Текст книги "Искаженный мир (СИ)"
Автор книги: Марк Кузьмин
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Глава 7. Последний герой.
Я не знаю, сколько дней провел в камере. Тут нет возможности следить за временем.
Да, у нас были браслеты, но они оказались заблокированы и не работали, так что никак понять, что происходит, мы не могли. Дети были не особо многословны, а я не спрашивал их, чтобы не волновать.
Сидеть в камере было невыносимо.
Находится в этом темном вонючем помещении с тусклым светом очень угнетает, а все, что мы могли делать, это сидеть и слушать стоны и крики из коридора. Никто в соседних камерах не смел издавать шум, но крики тех, кого утаскивал надзиратель, были слышны всем.
– Помогите! Нет! Не надо! Пожалуйста! Мама! Мама! Помогите!
– Нет! Умоляю, только не меня! Забери другого, но не меня!
– Спасите! Господи, спаси меня! Святой Дженова, помоги мне!
– У-а-а-а-а-а! Не-е-е-е-е-ет!
И так каждый день.
Каждый мучительный день я был вынужден слышать все это и лишь скрежетать зубами от бессилия. Внутри меня все рвалось и кипело, но я ничего не мог поделать. Лишь лежать и слушать.
Раз в день нас навещал этот старик Клуций. Он опять вливал в меня какие-то настои, а после оставлял нас одних. Нам еще еду приносили, но ту кашу было очень сложно есть. Это было самым ужасным, что я когда-либо пробовал.
Однако я все равно ел. Мне нужны были силы.
Если и есть надежда спастись, то я должен быть готовым к этому.
Постепенно тело восстанавливалось. Какими бы мерзкими не были те жидкости, которые меня заставляли пить, но они сделали то, что обычная медицина делала бы месяцами. Мои переломы зажили за несколько дней.
Жаль, мою правую руку подлечить нельзя таким образом. Она как была бесполезной, так и осталась.
Дети же после того дня привязались ко мне и теперь не отходили, а я не гнал их и лишь пытался успокоить и дать надежду, что все будет хорошо. Саша и Лью боятся и каждый раз, услышав знакомые шаги, прячутся под кровать, но уже под мою. Сами по себе они редко говорят, точнее Лью редко говорит, а Саша даже не решается, ее психологическая травма слишком сильна, чтобы она могла себя перебороть и произнести хоть слово.
Я сам не верил в это, мне было страшно и будь я тут один, то может мало чем от них отличался. Так же плакал, также забивался под кровать, когда слышал топот надзирателя, что заходил в очередную камеру и утаскивал очередного человека. Но я был не один, и это меня поддерживало, а потому я сам старался поддерживать других, давать хоть какую-то уверенность и безопасность. Знаю, что от меня нет толку, но держаться за это было единственным, что не давало сойти с ума.
Спать после такого было тяжело.
Крики – это теперь второе, что будет мучать меня по ночам до конца моих дней.
Так текли дни, один за другим в подобном напряжении. Спать тяжело, но бодрствовать еще хуже. Либо ты во сне с кошмарами, либо наяву с реальными ужасами и не знаешь что из этого хуже.
Ожидание было таким неприятным и нервирующим, что я почти желал, чтобы все это поскорее закончилось.
И это ожидание закончилось…
Дверь в нашу камеру открылась, и внутрь вошел надзиратель, но уже без старика.
В руках у него были… кандалы… три пары кандалов.
Его маленькие глазки-пуговки смотрят на меня со злобой и ненавистью. Даже его страх перед хозяином не может скрыть эти чувства, и меня он искренне ненавидит. Уж не знаю, чем его так бесит, что кто-то его бьет, но пытаться понять ненормального нет смысла.
Я уже вылечился, но еще слишком слаб, чтобы пытаться сопротивляться, а он чертовски силен и мне просто не по зубам.
– Быстрее там! – послышался голос ученого.
От него надзиратель вздрогнул и испуганно обернулся.
Затем он подошел ко мне и быстро надел на мои руки цепи.
Он собирался забраться за детьми, но я его остановил.
– Нет! – встал я перед ним.
Эта мясная гора нависла надо мной.
Как же его бесит, что кто-то дерзит ему. Видать, его личные комплексы от того, что им помыкают и унижают, так сильны, что любая дерзость вызывает в нем дикую реакцию.
– Ха-а-а-а-а! Ха-а-а-а-а! – громко дышит он. Его руки трясутся от желания разорвать меня, но он сдерживается. – Надевай сам!
Он кинул мне цепи.
Черт, придется подчиниться.
