Текст книги "Бриллианты требуют жертв"

Автор книги: Мария Жукова-Гладкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 11

Пашка квасил в компании все с тем же судмедэкспертом. Кстати, именно он приезжал на труп Ольги в банкирский особняк. Это судьба, решила я. Пусть судмедэксперт говорит, что забыл в особняке банкира что-то из своего барахла. Градусник для измерения ректальной температуры, например. Везде ищет, наконец вспомнил, где потерял.

– Скажу все, что угодно, – кивнул эксперт, которого звали Василием. – Если нальешь, – добавил.

– Я налью, – заявила ему Татьяна. – И закусить дам.

Василий полез к Татьяне лобызаться. Пашка по своему обыкновению принимал холодный душ (для быстрого протрезвления) и, как и обычно, под ним орал.

В дверь позвонили.

Я мгновенно извлекла из спортивной сумки «отрубленную голову» и протянула Василию. Он в первое мгновение опешил, потом хмыкнул и заявил, что сейчас обработает Пашкиных соседей в лучшем виде.

Я открыла дверь. На сей раз баба была без бигудей, без попугаев, но в розовых лосинах. На заднице, которой сваи можно забивать, смотрелись они смачно.

– Здравствуйте! – расплылась в улыбке я.

Баба хотела уже что-то сказать в ответ, но тут ее взгляд упал на голову в руках эксперта. Василий с мечтательным видом прижимал артефакт к груди.

– Вот взял работу на дом, – сообщил Василий Пашкиной соседке. – Такой труп сегодня интересный попался! Я решил, что ему жить два года оставалось, а коллега со мной не согласился. Мне захотелось голову получше изучить, чтобы убедиться в своей правоте, но не получается… Опять на работу вызывают!

Баба, так и не произнеся ни слова, молча попятилась к своей двери. Глядела на нас расширившимися от ужаса глазами (Василий тем временем ласково гладил голову, пару раз поцеловал), потом быстро развернулась, заскочила в квартиру и дверь за собой захлопнула. Послышался лязг замков.

Пашка нас поблагодарил и сказал: очень надеется, что его приятели совместными усилиями новых соседей выживут. Пусть меняются с каким-нибудь нормальными людьми, которые тихо пьют и никому другому жить не мешают. Мы все дружно вспомнили жалостливую бабулю и понадеялись, что земля будет ей пухом.

После чего вчетвером поехали к особняку банкира.

Я решила поставить машину на некотором удалении. Мало ли что. Мы прогулялись по свежему воздуху. Пашке и Василию прогулка пошла только на пользу. Василий до сих пор был под впечатлением головы и думал, что ему такую же надо прикупить домой, в прихожей поставить. Или в комнате на телевизор. Или подвесить к люстре.

Когда впереди показался банкирский особняк, мы остановились. Пашка с Василием закурили. Если смотреть с парадного входа, здание было погружено во тьму. Не светилось ни одно окно.

– А ты знаешь, как подойти сзади? – спросил меня Пашка.

– Найдем, – пожала плечами я.

Особняк стоял в ряду других, примыкая к соседним зданиям стенами. Никаких арок поблизости не наблюдалось. Поэтому нам, по всей вероятности, придется долго идти в обход. Не станешь же проситься к другим «новым русским», чтобы пустили через холл? И вообще не следовало привлекать к себе внимание.

Во время прогулки мужики совсем протрезвели и стали с ностальгической грустью вспоминать любимую «Балтику». Нам с Татьяной было прохладно. Я вообще не понимаю, как люди поздней осенью и зимой пьют на улице пиво. Ну водки, коньяка, вискаря тяпнуть, если замерзнешь, – это понятно. Но холодное пиво?

Если старые особняки парадным крыльцом выходили на улицу, то позади них находились самые непрезентабельные дворы, которых полно в центральной части Питера. Некоторые, конечно, были вычищены и ухожены. Однако в центре остается и много коммуналок, которые если не расселили до сих пор, то уж никогда не расселят. Поэтому в поисках черного хода в дом банкира нам пришлось несколько раз заглядывать в разные дворы. Нужный оказался относительно чистым, правда, все выходящие на него окна другого дома были погружены во мрак.

