Текст книги "Петербургская поэма. Избранные стихотворения"

Автор книги: Марк Котлярский

Пурга

Шипенье пенистых бокалов.

И пунша пламень голубой…

А.Пушкин

 
В глухих переулках бесилась пурга,
Дворы оглашая шипеньем и свистом,
И стены домов в одеянии мглистом
Угрюмо чернели…
…К чертям на рога
 
 
Меня в этот день занесло, завело,
Забросило в каменные лабиринты,
И сердце стучало: «Один-ты-один-ты»,
И снова дороги вокруг замело,
 
 
И, зову послушный, я шел наугад,
Плутал в закоулках ночного квартала,
Мне в спину пронзительно жесть хохотала,
Пурга то и дело меня окликала,
Но я не посмел оглянуться назад.
 

Снег

Снился мне сад…

Из романса

 
Снился мне снег.
В этой медленной музыке снега
утопали созвездья
и воздух прозрачный
слезился;
и дома вырастали,
и дворы воровато.
мелькали,
и проспекты
пестрели,
и сани беззвучно
летели…
 
 
Но ни звука, ни шороха —
только везде и повсюду:
немое кружение снега,
беззвучная музыка снега.
О, возлюбленный город,
как больно от снега и света,
как больно!
 

Прогулка

Найду ли слог, чтоб описать прогулку…

Мих. Кузмин

 
«Найду ли слог, чтоб описать прогулку»?
Скажу, что ветер, словно окривев,
Горстями звезд швырялся в переулки
Под ноги раздобревших королев.
 
 
А короли, забыв о всех проблемах,
Угрюмым строем двигались к пивной.
Там продавцы в высоких белых шлемах
Блистали, как созвездья над землей.
 
 
Там из-под кранов пиво шло столбами,
Там воблу распинали, как Христа,
Там дым табачный вился над столами,
И праздник свой справляла красота.
 
 
Философы в потрепанных костюмах
И фарисеи в серых пиджаках
Сдвигали кружки дружно и угрюмо;
Там оставлял кого-то в дураках
 
 
Игравший в шмэн коротенький мошенник;
Там пили смачно ветреный поэт
И финансист, оставшийся без денег,
И тот, кто написал его портрет,
 
 
Который после лег в запасники,
А будет ли показан – неизвестно,
Зато художник признан повсеместно
И Глазуновым взят в ученики.
 
 
Пивная наполнялась королями,
Они шуршали мятыми рублями,
Они бросали скипетры на пол,
Они на стулья царственно садились,
А королевы дома матерились
И ребятишки тыкались в подол.
 
 
Как на дрожжах, пивная вдруг вспухала,
Роилась и манила за собой,
И гордо в вышину произрастала
Над городом, над жизнью, над страной…
 
 
………………………………………………………
 
 
«Найду ли слог, чтоб описать прогулку»?
Скажу про пиво, колбасу и булку,
Скажу про то, как пьяная луна
Задергивалась ряской полумрака,
И выла королевская собака,
И висла ночь, тягуча, как слюна…
 

Мужайтесь, люди!

 
На замерзшем
троллейбусном стекле
чьей-то рукой выведено:
«Мужайтесь, люди!
Скоро Новый год!
Оля М.»
 
 
Все
обделенные судьбой,
мужайтесь!
 
 
Все
лишенные крова
на этой планете,
мужайтесь!
 
 
Все
засыпающие
под пение снарядов,
мужайтесь!
 
 
Все,
кому опостылела
жизнь,
мужайтесь!
 
 
Мужайтесь, люди!
Оля М.
обещает всем
Новый год…
 

Две-три случайных фразы
(Спотыкающиеся строки)

Меня преследуют две-три

случайных фразы…

О.Мандельштам

 
Душа ее черна.
 
 
Я шагаю по улице,
а внутри меня все кричит:
               «Душа ее черна!»
Две-три случайных фразы
                бросает на лету
случайно встреченный знакомый
(ответить не могу,
поскольку в горле застревает крик):
– Привет! Ну, как дела, старик?
Звони, звони. Бегу.
Прости, дела.
И, закусивши удила,
он убегает прочь.
Душа ее черна, как ночь.
 
