы все помните. Выходит, чтобы на вас смотрели, придётся либо всё время жечь и лить воду, либо работать. Действительно, стоит только погрузиться в свои дела, как под руку кто-то влезает: а что это вы тут, а? Допустим, всё протекает хорошо, у окружающих возникает прямо-таки спортивный интерес отвлечь вас от важного процесса – им, видимо, кажется, что, завладев вашим вниманием, они подтвердят свою значимость. Если, по их мнению, дело идёт плохо, они обязательно бросятся помогать, а потом при встрече станут спрашивать: «Как там нашпроект?»

Не понимаю, почему, но людям как-то спокойней, пока смотришь сквозь них. А если у женщины в глазах голод и поиск, она пропала.

К сожалению, сжульничать тут невозможно. Нельзя понарошку придумать себе работу, чтобы приманить мужчину, а потом резко отбросить вышивание в кусты и сцапать дичь, – вырвется. Должна быть какая-то настоящая желанная цель за пределами отношений, и тогда они будут тащиться за вами и ныть, что вы слишком озабочены карьерой и не обращаете на них внимания, и ваш нерегулярный интерес будет для них подарком. Придётся постоянно отгонять придурков, уверенных, что любую амазонку можно выбить из седла, если как следует кинуть палку. Людей поприличней прельщает мысль, что вас не нужно всё время развлекать и нянчить, вы способны некоторое время пожить самостоятельно, и к тому же отпадает проблема «о чём говорить по утрам».

Это, повторюсь, не игра в безразличие. Искреннее умение увлекаться не любовьюкак-то удачно фотошопит личность и придаёт ей вневозрастное (и внеполовое) очарование.

(Мне кажется, мужчине, который дорожит своим браком, следует вовремя купить жене абонемент в школу танцев, набор для лэмпворка или косметический салон – что-нибудь такое, что займёт её с головой, если вдруг она не при деле.)

Если же у вас нет иных устремлений, кроме гендерных, вы уже проиграли среброногой девочке или юноше с красивым торсом – я всё время оговариваюсь, потому что какая разница, мужчина или женщина убедили себя в том, что два одиночества, две скуки, две пустоты способны как-то наполнить друг друга.

Про других

Ад – это другие.

Жан-Поль Сартр. Другие

Внутреннее «ыыыы»

У меня довольно дурацкий нравственный кодекс, и среди прочего в нём записано, что бывают не только дела, унижающие человека, но и чувства, и некоторых переживаний и мыслей стоит стыдиться, даже если вы никак их не воплотили. Точней, не вы – я. Мне безразлично, как другие договариваются со своей совестью, а я со своей обычно в статусе «всё сложно». Одна из вещей, за которые неловко, касается чужих несчастий. Представьте ситуацию: вы сидите поздним вечером, обложившись тёплыми кошками, тёплым ноутбуком, чашками с прохладной клубникой и горячим чаем; у вас всё было хорошо вчера и есть шанс, что будет хорошо и завтра. И вдруг звонит телефон и ваш друг не своим голосом сообщает, что у него случилась беда – умер пёс или бабушка, не знаю. Ничего не просит, просто говорит.

И с этого момента я делю людей на два типа. Первые говорят: «Я сейчас приеду», стряхивают кошек и ноутбук, одеваются и едут. К этому типу относятся все мои друзья, других не держим.

Ко второму типу отношусь я. Нет, я тоже, случалось, вставала и ехала, но мне приходилось преодолевать огромное собственное сопротивление. Первая реакция всегда не «боже, какое горе», а «не хочуууу». И вот это тоскливое «ыыыы, а может, без меня?» я и называю голосом внутреннего уродца.

Разумеется, есть и третий тип, который просто отвечает в трубку: «Сочувствую, позвони, когда всё наладится» и продолжает есть свою клубнику, но мы сейчас не о явных уродцах. Только о внутренних.

Как слабенький вариант, можно попросить кого-то другого съездить и помочь, дать денег, ещё как-то поучаствовать в ситуации, но не устраняться.

Психолог, иногда выступающий парламентёром между мной и моей совестью, говорит, что это первое тоскливое нежелание – нормальная человеческая реакция. Никто из нас не хочет, чтобы в его уютный кошачий мирок вторгались бедствия. Естественное побуждение – вычеркнуть смерть из своей реальности, и не нужно себя за это грызть. Я, в общем, верю.