– Ребята вроде говорили, что там сплошные офисы, – вспомнил Василий. – И еще удивлялись, что Глинских не стал в нем размещать ни один из своих филиалов.

– А зачем? – теперь уже удивилась я. – Зачем показывать свою жизнь – вообще что-то из своей жизни – подчиненным? Глинских явно не хочет ее демонстрировать. Не нужно никому знать, когда и кто к нему ходит. Да и гусей дразнить не стоит. Он прав.

У нас с Татьяной был с собой фонарик. Она осветила двор. Неужели банкир не мог обеспечить себе свет? В разных частях двора имелись следы шин, оставленных на снегу. Наверное, сотрудники офисов днем ставят тут машины. И банкир говорил, что он оставляет здесь свою. Однако сейчас не стояло ни одного автомобиля. Глинских отсутствует? Или его вообще нет в городе? И он распустил прислугу? Это было бы для нас самым лучшим вариантом.

– Ну что, дамы и господа? – шепотом спросил Василий. – Если я вас правильно понял, мы собираемся проникнуть в чужое жилище? Без приглашения хозяина? Какая это у нас статья? Юль, помнишь? И сколько там за нее полагается? В особенности если проникновение совершается группой лиц по предварительному сговору?

– Не мы первые, не мы последние, – многозначительно заметил Пашка.

– И не в первый раз, – сказала Татьяна, извлекая из сумки набор взломщика, любезно подаренный мне одним поклонником моего журналистского таланта. Набор стоит у меня дома рядом с поделками из хлеба, вылепленными в местах не столь отдаленных. Сегодня Татьяна прихватила его с собой. Вместе с «ужастиками».

Судмедэксперт откашлялся, потом закатил глаза, но больше ничего не говорил, только прикрывал Татьяну своим телом, когда она возилась с замком. Потом не выдержал, буркнул: «Дай сюда!» – и сам принялся за замок. У него получилось не в пример быстрее и лучше.

Мы ждали воя сирены, еще какого-нибудь звука, но не услышали ничего. Заскочили внутрь, дверь прикрыли. Василий тут же стал оглядывать стены.

– Ты чего ищешь? – спросила Татьяна.

– Сигнализацию. Мало ли что там хозяин пел. А вдруг на самом деле тут датчики? И сейчас сюда примчится бригада добрых молодцев в камуфляже?

Правда, Василий ничего не обнаружил, хотя и смотрел очень внимательно.

Дом был погружен в тишину. Мы какое-то время стояли у черного хода, не делая никаких движений. Прислушивались. Ничего.

– Пойду-ка я парадный вход посмотрю, – прошептал Василий и нас покинул. Мы же решили пока не подниматься по лестнице, к которой вышли, а обследовать первый этаж.

Василий быстро вернулся и опять удивленно сообщил, что в доме нигде нет никакой сигнализации. Глазков видеокамер он тоже не обнаружил.

– Странно, – прошептал. – Неужели банкир так уверен в себе?

Я неопределенно пожала плечами. Потом задумалась. Вообще, не зная, что этот дом принадлежит частному лицу, я приняла бы его за учреждение. Нет, конечно, уже не за научное общество, не за НИИ, а за офис какой-то серьезной фирмы. Например, риелтерского агентства, нефтяной компании, газовой. Что-то в этом роде. Мало ли что вывеска отсутствует. Те, кому нужно, знают. Или тут несколько фирм под одной крышей. И офисы не предназначены для приема клиентов с улицы.

Или я до сих пор сужу старыми мерками? Не могу отделаться от совковых стандартов? Не могу представить, что банкир живет в таком особнячке? Хотя ведь до революции в доме жила одна семья. Графы Беловозовы-Шумские. Так почему бы теперь не жить одному человеку?

Но это все была лирика. Мы сюда пришли не думы думать, а дело делать. Осматривать дом.

– По первому этажу давайте побыстрее, – прошептала я. Наверное, тут кухня и подсобные помещения. Банкир, как я поняла, живет на втором и третьем.