 
Две-три случайных фразы.
Любви противофазы.
 
 
Я ухожу.
    Я трушу?
Молчанья не нарушу?
Солгу о главном – другу.
     Как раб, пойду по кругу.
Душа ее черна.
Но разве первый раз
она чернела от случайных фраз?
 
 
Меня преследуют две-три случайных фразы
изо дня в день, из года в год.
Душа ее черна: какой-то род
проказы,
разъевшей дух ее – не вдруг.
И кажется, что жизнь вокруг —
               две-три случайных фразы…
 

Мертвые птицы

Жизнь вечна. Умирают только птицы…

Т. Толстая

А птицы падали на землю

И умирали в час печали…

А. Градский

 
…И падают, падают мертвые птицы,
Как будто бы клочья забытых петиций
О счастье, свободе, любви и добре.
…А крысы в подвалах, а волки в норе,
А мрачные змеи в пустынях бесплодных,
А дикие рыбы в пространствах подводных
Пребудут над нами во веки веков!
А птицы, не знавшие этих оков,
А птицы, вкусившие воздух и волю,
А птицы, познавшие небо свободы,
Найдут на земле свою смертную долю,
Поглотят их быстро забвения воды,
Как будто бы клочья ненужных петиций,
Как будто опальные жалкие речи…
…Но каждую ночь, словно в память о птицах,
Горят в небесах поминальные свечи.
 

В печали и тревоге

 
Верните верующим – небо,
Верните изгнанным – отчизну.
Куда исчезло милосердье?
Кому принадлежит свобода?
 
 
И воспаленными глазами
Глядим мы в мир, не понимая,
Что где-то бродит между нами
Душа – слепая и немая.
 
 
И мы ее не замечаем,
И мы себя не замечаем,
И мы любви не замечаем,
И мы судьбы не замечаем.
 
 
Так и живем; идем на ощупь:
Немые, нищие, слепые,
И нас пасут на перекрестках
Лихие пастыри —
Литые
 
 
И неприступные, как боги,
Они толпой повелевают,
И никуда не исчезают,
И никогда не умирают.
 
 
О, как мы внемлем их движеньям
На перекрестках многошумных,
С каким великим упоеньем
Ждем их дальнейших повелений!
 
 
…Но трепетно, неумолимо
Несутся к нам, презрев препоны —
Невидимые позывные —
Как бы малиновые звоны.
И наполняются звучаньем
Сердца, забывшие о Боге;
И тянет нас с неясной силой
Брести в печали и тревоге.
 

В преддверии

 
…Вновь трубят седовласые старцы
В боевой разукрашенный рог,
И в глазах их, белесых, как кварцы,
Отражается вечный зарок.
 
 
Заливаются псы оголтело,
И с прибрежных засохших ракит,
Как огромное черное тело,
Мошкара на работу летит.
 

Непогода

 
Звонко каркают вороны.
Кроны пышные дерев
Мокнут, словно осовев.
Туч громоздкие короны
Нахлобучили дома.
Странно: в серые сутаны
Обрядились вдруг фонтаны,
Или мир сошел с ума
В этой хмурой непогоде,
Мерзкой, тягостной, сырой…
Да и я какой-то злой:
Может, стих мой непригоден?
Может, карканье ворон
Не тревожит чью-то душу?
Я молчанья не нарушу.
Спите: дождь со всех сторон…
 

Мертвый голубь

Черный ворон, черный ворон

Что ты вьешься надо мной?

Из старинной русской песни

 
Мертвый голубь,
что ты вьешься
над моею головой?
Что ты кровью
в землю льешься,
что ты стонешь,
как живой?
 
 
…Мертвый голубь лежал на асфальте,
распластав
окровавленные крылья.
Мимо шли люди, и взгляды их
не касались земли.
И еще шли люди.
И еще шли.
И опять проходили мимо голубя,
торжественно пронося взгляды,
полные равнодушия
и государственной тоски.
 
