Текст книги "Иисус, еврей из Галилеи"
Автор книги: Марк Абрамович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Говоря это, Иисус имел в виду известный комментарий к Торе о том, что Господь постоянно поддерживает сотворенный Им мир. Если бы Он этого не делал, мир развалился бы мгновенно. Все это справедливо, но в этой же Торе есть нерушимая заповедь святости Субботы – «а день седьмый – Суббота Господу Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни раб твой, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих». Бог не отменял эту заповедь, наоборот, особо подчеркнуто: «ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмый почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его».
Мало того, Иисус открыто объявил себя сыном Всевышнего! «И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцем своим называл Бога, делая Себя равным Богу». Более того, он сказал иудеям: «Я есмь хлеб жизни», «ибо хлеб Божий есть Тот, Который сходит с небес и дает жизнь миру». Тут уж совсем «возроптали Иудеи… и говорили: не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и мать мы знаем? как же говорит Он: „Я сошел с небес“?» Он еще начал доказывать негодующим иудеям, что «ядущий Мою плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день, ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие». Естественно, что после таких слов, о которых даже ученики его говорили: «какие странные слова! кто может это слушать?», он не осмеливался «ходить» по Иудее, он «ходил по Галилее, ибо по Иудее не хотел ходить, потому что Иудеи искали убить Его».
Приближался праздник Суккот[47] – «поставления кущей», и братья Иисуса стали убеждать его покинуть родные края и отправиться в Иудею. Судя по всему, Иисус переживал трудные времена, даже ученики оставили его. «Тогда братья Его сказали Ему: выйди отсюда и пойди в Иудею, чтоб и ученики Твои видели дела, которые ты делаешь». Но Иисус отказывался на том основании, что время его еще не пришло. Однако после того, как братья его отправились в Иерусалим, и он отправился туда «не явно, а как бы тайно».
По Иоанну, отношения Иисуса с остальным обществом складывались отнюдь не безоблачно. Иоанн пишет: «и много толков было о нем в народе: одни говорили, что Он добр, а другие говорили: нет, но обольщает народ». Когда все же Иисус пришел в Иерусалим и, по своему обыкновению, «вошел в храм и учил», мнения о нем еще больше поляризовались. Одни только «дивились», «говоря, как Он знает Писания, не учившись?». А другие прямо выражали сомнения по поводу его мессианской роли. Для этого было много оснований. Во-первых, он нетвердо знал Писание. Он путал закон Божий и Его заповеди с традицией, т. е. с его толкованием. В своих поучениях он называет Тору законом Моисеевым, хотя для каждого верующего иудея ясно, что это закон Божий, переданный народу через Моисея. Но самое главное, образ Мессии, не соответствовал личности Иисуса. Ему говорили, дескать, какой же ты Мессия, если мы знаем тебя? «Христос же когда придет, никто не будет знать, откуда Он». Одни думали, что он точно пророк, другие говорили: «разве из Галилеи Христос придет? Не сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид? Итак произошла о Нем распря в народе». И Иисус вынужден оправдываться: «не судите по наружности, но судите судом праведным».
Знатоки и толкователи Торы фарисеи однозначно стояли на том, что он не пророк и не мессия. Показательно, что ни один из них не последовал за новым учителем. Ходили слухи, что он самаритянин и одержим бесом. На это Иисус отвечал: «во Мне беса нет, но Я чту Отца Моего, а вы бесчестите Меня»; и еще: «истинно, истинно говорю вам: кто соблюдет слово Мое тот не увидит смерти вовек». Это только подлило масла в огонь: «Иудеи сказали Ему: теперь узнали мы, что бес в Тебе; Авраам умер и пророки, а ты говоришь: „кто соблюдет слово Мое, тот не вкусит смерти вовек“; неужели Ты больше отца нашего Авраама, который умер? и пророки умерли: чем Ты себя делаешь?» Иисус на это ответил, что сам Авраам был рад увидеть день его и он, Иисус видел Авраама. Это было последней каплей, «на это сказали Ему Иудеи: Тебе нет еще и пятидесяти лет, – и Ты видел Авраама? Иисус сказал им: истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь». Участники диспута бросились собирать камни, чтобы забросать его, но Иисус «скрылся и вышел из храма».
