Текст книги "Куриный бульон для души. Выход есть! 101 история о том, как преодолеть любые трудности"

Автор книги: Марк Виктор Хансен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Для злобы нужно больше сил

Прощение не меняет прошлого, но оно расширяет будущее.

Пол Безе

Моя мама всегда говорила: «Прости и забудь». Я считала, что умею прощать. На то, чтобы злиться, нужно больше сил, чем на то, чтобы просто забыть о былом.

А потом я усыновила Кертиса. У него были золотистые волосы, глаза цвета теплой карамели и шелковая кожа. И этот ангелочек пережил самое тяжкое насилие в США. Когда ему было 15 месяцев от роду, его ударили стулом по голове за еду, размазанную по тарелке. Его сажали голышом на включенную конфорку и окунали в кипящую воду за испачканный подгузник. Все это делал его биологический дядя, усыновивший Кертиса.

После этих издевательств у ребенка остались большие красные зудящие келоидные рубцы на ягодицах, ногах и спине.

Из-за черепно-мозговой травмы он не мог видеть, слышать и двигать всей левой стороной тела, пока отек мозга не спал. Кертис провел в коме восемь недель. Правая часть мозга была настолько повреждена, что не могла обеспечивать рост левой руки и ноги. Ребенку было почти два года, но его развитие достигло лишь уровня девятимесячного малыша.

Я была медсестрой, и это сделало меня хорошим кандидатом на усыновление Кертиса. Узнав историю его болезни и его потребности в реабилитации, я поняла, что впереди ребенка ждут эмоциональные испытания и затруднения при адаптации в обществе. Я понимала, что он останется инвалидом и в его жизни будет множество ограничений. Но самым большим испытанием для Кертиса может стать злость. Поэтому передо мной стояла задача – помочь ему простить обидчика.

Когда Кертис переехал к нам домой, моя жизнь круто изменилась. Первые четыре дня я просто наслаждалась его присутствием. А потом приступила к лечению. Я разрабатывала левую ступню и лодыжку и втирала в ягодицы и ноги масло с витамином Е, чтобы размягчить ужасные шрамы от ожогов. А сам малыш тем временем пытался учиться ходить. Тяжелая шина на его ноге скребла по резному дереву моего антиквариата Викторианской эпохи. Поэтому пришлось обставить дом более скромной и функциональной мебелью. Так у Кертиса появилось много пространства для упражнений и развития двигательной активности. Но в основном он общался и привыкал к новой семье: пятилетней сестре Тине, отцу и мне.

В понедельник я начала собирать ресурсы для того, чтобы решить грядущие сложные проблемы. Пока Тина была в школе, я усадила Кертиса в детское кресло в джипе, который мы купили для путешествий по горным дорогам, и поехала в город. Для начала мы заехали к педиатру, где я рассказала историю мальчика и записалась на прием. Врач дал нам направление в «Истер силс», куда Кертис должен был ходить на физиотерапию.

Там я заполнила кучу форм и снова рассказала историю сына. Оттуда меня направили к офтальмологу и хирургу-ортопеду. Нам также назначили домашнего преподавателя, который должен был прийти к нам домой в четверг, чтобы познакомиться. У офтальмолога я снова рассказала историю Кертиса и записалась на прием. Я трижды рассказывала историю сына, а он все это время ее слушал. Люди слушали со смесью ужаса и неверия. И я понимала, что так Кертис не научится прощать.

Долгие переезды утомили мальчика. Для него все вокруг было новым, включая меня. Я множество раз сажала его в автомобильное кресло, доставала и носила в незнакомые места с незнакомыми людьми. Кертис был тяжелым. Я тоже устала. Нам обоим нужно было пообедать и поспать.

Но прежде нам нужно было нанести последний визит – к хирургу. В комнате ожидания ко мне подошла администратор и спросила, чем мне помочь. По моим щекам потекли слезы.

– Я только что усыновила этого мальчика. У него на ноге шина, и я не знаю, что делать, – только и смогла сказать я в промежутках между рыданиями.

Я как будто забыла, что была медсестрой, и осталась просто мамой.

Администратор мигом взяла Кертиса на руки и отвела нас в смотровую палату.

– Доктор сейчас придет, – сказала она.

Все были на обеде, но нас все равно приняли – маленького хрупкого светловолосого ребенка и его отчаявшуюся мать в слезах.