Мне не хотелось этого делать, но уж лучше я сам надену кандалы на их руки, чем их коснется этот урод. С трудом, но я все же сумел вытащить детей и все сделать. Мне было больно совершать такой поступок, ведь я представлял, что именно сейчас будет.
– Все хорошо. Я буду с вами, – обнадежил я ребят. Затем встаю и смотрю на бугая. – Веди.
Дети пристроились за моей спиной и крепко ухватились за меня.
Нас троих вывели из камеры.
В коридоре света оказалось больше, чем было у нас, а потому мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть. Когда зрение более-менее нормализовалось, я увидел, что в этом длинном коридоре нахожусь не один. Из всех остальных камер на нашем этаже тоже вывели заключенных.
Тут оказалось еще человек десять, не только дети, но и две женщины, и четверо взрослых мужчин, а остальные такие же малыши, как те, что со мной. Люди выглядели удивленными и напуганными, многие дрожали и не хотели никуда идти, но цепи держали всех нас крепко. Дети прижимались к взрослым, плакали, дрожали, а взрослые молились кому-то и хотя бы пытались держаться, но получалось плохо. Я же от них мало чем отличался и был на такой же грани ужаса.
Вскоре нас всех повели по плохо освещенному коридору. Цепи звенели с каждым шагом и сливались в единую какофонию резких звуков.
– Куда они ведут нас?
– Что теперь? Им мало нас пытать?
– Святой Дженова помилуй душу мою! Святой Дженова помилуй душу мою!
– Мама! Мама! Мама!
– Спящие проснитесь и спасите нас! Спящие проснитесь и спасите нас! Спящие проснитесь и спасите нас! Спящие проснитесь и спасите нас!
– Они хотят избавиться от нас! В печь нас бросить, чтобы избавиться от всех сразу! И-и-и-и!
Вот так мы и шли, проходя мимо закрытых дверей в камеры других заключенных, которых еще не вывели, но что-то подсказывает мне, что и их очередь скоро придет.
Коридоры были довольно узкими, извилистыми, но вскоре мы добрались до довольно большого и широкого прохода, который повел нас к большой двери. Мысль о печи сама залезла мне в голову, но я все же заставил себя идти. Лью и Саша шли с закрытыми глазами и боялись даже пискнуть. Их пальчики крепко сжимали мои руки, а я старался не отпускать их, чтобы они не боялись.
Столько, насколько мне хватит моей смелости…
Большая дверь начала открываться и…
– А-а-а-а-а-а-а-а! Нет! Не надо! А-а-а-а-а-а! – пронзительный вопль ужаса оглушил нас и заставил всех застыть. Кто-то кричал впереди, кто-то вопил и молил о пощаде, пока с ним что-то делали.
Мои ноги задрожали и одеревенели, а какие-то крохи самообладания готовы были умереть, чтобы я сам поддался панике. Лишь когда надзиратель дернул цепь и потянул нас силой, кое-какой самоконтроль ко мне вернулся, и я сумел заставить себя сам передвигать ногами.
Мы прошли в то, что напоминало собой лабораторию или, скорее, операционную. Пол был залит пятнами крови, а на операционном столе лежал какой-то бедолага, прикованный к нему, а в его животе копался тот самый старик.
– Черт, держите его! – раздраженно сказал он своим ассистентам.
Помимо нас, надзирателя и этого ученого тут было еще человек пять в таких же медицинских фартуках и масках, а также четверо людей в доспехах и с каким-то странным огнестрельным оружием в руках. Оно походило на автоматы, но было стилизованно под какую-то старину, словно только что взято из паропанка, но не более.
– А-а-а-аха-а-а-а-а-а! – рыдал несчастный, а затем затих.
– Бездна, это последний раз, когда я доверяю вам, невеждам, делать анестезию! – рычал Клуций. – Убрать труп!
Он снял перчатки и выбросил их, а затем надел новые.
После этого он посмотрел на нас.
– А, вот и вы, – усмехается старик, снимая медицинскую маску. – Думаю, вам всем интересно, зачем я вас собрал. Ну, ответ прост. Я решил посвятить весь день опытам. Ну, кто хочет быть добровольцем? Все это ради науки!
Никто даже пискнуть не решился. Все смотрели на этого старика, что стоял перед нами и предлагал нам самим решиться, кто первый получит ужасную смерть и умрет на глазах у других.
– Я даже обещаю, что в этот раз анестезия будет хорошей, – издевался он. – И если опыт будет удачным, даже могу остальных пощадить.
Все мы молчали.