По дороге из Храма встретил Иисус слепого от рождения и, сделав «брение» из своей слюны и земли, и помазав им глаза страдальца, сказал ему: «пойди, умойся в купальне Силоам, что значит „посланный“. Он пошел и умылся, и пришел зрячим». Все бы хорошо, но это опять произошло в субботу. Начали выяснять, кто, когда и как исцелил этого человека, и выяснилось, что тут не обошлось без Иисуса. Фарисеям стало ясно, что «не от Бога этот Человек, потому что не хранит Субботы». Но были и другие мнения – «как может человек грешный творить такие чудеса? И была между ними распря». Длилась эта распря долго, наступила уже зима, «праздник обновления». Воспользовавшись тем, что Иисус опять начал проповеди в Храме, «в притворе Соломоновом», «Иудеи обступили Его и говорили Ему: долго ли Тебе держать нас в недоумении? если Ты Христос, скажи нам прямо». На это Иисус им ответил: «дела, которые творю Я во имя Отца Моего, они свидетельствуют о Мне». И еще он сказал такое, чего ни один истинно верующий человек выдержать не мог: «Я и Отец – одно. Тут опять Иудеи схватили каменья, чтобы побить Его». Иисус начал увещать их: «много добрых дел показал Я вам от Отца Моего; за которое из них хотите побить Меня камнями?». В ответ возмущенные иудеи очень точно и логично объяснили причину неприятия народом нового учителя: «не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом».
Евангелие от Иоанна вообще более конкретно и логически обосновано. Так, Иоанн, понимая, что суд и распятие Христа не могло произойти в субботу, переносит это событие на пятницу. Более понятна причина предательства Иуды: «во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать его», Иисус после омовения ног ученикам, сказал: «вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то». В глазах верующего, это было прямое богохульство и смертный грех. Более понятна и суть его предательства – Иуда просто «знал место» за потоком Кедрон, «где был сад, в который вошел Сам и ученики Его», «потому что Иисус часто собирался там с учениками своими». И вовсе не нужно было целованием указывать на Иисуса, ведь после всех этих проповедей и чудес в Храме, его должен был знать в лицо почти каждый житель Иерусалима!
Правдоподобней выглядит и сам арест. По Иоанну, не толпа с кольями пришла схватить Иисуса, а «Иуда, взяв отряд воинов и служителей» приходит в конспиративное место «с фонарями и светильниками и оружием». Иисус, «зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея, Иисус говорит им: это Я… итак, если, Меня ищете, оставьте их, пусть идут…» После этого «воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса, и связали Его».
В отличие от синоптиков[48], которые говорят о двух первосвященниках – Анне и Каиафе, Иоанн говорит об одном. Связанного Иисуса отвели «сперва к Анне; ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником». В дальнейшем мы увидим, что исторически такого порядка не было, но само изложение по внутренней логике, выглядит более правдоподобно. Там, в доме Анны и произошел первый допрос Иисуса: Первосвященник спросил его «об учениках Его и об учении Его». На это Иисус вполне резонно отвечает, что он проповедовал открыто: «Я говорил явно миру, Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего».
Ничего не добившись от арестованного, «Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе». Что происходило у него, Иоанн не говорит, так как тут же «от Каиафы повели Иисуса в преторию[49]». По Иоанну, это было субботнее утро в день перед Пасхой: «Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху». Пилат сам вышел к ним и спросил, в чем вина арестованного? «Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе». Правитель предложил собравшимся судить арестованного «по закону вашему», но ему возразили, что вынесение смертных приговоров не входит в юрисдикцию иудеев. Делать нечего, «Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты царь Иудейский?» Иисус поинтересовался, по своей ли инициативе проводит Пилат расследование? Правитель пренебрежительно заметил: «разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя Мне: что Ты сделал?» Иисус в ответ на обвинение заверил Пилата: «Царство Мое не от мира сего». Тем самым он дал понять правителю, что не представляет опасности для Римской империи и «пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине». Такие мелочи как истина или справедливость прокуратора Иудеи не волновали и, небрежно бросив – «что есть истина?», Пилат вышел к ожидавшим его решения иудеям и сказал им: «я никакой вины не нахожу в нем».