Хочется, чтобы ничего плохого не происходило – например, любые болезни рассасывались сами собой, оказываясь не страшней насморка. Поэтому каждый раз, когда дома кто-то всерьёз заболевает и нужно вызывать «скорую», я снимаю трубку с отвращением: «Ыыыы, ну пусть это всего лишь простуда, ведь начнётся же сейчас – уколы, больница…». Но я конечно же снимаю трубку и звоню.

Хорошо могу понять человека, который не справился и телефон до уха не донёс или не поехал к другу, у которого несчастье (ни мгновенно, ни на следующий день, ни через неделю), устранился не от недостатка любви к ближнему, но не одолев это самое «ыыыы», оберегающее его покой.

Но всё-таки нужно видеть ничейную полосу – вот здесь у нас порядочный человек, здесь непорядочный, а между ними как раз пространство для внутреннего уродца, на котором мы все иногда пасёмся. И бог с ним, с внутренним, лишь бы он каждый раз делал правильный выбор и всё же совершал порядочные поступки, даже преодолевая своё тоскливое поскуливание.

Не жалей о них

Время от времени повторяю – больше себе, чем другим, – что существует бесконечно много способов жить и быть счастливым, и если некоторое чужое счастье совпадает с моим представлением о преисподней, то это ничего страшного. Не нужно никого спасать и гневаться, им хорошо в этом аду – у них там дача, причём тщательно организованная, так что не дай бог не то что поломать, а и дурно высказаться.

Но ведь никто не мешает просто обозначить системы отношений, наблюдение за которыми повергает меня в тоску.

Тут небольшое отступление. Я безмерно люблю красивых людей. И я не какой-нибудь бескомпромиссный Чехов, чтобы утверждать, что в человеке должно быть прекрасно всё, мне обычно хватает даже единственного показателя – пусть это будет внешность, нрав или способ мышления, но что-то в нём должно очаровывать.

И я не люблю негодяев. Но вполне допускаю их существование, если они приятны собой. К тому же от негодяев получаются хорошие дети. Не знаю, почему так устроила природа, но детишки от них выходят талантливые, живучие и полезные, не то что, например, от влажноглазых нытиков – от тех помёт рыхлый.

Но это я отвлеклась на свои генетические теории, а причина моего отступления такова: представьте себе негодяя в прямом смысле – во всём негодного и некрасивого, чистую, с моей точки зрения, выбраковку. Изредка такое встречается.

И вот этому типу повезло найти довольно крепкую женщину и зажить с ней в браке. Но он был бы не негодяем, если бы успокоился на этом. Поэтому ищет на стороне ещё одну и не успокаивается, пока не добудет другую дурищу, способную его полюбить. И тогда он создаёт тройственный союз и становится в нём абсолютно счастливым. Судите сами: существуют целых две женщины, для которых он свет в окошке, а значит, не нужно больше ничего никому доказывать, ничего добиваться, а можно купаться в чувстве собственного величия, для забавы регулярно стравливая своих баб.

Знаете, как отличить его от нормального мужчины, имеющего любовницу? Нормальные не проговариваются. Не болтают они о своих подружках на каждом углу, не оставляют на видном месте телефонов с компрометирующими эсэмэсками и трут переписку в сети. Им, понимаете ли, хочется секса или романтики, а скандала – нет, не хочется. Одно удовольствие наблюдать, как такой человек в разговоре обходит скользкую тему – «встречался с друзьями», «был в отъезде», «проблемы на работе». И никаких «одних девушек», конкретики в местах и датах и намёков на богатую личную жизнь.

А мой персонаж нуждается именно в конфликте вокруг своей персоны, поэтому он неустанно щебечет и в конце концов всегда попадается. И с какой страстью его избранницы сцепляются между собой, вы бы видели. Их общий герой объявляется слабым и похотливым, так что спрос с него нулевой, а вот «та тварь» должна за всё ответить.

Жутковатая эта война поглощает их с головой и на годы, а приз не устаёт парить над ними весь в грязно-белом и страдать. Прежде, когда я встречала такие связки, иногда любопытствовала – о чём грызёмся, девки? Может, я чего не заметила и у вашего принца харизма до колен или ещё какой тайный магнит? Неа, ничего интересного, я пару раз проверяла. Просто такая система отношений придаёт смысл всем трём жизням. Я страдаю, следовательно, существую.

И потому глупо, ужасно глупо в этой истории отыскивать жертву и злодея, трястись от ярости, вразумлять. «Пройдите мимо и простите им их счастье», – вспоминаю я в очередной раз.

