Текст книги "Я просто играю... (СИ)"
Автор книги: Мария Зайцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Глава 4
Оперу я не особо люблю, если честно… Ну, не гурман, да.
Но приглашение решаю не игнорировать. Если этот восточный князь решил, что меня такими смешными ухаживаниями можно на что-либо сподвигнуть… Ну, пусть попробует…
Хотя, думается мне, все здесь гораздо проще.
Азат Наракиев, судя по отзывам его бывшей жены, моей Нэй, прямой, как палка. И такой же топорный дамский угодник. Типичный мачо-мэн, только и умеющий, что жарко смотреть и тянуть свои волосатые лапы ко всему, что сильно нравится.
А вот его брат… Он же дольше в Европе прожил, знает наши нравы… И играет по нашим правилам. Делая над собой неимоверное усилие, конечно же.
Им надо убедиться, что я безопасна. Или выяснить, сколько стоит мое молчание и невмешательство.
Они просто боятся меня!
Наракиевы знают, что с Азатом я говорить ни за что не стану, я даже в одном помещении с ним находиться не желаю, вот и подослали более… человечного.
Будет меня убеждать или покупать. Не получилось до этого, на улице, значит, продолжит.
А я… Развлекусь. Поиграю. Ну а почему нет? Не все же им, гордым властным самцам, привыкшим к своей безусловной самцовости, играть?
Я приезжаю к зданию оперы за две минуты до начала.
Интересно, Адиль уже на месте? Или ждет меня снаружи?
Хлопает дверь машины, припаркованной в неположенном месте, но кого это волнует, да?
Адиль роскошен, конечно. Ему очень идет строгий пиджак и отсутствие галстука. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты, мощная шея, короткая борода, безолубая улыбка. Хорош, гад…
– Прекрасно выглядишь, Лаура, – урчит он приветливо, тянет ко мне руку.
Ну вот еще! Никаких касаний!
Киваю, разворачиваюсь, иду по ступенькам вверх. Он, чуть помедлив, двигается за мной. И явно разглядывает мою задницу! Такой взгляд горячий, что жжется прямо!
Ощущаю неожиданное смущение пополам со злостью. Я впервые в таком положении. Не флиртую с понравившимся мужчиной, не играю легко и привычно… А пытаюсь корчить из себя неприступную крепость, настраиваясь на боевой лад. Это непросто! Потому что Адиль явно хочет поиграть в брачные игры. По привычке, наверно.
Мы проходим вестибюль, потом дальше, в зал… И только тут оказывается, что Адиль взял билеты в ложу!
Надо же!
– Нравится здесь? – он пытается строить из себя воспитанного человека и учтиво пропускает меня вперед, неожиданно становясь четко за спиной. И слишком близко, как мне кажется.
Хотя, может, сама ложа маленькая, здесь только четыре кресла, и Адилю явно в плечах тесновата.
– Да, – неопределенно тяну я гласные, – неплохо…
Сажусь, он рядом.
Опять же, слишком близко.
Начинается увертюра, я обращаю внимание, что, кроме нас, в ложе никого…
– Я выкупил всю ложу, – спокойно говорит Адиль в ответ на мой вопросительный взгляд.
Сразу становится очень не по себе. То есть, мы сейчас в замкнутом пространстве проведем не меньше двух часов… Или сколько там эта опера проклятая длится?
Выдыхаю, незаметно вытираю ладони о подол платья.
Чего это ты, Лаура? Чего испугалась? Напряглась? Не будет же он к тебе приставать… прямо здесь? Он вообще не будет приставать… Он же покупать тебя пришел. Значит, все после представления.
Немного успокоив себя, сажусь расслабленней, упираюсь взглядом в сцену. Старательно смотрю, пытаясь увлечься игрой актеров и музыкой. И примерно через пятнадцать минут с огорчением убеждаюсь, что все же опера – не мое. Никакого удовольствия, какофония звуков…
Невольно скашиваю взгляд на соседа.
Адиль сидит спокойно, расслаблено даже, тяжелые ладони лежат на подлокотниках.
Музыка набирает обороты, становясь напряженней и еще неприятней. Никогда больше не пойду в оперу… Как ее можно любить?
