Текст книги "Монтескье"

Автор книги: Марк Баскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

3. Природа и ее законы

Итак, французские деисты превращали бога в конституцию иного монарха, который царствует, но не управляет, стоит во главе вселенной, но не вмешивается в ее дела, причем не вмешивается не потому, что не желает вмешиваться, а потому, что не может. Этим самым деисты в конечном счете признавали объективное и независимое существование материи. Для Монтескье проблема материи значительно важнее проблемы бога.

Монтескье оспаривает Платона как объективного идеалиста за предвзятый, неверный, от «мира идей» подход к вселенной. «Принципы свои я вывел не из своих предрассудков, а из самой природы вещей», – восклицает Монтескье в предисловии к своему труду «О духе законов».

В свое время знаменитый римский философ Лукреций Кар (99–55 гг. до н. э.). в борьбе с идеализмом написал философскую поэму «О природе вещей». Заявляя о необходимости исходить не из произвольных домыслов, а «из самой природы вещей», французский просветитель тем самым фактически солидаризируется с Лукрецием, сторонником материалистической линии Демокрита – Эпикура. Правда, как деист, Монтескье не отказываемся от бота «создателя и охранителя», однако заявляет, что материальный мир существует непрерывно, представляет собой движущуюся материю и «лишен разума». В человеке философ видит прежде всего физическое существо, часть природы, «существо ограниченное», смертное, а отнюдь не подобие бога. Отличие человека от животных он видит прежде всего в том, что человек живет в обществе и лучше мыслит и чувствует. Монтескье явно не согласен с библейскими сказками о том, что животные специально созданы для человека. Средневековый схоласт Фома Аквинский всерьез уверял, что предназначение ослов помогать людям передвигаться с одного места на другое, а предназначение коров и коз снабжать человека мясом и молоком. Мы должны благодарить бога за заботу о людях, с умилением восклицал Фома, за то, что он приспособил животных к организму человека и дал последнему высокие преимущества. Не называя имени Фомы, но явно полемизируя с ним, Монтескье писал:

«Животные лишены тех высоких преимуществ, которыми мы обладаем, но зато у них есть такие, которых нет у нас. У них нет наших надежд, но нет и наших страхов; они подобно нам умирают, но не сознают этого; большая часть их даже охраняет себя лучше, чем мы себя, и не так злоупотребляет своими страстями, как мы» (14, стр. 165).

И люди, и животные, рассуждает Монтескье, подчиняются законам, которые не ими созданы, т. е. объективным законам. В качестве единичных разумных существ люди создают в обществе искусственные законы. Однако законы вселенной– законы особого рода. Их никто не в состоянии изменить по своему произволу. Законы природы – это правила, выражающие отношения между различными движущимися телами. Законы природы выражают постоянство в изменениях.

Деист Монтескье бесстрашно заявляет, что даже господь бог подчиняется законам природы и не в состоянии от них отказаться или вступать с ними в конфликт.

«Непрерывное существование мира, – пишет он, – образованного движением материи и лишенного разума, приводит к заключению, что все его движения совершаются по неизменным законам и, какой бы иной мир мы себе ни вообразили вместо существующего, он все равно должен был бы или подчиняться неизменным правилам, или разрушиться. Таким образом, дело творения, кажущееся актом произвола, предполагает ряд правил, столь же неизбежных, как рок атеистов. Было бы нелепо думать, что творец мог бы управлять миром и помимо этих правил, так как без них не было бы и самого мира» (14, стр. 163).

Подчиняя бога закономерностям природы, Монтескье наносил существенный удар не только теологии, но и телеологии, т. е. религиозному учению о целенаправленности всех явлений природы, якобы реализующих некоторую божественную цель.

Монтескье был сторонником причинного рассмотрения всех процессов действительности. Он следовал в этом отношении за материалистом Демокритом, утверждавшим, что все имеет свои причины и из ничего ничто не возникает. Само собой понятно, что взгляды Монтескье на причинность вступали в противоречие с его деизмом, т. е. с признанием бога первопричиной вселенной.