 
Пришел дворник
и, чертыхаясь,
едва земли касаясь,
смел в совок
маленькую птицу.
Осталось лишь
кровавое пятнышко
на асфальте.
 
 
Остался и этот
странный
перифраз:
«Мертвый голубь,
что ты вьешься
над моею головой?
Что ты кровью
в землю льешься,
что ты стонешь,
как живой?»
 

Под утро

П.К.

Один и тот же сон мне повторяться стал…

Ю. Левитанский

 
…Какая под утро тишь.
Какой неземной небосвод…
Но друга не возвратишь
Из глуби летейских вод;
 
 
И образ его, и вид —
В неясных пределах сна…
 
 
…Нам головы всем пьянит
Безудержная весна.
 
 
Мы веселы, мы пьяны,
В нас бродит хмельной кураж.
Мы дети своей страны —
Строптивой мамаши Кураж.
 
 
Еще мы не знаем потерь,
Еще не ломали преград.
Нам ведомо слово „теперь“,
Мы любим свой Ленинград.
 
 
Нанизываются слова,
Как бусы на тонкую нить:
Фонтанка, Невский, Нева
(О как бы их сохранить?).
 
 
Обводный густеет канал,
Пустеет Литейный проспект,
 
 
И всадник, что всех доканал,
В цветной упакован проспект.
 
 
Смолкает вороний грай.
И снова я вижу сон:
Там дует такси в клаксон,
И друга увозит в рай…
 

 
…Так что же ты вспомнил?!
 
 
Но друг никогда не спасет,
Но пастырь-старик спасовал
И смиренных овец не пасет,
Но время подобно окраинной ветхой
времянке,
Где вечное небо сквозь дыры, как время,
течет.
 
 
Так что же ты вспомнил?!
Я вспомнил, я вспомнил!
 
 
Теплеет ночной небосвод,
И друг мой убитый – вернулся
С заоблачных горьких высот,
И пастырь по-прежнему юн,
И овцы в счастливом порядке
Все водят вкруг елки курчавый ночной
хоровод.
 
 
Я вспомнил, я вспомнил!
 

Летний сад

 
Вековые липы нависли над Летним садом,
Охраняя покой изнеженных, белоснежных скульптур,
Ковер из листьев скрадывает шаги.
Я закрываю глаза: не видно ни зги,
Только проблеск зеленых искр,
Исчезающих тотчас, как росчерк бегущей строки.
 
 
Но внезапно – или это только мне кажется? —
          Я чувствую прикосновение твоей руки.
Ты касаешься моего лица,
Ты смеешься: «Пушистый…
Как всегда, колешься…»
И голос твой чисто-чисто
Звучит,
Как серебряный колокольчик,
 
 
Но я по-прежнему не открываю глаза,
Потому что мне их открывать нельзя,
И я, как во сне, в этом Летнем саду,
То ли лечу, то ли иду,
То ли стою и смотрю,
            не отрываясь в заколдованный водоем,
Где, словно в зеркале, мы отражаемся с тобой вдвоем,
Стоим, обнявшись, не выпуская друг друга
                               из тесных объятий,
Не замечая летящих в нас, как пули, хулы и проклятий,
Свистящих с шипеньем над головой.
Но я слышу только твои слова: «Хороший мой…
Мой хороший… Обожаемый… Лукавый… Родной…»
И я чувствую твое горячее дыхание,
Обжигающие губы,
Шелк волос,
 
 
Я впитываю сладость каждого сантиметра твоей кожи,
Я удивляюсь тебе, как внезапному открытию,
Я удивляюсь тому, как мы с тобой похожи,
Как нас тянет друг к другу…
Скорей, по наитию,
Нежели по случайности.
 