Ладони у него крупные очень, с длинными пальцами, коротко обстриженными ногтями. На одном пальце – тяжелое кольцо. По виду не обручальное… Дорогое, массивное. Часы неброские, строгие, одной из самых консервативных и элитных марок, стоимость скорее всего запредельная, я не особенно разбираюсь, один из бывших парней грезил такими. Постоянно мне под нос рекламу совал…
Я смеялась над ним, говоря, что ему такие часы – все равно что питекантропу звездолет. Непродуктивно и нелепо.
А здесь… Адилю это все идет. Ну а что? Я же не слепая, могу себе самой наедине признаться, что ему вообще все идет. И эта небрежная брутальность, когда мужик типа даже не подозревает, насколько хорош, просто живет с этим, не выделываясь. Не надо ему это все.
Интересно, сколько у него женщин? Наверно, много. Наверно, он еще не женат даже… Сколько ему лет? Надо было уточнить это все у Нэй…
Эй, Лаура, тормози! Какая тебе разница, женат он или нет? Спать ты с ним не собираешься!
Стоит об этом подумать, сразу в голову лезут крайне неприличные картинки.
Например, что мы тут одни… И, будь он хоть немного больше похожим на своего брата-зверя, мог бы… Ох… Мог бы меня перетащить в кресла в глубине ложи, чтоб не видно было, посадить на себя… Интересно, у него большой? Судя по рукам, да и вообще, по конституции, должен быть большой… Как он трахается? Жадно, грубо, не думая о партнерше? Или медленно, томительно, заласкивая до сумасшествия?
И почему ты об этом сейчас думаешь, Лаура? Давно не было секса? Определенно. Месяц, как с парнем рассталась… Длительный перерыв, тестостероновый самец рядом, отвратительная музыка, скука… Все, паззл сложился, можешь выдыхать.
Но почему-то не выдыхается.
Почему-то вспоминается, что у меня такого вот тестостеронового мужика не было никогда. Я вообще предпочитаю парней своего возраста. Ну, может, чуть старше… Просто с ними весело, ненапряжно, они активные и готовые к экспериментам. Встречаются и расходятся без криков и всякой фигни, типа чувств. Мне именно это нравится.
Мама говорит, что мне просто нужно нагуляться. Она у меня вся в бабушку. А бабушка – дитя цветов, до сих пор носит длинные распущенные волосы и курит травку. Мама выросла свободной в суждениях и нравах. И сейчас борется за толерантность и права женщин. Это ее центр помогает Нэй. И именно они смогли вытащить ее из того болота, в котором она тонула.
Я полностью поддерживаю маму и обожаю бабушку.
И терпеть не могу принуждения и всякие нарочито мужские вещи, подчеркивающие женскую, типа, неполноценность.
И сейчас рядом со мной сидит просто образчик всего, что я терпеть не могу. Так почему же я залипаю на его руки, на расстегнутый ворот рубашки, на губы, чувственные такие, красивые. Ноздри крупного носа, хищно подрагивающие… И глаза, темные, завораживающие.
Он на меня смотрит, и давно уже! А я только сейчас это понимаю!
В его взгляде вопрос и ленивая усмешливая уверенность в том, что все будет так, как он захочет.
А я неожиданно для себя принимаю единственно верное на данный момент решение: он хочет продемонстрировать свою власть. Показать мне мое место.
А я хочу поиграть.
Почему , в конце концов, нет?
Кто мне может запретить?
Глава 5
Кто первым из нас дергается к другому?
Сложно сказать, на самом деле. Наверно, это происходит одновременно. А, может, я успеваю первой. Не двинуться даже, нет! Просто… Обозначить движение. Взмахом ресниц, например… Или невольным сглатыванием… Это не повод, но Адилю достаточно и такого неочевидного знака.
Он резко перехватывает меня за затылок невыносимо собственническим, мужским жестом подчинения и тянет к себе.
Раньше я бы не позволила. Да и вообще, что за манера хватать? Он не у себя в клане, или как там называется место, где все принадлежит ему?
Раньше я бы даже и подумать не могла, что вообще такое случится. Произойдет.
Но случается. Происходит.