4. Теория познания

Признав первичность материи и вторичность сознания, установив объективную связь явлений, Монтескье с логической неизбежностью должен был поставить вопрос о том, каким путем и насколько верно познает человек окружающий его материальный мир. Вот почему в трудах французского просветителя серьезное внимание уделяется теории познания.

В XVIII в. среди церковных деятелей была широко распространена объективно-идеалистическая теория познания Платона в интерпретации «отца церкви» Августина. Платон утверждал, что в человеческом теле, как в темнице, находится в заточении вечная душа. Когда-то эта душа пребывала в потустороннем мире. Поэтому если человек что-то знает, то это означает не что иное, как воспоминания его души о пребывании в сверхчувственном мире. Знание – это воспоминание, утверждали платоники. Что касается конкретных вещей и явлений материального мира, то мы, по Платону, не можем сказать о них ничего достоверного; мы обладаем только «мнениями» об этих вещах. Да и какой интерес знать вещи, если по своей сущности они лишь копии потусторонних идей. Августин переделал теорию познания Платона на христианский лад. Он уверял, что мы рождаемся уже с готовыми идеями о боге и чудесах. Средневековый схоласт Ансельм Кентерберийский придумал даже особое «доказательство бытия божия», основанное на том утверждении, что якобы заложенное в нашей голове понятие о боге свидетельствует о существовании бога и что поэтому идеальноезнание предшествует реальному знанию и совпадает с верой. «Король схоластов» Фома Аквинский не отрицал частичной способности людей познавать окружающие их предметы, но он всегда добавлял, что в конечном счете всякое познание возможно только с помощью бога.

Просветитель Монтескье решительно отрицал религиозно-идеалистические догмы. Он строил свою гносеологию на признании объективного существования природы в пространстве и времени. Действуя на человека, природа вызывает в его сознании различные представления о действительности. Отсюда подлинное знание есть предметное знание. Оно идет извне, от природных вещей и явлений к человеку как части природы. Монтескье прежде всего признает опытноезнание. Он продолжает в этом отношении традиции Бэкона Веруламского, выдающегося английского мыслителя XVII столетия, которого Маркс величал родоначальником «английского материализмаи всей современной экспериментирующейнауки» (2, стр. 142).

В своем историческом трактате «Размышления о причинах величия и падения римлян» Монтескье показывает на многочисленных примерах, что, только ориентируясь на опыт, римские мыслители и политические деятели составляли правильные суждения о природе и обществе.

Признавая огромную роль опыта, он доказывал, что без разума, без рациональной обработки чувственных знаний невозможно познать действительность. Критикуя схоластов, он упрекает их главным образом за два основных порока– недооценку опыта и недооценку здравого смысла.

Говоря о современных ему поэтах, Монтескье иронически называет их людьми, специальность которых заключается в том, чтобы ставить препоны здравому смыслу и также обременять разум украшениями, как в свое время обременяли женщин всевозможными уборами и нарядами.

В книге «О духе законов» Монтескье прямо возражает против теории врожденных идей, против учения об априорном, т. е. независимом от опыта, характере наших знаний. Человек никогда не рождается с определенными знаниями, эти знания он приобретает лишь в дальнейшем, т. е. идет от незнания к знанию. «Человек в природном состоянии, – рассуждает Монтескье, – обладает не столько познаниями, сколько способностью познания. Ясно, что первые идеи его не будут носить умозрительного характера: прежде чем размышлять о начале своего бытия, он думает о его охранении» (14, стр. 165).

Человек идет не от понятий к ощущениям, а от ощущений к понятиям. Сначала он ощущает только свои непосредственные нужды, затем приучается к выводам и обобщениям. Познание – это процесс. Оно наталкивается на ряд трудностей, которые постепенно преодолеваются. Познавая, люди улавливают причинную связь явлений и на этом основании предугадывают события.