Ведь им вместе хорошо, понимаете?

Мама, меня типируют!

Вообще, конечно, ничего ужасного в этом нет, и незачем так орать, типирование – вполне рабочий инструмент познания мира, большой объём данных удобнее всего изучать, предварительно классифицировав, это я вам как библиотекарь говорю. И я даже однажды по доброй воле ходила на семинар, где со мной делали это, определив как ложную лисичку и подлинного василиска. Но я потому и люблю общаться с профессиональными психологами, что им этика не позволяет ставить диагнозы без запроса – пока сама не придёшь и не заплатишь, можно чувствовать себя в безопасности, никто из них не набросится на тебя внезапно и не заявит: «Ты из той породы женщин, которые…» А значит, можно пить с ними чай и болтать глупости без всякого риска внезапно получить на лоб желтенький ярлычок. Но тьмы и тьмы, я знаю, не мыслят себе процедуру ухаживания без этого момента. Сидят, допустим, в кабачке, выпивают и закусывают, вроде спокойны и щебечут как птички, и тут в воздухе что-то сгущается. Кто-то подумает: «Это секс», но ошибётся. Просто один из них закидывает ногу на ногу, прищуривается и говорит: «Знаешь, такие, как ты…», или: «Люди твоего типа…», или: «Ты из тех, кто…». И далее следует какое-нибудь уникальное в своей проницательности заявление: «боятся близости», «привыкли побеждать», «уверены, что все мужички/бабы…» или просто – «Бальзаки». Нет, я слышала про одного дяденьку, который натурально думает, что он Бальзак, потому что толстый и писучий, но это частный случай. А вот чтобы просто напасть на расслабившегося собеседника и обозвать?! Причём со стороны самозваного психолога это не акт агрессии, он обычно всего лишь хочет продемонстрировать:

а) какой он умный и опытный

и

б) как он вас глубоко понимает.

«Никто, милый, не знает бездн твоей натуры, никто до сих пор не догадывался, что ты спишь с кем попало, потому что ищешь свой идеал; бросаешь женщин после первого секса потому, что не хочешь привязываться и страдать; а на винте сидел от тонкости души». Или там: «Никто, милая, не подозревал, что ты не блондинка, а поэт, художник и даже ландшафтный дизайнер; никто не постиг тайн твоей сексуальности и вершин духа; а твоя розовая сумочка – знак сатанинской гордыни и вызов обществу».

Вот сколько красоты и добрых побуждений стоят за репликой: «Ты – типичный Есенин».

И, надо признать, многие считывают идею и не нервничают.

А у меня в таких ситуациях наступает паника (точно как от фразы в сегодняшнем спаме: «Уникальная методика как заставить парня на тебе жениться и сделать так, чтобы он всегда был с тобой тут». Но я не хочу, не хочу, чтобы он всегда был со мной тут, пусть уже пойдёт погуляет или работать, не надо здесь всё время торчать! Извините, была напугана).

Потому что это какая-то ужасная невероятная пошлость.

Кстати, необходимо уточнить, для меня понятие пошлости распадается на два определения:

а) вульгарность (это когда про задницу)

и

б) банальность – в нашем случае неколебимые обобщения в духе «люди бывают трёх видов» или текстовые штампы.

Всякий раз, когда человек, вместо того чтобы думать, чувствовать и жить, использует заготовку; вместо того, чтобы интересоваться новым собеседником, лихорадочно подыскивает булавку и место в каталоге, куда его следует приколоть; подбирает для него шаблонное определение, которое плотно и не без приятности должно улечься в его предполагаемо шаблонном сознании, – это пошлость.

Равно как и постотношенческое клеймление. Допустим, у меня мужчина, рыжий, с жесткими волосами. С привычкой перед самым сном поднимать голову от подушки и произносить какую-то бессмысленную «пограничную» фразу. С определёнными словечками, сексуальными предпочтениями, с убеждениями и кучей мыслей по всякому поводу. Всё это я люблю и очень этим дорожу как частью его личности.

А потом он меня обижает, и я использую сакральную формулу, будто кухонной тряпкой по морде, стираю черты лица, индивидуальность, всё, что между нами было. Ситуация упрощается и уплощается до «мужики козлы; им всем одного надо; а потом он струсил».

Происходит мгновенное обесценивание личной истории, и это я ощущаю как пошлость.