Адиль медлит буквально секунду, словно дает мне время на подумать. А затем что-то бормочет на своем варварском диалекте и прижимается к моим губам. Жестко так, жестоко даже.
Я ощущаю давление его языка, которому невозможно противостоять, ошеломленно раскрываю рот и упираю руки в плечи, обтянутые дорогим пиджаком. Остановить, наверно, хочу.
Но все мои желания, похоже, остались за пределами той минуты, что он давал мне перед тем, как поцеловать.
Его сразу так много, что начинаю задыхаться, невольно закатывать глаза, музыка превращается в белый шум, сводит с ума своим постоянным навязчивым присутствием, Адиль жестко держит и целует, бескомпромиссно устанавливая свои правила отныне между нами двумя.
Я не согласна, конечно, но что тут можно сделать? Только заорать и начать сопротивляться всерьез. А я… Не хочу. Ни всерьез, ни даже в шутку.
Он вкусный, какой-то немного табачный, пряный, восточный… Словно травка, запущенная в кальян, дурманит голову, отключает.
И вот я уже не понимаю, как плыву, ощущая только его жадные прикосновения по всему телу, его настойчивый язык во рту. Он ведь не целует! Он меня имеет так! Трахает! И мне это нравится!
Он не похож ни на одного из моих парней, слишком прямолинейный, слишком грубый, слишком опасный! Непредсказуемый. Я не понимаю, что будет в следующее мгновение, не хочу понимать, плыву, полностью доверившись течению, уносящему меня прочь из этой оперы, из этой ложи, из этого мира.
В другой, где существуют только его руки, его губы, его горячий непонятный шепот…
– Жамила… – говорит он мне, – жамали…
Я не знаю, что это значит, но звучит красиво, гортанно и жадно. Это же что-то значит, да?
– Ли-и… – шепчет он, обжигая дыханием шею, и я в легкой панике понимаю, что уже давно не в кресле своем сижу, а у него на коленях! И руки его, большие, с длинными ухоженными пальцами, сжимают мой зад!
За спиной вопит Фигаро, пытаясь все успеть в свой безумный день, а у нас тут – безумные мгновения! И Адиль все успевает! Вообще все!
Я не успеваю только за ним.
Но кажется, этому сумасшедшему мое успевание и не требуется. Сам справляется! Гладит, целует, вообще ничего не стесняясь, тискает меня под платьем, опытными пальцами трогает внизу, и я выгибаюсь, ощутив его в себе! Выгибаюсь и не могу сдержать стон.
– Мубэллион… – хрипит он, – юриду?
Я не понимаю, ничерта не понимаю, но киваю. Он что-то предлагает… Я соглашаюсь на все. На все!
Адиль усмехается настолько порочно и довольно, что меня трясти начинает. В голове – полный фарш из отрывков эмоций, мыслей, чувств… Тут и ужас от происходящего, и удивление собой, как это я так… И превкушение того запретного, что будет… Непременно будет… И все это буквально через мгновение топит всепоглощающая , сметающая на своем пути мои и без того некрепкие бастионы, похоть, когда Адиль чуть отодвигает меня с коленей и молча кладет мою ладонь себе на пах. Я сжимаю, округляя глаза, потому что там каменно и серьезно до невозможности.
– Уриду-ка… – шепчет он, а потом повторяет, – хочу тебя. Хочу. Юриду? Хочешь?
Словно в трансе, киваю, продолжая сжимать его через ткань брюк. Хочу. Так хочу!
Я настолько дико своего первого парня не хотела даже, а уж по нему-то я безумно умирала, что до сих пор вспомнить стыдно. И смешно теперь. То, что я тогда испытывала, похоже на сегодняшнее мое ощущение, как слабый ветер с моря на полноценный, все на своем пути сметающий смерч.
Адиль убирает мою руку, смотрит в глаза мне, гипнотизируя чернотой расширенных зрачков, тянет молнию брюк вниз, выпуская на волю большой крепкий член.
Я хочу смотреть вниз, но не могу. Он не пускает.
Адиль легко приподнимает за ягодицы, чуть смещается вперед, чтоб я могла коленями встать по обе стороны от него на сиденье… И неумолимо натягивает меня на себя, быстро, жестко, до конца сразу!