И в самом деле из помещений, где на первом этаже мог бывать хозяин, мы нашли только столовую со старинным камином, расположенную недалеко от кухни. Наверное, Глинских там питался, когда завтракал и ужинал один. Возможно, я предположила и неправильно, однако эта комната, в отличие от всех остальных на первом этаже (разве что за исключением парадного холла), была отделана под старину. В двух буфетах стояла посуда, по виду напоминающая представленную в музее нашего фарфорового завода. Или в Екатерининском дворце в Пушкине.

Мы решили не терять времени на первом этаже и отправились на второй по уже знакомой нам с Пашкой и судмедэкспертом лестнице с совокупляющимися ангелочками. Татьяна видела ее на кассете, поэтому ничему не удивлялась.

Свет мы не зажигали, освещая дорогу двумя фонариками. Пашка камеру пока не включал. Да и что было снимать? Лестница у нас и так осталась на память.

На втором этаже Татьяна предложила разделиться, чтобы зря не тратить время.

– Юля, Паша, вы давайте на третий этаж, а мы с Василием второй осмотрим.

– Давайте лучше наоборот, – предложила я. Мне, признаться, хотелось посмотреть библиотеку и, по крайней мере, заснять корешки книг. Неизвестно, сколько мы тут сможем пробыть, если же будет съемка крупным планом, потом просмотрим.

Пашка задание понял и принялся за работу, я отправилась смотреть другие комнаты второго этажа. У меня создалось впечатление, что я ошиблась зданием и попала в юсуповский дворец. По крайней мере, часть комнат здорово напоминала гостиные здания, в котором был убит Распутин.

Вспомнив про Распутина, вспомнила и про погреб. А тут погреб есть? Вообще-то у графов Беловозовых-Шумских его не могло не быть. Вот оставил ли его банкир Глинских – вопрос спорный. Погреб меня интересовал из вполне определенных соображений – чтобы в нем в крайнем случае спрятаться и пересидеть бурю. Дождаться, пока вернувшийся домой хозяин погрузится в сон. Не проверяет же он погреб ежедневно по возвращении домой?

Внезапно сверху послышались быстрые шаги.

– Юлька! – прозвучал голос Татьяны.

Я бросилась на голос.

– Ну? – подбежала к соседке.

Татьяна держала в руках двух крупных змей.

– Ты же вроде их не брала с собой, – удивилась я.

Татьяна разводит змей дома – продает кожу, яд, самих тварей. Это ее любимое занятие, и оно же приносит ей неплохой доход. У нее полквартиры занято террариумами, а самих тварей – около шестисот. Несколько раз в прошлом Татьяна брала змей на наши вылазки, только всегда в термосах, а на этот раз термосов у нас точно с собой не было.

– Это не мои, – сказала Таня. – Вот какая охрана у Глинских.

– Как у тебя, – хмыкнула я. У Татьяны в квартире вообще хлипкая дверь, правда, постоянно ползают три «охранника». Не ядовитых, но кто же это знает? Что думает человек при виде змеи? Большинство предпочтет встретиться с огромной, злющей собакой.

– Ваське там плохо, – сообщила соседка. – Они как выползли… Слабые нынче мужики пошли. Я ему объясняла, что бояться совершенно нечего. Хотя могут, конечно, и задушить. Ладно, пошли. Ты тут все осмотрела?

Мы пробежались мимо Пашки, предупредили, чтобы не боялся, если вдруг еще одна змея откуда-нибудь выползет, и продолжал снимать книги, сами поднялись на третий этаж.

Я тихо прибалдела. Часть третьего этажа занимал зимний сад с прозрачными стеклянными лесенками и мостиками.

– Я один банан съела, – сообщила Татьяна. – Давай еще по апельсину сопрем?

– Успеется, – ответила я.

– Юлька, может, ты за банкира замуж сходишь, а? Я к тебе буду приходить бананы и апельсины с дерева жрать.

– Мне Глинских на фиг не нужен. Как, впрочем, и я ему. Тем более я не разведена.

– Юль, ты подумай…

– Не нужен. Вместе со всеми садами и огородами, – прошипела я.

Тут в саду нарисовался сбледнувший с лица судмедэксперт с «отрубленной головой» под мышкой. К трупам он был привычен, причем ко всяким и разным и в разной степени разложения, а вот со змеями лицом к лицу столкнулся впервые.

– Таня, что ты их таскаешь? – спросил.