Как понравиться мужчинам

Нравиться мужчинам – дело нужное и полезное. У нас такое общество, что они вообще всё решают, но даже самые незначительные из них способны обеспечить вам ряд приятных эмоций. Или хотя бы поднять посещаемость блога, если вы пытаетесь понравиться им как блогер, а не просто как женщина.

Тут вы кивнёте и скажете «сиськи» – нет, девочки. Сиськи способны заставить их сфокусироваться, но серьёзных баллов в песочные часы Гриффиндора не добавят. Лучше сделайте вид, что вы их ПОНИМАЕТЕ. Сиськи – это хорошо, а вот ПОНИМАНИЕ – это пять.

Я не случайно говорю капслоком, вам придётся именно кричать, вытаращив глаза. Громким, срывающимся от сердечности голосом нужно воскликнуть:

– Мужики, как же я вас понимаю! Я, простая русская баба, дура, конечно, и слабая рядом с вами, но как же я вас, бл…, понимаю.

Здесь следует дёрнуть декольте и гулко стукнуть себя в обнажившуюся грудную клетку. Тут-то они и сосредоточатся.

– Вы извините меня, что я ругаюсь, но, бл…, невозможно смотреть, как нормальные – нормальные, бл…! – мужики не могут найти себе нормальную бабу!

Вы уже отметили, что лексикон должен быть очень простой, огрублённый и содержать несколько ключевых понятий. Как вальс – и! раз, два, три; и! раз, два, три, – нормальные, бл…, понимаю; мужики, бабы, бл… «Бл…», это очень важно, трогательный детский мат, «девочки не умеют, но стараются».

– Одни суки, бл…, требуют и требуют. Вам тяжело, вы такие сильные, а они пилят и требуют, и не понимают.

А вы, стал быть, понимаете, да.

Ещё про правительство скажите. Правительство, оно зае… Запомните: правительство – за-е-…, им это понравится. Запишите ещё слово «беспредел», оно хорошее. Но этой веткой обсуждения не увлекайтесь, иначе придётся выслушать много скучной ерунды, к тому же правительству вам нечего противопоставить, а вот другой бабе – да. Вы же ПОНИМАЕТЕ.

Длина и экспрессивность монолога зависят от вашей способности впадать в кликушество, но чем больше колокольчиков в голосе, тем лучше.

Впрочем, возможны варианты. Если по габаритам модель с колокольчиками – она называется «сестрёнка» – вам не подходит, включите модель «мамка», которая с хрипотцой и прищуром. Текст в принципе тот же.

– Что, милый, допекла тебя твоя коза? Как же я тебя понимаю.

Например, приходит к вам мужчина и рассказывает, что с его женщиной опять какая-то беда [1]1
  Если же беды особой нет, а всего лишь женщина чего-то хочет – ну, чтобы не бухал и не блудил сверх меры, допустим, то это совсем просто, – «зажралась, сука» и далее по тексту с удвоением пафоса.


[Закрыть]– заболела, залетела, сидит без работы и всячески требует поддержки, а он не справляется. И тут надо сказать:

– Вот же сука какая. Ты извини меня, я знаю, как ты к ней привык и всё такое, но невозможно смотреть, как ты жопу рвёшь, а она только знай пилит и требует.

Он расцветёт и начнёт жаловаться, что она всё плачет, ноет и болеет, а ему, ему-то хуже, у него тоже колет тут и тут, и от работы устал, и вообще в депрессии. Да ещё девки румяные кругом, а он не камень – она-то всё болеет и плачет.

Тут очень важно, девочки, не сорваться. Вам, может быть, захочется прижать этого слизняка к стене и, глядя в глаза, объяснить, что он – не тот человек, который в этой ситуации больше всех нуждается в утешении. Ну не твой день, мальчик. Это женщина нездорова или беременна, это её сейчас нужно оберегать и обихаживать. Не его, увы.

Вот этого говорить не надо. Мы же хотим понравиться мужчине, правда? А его коза пусть сама о себе хлопочет. Поэтому:

– Нашёл бы ты себе нормальную бабу, а? Нет, я понимаю, ты честный, ты её не бросишь, но сколько можно из мужика кровь пить? Болеет она, подумаешь! Залетела – а мозги ей зачем были встроены? Уволили – ну так, извини меня, странно, что только сейчас. И никакой справедливости: ты, бл…, не пей, по бабам не ходи, на работе среди этих уродов убивайся – а ей всё не так, одни упрёки. У тебя сейчас такой сложный период, как ты выдерживаешь, сплошной стресс! Тянешь всё на себе, а она жаловаться ещё смеет…

Я понимаю, девочки, это трудно. Говорить пошлости нелегко и неприятно, но они работают. Напойте им этот вальсок, начитайте злой рэп, преклоните их головы к вашей груди – и станете навеки умная баба и нормальная тётка. Напишите это – и придёт поклониться вам и Живой журнал, и остальной интернет.