Подобно другим просветителям Монтескье решительно борется со средневековым догматизмом, с преклонением перед авторитетами церкви, перед официальными и неофициальными «святыми». В первую очередь, полагает он, нужно доверять естественным человеческим чувствам и склонностям и, конечно, человеческому разуму, проливающему свет на все происходящее как в природе, так и в обществе.

В конечном счете Монтескье вместе с материалистами признавал, что познание – это отражение в человеческой голове объективно существующего материального мира. Однако он не смог последовательно развить материалистическую теорию познания. Подобно Локку он признавал два источника познания – внешний мир и внутреннюю деятельность человеческой души. В работе «Опыт о вкусе в произведениях природы и искусства» Монтескье исходит из двоякой способности души: отражать предметы, существующие вне человека, и отражать идеи, существующие только в самом человеческом я. Монтескье не понимал того коренного материалистического положения, что природа, материальный мир является первичным, а сознание – вторичным, что сознание есть отображение бытия, поэтому духовная деятельность человека является следствием не двух, а одного материального источника.

Не мог Монтескье правильно разобраться и в вопросе о критерии истины. Впрочем и французские материалисты не дошли в своей теории познания до признания роли революционнопрактической деятельности для подтверждения или опровержения научных положений. Только марксизм, совершивший революционный переворот в философии, сумел разрешить эту проблему.

Глава третья
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ МОНТЕСКЬЕ

1. Об обществе и его законах

Как ни важно было для Монтескье исследование общефилософских проблем, однако он принадлежал к тому отряду просветителей, для которых вопросы социологии играли первенствующую роль. Это объясняется не только его личными вкусами, симпатиями и интересами, не только основательной эрудицией в области гуманитарных наук, в первую очередь юриспруденции, истории и политической экономии, но и рядом объективных условий, и прежде всего тем обстоятельством, что Франция стояла перед лицом коренных социальных перемен и ее лучшие и наиболее дальновидные сыны считали своей первейшей обязанностью глубоко проникнуть в саму суть общественной жизни и понять ее решающие движущие силы и закономерности. Не случайно почти все философы-просветители XVIII в. занимались одновременно и философией природы, и проблемами общественного развития – вспомним Дидро, Гольбаха, Ламетри и Гельвеция, не говоря уже о Вольтере. Что касается Монтескье, то он подобно Руссо был социологом по преимуществу и прославился главным образом своими социологическими исследованиями. Монтескье отличался огромным историческим кругозором. Его «Размышления о причинах величия и падения римлян» и «О духе законов» содержат многочисленные сведения по гражданской истории, истории права, государства, быта и семейных отношений. Он отлично знал историю Древней Греции и Древнего Рима, Сирии, Египта и отчасти Китая. Французский просветитель весьма интересовался историей России, Англии, Испании и Португалии. Он глубоко изучил прошлое своей родины. Монтескье систематически обращался к самым разнообразным источникам. Так, в «Илиаде» и «Одиссее» Гомера он видел не только произведения искусства, но и ценный материал по истории зарождения рабства. Труд Полибия «Всеобщая история» привлекал его как своей фактической стороной, так и рассуждениями о ходе самого исторического процесса. Древний историк Дионисий Галикарнасский интересовал его как автор «Римской археологии». Высоко ставил Монтескье исследования Тита Ливия, сочинения Плутарха, а также, как уже известно, трактаты Цицерона. Невозможно перечислить историков более позднего времени, к которым не обращался бы французский просветитель. Он был замечательным знатоком «Истории франков» Григория Турского, известен его блестящий разбор «Критической истории установления французской монархии в Галии» Жан-Батиста Дюбо.

Обширные историографические познания Монтескье давали ему несравненные преимущества перед многими современниками. Монтескье стремится именно из исторических фактов делать теоретические выводы и обобщения. Если даже его обобщения и страдали нередко коренными пороками, то само стремление разобрать проблемы социальной жизни по существу, изучить прошлое и настоящее как они были и есть на самом деле, а не с точки зрения той или другой отвлеченной программы открывало новую страницу в истории прогрессивной социологической мысли прошлого.