 
Подобно солнечному лучу,
Отображающемуся в воде,
Отражается во мне твоя нежность.
Я обнимаю тебя,
И… лечу
Вместе с тобой
В фатальную
Неизбежность…
 

 
Я иду по Летнему саду,
Мне под ноги падают листья,
Солнца луч пробивает густые кроны деревьев,
Словно я к тебе пробиваюсь,
Так непросто и так нелегко;
Это заново я начинаю к тебе пробиваться,
Это я к себе пробиваюсь,
Нащупываю дорогу к себе,
А значит, к тебе,
Как слепец, идущий долгой дорогой,
Шаг за шагом.
И глаза у меня закрыты,
Только сердце тревожно бьется,
Как тогда,
Когда в самый первый раз
Я обнял тебя,
             К тебе прижался,
И услышал, как бьется сердце.
Я иду по Летнему саду,
Ворошу упавшие листья,
И ловлю губами лучи я,
Словно взгляд твой лучисто-нежный,
Словно губы твои прохладные,
Словно кожу твою мерцающую…
 

Портик Руска

Портик Перинных рядов (портик Руска) на Невском проспекте, 33а (1805–1806; был разрушен при строительстве станции метро «Невский проспект» в 1962, восстановлен с небольшими изменениями по проекту арх. М. И. Толстова в 1972 году).

 
Портик Руска, портик Руска
Приторочен узко-узко
К Думе, к вечной суете.
Чем богаты, тем и рады,
И не требуем награды
В оголтелой маяте.
 
 
Портик Руска, портик Руска,
Как довесок, как нагрузка
К Думе, к вечной суете.
Рестораны и «Гостинка“ —
Вот прелестная картина
В небывалой простоте.
 
 
Силой глупого проекта
Сдвинут с Невского проспекта
Портик Руска в глубину, —
Словно прошлое, с которым
Мы спешим расстаться хором
И не тянемся к нему.
 

Метель

 
…Но эта стертая луна
висела тусклым медальоном
у ночи на груди,
влюбленным
лила
обманный
свет
она.
 
 
Но вот – метель! И ветер выл,
врываясь в тихие бульвары,
сметая со скамеек пары;
луну мгновенно погасил:
 
 
ни зги не видно – тьма и тьма,
да посвист ветра и метели.
Казалось, что столбы летели
и разбивались о дома,
 
 
казалось, резкий стон
и вой
стояли долго по округе,
казалось, что деревья в муке
бросались в реку головой…
 
 
…Метель промчалась в январе,
надолго замерла природа,
зане холодная погода
установилась на дворе.
 

Мга

 
На городок с названьем Мга
Сошла, клубясь, ночная мгла. Ах, этот
славный городок!
Он так устал, он изнемог
От непосильного труда,
Которым славен был всегда.
И вот теперь – невзгоды прочь! —
Спустилась трепетная ночь:
Идешь – и рядом ни души,
Окрест лишь талые снега,
И шепчет мне в ночной тиши
Вселенная про город Мга…
 

Простые строки

 
Сегодня или никогда!
Сегодня – царь, а завтра – раб.
Силен сегодня, завтра – слаб.
Сегодня или никогда!
 
 
Так и живем. Плывут года
Невзрачной лодкой по волнам.
Всё ждем, что жизнь прикажет нам:
„Сегодня или никогда!“,
 
 
И, вот, придет высокий час,
Сменив бесплодные года.
…А жизнь испытывает нас
Вчера, сегодня и всегда.
 

Холод

 
Я вышел на воздух
из душного зала,
я видел, как звезды
катились по небу.
Вокруг было тихо,
я слушал и слушал:
казалось, ничто
не тревожит мне душу.
 
 
Мигал светофор,
пешеходы скользили,
скользили троллейбусы
и автомобили.
 
 
Метался снежок
вдоль по улице темной,
дул ветер в рожок
и скитался, как пастырь,
который остался без паствы.
 
 
…Мело…
 
 
И холод
коснулся
лица
моего.
 

Слоги

 
Слова
делятся на слоги.
Вслушайтесь
в музыку слогов!
О, загадка слогов!
О, поэзия городских вывесок!
 
 
„Парфюмерия”.
Что делает нежным и ароматным
это слово?
Слог „фю“!
Без него уйдет очарованье.
 