– Да вот думаю, забрать их домой или как? Мне бы как раз Лизоньку надо скрестить.

– Какую Лизоньку? – простонал Василий.

– Да девочку мою. Вот с этим, – она подняла вверх правую руку, критически осматривая самца. – У нее муж помер. Я думала купить ей, а тут вон подходящий. Если снесет яиц тридцать… Вообще-то в последний раз снесла тридцать восемь. Потом детки вылупились.

– А у змей бывают двойняшки? – спросил Василий.

– Бывают, – ответила Татьяна, внимательнейшим образом рассматривая добычу на предмет брака.

Я в этом ничего не понимаю и в беседе не участвовала, хотя про двойняшек знала. Татьяна тогда всем знакомым хвасталась.

– А вторая – самка? – Василий кивнул на левую Татьянину руку.

– Угу. Только старая. Нет, пожалуй, возьму-ка я самца себе. Банкир еще купит. Не зря, не зря мы сюда пришли. Как мне интуиция подсказала! А ты ломалась!

– Таня… – хотела я укорить соседку.

– Что «Таня»? У меня бизнес! И вообще чья бы корова мычала! Ты не теряй времени, ищи что тебе надо. Василий, давай помогай Юле. А я пока еще змеек посмотрю. Может, еще где ползают.

– Не надо, – прошептал Василий.

– Что «не надо»? – взъелась на него Татьяна. – Тебе не надо, а мне надо. Я их развожу.

Я решила спасти Василия от обморока, подошла к нему и взяла под руку, свободную от «отрубленной головы».

– Пойдем посмотрим, что тут еще есть, – предложила.

Василий с большой радостью покинул зимний сад и змей.

– Где вы их встретили? – спросила, когда мы осматривали спальни наверху.

– Одна по лестнице навстречу спускалась, вторая по коридору ползла. Если бы не Татьяна… – Он закатил глаза.

– Кстати, это ты делал вскрытие убитой здесь модели? Или только на труп приезжал? Ты сказал Андрею, что Ольгу молотком или чем-то таким по виску шарахнули?

– Я, – вздохнул Василий. – В самом деле шарахнули. Во-первых, не может такого удара быть об рояль! Во-вторых, в месте соударения остались микрочастицы железа. Я же не первый год работаю!

– И?.. – Я с трудом сдерживала возбуждение.

Василий помолчал, вздохнул, потом махнул рукой.

– Только я все буду отрицать, слышишь? Я знаешь, почему сегодня с вами сюда пошел? Потому что хотел тот молоток найти. Ну и… Ты банкира хочешь на чистую воду вывести. И я хочу! И гадость этой сволочи сделать!

– То есть тебя заставили переписать…

– Ага. Надавили с самого верха. Это не первый раз такое. И не последний. Ты сама прекрасно знаешь, к какой категории относится Глинских.

Я вздохнула. Я прекрасно поняла, какое деление имеет в виду Василий. Правосудие по-российски – вещь весьма специфическая и непонятная, например, американцам, у которых закон един для всех, будь ты президент или дворник. У нас же есть каста неприкасаемых, для которых закон не писан. Они могут творить все, что заблагорассудится, и не опасаться наказания. Все сойдет с рук. Могут только схлестнуться друг с другом из-за какого-то лакомого куска. В следующую за ними группу входят банкиры, бизнесмены, чиновники среднего уровня, бандюганы (конечно, не мелочь, а покрупнее), то есть те, кто в состоянии откупиться от «правосудия». Ну и, наконец, третья группа, самая многочисленная, куда входят остальные граждане России, которые откупиться не могут, у которых нет нужных связей и рычагов давления. Их могут привлечь за что угодно, навесить любое преступление (если так выгодно «правосудию» и вершащим его) и делать с ними все, что угодно, – отрабатывать на них удары по почкам, выбивая нужное признание, калечить, даже убить.

– Мне что, больше всех надо? – говорил Василий. – Ну ты сама понимаешь. Это я тебе сейчас после стресса рассказываю… И на Андрея твоего надавили. Вернее… Я бумажку переписал, ему позвонил, сказал: ошибся. Андрюха-то все понял. Потом мы с Олегом, парнем из его отдела, напились. Олег и сказал: да, им тоже звонили с самого верха. Типа: что вам еще надо? Дело передали в суд. Ну и пошел парень по этапу. Не он первый, не он последний. Мы с Олегом несколько раз пили вместе. Потом с Олегом и с Пашкой.