И снова я пересказала историю Кертиса. Доктор очень рассердился:

– На месте вашего мужа я бы того мужика выследил и пристрелил.

Мне впервые хватило смелости сказать:

– Мы не так к этому относимся. Нам бы не хотелось, чтобы Кертис вырос с чувством ненависти и гнева. Мы думаем, что это хуже, чем инвалидность.

Сын рос и за несколько лет перенес множество сложнейших операций. Он столкнулся с дурным обращением, несправедливостью и насмешками одноклассников. Мне было невыносимо думать о том, какую жестокость терпел Кертис и какие физические ограничения у него после этого остались. Я сочиняла отговорки для его мучителя: тот человек сам в детстве пострадал от жестокого обращения. Потом его жена усыновила Кертиса, пока он был за границей, он просил помощи у армии, но ему отказали. Ради сына я все это время прятала гнев глубоко внутри и пыталась убедить себя в том, что перестала его чувствовать. Я говорила себе, что не злюсь, а значит, не злилась… Ведь это так работает?

Жизнь состояла из визитов к врачам и физиотерапевтам в нашем городе по понедельникам и средам и визитов к врачам в Рино и Сакраменто по вторникам и четвергам. По пятницам я работала в классе Тины, чтобы она не чувствовала себя обделенной.

Однажды вечером, когда Кертису было восемь лет, он оторвался от игры и сказал:

– Мама, как ты думаешь, можно найти человека, который сделал мне больно?

Вопрос сына застал меня врасплох.

– Наверное, можно, Кертис. А зачем тебе это?

Я прислушалась к себе и поняла, что гнев, который когда-то бурлил у меня внутри, исчез. Вместо ненависти меня заполняло умиротворение. Мы навсегда стали семьей: Кертис, Тина, муж и я. Это была моя жизнь, и она мне очень нравилась.

Ответ Кертиса прозвучал как эхо моих мыслей:

– Я хочу сказать ему, что у меня все хорошо.

Карен Р. Хессен

Больше не «Джейн Доу»

Храбрость – это не отсутствие страха, а скорее осознание того, что есть более важные вещи.

Амброуз Редмун

Моя жизнь была прекрасна. Мы с мужем были женаты 12 лет, оба интенсивно строили карьеру и растили двоих маленьких детей, в которых души не чаяли. Но все изменилось в один миг ранним утром 11 сентября 1993 года.

Впервые за все время, что мы были женаты, муж уехал в командировку и не ночевал дома. Вечером я сводила пятилетнего сына и семилетнюю дочь на ужин и концерт для детей. После этого мы вернулись домой и к десяти вечера уже крепко спали. Рано утром меня разбудил звук шагов в коридоре. Открыв глаза, я увидела, что в мою комнату входит мужчина в маске. Незваный гость связал мне руки, разрезал ножом одежду, приставил к голове пистолет и изнасиловал. Он оставил меня в живых, дети даже не проснулись.

За несколько минут невообразимый ужас сменился сначала страстным желанием выжить, а затем невероятной благодарностью. Дни, когда дары жизни можно было воспринимать как должное, остались позади. В больнице мне назначили лечение оцарапанной роговицы глаза, запротоколировали порезы на запястьях и с помощью специального набора для жертв изнасилования раздобыли ДНК нападавшего. Происходящее казалось мне дурным сном, но я тем не менее была благодарна за то, что выжила и что моих детей никто не тронул. У нас все будет хорошо. Моя вера в Бога была сильна, муж был рядом, семья и друзья оказали мне чудесную поддержку, я постепенно начала приходить в себя и уже через несколько недель после пережитого вернулась на работу. Но я даже не подозревала, что худшее еще впереди.

В последовавшие недели и месяцы я попала в мир, о котором ничего раньше не знала. Быстро выяснилось, что на жертв сексуального нападения ложится клеймо позора – и даже те, кто поклялся служить и защищать, не смогли проигнорировать его в ходе расследования происшествия. Издевательства полицейских, занимавшихся моим делом, причинили мне больше боли, чем само изнасилование. Кто-то сообщил лейтенанту слух, точнее подлую ложь, которая изменила ход следствия. Некто, не знавший ничего ни обо мне, ни об обстоятельствах нападения, сказал, что я выдумала историю об изнасиловании, чтобы скрыть супружескую измену. И вместо того чтобы проверить этот слух с помощью стандартного, проверенного полицейского протокола, офицер решил эмоционально сломать меня, угрожая арестом и лишением всего, что мне дорого, если я не признаюсь во лжи. Я с самого начала рассказывала только правду о том ужасном событии, но мои слова подвергли сомнению. Меня обвинили в произошедшем. Мне было страшно, стыдно, горько и противно.