Так, что его становится и внизу невероятно много, до боли, до слез из глаз.
Я только и могу, что потрясенно ахнуть и задрожать от переполнения эмоциями. Все через край! Все слишком!
– Еа лаху мин харен… Какая горячая… – шепчет он, снова прихватывая меня за затылок и властно целуя. Ощущаю опять во рту агрессивный напор языка и это, вкупе с бешеной наполненностью внизу, сводит с ума. Томит и размазывает, словно джем на горячий тост… Я, кажется, могла бы вечность так просидеть, не двигаясь, не шевелясь, нанизанная на него, словно бабочка на обжигающий стержень… Но Адилю, конечно, мало. Он перехватывает второй рукой меня за талию, прижимая еще теснее к себе и начинает двигаться, ритмично и быстро, еле выходя и врываясь обратно жестким завершающим толчком.
И если я до этого думала, что переполнена, и больше ничего не захочу, то тут сразу приходит понимание, что вообще мало мне! Что надо больше! И он дает мне это больше, многократно, в сто раз, в тысячу!
Я выгибаюсь, не в силах контролировать себя, сходя с ума от порочности происходящего, от его поцелуев, его коротких, но совершенно не щадящих, бешеных толчков, от его слов, которые я вообще не понимаю! Но это не мешает млеть от них! И пахнет он так, что у меня слюни текут, хочется его попробовать, покусать даже. И я не отказываю себе в этом удовольствии, впиваюсь в мощную шею, Адиль хрипит едва слышно, отрывает меня от себя, перехватывает за затылок опять, смотрит так зло, так горячо… Ах… Я с ума схожу, просто умираю от каждого мгновения этого безумства, этого кайфа невероятного…
– Адон мэдэ… – рычит он, усмехаясь, а затем закрывает мне рот жесткой ладонью… И ускоряется!
Кресло под нами, роскошное, широкое вип-кресло, опасно и ритмично скрипит, и мне остается только верить, что за какофонией из нескольких голосов на сцене этого не слышно. Хотя, даже если и слышно… Плевать!
– Энутаф… Кончай. – Приказывает Адиль, тяжело глядя мне в глаза и ввергая в безумие короткими, жесткими рывками…
И я послушная с ним. Я кончаю.
Хорошо, что рот закрыт. Плохо, что в этот момент в опере наступает какая-то логическая пауза, и наше хриплое дыхание слышно, наверняка, даже на сцене.
Хорошо, что мне на это плевать.
Да и Адилю, на финальном рывке грубо вгрызшемуся мне в горло, тоже.
– Да-ана надхабу илайя, – говорит он, даже не думая меня отпускать, выходить, наглаживая по талии, затылку, заднице, – ко мне поедем. Сейчас.
Мне, уже пришедшей в себя и потихоньку осознающей всю глубину падения, дико стыдно. И хорошо. И он внутри еще, такой большой…
Я вздыхаю и малодушно прячу лицо на его груди.
Глава 6
– Слушай… А почему ты не женат?
Я перекатываюсь на живот, упираю кулаки в подбородок, смотрю на Адиля, лениво подносящего в губам кальян.
Он невероятно притягателен сейчас, с голым волосатым торсом, смуглой кожей, идельно контрастирующей с белыми простынями, спокойный и вальяжный зверь. Даже как-то не верится, что совсем недавно эти мышцы напрягались, словно каменные, а темные восточные глаза излучали совсем не благодушие, а дикую жажду.
Он сегодня впервые позволил мне быть сверху.
Забавно, за неделю наших постельных встреч, иначе это все не назовешь, я никогда не инициативничала. Не то, чтоб не хотела… Не было возможности.
Адиль невероятно доминантный мужчина, причем, это не наиграно, как в тех клубах бдсм, где я пару раз бывала, а по сути своей.
В тех местах я все никак не могла отделаться от мысли, что эти так называемые “домы” просто играют в властных мужиков, а в реале…
Наверно, мне просто не встречались хорошие “домы”. Ну, так оно и понятно, я склонности к такому не испытываю. Не испытывала, вернее.