Пилат предложил им отпустить Иисуса: «есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?» Ответ присутствующих при этом иудеев в данном Евангелии выглядит правдоподобнее, чем у синоптиков. Не стихийно собравшийся народ не захотел освобождения Иисуса, а те, кто привел его на суд к Пилату.
Услышав, что они не хотят освобождения арестованного, Пилат «велел бить Его». В Евангелии от Иоанна звучит тот же мотив, что и у синоптиков, правитель всячески хочет показать, что он непричастен к осуждению Иисуса. На фоне вседозволенности и почти полного самовластия римских наместников это абсолютно неправомерный мотив. Но как бы там ни было Пилат снова выводит арестованного и говорит собравшимся: «вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины». Но иудеи продолжали требовать смертной казни и кричали «распни, распни Его!». Тут Пилат делает довольно хитрый ход, он говорит собравшимся: «возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нем вины». Иоанн представляет дело так, что Пилат всячески пытается освободить узника, а вот иудеи всеми мерами убеждают его в том, что тот должен умереть. Когда не срабатывает аргумент, что Иисус повинен смерти, «потому что сделал Себя Сыном Божиим», они прибегают к последнему средству – бросают правителю в глаза обвинение в том, что он не радеет об интересах империи: «если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий делающий себя царем, противник кесарю». После этих слов, Пилату не оставалось ничего другого, как осудить Иисуса.
Была, как пишет Иоанн, «пятница пред Пасхою, и час шестый». Пилат «сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа», и суд совершился. Иисус сам, без посторонней помощи, «неся крест свой, вышел на место, называемое Лобное, по-Еврейски Голгофа», где его и распяли. Иоанн дает свой вариант надписи на кресте, по его версии, она выглядела так: «Иисус Назорей, Царь Иудейский». В дальнейшем события опять развивались не по синоптикам. Вкусив уксуса и произнеся «свершилось!», Иисус, «преклонив главу, предал дух». Ни землетрясений, ни массового выхода из гробов внезапно воскресших мертвецов, ничего этого у Иоанна нет. Далее Иоанн говорит: «но как тогда была Пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, ибо та Суббота была день великий, просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их». Воины пошли и сделали то, о чем их просили, но так как Иисус к тому времени был уже мертв, голени у него перебивать не стали, ограничились тем, что один из воинов пронзил копьем ему ребра. Как умерли остальные распятые, Иоанн не говорит.
С той же просьбой явился к Пилату Иосиф из Аримофеи, «ученик Иисуса, но тайный – из страха от Иудеев, просил Пилата, чтобы снять Тело Иисуса; и позволил». А почему и не позволить, если он это уже сделал прежде по просьбе «Иудеев»? Пришел также и Никодим, «и принес состав из смирны и алоя, литр около ста». Они же и положили тело Иисуса «как обыкновенно погребают Иудеи», в «новом гробе», «ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко».
Воскресение Иисуса Иоанн описывает тоже не так, как синоптики. В первый день недели, неясно зачем – к гробу пришла Мария Магдалина и обнаружила, что камень отвален. Она тут же «бежит, и приходит к Симону Петру и к другому ученику, которого любил Иисус, и говорит им: унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его». Непонятно, как она узнала, что тела в гробнице нет – ведь когда она пришла, «было еще темно», а в гробницу она не заглядывала.
Бросились к гробнице и Петр, и другой ученик. Этот другой оказался резвее, «и пришел ко гробу первый». Он наклонился и увидел, что в нем одни «пелены», но сам он в гроб не вошел, вошел Петр. Только после этого вошел другой ученик «и увидел, и уверовал; ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых». Ученики возвратились домой, «а Мария стояла у гроба и плакала; и когда плакала, наклонилась во гроб». Тут она и увидела двух ангелов, сидящих во гробе, которые и спросили у нее: «жена! что ты плачешь?». Не успев ответить ангелам, Мария увидела за своей спиной самого Иисуса, который ей сказал: «иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему». Что Мария и сделала.