 
„Конструктор”.
Слог „струк“,
словно звук
от падающего
металлического шара;
и на этом слоге
держится слово,
обретая резкость
и твердость удара.
 
 
„Бутербродная”.
Зайти, заглянуть на минуту —
и дальше, дальше, бегом,
не останавливаясь;
о, эта мимолетность
коренится в слоге „брод“:
бродяжничество, небрежность —
всё в одном слоге.
 
 
„…По словам их узнайте о том,
о чем они умолчать сумели.“
По словам…
По слогам
распознайте тайну слов.
 
 
Слоги —
нотная запись слов.
Люди —
нотная запись вечности.
Вслушайтесь
в музыку слогов!
Вслушайтесь
в музыку людей!
 

Арка старого двора

 
Арка старого двора.
В полусвете-полумраке
Бродят призраки и враки
Позабытого Вчера.
 
 
Шорох, шепот, шелест дней,
Словно шелест листьев прелых.
Я пришел сюда несмело
В гости к юности своей.
 
 
Шорох, шепот, в глубине
Старых стен кривые тени.
Боль, нелепость, стыд, смятенье
Приближаются ко мне.
 
 
Арка старого двора.
Выгнув спину, словно кошка,
Ты постой еще немножко.
Ну, а я пойду. Пора.
 

А ничего, живу!

А ничего, живи!

А.Ахматова

 
Белая клякса тумана
Брошена на траву.
А ничего, живу
В Городе Без Обмана:
 
 
Правда топорщит углы
В каждом квадратном метре,
Кладки фигурных глыб
Песню поют о ветре.
 
 
Мимо плывут облака,
Гордые, как фрегаты…
…Я говорю ей:
– Пока!
Я ухожу.
– Куда ты?
 
 
Милый, остановись,
Не уходи, любимый!
Голос стремится ввысь
И пролетает мимо.
 
 
Как все же здесь сильна
Нега воображенья,
Сила больного ума,
Сила второго рожденья:
 
 
Заново я рожден
В Городе Одиночеств,
В Городе Без Имен,
В Городе Без Пророчеств.
 
 
Но… города ведут
К Городу Без Обмана,
Где на границах цветут
Маки тревожно и рьяно.
 
 
Я лепесток сорву
(Как он мерцает багряно!)…
…Белая клякса тумана
Брошена на траву…
 

Этот день

Художник нам изобразил

Глубокий обморок сирени…

О.Мандельштам

 
…Любимую зову я в сад.
Душистым холодом сирени
Весь воздух утренний объят:
В душе восторг, в душе смятенье.
 
 
На миг, на самый краткий миг,
Когда лица сирень коснется
И поцелуй замрет, как крик,
Душа тревожно встрепенется.
 
 
…Чарующе цветет сирень;
И отцветет,
Ее не станет.
Душа по-доброму помянет
Иль проклянет
И этот день…
 

Невозможно сердцу…

Невозможно сердцу, ах! не иметь печали…

В.Тредиаковский

 
Этой ночью мы вдвоем
Вдоль по Невскому пойдем.
Пуст проспект и ночь пуста,
Пусто в небе-океане,
Парки бабье бормотанье —
Шепчут вещие уста:
 
 
„Этой ночью вы вдвоем…“
…Мы по Невскому идем
Мимо спящих статуй Клодта,
Ночь пуста и пуст проспект,
Никого давно уж нет.
Но бубнит незримый кто-то:
 
 
„Этой ночью вы вдвоем…“
От судьбы мы не уйдем,
От любви – едва ли.
Через год иль через два
Вспомню старые слова:
 
 
„Не возможно сердцу, ах! не иметь печали…!“
Сердце вздрогнет, так, чуть-чуть,
Что не охнуть, не вздохнуть,
Пусто сердце, жизнь пуста,
Жизнь спокойна, все прекрасно,
Не тревожься понапрасну —
Эта истина проста…
 

Старуха в окне

То ли рылом не вышли, то ль нос не дорос

До высокого духа…

«Мы несчётливы», – пробормотала впроброс

На дороге старуха.

