Текст книги "По Беломорью"

Автор книги: Марк Пуссе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

…А давление все падало и падало. Опасаясь приближающегося шторма, мы сделали попытку прорваться к речке Палова, где можно было порыбачить. Но вскоре поняли – до цели не добраться. Волнение так быстро усиливалось, что пришлось повернуть обратно к берегу. Мы пристали напротив избушки, где оказалось трое сборщиков анфельции. Встретили нас очень гостеприимно, предложили ухи. За разговорами прошел вечер.

– Вся наша жизнь и работа связана с морем, – делился А. Е. Пунонцев. – Я, например, начинал с «зуйка» – юнги на норвежской шхуне. Подходили они в двадцать восьмом – двадцать девятом годах к Лямце для найма рыбачьих артелей из поморов. Наживлял я мойву на ярусы. Треска на нее хорошо берет. Рыбачили мы тогда вдоль Мурманского берега. По окончании лова шхуна подходила к поселку, и меня возвращали отцу вместе с заработком…

Старший из сборщиков Ф. П. Нестеров – тоже потомственный помор, всю жизнь проработавший на Онежском берегу, рассказывал нам о сборе анфельции:

– Собираю за сезон около тонны анфельции. Из пяти килограммов сырой после сушки получается один. За килограмм сухой и вытеребленной нам платят по 26 копеек… Но брошу, наверное, собирать. Глаза от анфельции очень болят и руки чешутся. Приезжал тут инструктор, жаловались мы. Обещал очки специальные прислать и лекарство и исчез. А если бросим мы, старики и старухи, ее собирать, кто этим займется? Молодежь уходит в крупные колхозы, на сейнеры, в город. Пропадает весь наш поморский опыт…

На наши расспросы о семге сказал: семгу у нас ловят в Онеге у подпорожья, в губе Конюхово, и Летней Золотице. Раньше, до постройки плотины, она и в Тамицу хорошо шла, и Лямцу не забывала. Но в основном же в наши реки идет не семга, а кумжа. Тоже ценная рыба. Уж не знаю, по науке сходится ли, но приметы у нас есть верные. Семга и кумжа хорошо подходят после штормов с запада. Появились в мережах «карбаски» с открытыми створками и высосанным нутром или, к примеру, в мережи корюшка стала попадаться в массе – жди семгу и кумжу. Они всем этим питаются.[1]1
  В литературе есть сведения, что в желудках пойманных в Белом море семги и кумжи находили сельдей, песчанок, мойв, молодь трески и пикши, креветок.


[Закрыть] Еще примета. В год, когда больше дождей, кумжа в реки заходит пораньше. А вообще-то она и сейчас уже начинает идти. Самый лучший ход, например, в Летнюю Золотицу – с листопадом, то есть во второй половине сентября.

Поплыли дальше. Фото М. Пуссе.

Вторник, тринадцатого августа, мы провели в рыбачьем стане на речке Палова. Ловили удочкой форель, на взморье – камбалу и навагу, а потом, минуя мыс Каменный (здесь в поросшем тростником озере на пролете задерживаются гуси), поплыли к избушкам, что разбросаны по берегу до Пушлахты. В них останавливаются рыбаки во время лова пушлахотской селедки.

В самой губе Пушлахта, где живет бригада рыболовецкого колхоза «Беломор», рыбу ловят мало, зато в следующей губе – Конюхово (в ней мы тоже потом останавливались) хорошо ловятся и семга, и сиг.

По пути к Летней Золотице познакомились с Николаем Дмитриевым. Он возвращался с осмотра продольников и пригласил нас к себе «на уху». Долгое время Николай был кадровым охотником в Пушлахте, и, по его наблюдениям, участок Пушлахта – Летняя Золотица в последние годы обеднел охотничьей фауной. Лось и медведь стали редки, зато вот уже лет пять как появились волки. «Я лично встречал у Лопатки сразу шесть штук, и вообще с ними много воевал. Как глубокие снега наступают, волки уходят на взморье, в ропаки. Давят там хилесаек (молодь нерпы). Я выкладывал отравленную фторацетатом бария навагу. Один волк отравился. Но были и недоброкачественные партии яда. Брали волки и одну, и две пилюли – уходили живыми… Куниц за весь позапрошлый сезон я добыл в нашем районе только шесть штук. Даже боровой птицы стало мало. Только у Пушлахты еще косачей достаточно. Из водоплавающей же у нас остается зимовать морянка».