А в клубы ходила чисто с познавательной целью. Надо же попробовать, что это такое? А вдруг мне понравится быть сабой? Или доминой?
Не понравилось ни то, ни другое. Игра, со стоп-словами, нарочитыми выражениями, смешными вопросами во время секса, все эти приблуды, связывания… Ой, нет.
Я всегда любила именно спонтанность, секс – это же не про построение отношений. Это про кайф. Про игру, где двое идеально чувствуют друг друга. Им не нужны слова и договоренности, они и без того все знают…
Честно говоря, я вообще сексу не придавала прямо такое уж серьезное значение. Мама к этому всему просто относится, в двенадцать лет, когда у нас вовсю уже преподавали половое воспитание в школе, она провела со мной дополнительную беседу, суть которой сводилась к одному: максимум осторожности и защиты. А все остальное… Это уж как захочется.
И потому для меня всегда секс был чем-то приятным, легким, будоражащим нервы и радующим тело.
До встречи с Адилем…
За эту неделю я узнала себя с другой стороны, и все больше склонялась к мысли, что не просто секс у меня с ним…
Что думал по этому поводу Адиль, выяснить не удавалось, потому что разговоры мы не разговаривали. Все как-то не до того было.
В первый же вечер, после оперы, он привез меня к себе в квартиру и до утра не выпускал из постели. Я такого зверя вообще никогда не встречала, чтоб через пять минут после завершения был готов опять к бою. Это будоражило, сводило с ума, отключало полностью голову.
Утром я попыталась выползти из-под его тяжеленного тела и свести, наконец, ноги.
Но Адиль в полусне пригреб меня обратно под себя и трахнул, даже не открыв глаз. Наощупь. И это был, пожалуй, мой самый лучший утренний секс… Медленный, горячий, влажный. Он прижал меня к кровати, навалившись сверху и мягко покусывая затылок, совершенно по-звериному утробно рыча, и двигался длинно, с оттяжкой. Здоровенный член, влажный от невероятного количества соков, которые с какого-то перепуга выделило мое обезумевшее от происходящего тело, с теплым, невероятно пошлым хлюпаньем выходил и погружался, выходил и погружался… И я, придавленная здоровенным, каменным буквально, телом, ощущала себя , словно в коконе сладострастия, иначе и не назовешь. Вся мокрая, разморенная, восхитительно слабая и восхитительно восприимчивая, казалось, что кожа моя превратилась в одну эрогенную поверхность, где бы он ни коснулся, сразу сладко сокращалась…
Это было идеальным завершением моей игры, моего временного помрачения рассудка.
Я так думала.
А вот Адиль, как выяснилось, думал вообще по-другому.
Кончив, он сладко куснул меня еще разок за загривок, пробормотал что-то на своем гортанном языке и вырубился.
А я, чуть выдохнув и прекратив усилием воли верчение лопастей вертолета перед глазами, сумела-таки выскользнуть из-под него, в немалой степени потому, что вся насквозь мокрая была, трение и скольжение, как в школе учили…
Торопливо собралась и уползла домой восстанавливать силы и заново знакомить коленки друг с другом.
Это была суббота, и потому, немного придя в себя, я на весь уикэнд уехала к Скотту за город. Он с его другом Максом снимали там премилый домик с бассейном, неподалеку от родителей Скотта.
Я спокойно и весело провела время с друзьями, запретив себе думать о произошедшем. По моему совершенно искреннему мнению, история была завершена.
Адилю я ничего не должна, стажировка моя в компании временная, нужная для учебы, как только начнется сентябрь, я уволюсь и погружусь в другую жизнь. То, что между нами произошло, вообще не имело никакого значения. Адиль – брат Азата, а Азат – зверь, который обидел мою маленькую Нэй. О каких отношениях может идти речь? Ну встретились, потрахались, разбежались… Нэй даже знать про это необязательно…
То, что я серьезно ошиблась насчет мнения Адиля по этому вопросу, стало ясно вечером понедельника, когда знакомая черная машина плавно затормозила возле меня.
В этот раз Адиль не стал выходить, и это было правильным решением, потому что на парковке стояло много машин коллег… К чему лишние слухи?
– Садись, жамали, – коротко приказал он, и я, помедлив, села на заднее сиденье.