Марина Кудимова

 
Чуть прикрою глаза —
и мерещится мне
зыбкий образ,
возникший из света и тени:
лик какой-то старухи
в прозрачном окне
в прихотливой виньетке
домашний растений.
 
 
Лик безумной старухи.
Икона в углу.
Паутина, искрясь,
на икону ложится.
И уходит, уходит,
уходит во мглу
то,
чему и вовек
никогда не сложиться.
 
 
Как бы я ни старался,
напрасна тщета —
уловить
уходящего
смутные тени.
Словно есть пограничная
эта черта,
окаймленная вязью
домашних растений.
 
 
Я отчетливо помню
и дом, и окно,
эту грязную улицу
с плевками сирени…
Вот и всё.
Ну а большего мне не дано.
И никак не проникнуть
уставшему зренью
за предел,
установленный жизнью
самой,
и судьбою страны,
и судьбой очевидца…
 
 
…И старуха в окне
расстается со мной,
потому что
и ей
не дано
повториться.
 

В ночном ресторане

Невы державное теченье…

А. Пушкин

 
Рвется ветер в окна, сам не свой,
– Так снега срываются лавиной, —
В ресторане – шум,
Движенье пробки винной,
Виснет пьяный дым над головой.
 
 
Рвется ветер в окна, сам не свой,
– И откуда в нем такая сила?! —
Память, осерчав,
Зачем-то воскресила
Мертвый город с черною Невой.
 
 
Рвется ветер в окна, сам не свой,
– Совпадений странное стеченье… —
Как Невы державное теченье,
Прошлого неотвратимый вой…
 

На возведение Адмиралтейства в 1704 году

 
Были ночи белей, чем нетронутый лист,
Были ночи без звезд, были ночи без сна,
Разливалась над городом белизна,
А вослед, словно дым, чьи-то думы вились —
Невеселые думы работных людей:
„Эти ночи придумал какой-то злодей.
Знай, работай, как вол.
А работать невмочь.
Будь ты проклята, белая долгая ночь!“
 
 
Каждый час, словно уханье смертное сов,
Не оставишь работу, не уйдешь никуда.
Знай, работай под окрики царевых псов,
Подыхая во славу Петрова гнезда.
Ну, а Петр Великий доволен весьма:
Эти ночи судьба подарила сама! —
Ибо время торопит, созидается град
(…Кто сказал, что таким представляется ад?!)
 
 
Так прошли сквозь века
Этих белых ночей
И великая слава, и смерть без вины,
Незаметно историей уравнены,
Словно волей, могучей и сильной, но чьей?
…Поброди белой ночью, пройдись до утра,
Где-то бродит непризнанный призрак Петра.
Петербург.
В каждой складке обличья его
Столько славы и крови —
Не узнаешь всего.
 

Петербург: сон об Израиле

 
…Мне снился Израиль,
где воздух горячий и пряный,
где люди изменчивы,
словно крапленые карты
и, словно крепленые вина, горьки
и радостны радостью Торы.
 
 
По улицам жарким
бродили печально хасиды,
лукавые сабры
стремительно
мчались куда-то,
глядели,
наотмашь пронзая,
йеменок жаркие очи,
мелькали, как снег,
эфиопские смуглые лица.
 
 
И много еще неизвестных мне лиц
и сословий
катилось, как обруч,
по всем городам и предместьям.
 
 
И все это были евреи —
мои вековечные братья,
и к ним я протягивал руки
сквозь сон, сквозь года,
сквозь проклятья,
сквозь промозглую жизнь
в Петербурге…
 
 
…Но хмурое утро
сочилось сквозь шторы,
и сон проходил,
как проходит порою надежда,
шепнув на прощанье
слова из еврейской молитвы.
 