Рассказывал он о промысле нерпы на Соловках и Жижгине:

– Бродим но отливу по коргам с фонарями и бьем нерп. С первого сентября и до ледостава ловим их «юндами». Зимой и ранней весной ведем отстрел с лодок. За весновку (бить тюленя на плаву разрешается до 14 мая) добываем до трех десятков на лодку. Молодь нерпы и морского зайца не трогаем. А вот за белька гренландского тюленя платят хорошо. Мы раньше на ледоколах в горло ходили его промышлять.

До глубокой ночи шла интересная беседа… К десяти утра на рейд Летней Золотицы пришел грузо-пассажирский теплоход «Мудьюг». Не без трудностей (сильно волнило) нашу моторку подняли на борт.

Долго мы еще не уходили в каюту, прощаясь с удаляющимся берегом. Песчаный обрыв отступал все дальше, лесная чаща превращалась в зеленую полоску.

Берег справа

Леденящий северо-запад дул не переставая. Необычно затянувшаяся весна 1969 года путала все наши планы. Намечали проскочить к Куе напрямик морем или под прикрытием острова Голец, а вынуждены теперь петлять по Черенкоме…

Но зима сдает свои позиции. Это видно по тому, как тянутся к нежаркому солнцу освободившиеся из-под снега камыши и с каждым днем нарастает шум птичьего говора.

Сильная волна заставила-таки нас укрыться в речке Няша. Заночевали в правобережной избушке-теремке. Отсюда хорошо видны безлесые, покрытые разнотравьем острова Муравой и Лебедин. Места здесь чудесные, особенно красивы весной, в конце мая. Какие кадры можно отснять, имея при себе киноаппарат или фоторужье! Мы не могли оторвать глаз от расфранченных петушков – так местное население называет турухтанов. Непривычно крупные из-за отросших по весне «воротничков» черных, белых, рыжих расцветок и лохматой «шапки» они устраивали на току сражения за спокойно прогуливающихся тут же подруг. Наша моторка проносилась от них «на вытянутое весло», а воинственные бойцы, взъерошив жабо и нацелив друг на друга клювы, не обращали на нас никакого внимания. А брачные танцы журавлей! Мы их тоже наблюдали против Муравого. Пронзительно трубящие самцы размахивали крыльями и смешно выплясывали вокруг самок.

На приливе (в это время повернул ветер) выскочили в Сухое море и поспешили к острову Мудьюг, чтобы спрятаться под его берег. Губа Сухое море – водоем мелководный, даже в полную воду редко где глубина достигает трех метров.

Остров Мудьюг протянулся километров на пятнадцать. В годы интервенции 1918—1920 годов он обрел мрачную славу. Многие сотни преданных революции людей – коммунистов и беспартийных были здесь уничтожены интервентами и белогвардейцами, погибли от голода и холода… Народ не забыл героев. Летом и осенью многочисленные туристы склоняют головы у памятника жертвам интервенции и кладут к его подножию скромные букеты северных цветов.

Остров лесист, богат грибами и ягодами. Растут подберезовики, подосиновики, моховики, волнушки, в южной части – боровики, из ягод много черники, голубики, клюквы и брусники. Примечательна и фауна Мудьюга: кроме водоплавающей и куликов, здесь обитают все виды боровой птицы, встречаются лисы, зайцы и… гадюки. Обычно со средины июля сюда переправляется стадо лосей в три-шесть голов, зимой по прочному льду они возвращаются на материк. С окончанием навигации, когда прекращает работать маяк Белая Башня, остров посещают волки (свет маяка их отпугивает).

Сухое море с прилегающими островами Мудьюг, Лебедин, Муравой, лугами дельты реки Мудьюга, пожалуй, самые богатые дичью угодья дельты Северной Двины.

Во время весеннего и осеннего пролета здесь скапливается большое количество лебедей, журавлей, гусей, уток. Из куликов можно наблюдать турухтанов, чибисов, кулика-сороку, больших улитов, кроншнепов, тулесов, иногда золотистых ржанок.