Тогда же, в «первый день недели вечером», пройдя сквозь запертые двери дома, Иисус предстал перед своими учениками и произнес: «мир вам!». Он «показал им руки и ноги и ребра свои». Ученики очень обрадовались: руки его, ноги его, и ребра его! Видя такую радость, Иисус поприветствовал их еще раз и, не откладывая дела в долгий ящик, поручил ученикам своим пастырскую миссию: «как послал меня Отец, так и Я посылаю вас». После этих слов он «дунул, и говорит им: примите Духа Святого». Ученики с удовольствием приняли. «Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус». Когда ему рассказали о происшедшем он не поверил: «если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю».
Через восемь дней Иисус опять через закрытые двери посетил своих учеников. К счастью, Фома был на месте. Сказав всем «мир вам», Иисус обратился к Фоме: «подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра мои; и не будь неверующим». Фома с радостью вложил и поверил. Наверное, специально для этого, Иисус, воскреснув, не зарастил свои раны, а так и ходил восемь дней с ними.
Заканчивает Иоанн основную часть своего Евангелия словами: «сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его».
Глава 4. За пределами реальности
Итак, перед нами все четыре Евангелия – весть о рождении, земной жизни, крестной муке, смерти и воскресении Иисуса, названного Христом, т. е. Спасителем. При рассмотрении любых свидетельств, тем более исторических, исследователь должен быть убежден, что они, как минимум, отвечают следующим требованиям:
1. свидетельства исходят от лица, непосредственно участвовавшего в событиях;
2. автор беспристрастен, т. е. у него нет личной заинтересованности;
3. описание места событий и их участников подтверждается документами и показаниями других свидетелей, т. е. описываемые события исторически достоверны.
Попытаемся разобраться, так ли это.
Были ли авторы Евангелий очевидцами тех событий, о которых пишут? Двое из них – Матфей и Иоанн, на первый взгляд, отвечают этим требованиям – по христианской традиции они считаются апостолами Христа. Двое других считаются учениками и спутниками апостолов: Марк был учеником Петра, а Лука – апостола Павла. Здесь, как будто, все в порядке. Однако ученые почти единогласно утверждают – Евангелие от Иоанна является самым поздним из них и написано не раньше начала II века новой эры. Не так давно в Египте были обнаружены фрагменты этого Евангелия на папирусе, датируемые первой третью II века. Евангелия же синоптиков относятся к концу I века (Робертсон, Происхождение христианства, 5:6). Самым первым из синоптических Евангелий считается Евангелие от Марка, затем следует Евангелие от Матфея и, наконец, Луки, которые созданы не ранее 80-х или 90-х годов нашего летоисчисления. Следовательно, авторы Евангелий никак не могли быть современниками или учениками Иисуса.
Евангелисты и не отрицают того, что они не являлись очевидцами событий. Евангелист Лука пишет, что он излагает материал так, «как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова» (Лука, 1:2). Себя автор к очевидцам определенно не причисляет. Более того, он не скрывает и своей неосведомленности о родословии Иисуса: «Иисус, начиная Свое служение, был лет тридцати, и был, как думали, сын Иосифов…» (3, 23).
Иоанн прямо говорит о том, что не был свидетелем распятия Иисуса и что описывает все со слов другого человека: «И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили» (19:35). Таким образом, все евангелисты утверждают единогласно: они не являлись свидетелями суда над Иисусом ни в Синедрионе, ни в претории. Петр же, по их словам, во время допроса Иисуса находился только во дворе первосвященника и в силу этого не мог наблюдать допроса непосредственно. Кроме того, своим отречением от учителя он продемонстрировал настолько глубокое состояние аффекта[50], что если бы и были его свидетельства, они не заслуживали бы никакого доверия.
Являются ли авторы беспристрастными жизнеописателями Иисуса? Нет, не являются. Их цель диаметрально противоположна: они страстно хотят, чтобы их свидетельству поверило как можно больше людей. Сами евангелисты совершенно не скрывают своих целей. Марк, например, в заключительной главе Евангелия пишет: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (16:16). Более пристрастный исследователь может обнаружить в этих словах даже некоторую угрозу скептикам, но мы не пойдем этим путем. Тщательный анализ текстов Евангелий показывает: все, что не отвечало этим установкам, либо умалчивалось, либо приукрашивалось.