Благодаря упорству и поддержке невероятной команды юристов, мы добились передачи дела другим следователям, которые мне поверили. Они подарили мне – и всей моей семье – бесценный дар надежды. Это невероятно, но через 11 лет преступника смогли найти по совпадению в базе ДНК. Он вел двойную жизнь. Для окружающих был счастливым мужем и отцом троих детей, регулярно посещавшим церковь. А еще он был хорошим другом моего супруга еще с детского сада. Это предательство и по сей день причиняет мужу невыносимые страдания. Но хуже всего оказалось то, что того человека не смогли арестовать за изнасилование, поскольку срок давности дела уже истек.

Тот трудный опыт поставил на моем пути препятствия, которые раньше я даже не могла себе представить. Но он же заставил меня сражаться за справедливость. Из жертвы я превратилась в борца и выжившую.

Этот опыт пробудил во мне страсть к борьбе за осмысленные и долгосрочные перемены. Конечно, бывали и тяжелые дни, когда мне казалось, что я больше не могу сражаться. Тогда я напоминала себе, что каждые две минуты в нашей стране на кого-то совершают нападение с сексуальными мотивами и большинство жертв очень молоды – младше 24 лет. С этим нужно было что-то делать. Чем больше я узнавала о том, как общество относится к изнасилованиям и как редко жертвы этого преступления обращаются в полицию, тем сильнее становилось мое желание бороться.

В 2007 году я основала благотворительную организацию под названием «Больше не Джейн Доу[3]3
  «Джейн Доу» – в англоязычных источниках распространенный псевдоним для людей, чье имя неизвестно или намеренно скрывается.


[Закрыть]» и приняла очень важное решение: я публично выступлю на государственном телевидении и стану олицетворять собой всех жертв преступлений сексуального характера. И во всех смыслах перестану быть неизвестной жертвой, «Джейн Доу». Я надеялась этим поступком хотя бы частично смыть пятно позора, которое помешало расследованию моего дела. Мне хотелось объяснить людям, что жертвы сексуальных преступников не заслуживают дискриминации, ведь на их месте может оказаться любой человек: ваша подруга, родственница или соседка. В том, чтобы быть жертвой, нет ничего стыдного. И это случилось: в ходе двухчасовой передачи в прайм-тайм на телеканале Dateline NBC я перестала быть «Джейн Доу». И тогда же я представила миру свое детише – «Больше не Джейн Доу».

Чтобы развивать свою организацию, я обратилась за помощью к самым прекрасным и умным специалистам. Я хотела информировать и просвещать как тех, кто пережил сексуальное насилие, так и общество в целом. В том же году я успешно выступила за поправку в законе, из-за которого с человека, напавшего на меня, сняли обвинения в сексуальном насилии. Мой случай послужил толчком к созданию губернаторского билля в штате Коннектикут, отменившего сроки давности в делах о сексуальном насилии, если в них представлены образцы ДНК.

Сегодня «Больше не Джейн Доу» составляет образовательные программы для студентов колледжей, полицейских и других специалистов оперативного реагирования, а также для общественных организаций. Мы предлагаем курсы и поддержку пережившим нападение, участвуем в общественных кампаниях и проводим уроки самозащиты для женщин всех возрастов. У нас есть штатные сотрудники и сотни волонтеров, разделяющих мою страсть. Вместе мы учим общество менять свое отношение к жертвам сексуальных атак. Больше никакого стыда. Больше никаких обвинений. Больше никакого страха.

Сейчас я благодарна за то, что то трагическое событие подтолкнуло меня на прекрасный путь, ставший делом всей моей жизни. Я осмелилась на большую мечту, последовала за своим моральным компасом и предоставила Богу делать все остальное. В соавторстве с М. Уильямом Фелпсом мы рассказали миру мою историю в книге «Больше не Джейн Доу», которая вышла в свет в 2012 году. Я делюсь бесценным даром надежды на страницах этой книги, а также через улыбки, слова поддержки и добрые дела сотен людей, разделяющих мое призвание. Глядя на то, как жертвы обретают уверенность, голос и в конце концов превращаются в сильных выживших, я испытываю благоговение, которое помогает мне пережить даже самые трудные дни. «Больше не Джейн Доу» становится сильнее и многочисленнее, и наш коллективный голос крепнет. То, что начиналось с шепота, когда я едва могла говорить, теперь стало могучим ревом.