Избушки на Мудьюге есть на всех берегах, мы же уплыли к той, что на мысе Климушек. Это на северной оконечности восточного берега острова, у самого выхода в пролив Железные Ворота. В рыбачьем стане хозяйничал молодой помор Сергей Хабаров из Патракеевки.

– Наши на воскресенье в поселок уплыли, а меня в сторожах оставили, – говорил паренек, встречая нас. – Ушицу сейчас заварим, проголодались, наверное, с дороги-то…

За обедом Сергей делился заботами рыбаков:

– Третьего дня только рюжи впервые выставили, до этого не могли: грязью забивает, заледыши – колья в грунт не загнать. Но улов ничего. Взяли порядочно камбалы, речного окуня, корюшки, сельди, сигов. Даже морской заяц попался.

После отдыха Евгений Колодочкин занялся осмотром мотора, а я сходил за бензином на метеостанцию.

Молодежь метеостанции оказала нам самое дружеское содействие.

– Но и вы нам помогите советом, – попросил меня механик Володя Полежаев. Оказалось вот что. Ледоход принес к их избам двух ондатр. Зверьки поселились рядом с жильем.

– Одна совсем ручной стала, – рассказывали ребята, – хлеб из рук берет. Чем их еще кормить?

Я посоветовал отпустить ондатр в болото, там они сами себя прокормят…

Утром вдруг обнаружили, что ветер повернул с материка, начался отлив. Поспешили к лодке, но увы! Сколько ни пытался Евгений запустить «Вихрь» – главный наш двигатель не заводился. Чтобы окончательно не упустить воду, выскочили через Железные Ворота в море на запасном моторе «Москва». Держась в полукилометре от берега, миновали Кую, Большие Козлы. Здесь живут и работают бригады Патракеевского рыболовецкого колхоза «Красное знамя».

Зимний берег тут мало извилист, сравнительно невысок. Покрытые сплошной чащей холмы опускаются к морю обрывами. Немало ручейков.

Отдыхали в избушке на речке Ерга. Наловили продольниками камбалы и сварили уху. Между прочим, бассейн этой речки и прилегающие районы весной и осенью часто посещают медведи, пожалуй, это самое «медвежье место» на всем Зимнем берегу, но наше уединение топтыгин не нарушил.

За крутым обрывом мыса Зимногорского начинается горло Белого моря, но по-настоящему мы это почувствовали у Вепревского. Сплошная, без разрывов, кромка льда нависла с севера. Покрытую пеной толчею Вепревского сулоя Евгений преодолел на малых оборотах. День сегодня солнечный, крутой берег хорошо прикрывает нас от свежего юго-востока, и это препятствие миновали сравнительно легко. Но вот и первый лед…

Мы специально покинули Ергу на полной воде и теперь застали проход между берегом и льдами. Не задерживаясь, устремились в него. Справа берег, иногда припай. Слева лед, отжатый восточными ветрами и отливом к Терскому берегу. Появились и ропаки – огромные, причудливых форм ледяные глыбы. И ледяные поля, и ропаки непрерывно движутся.

Плывя на Север вместе с весною, мы привыкли уже к обгоняющим нас бесконечным стаям уток, караванам гусей. «Примелькались» даже тяжело машущие крыльями снежно-белые лебеди. Но то, что мы увидели в горле Белого моря, поразило нас. Десятки, а может быть, сотни тысяч морских уток – нескончаемый, беспрерывно гомонящий на разные голоса птичий базар, заполнил все водное зеркало. Флейтами разливались морянки, часто махая крыльями, подергивая головами, стремительно облетали лодку непрерывно кричащие чернозобые и краснозобые гагары. Поражало обилие синьги и черняти как хохлатой, так и морской.

Жители Северодвинска и Архангельска привыкли наблюдать нырковых уток, за исключением гоголя, прежде всего осенью, особенно поздней. Сезон весенней охоты заканчивается у нас раньше весеннего пролета этих уток. А между тем, нырковая утка на Севере весьма многочисленна. Все это грандиозное скопление при приближении моторки взлетало, ныряло.