– Про меня что-то говорилось?

Василий помолчал с минуту, пока мы осматривали очередную комнату, и кивнул.

– Чтоб до тебя это все ни в коем случае не дошло. А то полезешь куда не надо.

Потом хмыкнул и хитро посмотрел на меня.

– Лезь, Юля. Чем могу – помогу.

Он помолчал и добавил:

– Знаешь, я, наверное, на первый этаж пойду. Если молоток или что-то подобное тут и есть, то там лежит, не в спальне. И ведь банкир-то возвращался с улицы… Зашел на первый этаж, прихватил орудие убийства и отправился наверх.

Я сказала, что еще посмотрю спальни. Василий кивнул, отдал мне голову и пошел вниз. Татьяна, по всей вероятности, оставалась в зимнем саду. Больше всего меня интересовала спальня Виктора Анатольевича. Она выделялась в ряду других, по всей видимости, гостевых.

Огромная, я бы сказала – четырехспальная кровать под балдахином и с колоннами. Причем каждая колонна была украшена крылатым конем. Не исключаю – золотым или, по крайней мере, позолоченным. Балдахин был малинового цвета, покрывало – золотое. Стены отделаны также в этих тонах.

Пройдя мимо окна, я внезапно обратила внимание на мигнувшие во дворе фары. Окна спальни выходили во двор. Туда как раз заезжала машина. Уж не банкир ли вернулся?

Оказалось – он самый с дамою.

Я выскочила в коридор и натолкнулась на Пашку, искавшего меня, чтобы сообщить: все корешки книг засняты.

– Отлично! Остальные где?

– Васька в кладовке роется. Таня – в зимнем саду.

Внизу грохнула входная дверь.

– Юля!.. – открыл рот Пашка.

– Давай под кровать! – приняла решение я, приподняла покрывало, простыню, увидела, что под кровать мы залезем без труда, и полезла первой. Пашка последовал за мной. Чихнул.

– Горничные плохо работают, – заметил он.

– Ты свою квартиру вспомни, – прошептала.

– У меня же отродясь не было горничной, – справедливо заметил Пашка. – А тут целых две.

– Ну они же не предполагают, что незваные гости будут прятаться под банкирской кроватью. И жены у него нет, чтобы любовников прятать. Кстати, сколько времени камера еще сможет работать?

– Не беспокойся, – хмыкнул Пашка. – Что нужно – заснимем.

Потом предложил положить «отрубленную голову» банкиру на подушку.

Я обдумала предложение и отказалась. Может, мы найдем нашему ужастику лучшее применение. Между делом заглянула себе в сумку. В ней лежал мой светящийся плащ и каучуковый паук. Остальное добро осталось у Татьяны.

– Дорогая, по коктейлю? – вдруг донесся до нас из коридора голос банкира.

Затем дверь спальни отворилась, вспыхнул свет.

– Садись в кресло, я сейчас принесу.

В комнату вошел кто-то на каблуках и отправился в угол, где стояли два кресла, обитых золотом и малиновым бархатом. Девушка села в кресло, щелкнул замочек сумочки. Она стала что-то оттуда доставать. Видимо, хотела посмотреть на себя в зеркало и припудрить носик. Что обычно делает женщина, если мужчина покидает ее на пару минут. Но девушка достала сотовый и кому-то позвонила.

– Я у него в особняке, – сказала она и отключила связь.

Но банкир отсутствовал дольше, чем она предполагала. Девушка занервничала. Встала, выглянула в коридор. Буркнула себе под нос: «Где он шляется?», прошлась по комнате, видимо, смотрела картину и бюст. Хмыкнула, ругнулась на банкира. Как я предполагала, банкир искал своих змей. Интересно, где сейчас Татьяна с его красавицами? И что предпримет Глинских, если не найдет своих охранников?

По моим часам (я специально выбирала такие, циферблат которых виден в темноте) он отсутствовал минут двадцать.

– А где коктейли? – недовольно спросила девица, когда Виктор Анатольевич вернулся.