_{Донна Паломба}

Жизнь под угрозой

Обратите внимание на красоту вокруг: на природу, искусство, людей. Сбавьте скорость, сделайте глубокий вдох и улыбнитесь. Мир прекрасен.

Джонатан Локвуд Хьюи

Оглушительный грохот спасательного вертолета прорезал спокойный весенний воздух. Машина приняла нужное положение, снизилась и зависла над холмом в Сан-Диего, пока спасательная бригада спускалась по веревочной лестнице на землю. За время своей работы новостным репортером я наблюдала эту сцену множество раз. Но сейчас все было иначе. В этот раз спасатели прибыли за мной! По воздуху меня отправили до машины «Скорой помощи». Так начался один из самых тяжелых этапов в моей жизни, хотя ничто этого не предвещало.

В тот день мы отправилась на хайкинг[4]4
  Хайкинг (от англ. hike) – непродолжительная пешая прогулка или поход выходного дня, причем обязательно по маркированному и хорошо подготовленному маршруту.


[Закрыть] по моей любимой тропе. Было на ней одно место, которое я всегда старалась преодолеть побыстрее. Тропа там довольно сильно сужается, и на ней есть небольшой участок с довольно высокой и густой травой. Я его побаивалась, потому что никогда не знаешь, что может поджидать тебя в зарослях. Пробираясь там в этот раз, я услышала характерный треск. Словно антилопа, убегающая от гепарда, я развернулась и помчалась оттуда к своему товарищу по хайкингу, Джею Пи, который шел немного позади меня.

– Я слышала гремучую змею, – выпалила я.

Он тревожно посмотрел на мою окровавленную лодыжку.

– Я вызову 911, – ответил Джей Пи.

– Не надо, я в порядке, просто поцарапалась о ветку, – сказала я, недовольная тем, что он меня так пугает.

– Ну ладно.

И Джей Пи убрал свой мобильный телефон.

А между тем лодыжка болела: казалось, словно в ногу молотком забивают шипы. Несмотря на то что я услышала змею, почему-то я даже не предположила, что она могла меня укусить. Но вскоре я поняла, что ошибалась: я почувствовала, как руки и пальцы немеют.

– Вызывай спасателей, – сказала я дрожащим голосом.

Пока мы ждали прибытия вертолета, Джей Пи по телефону объяснял, где мы находимся.

– Следи, чтобы грудная клетка была выше места укуса и не паникуй, – повторил друг указания телефонного оператора.

Не паникуй? Я чувствовала, как внутренности опухают, каждый следующий вдох давался тяжелее предыдущего. Я закрыла глаза и подумала о своих детях. Одному было 24, он учился в колледже, а второй, 12-летний, жил со мной. Не паникуй? А вдруг я умру?!

От ужаса мне хотелось рыдать. Но я старалась держать себя в руках, поэтому присела и стала следить за дыханием. Глубокий вдох. Выдох.

Постепенно у меня начало сводить живот. Язык опух. Яд распространился по всему телу.

– Ну, где они? Почему так долго? Скоро приедут? – спрашивала я каждые пару минут.

Двадцать минут спустя наконец раздался звук вертолета. Джей Пи и два других хайкера махали руками, чтобы пилот нас увидел. С высоты вертолета не так-то просто разглядеть крошечных человечков на холмистой местности.

Не прошло и десяти минут, как я уже находилась в машине «Скорой помощи».

– Доктор, со мной все будет нормально? – спросила я.

– Пока не знаю, – ответил он.

Не на такой ответ я надеялась. Это был единственный раз в жизни, когда мне хотелось, чтобы мне соврали. Но вскоре мне сделали укол, и я перестала чувствовать что-либо, включая страх.

В госпитале меня отвезли в реанимацию. Место вокруг укуса сильно почернело. Ногти посинели. Мышцы непроизвольно дергались. Горло и язык очень сильно распухли. Врачи говорили, что у меня сильная интоксикация.