Между прочим, необычное строение лап нырковых уток (задний палец у них снабжен широкой кожистой лопастью) позволяет им «стоять» в воде. Часто загребая лапами, они высовывают из воды почти весь корпус, как бы рассматривая нас «с высоты своего роста». Темные пеньки все время возникали вокруг моторки.

…А какой сегодня опять денек! Пропитанный солнцем воздух, и море матово блестящее.

Льды в горле в непрерывном движении. На дрейф полей и ропаков влияет ветер, постоянные и особенно приливно-отливные течения. Мы все время настороже, внимательно оглядываем побережье, выбирая чистые от припая участки. Если начнется сжатие, лодку придется срочно вытаскивать на берег. Опасливо огибая плывущие ропаки, мы настойчиво пробиваемся на северо-росток не только в отлив, но и в прилив, так как юго-восточный ветер – наш союзник. Ропаки для нашей «казанки» все равно, что айсберги. Ветер и солнце придают этим ледяным горам самые причудливые формы. Когда прочность или равновесие нарушаются, они с шумом рушатся или переворачиваются. Особенно большие скопления их мы встретили в районе устья реки Ручьи. Евгений осторожно проводит лодку подальше от великанов – зачем испытывать судьбу!

Мы решили переночевать в избушке около устья, лодку пришвартовали к трехметровой высоты припаю, забив якорь в ледяную расщелину. Шел отлив, и только тогда, когда лед плотно осел, мы ушли на отдых в избу…

Четвертого июня с ходу, чтобы не упустить воду, «забежали» в устье реки Мегра. Лавируя между льдинами, поплыли вверх и через пять минут за крутым поворотом реки увидели стоящие на якорях карбасы, а затем и поселок. Мы пополнили запас бензина (канистру автола везем с собой), а в магазине закупили продукты.

У мегринских поморов нас заинтересовала уда – приспособление для ловли камбалы. Мегринская уда – это метровой длины металлический прут в мизинец толщиной с привязанными к равномерно просверленным в нем отверстиям поводками с крючками. Прут опускается на дно на специальной подвеске. На стоящий на двух якорях карбас две рыбачки брали четыре уды и опускали их на морское дно. Пока на одну уду наживляются кусочки морских червей, с другой уже снимается камбала. При нас на берег сошла женщина с тазом камбалы (штук сто), наловленной за четыре часа. Простая и эффективная снасть, своеобразная «помесь донки и продольника».

После захода в Мегру погода стала портиться. От горизонта наползли низкие лохматые тучи, нас окутала мгла. На песчаной косе, закрывшей от моря устьевую излучину, есть избушка. В ней и укрылись. Евгений занялся мотором, а я вскарабкался на крутой правобережный бугор, чтобы осмотреть льды в сторону Майды. Возвращался к товарищу расстроенным: усиливающийся сиверко наглухо закрыл щель. Льды сошлись, и мы оказались в ловушке.

Неприятность оказалась не единственной. Во время отлива стремительно выходящий из реки лед оторвал припай, на который мы вытащили лодку. Находящийся на льдине Евгений с трудом столкнул груженую лодку в воду и запустил «Москву», но в тот же момент обнаружил, что сорвана шпонка. А стремительное течение уже несло льды и лодку в море. Хорошо, что перед плаванием мы позаботились о крупном якоре и длинной прочной капроновой веревке.

Став на якорь и отталкивая веслом наплывающие льдины, товарищ умудрился быстро заменить шпонку прямо в лодке. Взревел мотор, и «казанка» была отогнана в безопасное ото льда место.

Вечером к нам зашел местный житель. За ужином, как всегда, разговорились.

– Рыбы у нас хватает. В реке семга, кумжа, сиг, хариус, щука, камбала, сорога, окунь, налим, ерш. В устьевую часть заходит и навага. А вот год этот необычный. Ледовая обстановка тяжелая. Не можем заняться привычным прибрежным ловом семги – вмиг ропаки сети сорвут.

И по Мегре, и по Майде местные жители поднимаются на лодках до верховьев и озер. Там неплохая охота и рыбалка.

Путь к Майде и далее вокруг мыса Воронов оказался нелегким. Открывшаяся на отливе неширокая дорога вся в льдинах, а тут еще километровые припаи. Но удалось благополучно пробиться через все препятствия и проскочить в пролив Моржовская салма.