Откуда же тебе знать, милая, что ему не до коктейлей…

Судя по звуку, банкир хлопнул себя по лбу и опять ушел. Девица процедила: «Козел!» и отправилась в ванную. Дверь за собой закрыла.

– Юль, дай паука, – прошептал Пашка мне в ухо.

Я извлекла его из сумки и протянула оператору. Он быстренько выбрался из-под кровати и положил паука в кресло под сумочку девицы. Потом юркнул назад. Мы стали ждать.

Вскоре услышали шум воды. Девица вернулась в спальню, видимо, хотела подвинуть сумочку. Или положить к себе на колени. Или переложить на столик – этого мы видеть не могли.

И дико заорала. С воплем выскочила из комнаты.

Пашка тут же выскочил из-под кровати, забрал паука и опять вернулся ко мне. Мы стали ждать продолжения.

Девица орала где-то в доме. Как мы поняли, встретилась с хозяином. Он повел ее назад в спальню, успокаивая.

– Покажи мне их! Покажи!

– Не их, а его, – поправила немного успокоившаяся девица.

– Его, его, – согласился банкир. – Где он был?

– На кресле! Заполз, пока я была в ванной! Черный, огромный паук!

– Должна быть змея, – совершенно серьезно сказал Виктор Анатольевич.

Девица ответила ему так, что опытный моряк бы позавидовал. Банкир влепил ей пощечину. Она, по всей вероятности, лягнула его. Начался скандал. Продолжался минут пятнадцать.

Прервался жутким воплем девицы.

– Там! Там! Там! – начала твердить она как заведенная. – Привидение! Привидение! Привидение!

Как мы поняли, они с банкиром стояли в коридоре. Спальня находилась в одном крыле верхнего этажа, зимний сад – в другом. Я предполагала, что Татьяна решила или схохмить, или смотаться, прекрасно понимая, что мы с Пашкой сами в состоянии о себе позаботиться и уже немного поразвлекались – судя по девициным воплям. Скорее всего, Татьяна прошла по темному коридору в светящемся плаще, а лицом к тому концу коридора стояла девица.

– Это была Ольга! – уже орала девица. – Ты ее убил, и она к тебе приходит! Отвези меня домой! Немедленно! Я не хочу спать в одном доме с привидениями и пауками!

– Нет у меня никаких пауков! – рявкнул Глинских.

Внизу грохнула входная дверь. Девица опять издала вопль. Банкир, по всей вероятности, решил броситься к окну, чтобы посмотреть, кто выходит из дома. Но девица, похоже, впилась в него мертвой хваткой и не отпускала.

– Нет! Нет! Я не останусь здесь! – вопила она.

– Да пусти же меня, дура! – заорал банкир. – Я должен посмотреть!

– Отвези меня домой! Вызови мне такси!

Банкир наконец от нее вырвался, подбежал к окну, но, конечно, ничего не увидел. Если Татьяна ушла, то уже, конечно, давно пересекла двор. Думаю, будет ждать в моей машине.

– Я уезжаю, – твердым голосом объявила девица.

Банкир хмыкнул:

– А кто мне говорил, что девушке страшно по ночам возвращаться одной? Кто сегодня напрашивался ко мне в гости?

– Лучше одной возвращаться домой, чем ночевать в доме с привидением и пауком!

Она хлопнула дверью спальни со всей силой, и стук ее каблучков стал удаляться по коридору. Глинских хмыкал себе под нос. Я прикидывала, что делать нам с Пашкой. Затем тишину, в которую опять погрузился дом, прорезал истошный вопль, послышался шум и грохот. По всей вероятности, она упала – и заорала еще громче.

Банкир выскочил в коридор.

– Ах ты, моя лапушка! – запричитал Глинских. – Нашлась моя девочка! А почему ты одна? Где Сережа? Куда он запрятался? Пойдем поищем Сережу.

Девица молчала. Не орала, не рыдала, не материлась.

– Иди в спальню, – бросил через плечо банкир. – И ложись. Я сейчас приду.

Она молча вернулась к нам с Пашкой. «Псих. Ненормальный. Придурок», – бурчала себе под нос. И это были самые мягкие эпитеты, которыми одаривала любовника. Узнать бы, кто эта она… Я подозревала, что в дальнейшем девица может оказать мне содействие – если дело будет касаться мести банкиру.