В воздухе повисло напряжение, ведь никто не хотел умирать.
Лишь одна мысль была сейчас в головах у всех: мужчин, женщин, детей.
У всех… и у меня тоже…
«Кто-нибудь, согласитесь выйти!»
Мы все задрожали, и никто не смел издать и звука, лишь бы это не восприняли как согласие.
«Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я! Только не я!»
Можно назвать это трусостью, жалким и ничтожным порывом своей низменной сущности или проявлениям инстинкта самосохранения. Всем чем угодно, но никто в этот момент не посмел бы упрекнуть кого-то другого в подобных мыслях. Все мы были в ужасе.
Каждый из нас сейчас превратился в одиночку и испуганную крысу, которая готова утопить любого, только бы спастись самой.
Можно сколько угодно считать человека коллективным созданием, что инстинктивно тянется к обществу и не может жить вне его, но в данный момент не было общества, были только «Я», и ни одно «Я» не хотело добровольно отдавать свою жизнь. Были лишь животные, которые хотели выжить.
– Ну что ж, раз добровольцев нет, то выберу сам, – смеется старик. – Тащи первого попавшегося.
Неожиданно с моей правой руки срываются детские пальчики!
– Не-е-е-е-е-е-ет! – закричал Лью, когда надзиратель схватил его и потащил к столу. – Нет! Помогите! Нет! НЕТ! НЕТ!
В этот момент никто ничего не сказал.
Мы завороженно смотрели на все это. Смотрели, как уроды тащат маленького мальчика на смерть, а мы лишь смотрим. Мы будем так же молча смотреть, как его препарируют, будем слушать его крики и плачь, а сами будем просто стоять и не отводить взгляда.
Я дернулся, но тут мой внутренний голос закричал:
«Нет! Не смей! Не смей! Пусть лучше он, а не я! Я не хочу умирать! Я не хочу умирать! Я не хочу умирать! Пусть другие умрут, пусть все умрут, но я хочу жить! Пожалуйста! Я не хочу умирать!»
Этот голос внутри меня оказался таким сильным, что я даже пошевелиться не мог.
– Помогите! Спасите! Мама! Папа! Я хочу домой! А-а-а-а-а! – кричал Лью.
Я могу лишь скрежетать зубами.
«Беспомощный…»
Вновь это омерзительное чувство пронизывает меня. Вновь оно поглощает и давит во мне все.
Беспомощный…
– Помоги, Макс! – крикнул Лью.
– НЕТ! – резко сказал я, сделав шаг вперед.
Все тут же замерло, и все повернулись ко мне.
– Я пойду! – твердо сказал я.
Умом я понимал, что это было ужасно глупо и что я поддался эмоциональному порыву, но я просто ничего не мог с собой поделать. Я почувствовал, что если бы позволил этому свершиться, если бы позволил Лью умереть сейчас, то… что-то внутри меня самого бы умерло. Это чувство было бы сильнее, чем «беспомощность». Тогда я просто не мог ничего сделать, но сейчас я могу, но так боюсь…
– Я пойду…
На некоторое время здесь установилась тишина.
– Идет, – прозвучал голос Клуция. – Такими, как ты, так легко манипулировать.
Лью отпустили, и он побежал к нам и кинулся ко мне.
Он плакал, ревел и дрожал, а я уже ничего не мог поделать.
– Все хорошо, – только и сказал я.
Отцепил ребенка от себя и передал его Саше, а сам… пошел вперед.
Я понимал, что все это была банальная манипуляция и попытка повеселиться для одного морального урода, что любит психологически ломать и калечить окружающих. Понимаю, что все это лишь провокация, но…
«Прости, дедушка… – только и сказал я себе. – Но я не могу иначе… Скоро увидимся».
Меня подвели к столу. Я сам не заметил, как меня раздели и уложили на холодный операционный стол. Я лишь смотрел на яркие фонари надо мной, что казались такими холодными.
Мои руки, ноги и голову пристегнули ремнями и затянули так, чтобы я не мог пошевелиться.
Надо мной нависло лицо Клуция. Он самодовольно улыбался и смотрел на меня.
– Насчет анестезии я не лгал, но только насчет этого…
Операция началась…
Глава 8. Операция.
– Тампон! Скальпель! Зажим!
Четкие и короткие команды ассистентам. Те пусть были не самыми профессиональными помощниками, но когда их контролируешь напрямую, то они вполне себе эффективны. Подручные послушно все делали и сами старались ничего не перепутать, а больше и не нужно. Главное, потребовать более компетентных анестезиологов, а то с такими большая часть подопытных умирает от болевого шока. Столько материала в пустоту тратится, а ведь еще так много нужно сделать.