Поскольку в Евангелиях речь идет о событиях, происходящих в Иудее и Галилее в I веке, свидетельство очевидцев должно было быть более достоверным. В этом описании должны быть отражены ритуальные и культурные традиции еврейского народа того времени, ведь именно на противоречиях между этими реалиями и новым учением, построена вся драматургия повествования. Так вот «Палестина», которую описывают авторы – страна абсолютно нереальная.
Апостолы (во всяком случае так говорят об этом Евангелия) пешком обошли вместе с Иисусом всю эту небольшую страну и, казалось бы, должны были знать ее досконально. Между тем, их описания заставляют не только усомниться, что они ее знают, но убеждают как раз в обратном. Так евангелисты именуют «морем» небольшое Генисаретское озеро (Кинерет). Они говорят о Тивериаде так, точно речь идет о важном административном центре. Они говорят о городах и поселениях, которых в Иудее и Галилее того времени вообще не существовало, в частности о Назарете, где, якобы, родился Иисус, тогда как Назарет (Нацерет) появился только во II веке н. э. В то же время другие важные города, существовавшие в то время, не упоминаются вовсе.
О растительности и животном мире Иудеи и Галилеи в новозаветных текстах сообщаются настолько общие сведения, что их можно соотнести с любой Средиземноморской страной. В Евангелиях Иудея – страна, где никогда не бывает холодов, где пастухи вместе со своими стадами в зимние ночи находятся «в полях» на открытом воздухе. Это страна, где крестьяне носят греческие одежды, да и сам Иисус почему-то носит хитон и хламиду, а не ту одежду которую обычно носили иудеи. Это страна, где основной денежной единицей является, как это ни странно, денарий, а не шекель, как это было на самом деле. И таких примеров множество. Но самое главное – это несоответствие событий основополагающим законам жизни и быта той страны, в которой эти события происходят. Почти все, о чем говорится в Евангелиях, в Израиле того времени просто не могло произойти!
Рождение Иисуса
Лишь два Евангелия приводят родословие Иисуса – Евангелие от Матфея и Евангелие от Луки. Если Матфей свое повествование начинает с родословия, то Лука приводит его только перед описанием начала миссии Иисуса. На некоторых аспектах родословия необходимо остановиться, и вот почему. И Матфей, и Лука стремятся доказать, что Иисус принадлежит к роду Давида, так как все библейские пророки единодушно предсказывали, что Мессия будет происходить из дома Давидова.
По Матфею, Иисус происходит по прямой линии от царя Давида, и при этом Матфей прослеживает генеалогическое древо Иисуса до самого праотца Авраама.
Родословие Иисуса, по Луке, совершенно иное, правда он делает осторожную оговорку по поводу достоверности приводимых им данных: «Иисус… был как думали, сын Иосифов, Илиев…» и так далее. Поскольку Лука все же родословие приводит, мы можем с полным основанием сравнить его с родословной, по Матфею.
Лука доводит ее не только до Авраама. Он идет дальше – до Адама и до самого Бога. Но так как Матфей доводит ее только до Авраама, то и мы будем сравнивать только в этих пределах. Тут-то и обнаруживается их полное расхождение – начиная от имен предков, до количества поколений: у Матфея от Авраама до Иисуса 42 поколения, у Луки же – 55. Больше всего расхождений – в именах предков: после отца Иосифа идут два, совершенно независимых ряда имен: в первом – Иаков, Матфан, Елиазар, Елиуд и т. д. (Матфей, 1:2 – 17); во втором – Илия, Матфат, Левия, Мелхий и т. д. Разночтение довольно существенное: по Матфею отец Иосифа – Иаков, по Луке же – Илия! (Лука, 3:23–38). Но все эти разночтения между Евангелием от Матфея и Евангелием от Луки лишены всякого смысла, ибо, по дальнейшему изложению евангелистов, это родословие к Иисусу никакого отношения не имеет – юридический отец Иисуса Иосиф вовсе не являлся его фактическим отцом! Весьма прозрачно проглядывает в этом «Мессианском» варианте рождения Христа языческий культ Исиды[51], распространенный среди народов диаспоры, где именно «дева», «девственница» рождает божество.