– Первая ночь была самой тяжелой, – позже поделился со мной Джей Пи. – Нам сказали, если ты продержишься ночь, то, скорее всего, выживешь. Когда я тебя увидел, у тебя в горле были трубки, а над тобой хлопотали четверо врачей.

В моей больничной карточке было так и написано «Тяжелое состояние, жизнь под угрозой».

Моя мама собрала группу людей, чтобы за меня помолиться. Джей Пи всем разослал электронные письма с просьбой о том же.

Когда пришла в себя, я лишь повторяла как мантру: «Господи, пусть этот кошмар прекратится».

Я так надеялась, что все закончится хорошо. Но пока я ждала луч надежды, нога все сильнее чернела. Я была парализована и беспомощна.

Яд распространился по всему телу, из-за чего я вся отекла. И потяжелела из-за этого почти на 30 килограммов! Кожа на животе, бедрах и в паху стала очень тугой и жесткой, как сапог.

Бока и ребра были в синяках. Ступню покрывали волдыри. У меня была анемия, и мне понадобилось несколько раз переливать кровь. И даже семь дней спустя мне все еще кололи противоядие. Кто бы мог подумать, что одна змея может наделать столько бед?

– Я так испугалась, когда увидела тебя в реанимации. Ты была вся желтая! – позже сказала мне подруга.

Младший сынишка как мог поддерживал меня. Он принес мне в больницу три бейсбольных мяча, с которыми выбил гранд-слэм[5]5
  Гранд-слэм – самое главное действие атакующей команды в бейсболе. Дает команде четыре очка и является единственным способом набрать четыре очка за один розыгрыш.


[Закрыть] и два хоум-рана[6]6
  Хоум-ран – один из самых популярных моментов, наиболее зрелищный среди любителей бейсбола


[Закрыть].

– Мне придется завести в палате шкаф для трофеев, если меня отсюда скоро не выпустят, – в шутку говорила я медсестре.

После 15 дней и 28 доз противоядия меня наконец отправили домой. Но и на этом все не закончилось: на физическое восстановление ушло еще очень много времени.

Жизнь может поменяться за считаные секунды. В тот день я могла умереть и никогда больше не увидеть своих детей. И я поняла, как важны хорошие отношения со своими родными и близкими.

Я медленно выздоравливала, но каждый день старалась отмечать только позитивные изменения. Вот я в первый раз смогла пройти через весь дом, а на следующий день уже получилось пройти и обратно. Через пару недель я уже могла ходить без передышки в течение получаса, хоть и очень медленно. Зато чувствовала я себя так, словно пробежала марафон.

В конце концов, мое тело исцелилось. С ногой все еще бывают проблемы, но я стараюсь ее лишний раз не нагружать. Мне заново пришлось учиться ходить, но меньше чем через два года я стала сертифицированным фитнес-тренером и веду несколько классов по зумбе и фитнесу для пожилых людей.

Первый шаг – это только начало. Затем надо посмотреть по сторонам и найти что-то хорошее. Например, выбрать идеальный день для хайкинга. На него я теперь хожу только в ботинках, защищающих от змей!

Джо Игер

Как я научилась летать

Если вы сможете оглянуться назад и посмеяться над чем-то, можете начинать смеяться уже сейчас.

Мари Осмонд

В жизни запоминаются не дни, а моменты. Они бывают как стыдные, которые хочется поскорее забыть, так и прекрасные, которые хочется помнить всегда.

В тот незабываемый день у меня было немного того и немного другого.

19 мая 1990 года был солнечным и ясным днем. Весна, когда цветут цветы и птицы над головой заливаются своими чудесными песнями, обычно обещает начало чего-то нового. В моей жизни одна фаза уже завершилась: в тот день я окончила Эмпорийский государственный университет[7]7
  Находится в штате Канзас, США.


[Закрыть] с дипломом бакалавра по английскому языку и писательскому делу.

Выпускная церемония проходила на футбольном поле. На траве поставили стулья для выпускников, а трибуны заполнились их родными, друзьями и остальными зрителями. Моя семья приехала из другого штата, чтобы полюбоваться мной на таком значимом событии.