Адиль тут же поднял перегородку между водительским и пассажирским отсеками, машина тронулась.
– Привет, – спокойно поздоровалась я, не сделав попытки сесть поближе или, может, поцеловать, как , наверно, он ждал. – Что случилось?
Я в тот момент реально не понимала, что случилось. Что ему еще нужно. Секс опять? Пожалуй, я пас. Завтра на работу вставать, а, зная его аппетиты, ноги опять придется сводить буквально силой воли…
Не спорю, внутри меня что-то неслабо загорелось, когда его увидела в машине. Очень уж он был… факабельный? Да, наверно, правильное слово… Такой сексуальный зверь, который дает даже больше, чем обещает красивая картинка. А это, знаете ли, редкость…
В голове пронеслись все те вещи, которые он делал со мной нашей ночью, это взбудоражило, даже губы пересохли.
Но я искренне считала, что продолжать не стоит. Один раз было круто, но все закончилось, всем спасибо, все свободны…
– Почему ты ушла? И где была все это время?
Ого! Вопросы были неожиданными. Как-то я не привыкла, что мне их может случайный партнер задать… И что он посчитает себя вправе их задавать. Адиль считал себя вправе.
Хмурился, сжимал губы, смотрел грозно.
– А с какой стати ты спрашиваешь? – удивилась я.
– Что? – он переспросил, глядя на меня так, словно не верил, что я могу так ответить, – с какой стати… Спрашиваю? Ты провела со мной ночь, и с какой стати я спрашиваю?
– Ну… Да?.. – я пожала плечами, реально не просекая ситуацию.
В тот момент я еще не научилась видеть признаки грядущего безумия.
Адиль смерил меня злым, жутким каким-то взглядом, что-то еле слышно пробормотал на своем.
– Если хочешь, чтоб я понимала, говори на шведском , – посоветовала я, немного раздражаясь. Нет, ну он же политик, правила приличия должен знать…
Адиль посмотрел на меня с таким выражением, словно вообще не верил, что я тут рот раскрыла и слова какие-то произнесла.
А потом еще раз что-то сказал, явно неприличное, судя по экспрессии, и резко дернул меня на себя, сходу вжимаясь в раскрытый в протесте рот.
Я задохнулась. В самом деле задохнулась, буквально воздух весь из легких вышибло. И мысли из головы.
Инстинктивно вцепилась в его плечи, не понимая , что вообще происходит, настолько не ждала ничего подобного.
Машина мчалась по улицам, в тонированных стеклах отражались огни витрин, а Адиль, повалив меня на сиденье, сосредоточенно срывал строгую блузу, задирал юбку. И делал это настолько уверенно, настолько в своем праве, что я буквально онемела от происходящего.
Он что-то говорил на своем языке, жадно целуя мою шею, грудь в варварски разорванной блузе, потом провел пальцами по промежности, ощутил влагу и выругался опять на своем. А я и сама не поняла, отчего так завелась. От бесцеремонности? От того, что вообще не спрашивал? От поцелуя, жутко собственнического, но такого вкусного? О всего комплекса мероприятий в целом?
Наверно, последнее.
В любом случае, когда он заменил пальцы членом, врезаясь в меня грубо и больно, я не испытала шок от насилия. Я испытала от этого кайф. Странный, болезненный, но от этого не менее безумный. А, может, даже и более.
Первый раз я занималась сексом в движущейся машине, спонтанно, без защиты… И было в этом зверском занятии что-то невероятно порочное, настолько заводящее, что никакого желания сопротивляться не появилось.
Я прижалась к своему жестокому любовнику сильнее и полностью погрузилась в момент. В его жесткие, грубые движения, парадоксальным образом делающие еще лучше, еще слаще, в его голос, рычащий на незнакомом языке явно какие-то жутко пошлые, заводящие вещи, в его запах, одурманивающий, отключающий любую возможность критически оценивать ситуацию. Это был какой-то первобытный восторг самки, которую поймал и забрал себе самый сильный самец в стае. Нечто вообще атавистичное и неправильное, но такое вкусное!