У мыса Воронов окончился Зимний берег. Впереди, до устья Мезени, – Абрамовский, о котором поморы отзываются как о «суровом и пустом», так как вдоль него плохо ловится рыба. И, действительно, мы увидели мрачные, однообразные берега, высоченные обрывы в многометровых снежных застругах. Избушек совсем мало.

Плыть вдоль Абрамовского берега лучше с приливом, то есть с попутной водой. С началом отлива, когда оставленная у берега лодка быстро обсыхает, можно останавливаться на длительный отдых.

Дневали сегодня в избушке на самой вершине обрыва. Карабкаясь к ней, долго мяли траншею в снегу. Наверху – голая тундра. Лишь вдоль ручейка проглядывается кромка невысокого леса. Дверь в избушке пришлось откапывать. Пока мы пилили и кололи плавник, в сорока шагах от нас кипели страсти – турухтаны воевали на току. Зато на взморье теперь поспокойнее. Морянки и черняти здесь гораздо меньше. Лишь в изобилии гагары.

О рыбалках в этом районе мы расспросили женщину из обслуживающего персонала маяка Воронов:

– С рыбой нынче неважно. Поставили рюжу на взморье – попалось только шестнадцать камбал, а пинагоров (они от Воронова до Юроватого со сходом льда обычно много попадаются) ни одного. Рюжу день продержали и срочно убрали: льду нагнало… А вот озерная рыбалка понадежнее. С января – февраля мы ловили налимов на Кривом. На Кедовских озерах хорошо ловятся щуки, сороги, крупные окуни. Озер у нас тут множество, только сейчас они еще подо льдом. Раньше всех в нашем районе вскрываются Малое Гагарье и Зубково. Мы в них вершами ловим щук, окуней, ершей. Вчера, например, вытащили семь килограммовых щук и двух килограммовых окуней.

Абрамовский берег. Фото К. Коробицына.

Воскресным утром восьмого июня, дождавшись полной воды, стали пересекать залив реки Койда, но ветер вдруг опять усилился. О берег, не переставая, били мощные валы. Не очень помогал и закрывающий нас со стороны моря лед.

Ночевали прямо в тундре. Костер разожгли обычным способом: налили в плоскую консервную банку бензина и подожгли, сверху положили плавник. Вскоре сварили ужин, напились горячего чая и отправились к ближайшему холму любоваться брачными играми белых сов. После нескольких взмахов кружащийся над тундрой самец складывает под брюхом крылья и как бы «проваливается» к земле, затем взлетает снова. Полярная сова отличается от филина не только цветом оперения, отсутствием «ушей», но и тем, что хорошо видит и охотится в светлое время…

Как быстро на севере меняется погода! Ночью штормило, а к утру наступил полный штиль. Яркие солнечные лучи вселяли радость во все живое. Не теряя времени, отплыли. Уж сегодня-то мы доберемся до тебя, Канин! Но у мыса Абрамовский нас поджидала беда. От самого берега и до горизонта мы увидели сплошной лед. Попытались обойти его, в такую отличную погоду риск не велик. Проплыли километров на шесть мористее, – а лед опять до горизонта! Абрамовские мели тянутся на сорок километров, и мы поняли, что пути дальше нет.

После короткого совещания повернули к берегу. Ничего не оставалось, как плыть в Койду, ожидать южных ветров. Они отведут лед от берегов.

В Койде сельсовет и центральная усадьба колхоза-миллионера «Освобождение». Местные жители тоже дивились необычной весне и ледовой обстановке:

– Ни пароходов, ни вертолетов… Сколько здесь живем, не помним такого года.

Напугали старожилы нас:

– К устью Мезени сейчас не пробьетесь. Даже в обычный год на Абрамовских мелях весь июнь лед стоит.

Что делать? Накупили в магазине продуктов и уплыли к левобережной избушке рыбачить и ожидать южного ветра.

Устье Койды в песчаных косах. В отлив здесь почти полная осушка. Затопляемое во время штормов левобережье обильно куликами и водоплавающей; на зорях из леса доносятся крики куропаток.

Поморы поднимаются по Койде на моторках до самых верховьев и озер. Река богата рыбой: семга доходит до самых озер, а кумжа – до притока Ашуга, есть нельма, горбуша в реку заходила вплоть до 1967 года. Зимой в устьевой части жители ловят навагу удой и поддергалом.