Здание на улице Марата

 
…Это здание на улице Марата —
      бывшая
      Никольская церковь.
Ее построил когда-то
       архитектор Мельников
(родом из церковной семьи – не из мельников).
Теперь здесь —
       Музей Арктики и Антарктики
(и только для этих тем!):
           холодом веет
              от мрачных безжизненных стен,
обезличенный купол смотрится
равнодушным торосом
издалека…
 
 
..И плывут над бывшей
     Никольской церковью
                удивительно
                       красивые
                               облака…
 

Аничков мост

 
Аничков мост.
       Холодно:
             минус сорок.
 
 
Свет фонарей – в туманной морозной дымке.
Аничков мост,
          как на снимке
                  1890 года:
 
 
такая же морозная погода,
          и кажется, что сейчас
заскрипят полозья,
        закричат хриплыми голосами
извозчики,
           и морозная пыль
           будет застилать глаза
           людям,
           спешащим со службы.
 
 
Боже, как холодно!
И день спустя.
И век спустя.
 

И снова…

 
И снова скована Нева
Суровой северной зимою,
И снова снег летит за мною,
И снова улица нема.
 
 
Как это просто:
Год прошел,
Как будто вышел
(Недотрога!) —
И нет его.
Легко и строго
Горят огни.
Мне хорошо.
 
 
И грустно мне:
Увы и ах,
Зима – зимой,
Лета – летами…
Мы – за судьбою,
Снег – за нами.
И стынут слезы на щеках…
 

Вечер
(диптих)

 
Вечер был скомкан, словно бумага,
Выброшен нервным движеньем руки,
Словно безумный доктор Живаго
Из-за его нечестивой строки:
 
 
Свечи горели, туфли стучали,
Падая на пол, касаясь земли.
Нас по одежке когда-то встречали,
Жаль, по уму проводить не смогли…
 

 
…Жизнь представляется вдруг нелепым осколком,
Словно скудельный сосуд по дороге разбили.
Дом деревянный снесли – парк аккуратный разбили
В час меж собакой и волком.
 
 
Ветхий домишка времен неизвестных. Откуда
Он появился? Никто и не ведает толком.
Только пропало внезапно преддверие близкого чуда
В час меж собакой и волком.
 

Эскиз

 
…Я провожаю взглядом
женщину, идущую вальяжно,
мужчину, шагающего важно,
несущего себя и свой живот,
старуху в салопе (ей очень идет),
девицу
с зрачками растерянной львицы,
и парня, пялящегося на девицу,
на кривую линию ее бедра,
дачника, несущего три ведра
спелой черники (так и просится в рот),
я провожаю взглядом народ,
кочующий табором по долгому проспекту.
Кого тут только не было и нету:
с сумками, авоськами, чемоданами и без,
каждый по-своему (по моему) чрез —
вычайно озабочен собою,
своею жизнью, своею судьбою,
каждого проблемы нелегкие гнетут…
 
 
…Всех провожаю взглядом.
Идут
гордые кавказцы – дети Казбека,
литовцы, таджики, армяне.
Человека
каждого
провожаю
внимательным взглядом:
тетку, закованную в джинсы,
рядом —
пса, семенящего сардельками ног.
 
 
…Всё подмечает взгляд.
Сердце подводит итог:
вот и прошел день,
вернее, сгорел без следа.
Как будто слабый фонарь,
мигает в небе звезда.
Ночь в городе, ночь,
пустынен шумный проспект.
Был день, был,
и, вот, его нет…
 

Сон о дожде

 
По ночам мне снится дождь,
бесконечный и звенящий,
как монисто.
И всё чаще
по ночам мне снится дождь.
 
 
Дождь идет в пределах сна.
Но вдыхаю полусонно
запах терпкого озона:
петербургская весна…
 
 
Петербург…
Но Петербург —
это вновь дворцы и парки,
это жизнь в сплошной запарке.
Петербург.
Но Петербург:
 
 
Дождь скрывает Летний сад,
дождь встает слепой стеною.
Кто-то плачет за стеною;
но сквозь сон,
сквозь дождь и слезы,
под печальный звон монисто,
ангелы,
как санитары,
в белой ауре
летят…