А она тем временем распахнула окно. В спальню ворвался холодный воздух. Я чуть не рявкнула, чтобы она его закрыла: нам-то с Пашкой здорово поддувало.

– Черт с ней, с шубой, – пробормотала девица.

Она что, прыгать собралась?! Тут вообще-то третий этаж. А внизу даже сугробов нет. Красотка материлась и что-то предпринимала. Однако с нашего с Пашкой поста рассмотреть, что именно, не представлялось возможным. Даже для того, чтобы выглянуть, требовалось перевернуться под кроватью. Но таким образом мы создадим довольно много шума, его нельзя не услышать.

Я задумалась. Она точно не прыгала. Она куда-то лезла. За банкирской спальней шли еще две гостевые. Не в них же она перелезает? Деревьев тут никаких нет. Может, сливная труба? Я не обратила внимания, есть ли они тут. С фасада точно нет. А во дворе вполне могли остаться.

Стоило мне об этом подумать, как я услышала металлический грохот.

– Она по трубе, что ли, спускается? – прошептал Пашка, словно читая мои мысли.

Ответить я не успела. В спальню вошел банкир, увидел раскрытое окно, бросился к нему, стал орать. Она снизу высказала ему все, что о нем думает. Банкир закрыл окно, выругался. Больше всего был недоволен тем, что гостья настудила ему в спальне. Потом стал вслух размышлять о том, куда же мог заползти Сережа и почему он его не встретил.

Я же думала, когда он наконец уляжется спать, чтобы мы с Пашкой могли этот дом покинуть. Не ночевать же нам под банкирской кроватью, да еще в пыли?

Банкир тем временем взялся за телефон. Я превратилась в одно большое ухо.

– Алла, не спишь? Это я. Дома. Один. Эта дура спустилась вниз по трубе! Нет, не пьян. Почему, почему. Самочку мою увидела. А Сережа потерялся. Не знаю где. Этой дуре еще паук привиделся. Нет, ну кто же может Сережу принять за паука? Хотя эта дура… Ты ничего не смогла у него выяснить? Они ведут расследование? Он будет тебе сообщать о его ходе? Куда делся француз?! Где он может быть?! У ментов никаких идей? Ну как всегда… Да, если только эта нюхастая журналистка раскопает… Но как бы ее направить на поиски француза? Причем только француза, чтобы она нами не вздумала заняться. Это если она придет к тебе. А если не придет? Она же до сих пор не приходила, так с чего бы ей теперь к тебе тащиться? Говоришь, мне пригласить ее на ужин? Трахнуть? Ну да… Кто она и кто я. Конечно, позариться-то должна… Но в досье моей службы безопасности… Алла, все ее мужики сидели в «Крестах», а потом она всех свела в могилу! Ты мне этого желаешь? Все, не хочу с тобой разговаривать! Сейчас напьюсь к чертовой матери!

Глинских выматерился, походил по комнате, потом позвонил какому-то Автандилу Георгиевичу и заказал длинноногую блондинку с длинными волосами.

– Ну ты знаешь, как я люблю. И побыстрее.

Автандил Георгиевич явно предложил что-то конкретное.

– Она сегодня у тебя? Ждет вызова? Отлично! Присылай!

Николя бился лбом об стену. Зачем ему понадобились эти драгоценности?! Зачем?! Почему он поехал в Россию?! И ведь его никто не будет искать. Ни одна живая душа не знает, куда его понесла нелегкая…

* * *

Зазвонил аппарат Ганса Феллера. Звонила дама, с которой они быстро нашли общий язык.

Выслушав ее, Ганс крикнул своим:

– Поехали!

Члены банды тут же сорвались с места. По адресу уже оказалась другая! И тоже блондинка! Ну дает мужик! Хотя и им она окажется очень кстати.

* * *

Второй блондинке популярно объяснили, что от нее требуется. Девушка оказалась понятливая – да с ее работой это и неудивительно.

Только она не знала, что к ней прикололи маячок. Даже целых два. И с той минуты слушали все разговоры. Проверяли, правильно ли она выполняет указания.