Текст книги "Жизнь для себя: Сладка ягода вместе"
Автор книги: Мария Павлова
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Светлана и Сергей недавно скрылись внутри «хаммера».
– Паш, смотри, у них стекла запотели… – шепнула Маша.
– Прохладно ведь.
– Ой, Паш, машина качается…
– Хмм… Дааа…
– Слышишь, слышишь?
– Чего там?
– Ты не слышишь?! – жарко дышала Маша, попадая Павлу мимо уха. – Да не поворачивайся ты… еще подумают, что мы подсматриваем или подслушиваем.
– А мы же…
– Т-тихо ты… – Маша легонько двинула Павла в плечо. – Ничего же не слышно…
– А ты сядь напротив, – предложил Павел, понемногу читая Машины мысли.
– Я и сама так хотела пересесть. – Маша перебралась на бревнышко с другой стороны.
Пламя костра выхватывало из темноты небольшой круг освещенного уютного пространства на двоих. Природа притаилась за границей света во всем своем великолепии. Теперь Маше не надо было оглядываться на объект своего пристального внимания. Павел покровительственно взирал на ее беспокойное любопытство и щурился, подкладывая в огонь веточки.
– Тепло, тепло, светло, светло… – потихоньку напевала Маша, постреливая глазами в сторону «хаммера».
– Мария! – приструнил ее Павел, пытаясь утихомирить не на шутку разгоравшуюся супругу, но в ответ увидел лишь игру пламени на любимом белом треугольничке. Мало того, сам он взволновался, глядя в дразнящий разрез длинной юбки, высоко открывающий бедро.
– Он ее съесть там хочет, что ли? – хихихала Маша, уделяя теперь часть своего внимания и мужу. Павел испытывал странные ощущения – неловкости и желания. Маша сложила ноги вместе, затем перекинула одну на другую, потом, не давая Павлу опомниться, подогнула их под себя. Павел немедленно забыл о «хаммере», увлекшись превращением треугольничка в островок, потом в трапецию с выпуклым холмиком, рельефно поделенным на две части. Перед его взором поплыли бабочки и собачки на зеленой ткани юбки. Из «хаммера» тем временем послышался тихий стон, который скорее был не стоном, а протяжным выдохом. Несколько минут спустя звуки стали слышнее, потом участились и перешли в новый протяжный стон. Огромный «хаммер» повторял события в своем чреве легкими покачиваниями в такт происходящему.
Маша увлеченно экспериментировала с позами, демонстрируя единственному благодарному зрителю бесконечные сочетания геометрических фигур, составленные из ее освещенных пламенем ног, белых трусиков и разноцветной юбки. Павел несколько раз порывался утащить Машу в палатку, но она с тоненьким визгом упреждала его попытки и носилась вокруг костра. Он уже давно поймал бы ее, но неудобный бугор на спортивных штанах смущал его, да и раскачивания «хаммера» заметно уменьшались, и в запотевших стеклах появлялись размытые лица Светланы и Сергея. Правда, миг спустя «хаммер» опять начал ходить ходуном с еще большей силой, давая Павлу шанс схватить безобразницу в охапку, но ее коварности не было предела.
– Машка, допрыгаешься у меня! – запыхавшись, улыбался он, взглядом измеряя расстояние. Для острастки даже взрыкнул несколько раз, но Машу это раззадорило еще больше. Наконец, когда он сделал вид, что утомился и совсем потерял к ней интерес, она схватила его за голову и, притянув к себе, влепила полновесный жаркий поцелуй прямо в губы.
Теперь Маше было уже не вырваться из объятий мужа, ставших железными, да она и не пыталась, ощутив его всего, напружиненного и разгоряченного. Чувствуя это, Павел выдохнул ей в трепетные губы:
– Не вырвешься теперь, Машка…
Они не сговариваясь двинулись к палатке. Когда проходили мимо машины, Маша не выдержала и крикнула в запотевшие стекла:
– Ку-ку!
– П-ррекрати, хулиганка! – приобнял ее Павел.