Монтескье, как социолог, быстро завоевал признание во всех странах, его идеи стали знаменем передовой буржуазии в борьбе против религиозных средневековых теорий общества и государства.

Какие же общетеоретические вопросы поставил Монтескье в своих социологических и исторических трудах?

Прежде всего Монтескье стремился подойти к обществу с светской точки зрения, решительно выступал против Августина, рассматривавшего историю как борьбу двух начал – земного и духовного. Не менее решительно опровергал он Фому Аквинского, выводившего власть государя из «божьей воли», утверждавшего, что общественная жизнь зависит в конечном счете от «божественного права». Монтескье, признавая бога в качестве первотолчка вселенной, вместе с тем считал бессмысленностью искать божественное предопределение в социальных явлениях.

Теологический подход к истории, рассуждал Монтескье, неизбежно ведет к фатализму. Если бог всем руководит, то людям ничего не остается, как сидеть у моря и ждать погоды, т. е. быть пассивными созерцателями. Но в XVIII столетии, в период всеобщего брожения умов, в период идейной подготовки буржуазной революции, даже самые умеренные просветители решительно осуждали людей, мирящихся с социальной неправдой.

В работе «О духе законов» Монтескье раскритиковал мировоззрение фаталистов: «Учение о неумолимой судьбе, которая всем управляет, обращает правителя в невозмутимого зрителя; он думает, что бог уже сделал все, что нужно, и ему больше нечего делать» (14, стр. 358).

Не менее фатализма государя опасен фатализм подданных. Простой человек, считал Монтескье, не имеет права поднять топор на своих властителей, но протестовать морально, не мечом, а пером, прибегать к легальным методам защиты своих прав и интересов он не только может, но и должен. Гражданин, примирившийся с деспотизмом, теряет право называться гражданином, он становится рабом и заслуживает презрения. Подводя итог многолетним размышлениям, Монтескье в предисловии к своему главному труду пишет:

«Я начал с изучения людей и нашел, что все бесконечное разнообразие их законов и нравов не вызвано единственно произволом их фантазии.

Я установил общие начала и увидел, что частные случаи как бы сами собой подчиняются им, что история каждого народа вытекает из них как следствие и всякий частный закон связан с другим законом или зависит от другого, более общего закона» (14, стр. 159).

Таким образом, французский просветитель приходит к выводу, что общественная жизнь представляет собой закономерный процесс, причем законы общества не навязаны ему извне, а существуют в нем самом в качестве внутренней сущности отдельных социальных явлений. В книге «О духе законов» Монтескье высказывает глубокую догадку, характеризуя объективную основу законов как необходимые отношения, вытекающие из природы вещей.

Вместе с тем Монтескье, как и другие просветители, превращает личность в демиурга социальной жизни и видит в социальных законах продукт произвольной деятельности законодателей. Он смешивает закон как юридическую категорию с общественным законом, не зависящим от воли и сознания людей; в его трудах немало субъективно-идеалистических, волюнтаристских определений закона. Так, в III главе первой книги «О духе законов» Монтескье утверждает, что закон – это человеческий разум, управляющий всеми народами земли, а политические и гражданские законы каждого народа – частные случаи приложения этого разума. Еще более субъективистски звучат формулировки закона в XIV главе девятнадцатой книги «О духе законов», где законы провозглашаются частными и точно определенными установлениями законодателя (см. 14, стр. 416). В «Персидских письмах» Монтескье видит причину всех социальных бедствий в том, что «большинство законодателей были людьми ограниченными, только случайно поставленными во главе других и не считавшимися ни с чем, кроме своих предрассудков и фантазий» (13, стр. 274). Однако порой он чувствует ошибочность этого взгляда. Человеческое общество в таком случае выступает как хаос случайностей, как результат взаимно исключающих друг друга воль. Отпадает, следовательно, идея прогресса, становится невозможной наука об обществе.