Вскоре операция была закончена. Необходимый орган вшит в тело этого мальчишки. Рану зашивают, и теперь остается самое сложное.
Да, работать с телом свеженького землянина было приятно. Таких крайне редко найти можно. Просто так землян, что только прибыли, нигде даже на невольничьем рынке не купить, а самим найти – это как повезет, но даже так такие обычно некоторое время ходят без браслета, и потому их тела подвергаются определенной степени мутации.
Тут же уникальный случай.
Попаданец, да еще и сразу с браслетом. Непонятно, откуда он у него, но это невероятный успех и таким нельзя было не воспользоваться.
Чем приятно такое тело, так тем, что шанс усвоения очень высок, такое обычно только у детей и бывает.
Да, Клуций ставил опыты над детьми не из личного желания или каких-то глупых верований, какие можно придумать, а просто потому, что шанс адаптации гораздо выше, чем у взрослого. Орган, вшиваемый в тело взрослого человека, который уже прошел через ряд изменений, плохо приживается и может быть отторгнут иммунной системой, что развилась от усиления.
Особенно это плохо работает со скитальцами: но у них все может пойти не так. У них и условиях совершенно иные, да и на совместимость каждый проверяется.
– Операция закончена, – хмыкнул Клуций. – Накопитель.
Через минуту прибежал ассистент с небольшим существом, похожим на смесь из жабы и рыбы-пузыря, в которой хранился Хаос. Хтоуны могут впитывать Хаос, но извлечь его из них практически невозможно. Поэтому человечество и постаралось вывести живых существ, способных хранить большое количество Хаоса, не подвергаясь мутациям, и даже добилось успеха. Правда, использовать их для чего-то, кроме таких операций все еще экономически невыгодно, уж очень дорог процесс «зарядки» сего накопителя. Но Хаоса, чтобы напитать этого мальчишку, там достаточно.
Существо было размещено на теле юноши и быстро убито одним движением скальпеля. Хаос, источаемый его трупом, начал поглощаться в подопытного.
Через несколько минут экран показал необходимое сообщение.
Загрузка завершена.
Навык установлен:
«Аугментация: Неизвестный тип».
Да, система браслета пока не может определить, что это за новый навык, но сейчас это и не нужно. Сейчас главное, чтобы получилось, а над остальным подумать можно потом.
Когда количество Хаоса достигло максимальной отметки, Клуций приготовился.
– Ну, удачи, – усмехнулся старик.
– КХА-А-А-А! – закричал Максвелл, когда мощный разряд тока прошелся через его тело. Ну, примерно так он сейчас и ощущает сейчас свое первое изменение. Оно всегда самое болезненное, а потому ничего удивительного, что и так ослабленный организм после операции испытывает ужасную агонию. Ему повезло, что обезболивающего на него решили не жалеть.
Он сжал деревянную пластину, которую ему вставили в рот, чтобы он себе зубы не раскрошил. Позвоночник выгнулся дугой, и сам он даже без сознанная наверняка испытывает неописуемую боль. Дети обычно не помнят свое первое изменение, ведь оно происходит в очень раннем детстве и переживается легче, а вот попаданцам очень плохо, и пусть изредка, но случаи смерти от такого бывали.
Так продолжалось где-то минуту, а затем тело обмякло, и он отрубился.
Клуций же внимательно следил за показаниями.
Усвоение завершено!
Хорошо.
Первый этап пройден. Тело поглотило свою первую порцию Хаоса и начало преобразование, и, пока оно идет, самое время активировать и орган, который был вшит в брюшную область подопытного.
Второй накопитель был подсоединен. Теперь Хаоса было нужно больше, но с этим проблем никогда не было. Ведь детям и попаданцам, ну или обычным людям Хаоса нужно немного для изменений. Первое требует тысячу, а второе полторы, а это пусть для обычного человека немало, но много сейчас и не нужно.
Как только необходимое количество Хаоса было перелито, ученый начал второй этап и влил всю эту энергию в орган.
Теперь боль не пронзала тело молодого человека, а того лишь знобило.
Самого же ученого это все не волновало, и он просто подключил свой аппарат для отслеживания синхронизации и стал наблюдать.
10%...13%...17%...25%...29%...33%
Пока все идет неплохо.
Есть шанс успеха.
36%...40%...41%...42%...43%...45%
Скорость синхронизации снизилась. Это не хорошо.