Надо ли говорить, что домой я в этот вечер не поехала, а ночь, проведенная в строгой не по восточному квартире Адиля, не только не повторила предыдущую, а качественно отличилась от нее градусом безумия?
Адиль вел себя, словно восточный господин, которому новую наложницу привезли. Пробовал меня во всех местах, мучил сладко и долго, выматывал и терзал. А я опять потерялась, окончательно сойдя с ума.
И только к исходу ночи, исцелованная, искусанная и замученная до дрожания рук и ног, но счастливая до безобразия, я подумала, что, если брат Адиля хотя бы на четверть такой же в постели, то я понимаю Нэй и ее рукотрясение перед ним. А еще безумно уважаю ее, потому что, несмотря на все, она сумела противостоять своему Зверю, сумела как-то вырваться от него, вырвать его из своей головы…
Не факт, что у меня получится провернуть такой же фокус…
После второй нашей ночи я окончательно все пустила на самотек. В конце концов, самое главное что? То, что я получаю удовольствие. Это же хорошо? Это очень хорошо. Совместного будущего у нас с Адилем не было, тут никаких иллюзий. А значит, можно просто пользоваться моментом.
Я просто поиграю, почему нет?
Неделя прошла в угаре. Никогда в моей жизни столько секса не было, никогда я так не умирала во время близости, никогда не взлетала так высоко.
Мы не проясняли ситуацию с Адилем, словно сговорившись не облекать происходящее между нами в слова.
Он стал каждый день бывать в офисе и даже выселил из кабинета своего брата, заняв его место. И мы этот кабинет, надо сказать, освоили во всех плоскостях.
Пару раз выезжали в модные заведения города, но там тоже разговоров не было. Были взгляды, тягучие, словно патока, были касания… Было предвкушение очередного безумия… Адиль смотрел на меня, и в его глазах я читала обещание сумасшедшей ночи. И все внутри замирало от отсроченного кайфа.
Это реально было помешательством. Сладким безумием. С моей стороны – точно. А Адиль… Ну откуда я знаю, как он все это воспринимал? Наверно, тоже, как игру… Это было чуть-чуть обидно, но я не форсировала разговоры. В конце концов, выяснять ситуацию должен мужчина, да?
Я не привыкла разговаривать про отношения, у меня их толком не было никогда. Парни были, и много, а вот отношений…
Да и тут… Разве это отношения? Это чистый секс. Игра.
Сегодня мы приехали не в квартиру Адиля, а, для разнообразия, в какой-то загородный дом, шикарный, нисколько не хуже, чем у родителей Скотта, а, может, даже и получше. Месторасположение определенно лучше, да.
Был вечер пятницы, завтра мы должны были встретиться на корпоративном мероприятии, к которому вовсю готовилась Нэй.
Мы сладко позанимались сексом в открытом бассейне под звездами, потом переместились в дом, на диваны, и в итоге к полуночи добрались до спальни.
И там Адиль сам посадил меня на себя и поощрительно шлепнул по заднице.
Я и оторвалась на славу. Не он один может мучить, я тоже умею!
Пока прыгала на нем, ощущала, насколько он сдерживается, насколько хочет перевернуть меня, привычно поставить на четыре точки и завершить начатой в своем ритме. Но он не торопился, гладил без конца, смотрел снизу, и в его взгляде я видела свое отражение: белокожей, красивой кошки, разгоряченной и порочной. И мне невероятно нравилось это все!
Потом Адиль все же не выдержал, перевернулся со мною вместе, придавил, вжался в губы жадно и долго трахал с такой силой, что кровать на весь дом скрипела. И мне было хорошо. Невероятно хорошо! Как ни с кем и никогда.
Потом, насытившись и доведя меня до очередного безумного взлета, Адиль раскурил кальян, и теперь полулежал в постели, довольно щуря свои черные глаза и рассеянно лапая меня за зад.
Мы оба знали, что минут через пятнадцать снова займемся сексом, я уже даже привыкла к объемам и аппетитам Адиля, настроилась на него, как хороший инструмент на хозяина, и ловила мягкие предвкушающие волны грядущего наслаждения.
И вот черт меня дернул спросить?
– Почему ты не женат, Адиль?