Таким образом, поставив вопрос об объективных законах общества, Монтескье, как и все социологи домарксовского периода, не мог последовательно отстаивать свою позицию. Он бьется в противоречиях, социальные законы у него то объективны, то субъективны, т. е. искусственно создаются законодателями. Однако и субъективизм Монтескье имел в те времена антифеодальный смысл. Ведь речь шла в какой-то мере о реабилитации личности, которая почти полностью растворялась в сословно-феодальных отношениях. Монтескье имел в виду не феодального разбойника или «святого» отшельника. Он выше всего ставил личность, которая издает законы в интересах общественного прогресса, в интересах просвещения и культуры, личность, которая таким образом преобразовывает нравылюдей. Монтескье подобно другим просветителям полагал, что от господствующих в обществе нравов, обычаев, убеждений зависит вся структура общественной жизни. Поэтому для него проблема закономерности была органически связана с проблемой роли законодателей и с выяснением того места, которое занимают в обществе нравы и нравственные воззрения людей. Монтескье утверждал, что нравы людей определяются, с одной стороны, географической средой, а с другой – зависят от существующего политического строя. Он не занимал здесь монистической позиции. Однако и в том и в другом случае Монтескье устранял религиозную теорию предопределения. В конечном счете нравы людей, согласно Монтескье, вытекают из природы и общественной среды, окружающей человека. Понятие общественной среды совпадало у него с понятием политического строя и господствующего законодательства.

Утверждая, что различие нравов определяется различием географических и общественных условий, Монтескье игнорировал при этом классовые различия. Непонимание классовой структуры современного ему общества – самое уязвимое место в социологии Монтескье и других идейных предшественников буржуазной революции. В этом отношении французскому просветителю было далеко до таких буржуазных ученых более позднего времени, как английские экономисты Адам Смит (1723–1790 гг.) и Давид Рикардо (1772–1823 гг.), пытавшиеся вскрыть экономические основы разделения общества на классы, или французские историки и социологи Тьерри (1795–1856 гг.), Минье (1796–1884 гг.) и Гизо (1787–1874 гг.), стремившиеся подойти к французской буржуазной революции XVIII столетия с точки зрения классовой борьбы. Монтескье видел в борьбе общественных классов лишь борьбу политических принципов. Он предпочитал говорить не о разложении аристократии, а о разложении принципааристократии, критиковал больше не деспотизм, а идеюдеспотизма. Однако Монтескье уже чувствовал, что за столкновением идей и принципов скрывается борьба реальных общественных сил. Указывая на отличие принципа демократии от принципа аристократии, он сразу же ставил вопрос о том, что за демократическим принципом скрывается народ, а за принципом аристократии – небольшая кучка поработителей народа.

В книге Монтескье «О духе законов» имеется глава «О стремлении дворянства к защите трона». В ней содержится глубокая мысль о том, что корона находит себе поддержку в дворянстве и что английская знать похоронила себя вместе с Карлом I под обломками трона.

Следовательно, сводя, как и все идеалисты, реальные отношения, господствующие в обществе, к борьбе идей, Монтескье в ряде случаев делал замечательные догадки о необходимости выведения идей из самой жизни. Он признавал, что за идеями скрываются интересы отдельных сословий, а применительно к Франции понимал, что речь идет о борьбе бесправного третьего сословия против двух привилегированных сословий феодального общества – дворянства и духовенства.

При характеристике общественных нравов и обычаев Монтескье в отдельных случаях противопоставляет аристократической знати третье сословие: крестьян, ремесленников, предпринимателей и торговцев. Он ценит представителей третьего сословия за любовь к труду и критикует светских и духовных феодалов за паразитизм. В «Персидских письмах» Монтескье опровергает утверждения, будто французы легкомысленный и ленивый народ, у которого на уме лишь пиры и забавы. В действительности большинство французов честно и ревностно трудятся. Французскому народу, пишет Монтескье, свойствен пыл в работе. Без труда не было бы французской культуры, ее городов и деревень, архитектурных памятников, мануфактурных предприятий, без труда не было бы Парижа.