В окне «хаммера» появилось размытое пятно и голосом Сергея радостно возвестило миру:
– Любовь – это вам не просто так, ею заниматься над-д-дммм… – прервался он на полуслове, как будто кто-то закрыл ему рот ладошкой…
В палатке Маша превратилась в настоящую гетеру и с самого начала лишила Павла воли, приказав ему не двигаться. Он замер, решив слушаться ее во всем и потакать ее страсти до бесконечности. Маша уселась на него верхом и важно замерла. Она чутко прислушивалась к звукам, доносившимся из «хаммера», и тихонько бессвязно бормотала. Наклонившись, касалась его грудью, позволяла ему наполнить руки и легонько их сжать. Высвобождаясь, распахивала глаза и в свете догорающего костра забрасывала руки за голову, изгибаясь и скользя вверх и вниз и осторожно из стороны в сторону…
Звезды слегка поблекли. Короткая летняя ночь перевалила за середину. Павел в последний раз поцеловал сонную Машу и упал рядом в расслабляющем сне, натягивая на себя край спальника…
Сон его, такой легкий и вместе с тем глубокий, неожиданно прервался ощущением, что Маши рядом нет. Он быстро натянул спортивные штаны и выполз из палатки наружу. Летняя белая ночь перевалила за середину, и было совсем светло. Среди стволов мелькнула знакомая зеленая юбка. Павел тихо, стараясь не хрустнуть веткой, двинулся вперед. Взял левее и вошел в заросли кустарника, окаймлявшего их поляну. Маша стояла у дерева вполоборота к нему. Он переместился ближе и очутился в двух метрах от нее, не осмеливаясь подать голос. Маша не отрываясь глядела на окна «хаммера», который просматривался насквозь.
– Маш, – тихонько позвал он. Она вздрогнула и беспомощно обернулась. Увидев Павла, просияла и поманила его пальчиком.
– Смотри, до сих пор милуются… – Она потянула руку Павла, положила себе на живот и повела ею книзу. Он прижался к ее спине и удивился, насколько горяча была кожа, и почувствовал сильную Машину пульсацию в такт ударам сердца.
– Машка, ну ты даешь! – восхитился Павел. – А где трусики? – Он заглянул под юбку, чувствуя себя последним наглецом. Маша прикрыла глаза и хихикнула.
– Бессовестный, как некрасиво подглядывать!
– Машка, я думал, ты спишь, – вполголоса приговаривал Павел, хозяйничая под соблазнительной юбкой и наглядно убеждаясь, что его немыслимая прежде наглость была воспринята с воодушевлением.
Там, под юбкой, встречаясь с горячей, пышной и тугой плотью кончиком языка, он восторженно ощущал, что и его собственная плоть как будто и не билась недавно в сладких, растянувшихся на половину ночи судорогах. Острая дрожь от прикосновения его рук волнами прокатывалась по Машиному возбужденному телу. Павел обеими руками стал гладить короткие мягкие волосики, подстриженные и ухоженные.
Маша, сдерживая дыхание, вся обратилась в слух и пыталась рассмотреть, что происходит в «хаммере».
– Тихонько, тих-тихо… Паш, а пойдем? – Она отпрянула от Павла, оставив его стоять на коленях, потом, одернув юбку, показала ему розовый язык и на носочках, крадучись, побежала.
Павел сомнамбулически двинулся за ней.
– Да не туда!!! – приглушенно осадила его безотчетно-тупой порыв Маша, увидев, что он идет прямиком к «хаммеру», – туда… дурень, к нам…
– Э-э-э… м-м-м… ну да…
В машине, осторожно прикрыв дверцу, Павел сгреб в кучу туристское снаряжение, так чтобы было видно, что происходит в «хаммере».
– Слушай, а кто в костер подбросил дров? – недоуменно прошептал Павел и углубился в Машины губы.
– Я… я подум-м-мала, может, кто-нибудь чаййй-кку… – Они не заметили, что Светлана в этот момент приоткрыла дверцу «хаммера»…
– У-у-ммм, – мычал Павел, увлеченный своим делом.