Козу его не жалейте, она крепкая, справится. За одним только смотрите: чтобы с мужчинами, которые свято уверовали, что кризис (тридцати лет, среднего возраста, первого нестояка) освобождает от всякой ответственности, не ввязаться случайно во что-то серьёзное – в работу, в семью или в беду. А всё остальное с ними можно, вы же умеете им понравиться, а это самое главное.

Хамите правильно

Если вдруг приспичило наговорить неприятных вещей ближнему своему, какой способ подачи лучше выбрать? При условии, что мы хотим сохранить видимость благопристойности?

Рассмотрим гипотетическую ситуацию: вы пришли на выставку фотографий, обозрели работы и заметили смущённого автора в уголке. Как же высказать ему своё просвещённое мнение, отягощённое похмельем или ПМС, и не получить в дыньку?

Весёлое хамство

Хохоча, потоптаться на всём, что подвернётся на глаза: на авторской манере, корявости модели, банальности сюжета и технике исполнения. «А почему всё время чэ-бэ – вы дальтоник? Ха-ха-ха». Каждая отдельная реплика почти не обидна, но залог успеха в методичности. Позаботьтесь, чтобы первая шутка была забавной и автор посмеялся вместе с вами, – большинству людей не хватает пороху перестать улыбаться, когда разговор принимает неприятный оборот. Есть вероятность, что в течение десяти минут, пока вы будете раскатывать в пыль плоды трудов этого человека, он будет стоять рядом с кривой ухмылкой и демонстрировать, что совсем не обижен.

N-теллигентное хамство

Вообще-то я называю его «питерское хамство», потому что впервые столкнулась с ним именно там, но, полностью отдавая себе отчёт, что не всем жителям СПб оно свойственно, переименовываю.

а) Имеется восторженный гость, приехавший из Москвы, чтобы полюбоваться красотами N, желающий потратить достаточное количество денег на гостиницы, рестораны и музеи этого чудесного города, а как-нибудь вредить и гадить, наоборот, совершенно не намеренный. Первый встречный шапочный знакомец, глядя ему в глаза, начинает рассказывать о грязной хамской Моркве и её невоспитанных обитателях. Говорится всё вежливым голосом и не про этого конкретного человека, но ведь это он только что слез со столичного поезда, не так ли? Гостю почему-то кажется, что возразить – значит подтвердить репутацию дикого москвича, и он молча кивает, обтекая. Если применить этот метод к исходной ситуации, то следует сказать фотографу что-то вроде: «Вы гораздо симпатичней, чем ваши работы. В наше время художником себя мнит каждый второй мальчик с “мыльницей”. Ах, у вас “лейка”? Некоторые думают, что вкус можно купить». Тут важно не сорваться на «вы – г», выдерживая линию «г – это такие, как вы». И лучше не использовать это слово целиком, вы же из хорошей семьи, ваша мама прятала в коммунальном туалете за бачком репринт Булгакова. б) Есть подвид уровнем пониже: когда вульгарный наезд на личность и, допустим, внешность автора сопровождается рефреном, что вы, говорящий всё это, культурный человек именно на основании того, что слова «г» не употребили. То есть обычное трамвайное хамство, пересказанное цензурными словами, называем критикой, а себя – интеллигентом, и жертва на время оказывается парализованной.

Хамство в разбеле

Опуская глаза и приятно улыбаясь, скажите, как замечательны все эти работы и какой успех ждёт их у публики, которая обожает несложные сюжеты и знакомые ходы. Что картинки хорошо повесить в кафе, они совершенно не задерживают взгляд и не портят аппетит, а за порогом о них немедленно забываешь. Что восхищены талантом фотографа, который сделал персоналку на столь ординарном материале. Как же ему это удалось? В заключение пожелайте ему сохранять деловую хватку и столь же успешно обслуживать вкусы своей аудитории.

Если фотограф не слишком традиционен в выборе тем или в технических приёмах, ещё легче: «Замечательно, теперь научились находить искусство в том, что раньше шло в брак/ в порножурналы/ в комиксы. Это вы всё на компьютере сделали? Чудесно, не нужно возиться с экспозицией и всяким таким, всё можно вытянуть и подкрасить».