Койдинская уда, точнее ее деревянная часть, внешне похожа на искусно выделанную (вся в резьбе) детскую саблю. На мотовиле намотана бечева, к которой привязано тяжелое свинцовое грузило десятисантиметровой длины, снизу к нему прикреплен металлический прут с поводками и крючками. Интересно, что морские черви в Койде почти не используются, наживка – навага, но с «приправой»: у грузила подвешивают корюшку для «запаха». Ручку имеет и поддергало, но грузило и поводки у него расположены вертикально. Грузило уды и поддергала опускают до дна, а затем чуть поднимают, чтобы наживка касалась грунта.

Чтобы лучше было видно ледовую обстановку в районе мыса Абрамовского, мы уплыли в речку Койдица. Здесь, вблизи от устья, есть маленькая избушка. Поморы нас предупреждали, что на Абрамовском берегу, к востоку от Койды и до устья Кулоя, рыба, не считая селедки, ловится плохо. Поэтому мы не удивились, когда в такой внешне привлекательной речке с песчано-галечным, местами глинистым дном на выставленные продольники не поймали ничего.

Утром выглянули на улицу – все бело! Тундра как простыней накрыта. Вроде бы снова началась зима. О переходе к устью Кулоя и Мезени, они всего в двух-трех часах плавания, не может быть и речи. Северный шторм накрыл весь Абрамовский берег сплошной ледовой шапкой. Мы опять оказались в плену…

Непогода и холод согнали к устью реки дичь и хищников. Утром видели лису, белых сов. Поморники же буквально осадили избу. Этот бойкий белогрудый хищник (здесь встречается в основном длиннохвостый поморник) нападает на все и вся, что послабее его. Я понаблюдал за одним. Он бегал по тундре, ловил лемминга, потом принес его на снежник вблизи нашей избушки и, как кот, «играл» с жертвой. Не прошло и нескольких минут, как он напал на крачку. Силуэты обеих птиц слились, и самка отчаянно закричала, но выручил самец. Перед дружной парой разбойник отступил… Скоро в тундре появятся и птенцы. Ни яйцам, ни птенцам от поморников пощады тоже не будет.

В устье Койды и Койдицы небольшими стайками держатся крупные кулики с длинными изогнутыми кверху клювами. Это большие улиты. Очень интересно «ухаживают» их самцы. Непрерывно крича ти-ти-ти-ти… ходят за самочкой и опахивают ее крыльями.

К вечеру четырнадцатого июня опять замолчали птицы. Только сидевшая у избы пара больших зуйков тоскливо и однообразно тянула свое пии-пии. Солнце начало закрываться дымкой. Мы бросились таскать к избе плавник и пилить его. И точно – северный ветер усилился, а к ночи ударил еще и мороз.

Договорились с товарищем попытаться вернуться в Койду, оставить на сохранение лодку и снаряжение и улететь домой, чтобы после месячного перерыва, когда Мезенский залив точно уж освободится ото льда, продолжить путешествие.

Ледяные поля против Койдицы разряжались не в отлив, а в прилив. С многочисленными хитростями, используя начальную стадию прилива, когда ропаки еще на мели, «удрали»-таки в Койду, но… только шестнадцатого, когда ветер поутих.

Здесь нас пригласили в гостеприимную семью потомственных поморов Малыгиных. (В Койде Малыгины – самая распространенная фамилия). Евстрат Филиппович – семидесятилетний пенсионер, вся жизнь которого прошла на промысле. Ему есть что порассказать.

– Наша Койда – знаменитое среди поморов село, – гордо говорил дед. – У многих здесь и прадеды, и прапрадеды поморами были. Сколько помню я с детства рассказы, наши и на Новую Землю, и на Грумант на елах ходили.