46%.............47%..............48%
– Черт, – разозлился Клуций. – Опять неуда…
59%...65%...70%...74%
Цифры резко подскочили и начали быстро ползти вверх.
Не прошло и полминуты, как экран показал так ожидаемую надпись: 100%!
– ДА! Успех! – подпрыгнул на месте старик. – Превосходно! Какой удачный подопытный мне достался! Ха-ха-ха-ха-ха! Теперь остаются испытания и наблюдения, а там посмотрим!
Сейчас Клуций был очень доволен.
Не так часто его радуют подобными успехами. Они не сказать чтобы были особо редки, но и частыми назвать их нельзя. Все же вживить орган не так уж и сложно, а вот добиться его адаптации уже труднее. Это не первый случай за последнее время, но подопытные так быстро гибнут на испытаниях, что нужда в новых практически постоянна.
– Так, теперь нужно пройти период адаптации. Надеюсь, он не сойдет с ума, а после можно приступать и к другим испытаниям, – радовался старый ученый.
Вот ради таких успехов он и не жалеет, что был изгнан из коллегии химерологов. Эти тупицы, что возятся только с искусственно выращенными органами, просто трусы и неудачники, потому что боятся запятнать свою «совесть».
Наука требует жертв, и если, чтобы одолеть демонов, нужно поработать на их слуг, то это достойная цена. И лишь имена истинных легенд останутся в истории, а трусливые неудачники сгинут. Ну а все грехи спишут как "необходимые жертвы".
– Чудесно… – успокоился он. – Подопытного увести. Чтобы ни единого волоска с него не упало.
– Да, господин! – тут же поклонились слуги и начали готовиться к транспортировке тела.
Сам же ученый посмотрел на остальных притихших и расслабившихся подопытных.
– Так, кого бы мне теперь выбрать?
Все тут же застыли и с ужасом посмотрели на него.
– Что вы так удивляетесь? Вы же не думали, что я серьезно вас бы отпустил? Ха-ха-ха-ха!
Да, их мольбы о том, чтобы кто-то другой пострадал, а не они, были бессмысленны.
Нравилось Клуцию показывать людям, какие они на самом деле все ничтожества.
Человек в тепличных условиях может рассуждать о морали, взаимопомощи и других высокопарных вещах, но, попав в такую ситуацию, обнажается истинная природа человечества: ничтожные, трусливые крысы, готовые топить другу друга ради своего выживания.
Конечно, появляются иногда такие ненормальные, как этот Максвелл, но таких единицы и пока никто не сумел переубедить его.
– Так, мальчик, – посмотрел он на того рыжего ребенка, что должен был быть первым. – Твое место заняли, а потому…
Неожиданно дверь в лабораторию распахнулась и в нее влетает запыхавшийся послушник. Одетый в безразмерный балахон фанатик кидается к нему.
– Господин! – тут же падает на пол и кланяется он. – Срочное донесение!
– Говори! – раздраженно произнес ученый.
– Несколько заключенных сумели вырваться из своих камер и освободили часть других. Они все вместе устроили бунт и даже сумели поджечь архив. Сейчас охрана занята подавлением, и скоро всех вернут в их камеры.
– Что?! Когда это случилось?!
– Минут пятнадцать назад…
– Почему мне только сейчас это сообщили?! – взбесился старик.
– Так велел главный надзиратель, – втянул голову послушник. – Он сначала не хотел вас беспокоить и только когда был уверен, что мятеж подавлен, приказал мне все вам сообщить.
Клуций заскрежетал зубами.
Главный надзиратель тот еще идиот.
О таких вещах нужно было немедленно докладывать. Стража и Скитальцы разыскивают их, и если им подали какой-то сигнал, то враг вполне мог уже найти их базу. Нужно срочно подготовиться и поднять всех в боевую готовность. А лучше подготовиться к побегу.
– Всех в камеры! – прорычал ученый.
Сам же он вышел из операционной и двинулся по коридору. Ему сейчас хотелось очень много высказать главному надзирателю.
Телохранитель Клуция громко топал следом и очень переживал, ведь хозяин может вымести свое раздражение на нем, а этого ничтожный увалень очень боялся.
Но тут из-за поворота выбегает еще один послушник.
– Господин! – упал и этот слуга на колени. – Срочные новости!
– Что еще случилось?! Быстро! – закричал старик. – И встать уже!
– Да! – начал подниматься фанатик. – Враги проникли на базу!
– Что?! – ужаснулся он. – Где они?!!!
– Да тут, – усмехается послушник.
Перед лицом Клуция появляется дуло пистолета…