– Паш, а ты хотел бы… – тут Маша вспомнила, как он подхватил на руки Светлану, – чтобы на моем месте сейчас была… Света?
– А ты бы хотела, чтобы на моем… – не ответив на вопрос, тягуче простонал Павел.
Маша покосилась на него с жарким мучительным изумлением, и он увидел, как женщина, которую он сжимал в объятиях, оттолкнув его, откровенно раздвинула ноги и согнула их в коленях, поразив его этой неожиданной свободой. Он медленно обнажился до колен, со сладким ужасом понимая, что он сейчас не он, а совсем незнакомый самому себе кто-то, и с головой нырнул в эту роль.
– Повернись, боком, – услышал он капризное и требовательное. – Теперь другим…
Павел, весь горя, начал совершать движения, которых он никогда не совершал при свидетелях. Женщина рядом с ним занялась тем же. Ее руки сотрясала крупная дрожь.
Они не слышали, что движение в «хаммере» давно прекратилось. Им не было дела ни до «хаммера», ни до того, что в нем происходит. Между ними сейчас возникало и разворачивалось что-то необычайно острое и сводящее с ума.
– Стоп, – снова услышал Павел приказ. И через три секунды со стоном: – Продолжай!
Павел сладко перевел дух.
– Можно, я лягу?
– Стоять, – одернули его почти грубо. Мерцающие в полумраке глаза дурманили его мозг. В очередной раз им овладело чувство непередаваемой полноты, но его хлестнули по бедрам пояском юбки: – Замри!
Дождавшись прекращения протяжных спазматических рывков, Маша разрешила Павлу продолжить прерванные действия и подтянула свои колени к плечам. Теперь ее руки блуждали снизу бедер, а бедра слегка сжимали грудь. Застывшим взглядом Павел созерцал все эти немыслимо возбуждающие действия и ждал их продолжения. Продолжение не заставило себя ждать.
…А Светланы и Сергея уже давно не было в машине. В березках теперь блуждали они – и по прихотливой воле случая остановились на том же самом месте, что и предыдущая пара. То, что увидели Светлана и Сергей в машине супругов, их обожгло. Они увидели стоящего на коленях Павла. Маши не было видно, и это жгло еще больше. Стекла в машине не были запотевшими. А может быть, это просто была приоткрыта дверца салона?
Буря чувств охватила Светлану. Череда ее неудавшихся замужеств быстрой вереницей пронеслась в ее голове. Да, каждое из них поначалу проливалось на нее острой новизной ощущений, но потом оставляло после себя горький осадок. Теперь же, находясь рядом с Сергеем, она не обращала внимания на предупреждающие толчки своего сердца, а растворилась в происходящем.
Сергей поглядывал на сладкую возню в машине соседей, Светлана не торопила его восторг. И он был сильный и острый, снова и снова возрождаясь из пепла, как птица Феникс. Жар сметал все, что оставалось в его душе, а руки Светланы говорили Сергею, что надежда на любовь не умерла и что, может быть, его участь не только в том, чтобы грубыми шуточками завоевывать на одну ночь сердце случайной попутчицы, а все-таки в чем-то большем. А он мечтал о долгой любви, даже если она займет всю его оставшуюся жизнь.
Светлана, лаская Сергея, вдруг осознала, что ни с одним мужчиной до него она не ощущала такой общности. Общности, которая позволяет свободно следовать любой фантазии и которая не грозит разрушить чувства и надорвать сердце, а сближает, как ничто другое.
– Сережа, а у тебя раньше было что-нибудь подобное?
Сергей молча наклонился к лицу Светланы и счастливо заглянул ей в глаза:
– А зачем тебе знать? Сейчас у меня есть только то, что с тобой…
Утром Павел проснулся на удивление свежим и бодрым. Откинув полог палатки, он обнаружил, что Маша и Светлана как ни в чем не бывало сидят на бревнышке с кружками в руках, от кружек поднимается аппетитный дымок. Павел тихонько выбрался наружу и припустил было к речке. Но был тут же замечен.