Конечно, я понимаю, – времена теперь не те. Прибрежный промысел на нет сходит, дохода не дает. Главный доход у колхоза сейчас от СРТ и сейнера… А вот в наше время, – тут старик оживился, – мы только и жили, что навагой, треской, семгой. На зверобойку, бывало, ходили. На карбас о трех полозьях укладывали снаряжение, даже дрова, и тащили его по льду до разводья. Под Терский берег ходили, на Кедовские и Северные кошки, даже к Шойне… Лед везде в движении. Где плывем, где на лед лодку вытащим. Зевать нельзя – вмиг раздавит. По четыреста лодок зверобоев на Моржовец высаживались. С февраля по апрель тысячами тюленя били, вперед белька, потом взрослых. Вот были заработки! Ну и поплатились, конечно, – старик снова стал угасать. – Мало стало лысуна.

Белек. Фото К. Коробицына.

При Советской власти, это уже, дай бог память, с 1921 года, на ледоколах ходили. Я стрелком был. А промышленники стаскивали лямками добытого зверя в кучу. На ночь вешали фонарь, чтобы ледокол мог собрать…

Николай, он председатель Койдинского рыбкоопа, пояснил, что эта охота и сейчас в почете. В этот сезон от колхоза были направлены только 25 человек, а желающих большинство. За декаду рублей по 350 заработали на каждого.

…В вертолете мы с товарищем подсчитали: от Северодвинска до мыса Абрамовский плыли около одиннадцати дней. Семь часов проработал «Вихрь», тридцать два – «Москва». Это с учетом, что, лавируя во льдах, сбавляли скорость. Спокойно этот же путь можно было бы повторить на моторе «Москва» за сорок пять часов непрерывной работы… Учтем на будущее.

* * *

Начинался прилив и, как всегда, усиливался ветер. Было мозгло и неуютно, чувствовалось, что скоро задождит. Мы спешно готовились к первой ночевке на Конушинском берегу. Топили каменку, потом, опасаясь угара, избу час проветривали. Очень хотелось спать, но, беспокоясь о лодке, не ложились. Шел прилив, и накат мог добраться до нее, а тут рядом камни. Здесь, у устья Мезени, да впрочем, и вдоль Конушинского и Канинского берегов приливы достигают девяти метров (а во время паводков и нагонных ветров с моря и больше!).

Поскольку Конушинский берег окаймлен многокилометровой ширины осушкой, отплыли незадолго до полной воды, когда прилив поднял лодку и ослабло встречное течение. Плыть на север здесь выгодно в полную воду и особенно с началом отлива. Образующееся в это время попутное течение очень ускоряет плавание…

Вход в реку Нижняя Мгла довольно широк и расположен между двумя покрытыми лесом холмами. Все устье в песчаных кошках и илистых няшах. Окружающие луга, как в средней полосе: стога, бродящие у кромки леса журавли, снующие туда-сюда кулики. В Нижней Мгле водятся сиги, нельма, камбала, навага, изредка заходит горбуша и семга. Виктор Федоров – наш новый спутник – немедленно включился в рыбалку на взморье и с местным жителем Николаем Коткиным принес килограммов десять камбалы, пришлось ею заняться.

Без затруднений проплыли устье реки Несь. В поселке Несь (он далеко в глубине материка) расположена центральная усадьба рыболовецкого колхоза «Северный полюс» с бригадами в Мгле, Чиже, Кие, Шойне. Владения этого колхоза-миллионера охватывают чуть ли не весь полуостров Канин. В хозяйстве 5 СРТ, 12 000 оленей.

Рыжебородый промышленник, с которым мы разговорились на берегу, хвалил свой поселок и охотничий район:

– В нашей Неси даже голуби и скворцы живут!.. Лучшее время для спортивной охоты с 9 до 20 мая, а осенью – с конца августа и весь сентябрь. Охотимся на уток и пролетных гусей. Что касается куропатки, она перекочевывает к нам обычно к январю, но мы ее не стреляем: боезапаса не напасешься – добываем силками (рыболовная жилка 0,3 мм). В этом сезоне я сдал 2000 штук.

Собеседник рекомендовал нам хорошую рыбалку на реке Малая Боровая. Мы направились туда, но километрах в трех от рыбачьего стана вдруг забарахлил мотор. Шел отлив. Пока возились, отыскивая причину, вода ушла. Мы и глазом не успели моргнуть, как оказались далеко от берега на песчаной осушке. Предстояла холодная и вообще необычная ночевка.