Однако, будучи буржуазным идеологом, Монтескье не в состоянии был вскрыть антагонизм, свойственный самому третьему сословию. Он не мог понять принципиального различия между трудящимися и их эксплуататорами, между рабочими мануфактур и владельцами этих предприятий. Не критикуя эксплуататорского строя, как такового, Монтескье вместе с тем решительно осуждал рабство во всех его проявлениях.

Пятнадцатая книга «О духе законов» посвящена критике рабства, причем в понятие рабства Монтескье включает и крепостнические отношения. Наряду с гражданским рабством, которое французский просветитель определяет как безусловную власть одного человека над жизнью и имуществом другого, Монтескье говорит еще о политическом рабстве, т. е. о бесправии граждан перед лицом государства. Таким образом, он выступает здесь против феодально-крепостнического строя, его экономических и политических основ.

Гражданское рабство, утверждал Монтескье, дурно по самой своей природе. Оно приносит вред всему обществу, ибо калечит не только рабов, но и рабовладельцев. Политическое рабство лишает народы элементарных человеческих прав.

Монтескье полемизирует с римским гражданским правом, дозволявшим должнику продавать себя в рабство. Исходя из формально-юридической точки зрения, Монтескье остроумно замечает: неправда, будто свободный человек может себя продать. Продажа предполагает уплату. Но так как купленный раб становится со всем своим имуществом собственностью своего господина, то выходит, что господин ничего не дает, а раб ничего не получает.

Монтескье решительно выступает против права отцов продавать в рабство своих детей. Если человек не имеет права продавать самого себя, заявляет он, то тем менее он может продавать в рабство свое потомство.

Защитники рабства и крепостничества доказывали «благодетельный» характер этих институтов тем, что рабовладелец или феодал дает пропитание зависящим от него людям. Критикуя этот аргумент, Монтескье остроумно заявляет, что в таком случае рабство или крепостничество должно быть ограничено нетрудоспособными лицами. Однако и рабовладельцы и крепостники заинтересованы прежде всего в трудоспособных рабах.

Монтескье опровергает и экономические доводы в пользу рабовладельческих от крепостнических отношений, сводящиеся к тому, что, будучи свободными, люди якобы никогда не захотят выполнять некоторые особо тяжелые работы. Ссылаясь на историю, Монтескье вспоминает время, когда в рудниках действительно работали только рабы или преступники. Но в наши дни, заявляет он, на рудниках добровольно работают свободные граждане и даже любят свою профессию. Монтескье не только высказывает свое отрицательное отношение к крепостничеству, но и излагает положительную программу формального равенства эксплуататоров и эксплуатируемых. Он противопоставляет рабам и крепостным свободных людей, под которыми разумеет тех, кто вправе по собственному желанию выбирать любой род занятий.

Монтескье выдвигает и другой, более убедительный довод против необходимости принудительного труда. Нет столь тяжелой работы, утверждает он, которую нельзя было бы заменить машиной. Совершенные орудия производства, управляемые человеком, дадут всем людям радостную, счастливую и зажиточную жизнь.

Как идеолог молодой прогрессивной буржуазии, Монтескье смело выдвигал идею: техника и наука должны служить историческому прогрессу и содействовать освобождению человечества от наиболее тягостных форм физического труда.

Осуждая феодальные порядки, Монтескье в то же время считал, что они на определенной ступени общественного развития имели смысл. Отсюда его прямое заявление о том, что феодальные законы «причинили бесконечно много добра и зла…» (14, стр. 656). Этим Монтескье сделал робкую попытку увидеть в истории прогрессивный переход от одной фазы к другой, раскрыть поступательное движение общества как некую закономерность. Монтескье полагал, что старый строй объективно себя изжил и должен уступить место новому строю. Однако это должно произойти путем компромисса между аристократией и третьим сословием, с помощью законодателя, от которого всецело зависит будущее. Идеалистический подход к обществу помешал Монтескье занять правильную позицию по такому коренному вопросу, как победа сил прогресса над силами реакции.