По Писанию, Мессия должен быть человеком из «рода Давидова», а не божественной особой, рожденной сверхъестественным образом. Если же Иисус рожден от «духа» Бога, а не от Иосифа, то вся генеалогия, приведенная Матфеем и Лукой, теряет всякий смысл, а сам Иисус – не Мессия.
Современные христиане перестали замечать это противоречие, так как совершенно оторвались от истоков. Их верования слились с верованиями язычников и перестроились на сверхъестественные представления о происхождении Мессии. Это прекрасно понимали первые христиане, они считали Иосифа настоящим отцом Иисуса. И Матфей, и Марк сообщают нам имена его братьев: Иаков, Йосеф, Иуда и (Шимон) Симон (Матфей, 13:55–56. Марк, 6:3), а в протоевангелии от Иакова сообщаются и имена дочерей – Мельха и Эсха.
Сам евангелист Матфей, стараясь снять противоречия, утверждает, что Иисус был только первенцем, рожденным чудесным образом:
24. Встав от сна, Иосиф поступил так, как повелел ему Ангел Господень, и принял жену свою,
25. И не знал Ее, как наконец Она родила Сына Своего первенца, и он нарек Ему имя: Иисус.
Из этого следует, что были и другие дети. Таким образом, идея вечной девственности матери Иисуса не находит в Евангелиях никакого подтверждения. Сама католическая церковь признала догму о «непорочном зачатии» только в 1854 г при папе Пие IX. К слову, если исходить из имен детей Иосифа и Марии, то Иисус не был даже первенцем, ибо первенцу давали имя деда по линии отца а значит первенцем был Иаков…
Мы немного забежали вперед и тем нарушили последовательность изложения… Вернемся же к тексту Евангелия от Матфея:
18. Рождество Иисуса Христа было так: по обручению Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что она имеет во чреве от Духа Святого.
19. Иосиф же муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее (гл.1).
На первый взгляд в этом месте Евангелия имеется противоречие: хотя указывается, что Иосиф и Мария только обручились, и все дальнейшие события происходят «прежде нежели сочетались они», Иосиф называется мужем Марии. Но противоречия здесь, как ни странно, нет. Действительно, по еврейскому законодательству, с момента обручения – передачи кольца женщине в присутствии двух свидетелей, она считается замужней женщиной, хотя не переходит в дом мужа, а остается в доме отца до назначенного срока. Несмотря на это, первые же строки Евангелия вступают в противоречие с Израильской действительностью и, что самое главное, с еврейским религиозным правом, которому скрупулезно следовали евреи того времени и следуют по сей день.
Во-первых, имя. Можно с натяжкой согласиться с именем Иисус как греческим вариантом еврейского имени Иешуа, однако уже одно это однозначно указывает, что автор Евангелия – житель диаспоры, который давно оторвался от еврейской реальности. Далее. Христос – вовсе не имя, а термин означающий «помазанник», прилагательное от греческого слова «хрио» – «умащать». Другими словами, Христос – это тот, кто формально облечен в результате ритуального действия (изливанием масла – «елея» на голову) самым высоким жреческим или царским достоинством. В Евангелии от Марка, например, выражение «Иисус Христос», встречается только единожды, в главе 1, в ее прологе: «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия». В остальной части Евангелия Марк везде говорит Иисус, а не Христос, и даже употребляет обычные для современников обращения: учитель, наставник. Более того, даже в соответствии с Евангелием, Иисус никем и никогда помазан не был, стало быть, даже по Евангелию нет оснований называть его Христом.