Песчаные отмели против уловистых речек Большая и Малая Боровая, на которых мы остались на вынужденную ночевку, в невероятном количестве «копанок» морских червей. Этих червей, ракообразных и моллюсков нужно использовать как наживку при любительском лове рыбы на взморье. Морского червя – пескожила – приходится откапывать лопатой, наживлять его нужно кусочками. Песчаная креветка – небольшой десятиногий рачок светлой окраски. Отлавливается на малой воде сачками с мелкой ячеей. Для наживки используют лишь туловище рачка. Песчаная ракушка – светло окрашенный моллюск со створками до 10 сантиметров длины. Зарывшись в песок, он выставляет на поверхность грунта трубку (сифон), через которую дышит и питается. Макома – тоже моллюск, белый или розовый, с округлыми створками сантиметровой длины. Живет в верхнем слое грунта. Мясо и сифоны этих моллюсков – хорошая наживка для морской рыбалки.

Всю эту ночь с большим увлечением «охотились» мы на обитателей отмели. Собрали своеобразную коллекцию. Заметив, что из этого можно извлечь пользу, около нас немедленно приземлился поморник и бродил совсем рядом, высматривая извивающихся пескожилов.

Поморник на гнезде. Фото К. Коробицына.

В пять утра с легким журчанием нас окружила вода. Море фронтом надвигалось на берег. В устье Мезени и у Конушинского берега, когда приливная волна «бежит» через многокилометровые осушки, образуется сильный накат. Поэтому мы укрылись от быстроусиливающегося ветра и волнения в устье безымянной речки. За ее поворотом увидели крышу, здесь и остановились. Между прочим, северо-восточный ветер все время доносит до нас через тундру шум рыбачьих моторок. Там Чижа. В Чиже живет бригада колхоза «Северный полюс», есть своя электростанция, школа, клуб, детсад, магазины. К началу ноября в поселок, как и в Кию и Шойну, собираются рыбаки из мезенских колхозов на подледный лов наваги, которая образует в устьях этих рек преднерестовые скопления.

Обнажающийся при отливе Конушинский берег – излюбленное место кулика-сороки. Этот крупный красноногий и красноклювый кулик питается здесь рачками, червями, моллюсками.

После мыса Конушинский и до самого Канина Носа берег называется Канинским. Отмели теперь почти сошли на нет, стали крутыми и короткими. Зато резко усилились сулои и прибой. Здесь по-настоящему «запахло» океаном. Берега Канина быстро разрушаются. В южной части, например, по четыре метра в год. Береговые обрывы многослойны: снизу глина, сверху земляные плиты с многоэтажный дом, накрытые «крышей» из дерна. Огромные глыбы съезжают по глине прямо в море.

Отдыхали и рыбачили в устье реки Волосово. Как и у других речек Канина, у нее небольшая протяженность, и она сравнительно широка и многоводна только в устье, где сказываются морские приливы.

Нам очень хотелось спать, но тут, у обрыва, такие назойливые и крикливые чайки! И кружатся, и кружатся… Желтоклювая сизая чайка подхватила брошенный нами объедок, а на нее с пронзительным криком уже насела более крупная – серебристая чайка, у нее черные концы крыльев. И опять закружился крикливый хоровод.

После отдыха в Волосово мы весь день бродили по тундре Здесь царство больших зуйков – короткоклювых куликов, парочки которых неотступно сопровождали нас от холмика к холмику, пока не «передавали» владельцам очередной гнездовой территории. Стоило нам углубиться в кустарники – начинали спугивать белых куропаток, чаще самок с летным уже выводком (правда, Виктор нашел и гнездо с восемью яйцами). Иногда при выводке был и куропач, взлетавший с характерным криком.

А ближе к Кие, когда отдыхали на отмели, нас посетила пара северных оленей. Самка и олененок. Подошли они метров на тридцать. Оленуха остановилась, настороженно повернув к нам голову, тянула носом воздух. Стараясь не делать резких движений, я развязал рюкзак, вытащил фотоаппарат и щелкнул затвором. Животные отбежали метров на десять. Виктор тянулся к ним с солью, но гости не подпускали. По утверждению ненцев, оленей-дикарей на Канине нет. Эта отбившаяся в период отела самка возвратится сама, как только почует олений «дух» от прошедшего мимо стада.