За несколько недель до церемонии начальник по работе со студентами с инвалидностью спросил меня, хочу ли я попросить кого-нибудь отвезти мою коляску по рампе на сцену, где мне будут вручать диплом. На футбольном поле часто бывало сыро, а я недостаточно сильна, чтобы сама катить коляску по мягкому покрытию, поэтому я с благодарностью приняла его предложение. Это был замечательный план. Ну почти.

Я попросила свою подругу Кэролайн помочь мне в этом. За те два года, что мы были знакомы, она много раз проявляла доброту и щедрость. Выпускной подруги должен был состояться только через месяц, но она согласилась надеть мантию и шапочку выпускника, чтобы не выделяться, помогая мне на церемонии.

Поначалу все шло как по маслу. Один складной стул с краю убрали, и мое кресло идеально вписалось в освободившееся место на поле. Нам прочитали вдохновляющую речь: спикер посоветовал усердно трудиться, не скромничать в мечтах, не забывать о своих целях и не тратить силы по пустякам. Речь немного затянулась, но выпускники времени зря не теряли: они написали на шапочках послания цветным скотчем. В толпе тут и там мелькали надписи «СПАСИБО, ПАП» и «Я НАШЕЛ РАБОТУ».

Наконец началась выдача дипломов. Мои однокурсники взлетали по лестнице и легко вышагивали по сцене в своих мантиях. Они кротко улыбались на камеру и возвращались на место под овации группы поддержки.

Потом настал мой черед. Кэролайн покатила меня через поле к рампе на сцену. Земля под ногами оказалась мягкой, колеса ехали по ней с большим трудом, поэтому мы продвигались медленно. Промежуток между мной и чьей-то развевающейся мантией впереди увеличивался. Мы обе чувствовали, что на нас все смотрят. До рампы оставалось всего метра три, когда одно из колес попало в какую-то ямку и коляска остановилась слишком резко.

Я полетела носом вниз в обманчиво зеленую траву, которая прикрывала грязную лужу у сцены. Вся мантия перепачкалась. Лежа на земле на глазах у огромной толпы, я чувствовала кожей ледяную сырость. Стыд! Позор! Я не могла поверить в случившееся. Такого просто не может быть!

Время замерло. Я попыталась оценить обстановку. Ушиблась? Вроде бы нет. Люди смотрят? Да. Все до единого. Конечно, я уже привыкла к тому, что люди таращатся на меня из-за моей инвалидности, но именно в этот день и в этот момент я ожидала позитивного внимания и поздравлений, а не того, что произошло.

И тут мое имя прозвучало из репродуктора. Затем последовала долгая пауза, а потом все пришло в движение. Пустота передо мной растянулась до самого подиума, и даже те, кто уже сходил со сцены, обернулись, чтобы полюбоваться на меня в грязи. Почти тут же несколько кураторов побежали ко мне, чтобы усадить обратно в коляску. Они предприняли эту попытку из наилучших побуждений, но я хотела, чтобы меня оставили в покое и дали усесться нормально. Подушка, на которой я должна была сидеть, оказалась у меня за спиной, а ножные педали коляски развернулись назад. Кэролайн все время извинялась. Я встряхнулась в прямом и переносном смысле слова, собрала остатки собственного достоинства и продолжила путь за дипломом. Может быть, мне тоже аплодировали. Если честно, я не помню.

Через несколько минут я поняла, что стою перед выбором. С одной стороны, я могла оставить гордость в луже, в которую упала, и погрузиться в черную дыру негативных мыслей. Но с другой, я понимала, что можно отнестись к ситуации с юмором. То есть можно воспринять это происшествие как неудачу или как триумф. И мой выбор останется в воспоминаниях о выпускном на все последующие годы.

Тем временем Кэролайн продолжала извиняться. Вероятно, она думала, что снова и снова повторяя: «Прости, что испортила тебе выпускной!», можно все отменить.

Я решительно остановила ее:

– Ты серьезно? Меня сегодня обсуждало человек пятьсот! Кто еще может этим похвастаться? Это было круто! И очень смешно к тому же! Такое захочешь – не придумаешь. Я никогда этого не забуду, и мне кажется, не только я.

И я крепко обняла подругу. Мне и правда не было обидно.

В колледже я получила знания в самых разных науках. Но еще я многое поняла о людях, которые были рядом со мной, о друзьях и о собственной независимости.

Правда, к сожалению, так и не научилась летать. Или все же научилась?

Лорейн Каннистра