Для эмигранта, утратившего связь с родиной и говорящего на греческом языке, термин «Христос» имел совершенно определенный обрядовый смысл: помазанию в языческом мире удостаивались даже статуи и изображения богов, не говоря о жрецах. Но постепенно термин утратил свое первоначальное значение и стал восприниматься как новое имя божества. Таким образом, человека, родившегося в Израиле в религиозной еврейской семье, просто не могли назвать таким именем! В соответствии с обычаем, его должны были назвать Иешуа бен Йосеф. Хотя, с точки зрения еврейского права, этого могло и не произойти. И вот почему…
По Евангелию, Иосиф был праведен. Матфей это подчеркивает специально, ибо Мессия, разумеется, не мог родиться в неправедной семье. В то же время его праведность Евангелием не только не подтверждается, но и полностью опровергается! Ведь по иудейской религии быть праведником – это значит строго следовать заповедям Торы и буквально выполнять все ее требования. По законам же Торы, независимо от того, хотел или не хотел Иосиф отпустить Марию, он не мог это сделать тайно. Он обязан был ее «огласить», ибо сокрытие греха – то же, что соучастие в нем. В голове праведника такая мысль просто не могла родиться. Будучи же «оглашенной», Мария вряд ли вышла бы замуж… В этом случае рожденный ею ребенок, по еврейским законам, считался бы незаконнорожденным, и все дальнейшие истории, описанные Евангелием, просто не могли в Израиле произойти. Так незаконнорожденный (мамзер) не мог вместе со всеми детьми изучать Тору в религиозной школе и, тем более, посещать Храм в Иерусалиме. Кстати, не могло быть иудея-праведника Иосифа, и у него не могло быть жены Марии – это не еврейские имена. Уж если да, то речь идет о Йосефе и Мириам.
В религиозном законодательстве существует определенный порядок действий в случае, когда муж заподозрит неверность жены, а именно: жена, заподозренная мужем в неверности, является «сота» – свернувшая с пути. В этом случае Тора дает возможность мужу, не желающему развода, выяснить истину, приведя ее в Храм и подвергнув ее, с ее согласия, определенной законом процедуре (Мишна 9, Тосефта 15, Вавилонский Талмуд 49). Но Мария являлась женой Иосифа лишь формально. В подобном случае жених мог использовать в суде прецедент, носящий название «открытая дверь». Жених, заключивший брачный договор, полагая, что его невеста невинна, а затем обнаруживший, что это не так, мог требовать изменения условий брачного договора, а в некоторых случаях (аналогичных евангельскому) требовать его немедленного расторжения без выплаты оговоренной компенсации. Не зависимо от своей праведности, у Иосифа не могла даже зародиться мысль о том, чтобы тайно отпустить свою жену. Как можно было «тайно» отпустить домой официально объявленую женой девушку, не исполнив при этом всех определенных законом для таких случаев действий?
Не менее интересно дальнейшее развитие событий. К сомневающемуся праведнику явился во сне ангел и сказал: «Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою; ибо родившееся в Ней есть от Духа Святого;» (Матфей, 1:20). Сомневаюсь, что верующего иудея могло успокоить такое заявление ангела, ибо «дух» (на иврите «руах») – слово, обозначающее сущность женского рода, так что в этом случае вмешательство «духа» Бога в качестве того, кто зачал, полностью исключается. Скорее всего, Иосиф счел бы это заявление ангела проделками сатаны и немедленно «огласил» свою неверную супругу, и на этом все и закончилось бы.
Интересно само по себе и обращение ангела к Иосифу: «Иосиф, сын Давидов!» Неужели ангел не знал, что Иосиф был сыном Иакова, как утверждает в этом же Евангелии сам евангелист Матфей, и что у евреев принято было обращаться к человеку не по родовому имени, а по имени его отца; явившийся к Иосифу ангел должен был сказать: «Йосэф, бэн Йаков!», иначе Иосиф мог подумать, что пришли не к нему, а к кому-то другому. Для большей убедительности ангел мог обратиться к Иосифу и так: «Йосэф, бэн Иаков, отрасль Давидова!», или что-то в этом роде. Ангелу следовало бы перед визитом изучить «родословие» Иосифа. Как он мог так опростоволоситься? «Успокоив» таким образом Иосифа, ангел объявил, что Мария:
21. Родит же сына, и наречешь Ему имя: Иисус; ибо Он спасет людей своих от грехов их (Там же, гл. 1).
Чудеса да и только! Оказывается можно спасти людей от их грехов, даже если сами люди не приложат никаких усилий для их искупления, даже если они, осознав свою греховность и раскаявшись, не вступят на путь праведности? Правда, на этот раз хотя бы в имени ангел не ошибся, т. к. Иисус – это греческая форма еврейского имени Иешуа, что означает – «Бог спаситель».