Спрашиваю и тут же досадливо кусаю себя за губу! Ну вот зачем? Нам плохо, что ли? А сейчас все будет выглядеть так, словно я напрашиваюсь… Напряжется еще… Решит, что я почву прощупываю. А я ведь нет! Чисто из праздного любопытства!
Но Адиль не напрягается, он смотрит на меня, выпускает дым через доздри, тянется, гладит губы большим пальцем и отвечает спокойно:
– Я женат.
Это звучит настолько странно и неожиданно, что я даже не понимаю в первое мгновение, что он не шутит. Он абсолютно серьезен сейчас. И для него это… Нормально. Обычно.
Женат, да. Что такого? Сплю с тобой, да. Что такого?
– А почему ты не сказал?..
Я замираю, тело словно чужим становится, во рту горечь. А он пожимает плечами:
– Ты не спрашивала… Это имеет значение?
– Да. – Я поднимаюсь, тяну на себя простынь, чтоб прикрыться, становится отчего-то зябко, – да. Имеет.
Адиль, поняв наконец, что я явно не то хотела услышать, откладывает в сторону кальян, опирается огромными кулаками на постель, подается ко мне. Простынь от этого движения собирается гармошкой внизу, открывая взгляду каменный живот, поросший жестким черным волосом.
Я отшатываюсь, встаю с кровати, начинаю торопливо собираться.
Адиль не делает попыток остановить, наблюдает хмуро.
– Ты хочешь за меня замуж? – наконец, спрашивает он ровно и спокойно.
– Да упаси Господь, – бормочу я, натягивая на себя белье и проверяя наличие телефона в сумке. Надо же такси отсюда вызвать.
– Тогда в чем причина?
Столько удивления в его голосе, что я в шоке замираю и вскидываю на него взгляд. То есть, он реально не понимает? Для него это что, норма?
– В том, что ты женат, – словно идиоту, поясняю я ему, – может, у тебя еще и дети есть?
– Есть, – бьет он меня своим признанием в грудь, отчего сразу ощущаю, как сердце начинает сбоить, – трое.
Ох… Мать твою!!!
Собираюсь еще быстрее.
Он встает с кровати и, не думая даже прикрываться, бесстыже голый, идет ко мне.
– Стой, жамали… Стой. Ну чего ты?
– Я чего? – отступаю от него шаг за шагом, понимая, что, если схватит, буду отбиваться всерьез. – Я? То есть, ты считаешь нормальным происходящее?
– А что тут ненормального?
– Ты женат! – выдаю я очевидные вещи.
– Да, – он пожимает плечами, – я думал, ты знаешь… Думал, Наира тебе сказала…
– Я… Я не обсуждала это с ней. Она не знает…
– Ну хорошо… – он неожиданно легко скользит ко мне, не успеваю сбежать, с криком упираюсь в его плечи, – прекрати. Жена – это всего лишь жена. Она дома, на родине…
– Отпусти! Не важно, где она! Главное, что есть!
– Послушай… Да послушай ты! – он легко встряхивает меня, а затем прижимает к двери всем телом.
Это жутко, но я против воли начинаю возбуждаться, словно ужас, оторопь, в которой сейчас нахожусь, противоестественно переплавляются в похоть. Адиль это чувствует, ощущаю, как его член становится тверже, вполне однозначно упираясь мне в живот. Воздуха не хватает, тяну его сквозь зубы, потому что нос полностью забит его диким, мускусным запахом возбуждения. И это чудовищно! Я могу поиграть в течную самку, но я не собираюсь ею быть все время!
– Нет, нет! – кричу я из последних сил, чувствуя, что теряю себя, опять, но в этот раз это совсем не сладко. Это безумно и страшно. Не хочу так! Не хочу! – Отпусти! Отпусти!
– Слушай… Ну чего ты дуришь? Нам же хорошо вместе… Прекрати…
Он говорит и толкается в меня своим здоровенным членом, словно лишний раз показывая, как именно там может быть хорошо…
– Нет… Нет! Нет!
Я кричу, собрав все силы, отталкиваю его и выбегаю из комнаты.
Из дома.
С территории.
Бегу по дороге, потом начинаю задыхаться, перехожу на быстрый шаг, затем на медленный…