– Павел! Что это с тобой? – удивленно спросила его Светлана, переводя вопросительный взгляд на Машу.
– А что?
– В зеркало глянь! – засмеялась Маша, и вслед за ней Светлана. Павел метнулся к ближайшему автомобилю и бросил взгляд в зеркальце. Оттуда на него смотрело небритое лицо с фантастическими густо-синими, до черноты, кругами под глазами. Обалдевший, Павел машинально провел рукой под глазами и изумленно уставился на черные следы, оставшиеся на пальцах…
– Н-нн-ууу Машка! Держись! Я тебе покажу сейчас, как благоверного сажей вымазывать! – завопил Павел и бросился к хулиганствующей молодчице-супруге.
Она умоляюще подняла руки:
– Пашенька, дай чайку с утра попить в хорошей компании!
– Ладно уж, пей, коварная, – смирился он. – Но я тебе это припомню, – пригрозил Павел и помчался умываться.
– Счастливая ты, Маша, какой у тебя Павел мужик, просто замечательный.
Маша улыбнулась. Улыбка ее была искренней. Она подумала сейчас, что отношения между мальчиком и девочкой, между юношей и девушкой так же бесконечно разнообразны, как и тогда, когда они становятся… бабушкой и дедушкой. Удивительно, что с возрастом уходят из отношений какие-то моменты горячности, пустых сомнений и бесконечных сравнений, которые оставляют в душе осадок и приносят больше пищи уму, обрекая тело на тяжелое мутное одиночество. Крепнут же чувства, совсем незнакомые в суматошной юности. Возникают новые неожиданные оттенки отношений. Недавно она вспоминала, как Павел возбужденно ошалел, разглядывая ее живот, когда их новорожденному сыну было три месяца. Как нежно, задыхаясь, водил он пальцем по коже вокруг ее сосков, припухших после кормления, шептал об их соединившейся крови. Как миг восхитительной бешеной дрожи, слившись с ней, проживал не только ее любовник, но он же муж и отец ее малыша. Это слияние их всех в одном любимом человеке росло и поражало Машу, заставляя ее впитывать каждый миг их общей маленькой смерти-вознесения…
– Да, Паша замечательный. А Сергей только с виду такой бесшабашный, – горячо возразила Маша, пытаясь поддержать приятельницу. – У него есть стержень.
Обе переглянулись и залились дурашливым смехом.
– Сережа немного надломленный, кажется, что приласкай его любая, и побежит он за ней на край света.
– Ну уж так и любая. Чего же он до сих пор бежал?
– А вот тебя не встретил! Светлана, все у вас получится!
– Хорошо бы… – неожиданно для Маши призналась Светлана. – Господи, Маша, боюсь я что-то! – с улыбкой, зажмуривая глаза, сказала она.
– Чего же ты боишься?
– Что влюбилась в него по уши! Вроде и мужиков у меня было достаточно, а этот… обалдуй так запал в сердце. Веришь, Маша, такое чувство, что даже если ничего дальше у нас с ним не будет, то я просто буду помнить его всю жизнь. И знаешь, пусть все идет своим чередом, я не стану его подталкивать. Если только и останется у нас, что вот этот роман в буреломе, – значит так тому и быть… Впрочем, еще посмотрим…
– Хорошее здоровье – это когда в аптеку ходишь только за презервативами! – донеслась до них очередная сентенция Сергея. Павел уже вернулся умытый и чисто выбритый, и теперь мужчины принялись чаевничать, но в некотором отдалении от дам, ближе к машинам. Обсуждали они, конечно, совсем иную сторону человеческих взаимоотношений. Обоих интересовали технические вопросы эксплуатации двигателя и ходовой части автомобиля, но частенько их заносило, и разговор перемежался грубоватыми шутками насчет любовных приключений или намеками на них. Потом они вновь возвращались к спасительным карданам и коробкам передач, чтобы через некоторое время обнаружить чрезвычайное сходство своего и женского устройства с этими горячо любимыми железяками…
Все приятное когда-то кончается, и незаметно пришла пора расставаться. Прощальный костер решено было устроить на старой поляне у Вуоксы, там, где две недели назад искатели сокровищ познакомились и подружились. Похоже, каждый нашел свое. За это время немного гуще стала трава, теплее вода у берега. Только погода уже не так баловала их, как еще совсем недавно. То и дело с облаков срывался мелкий теплый дождь, тот самый, грибной, от которого рождается легкая грусть, в одно мгновение сменяясь безудержной радостью, стоит выглянуть солнцу.