Понимая прогрессивное развитие общества весьма поверхностно и ограниченно, Монтескье стремился подойти исторически к истокам общественной жизни. Он попытался ответить на вопрос о конкретных причинах возникновения человеческого общества и происхождения государства. Здесь он целиком в духе теории естественного права (Гроций и Спиноза в Голландии, Гоббс и Локк в Англии) доказывал, что в первоначальном, естественном состоянии люди не знали государства и лишь с течением времени пришли к необходимости его организации. При этом Монтескье примыкал к тем сторонникам естественного права, которые рассматривали первобытную жизнь не как всеобщую вражду и взаимное истребление людей, а как состояние дружбы и мира. Идеализация первобытного человека была для Монтескье формой критики современной ему феодальной культуры.

Первобытным людям, доказывает Монтескье, не было необходимости воевать друг с другом. Наоборот, они были кровно заинтересованы в мирных отношениях. У них не могло также возникнуть и желания властвовать над другими людьми, ибоэто желание связано с более сложными отношениями. Поэтому мир, а не война, заключает Монтескье, был первым естественным закономчеловека. Это утверждение Монтескье содействует разоблачению современных идеологов империализма, которые утверждают, что воинственность – естественное свойство человеческой природы.

Вторым естественным закономчеловека французский просветитель объявляет стремление добывать себе пищу. Идеалистический подход к обществу не позволяет Монтескье сделать из этого положения соответствующий вывод о решающей роли способа производства материальных благ в развитии общества. Он рассматривает производство только как один из многих факторов, влияющих на жизнь общества. Для Монтескье хозяйственная деятельность людей представляется производной от физиологии человеческого организма. Он утверждает, что одной из причин возникновения общества является чисто биологическое чувство влечения каждого животного организма к животным своей природы, и называет это влечение третьим естественным закономчеловека.

На основании трех естественных законов Монтескье в духе теории общественного договора выводит четвертый закон– желание жить в обществе, т. е. осознание человеком необходимости создания общества и государства, вытекающее из рациональных способностей человека делать умозаключения и принимать решения.

Большой интерес представляет гениальная догадка Монтескье об отсутствии в первобытном обществе частной собственности. Монтескье заявляет, что, отказавшись от естественной независимости, чтобы жить под властью государственных законов, люди отказались и от естественной общности имущества, чтобы жить под властью гражданских законов. Он рассматривает, таким образом, частную собственность как сравнительно поздний продукт исторического развития. Но, будучи сторонником частнособственнических отношений, Монтескье делает из этого обстоятельства ряд неправильных выводов. Частная собственность является у него следствием общественного договора, т. е. ставится в зависимость от юридических норм. Она превращается им как бы в высшее проявление цивилизации. Монтескье старается доказать, что даже признание примата общественного блага над частным не дает никому права лишить человека хотя бы самой ничтожной части его имущества.

Благоговение перед правом частной собственности, как известно, было характерно не только для Монтескье, но и для большинства французских просветителей предреволюционного периода. Даже Руссо, критикуя крупную частную собственность, хотел увековечить собственность мелкую. Монтескье наивно полагал, что при частной собственности всякий человек может достичь материального благополучия и истинной свободы.

Монтескье был одним из выдающихся идеологов раннего буржуазного гуманизма. Его гуманизм при всей своей классовой ограниченности служит обвинительным актом против современной буржуазии, рассматривающей человека прежде всего как объект эксплуатации. Империалист знает лишь одну жизненную страсть – погоню за максимальной капиталистической прибылью.

Как выразитель интересов молодого класса, идущего к власти, Монтескье был искренне убежден, что защищает интересы всего французского народа. О французской буржуазии того времени В. И. Ленин писал: «Во Франции 1789 г. дело шло о свержении абсолютизма и дворянства. Буржуазия на тогдашней ступени экономического и политического развития верила в гармонию интересов, не боялась за прочность своего господства и шла на союз с крестьянством. Этот союз обеспечил полную победу революции» (8, стр. 77).

Противоположную позицию занимает буржуазия в период загнивающего капитализма. Она проводит антинародную и антинациональную политику и цинично демонстрирует свое неуважение к народным массам.