Палатки решили не ставить, лишь приоткрыли дверцы «хаммера»: акустическая система в нем была лучшей. Негромко полилась мелодия «Облаков» Френсиса Гойи. Сергей обнял Светлану, и они медленно двинулись в танце. Павел и Маша последовали их примеру. Вокруг танцующих ложились легкие дождевые капли, не касаясь влюбленных.
Это было странное прощание. Никому не хотелось ни выпить, ни закусить. Даже разговор не клеился. Не было слышно ни ставших уже привычными шуток Сергея, ни заливистого смеха Маши или Светланы. Только слабый шорох дождевых капель по траве и проникающая в самую душу мелодия. Сергей крепко прижимал к себе Светлану, а Маша с Павлом, словно проникнувшись грустью их расставания, прильнули друг к другу и слушали музыку. Наконец отзвучали последние гитарные аккорды. Сергей разомкнул объятия и выпустил Светлану. Крепко пожал руку Павлу и, не удержавшись, поцеловал ручку Маше, щелкнув при этом несуществующими каблуками кроссовок. Светлана благосклонно приняла в щечку дружеский поцелуй зардевшегося Павла и пошевелила пальцами в воздухе Маше, усаживаясь за руль.
Сергей отъехал первым, пропустил Светланин «хаммер» вперед и медленно двинулся следом, сигналя клаксоном. Светлана тоже нажимала на клаксон, и звук его был оптимистичен. Он вселял уверенность в том, что в жизни их обоих радости еще не закончились, а может быть, и даже наверняка, только начинаются…
– Машка, ты мое главное сокровище, – тихо сказал Павел, когда они остались одни, и крепко прижал Машу к себе.
– И мы такие бога-а-а-тые, – хитро улыбнулась ему Маша.
Эпилог
В середине декабря, в преддверии новогодних праздников, установилась ровная погода, пушистый снег падал редкими снежинками, оседая на деревьях и газонах. Укрывал коротко стриженную пожухлую траву. Это не было похоже на саван, это было похоже на белую скатерть праздничного новогоднего стола.
Маша посмотрела в окно. По улице шли люди. Маша неторопливо вспомнила, не забыла ли она все купить к обеду. Кажется, ничего не забыла. Она стала спокойно дожидаться мужа. Теперь Маша работала по специальности – устроилась корректором в небольшое, набиравшее силу издательство и с огромным удовольствием окунулась в мир современной литературы. Платили немного, однако работа занимала всего лишь часть дня, оставляя время для других занятий. Маша записалась на курсы шейпинга и за несколько месяцев избавилась от небольшой излишней полноты, вернув своей фигуре девичью стройность.
Приятное тепло батареи, возле которой она стояла, поднимаясь вверх к подоконнику, согревало Машины колени. Ее внимание на улице привлек мужчина, он держал в руках букет цветов и явно кого-то ждал. Неожиданно жаркая волна любопытства накрыла Машу, она попыталась догадаться, кто же та женщина, для которой эти цветы. Интересно было увидеть и лицо мужчины. Тот стоял спиной и не думал поворачиваться. Ну же!
«Повернись, повернись», – принялась Маша внушать мужчине. К ее удивлению, тот медленно и неуверенно развернулся лицом к ней. Тонкие черты лица, короткая стрижка, волосы с проседью. Симпатичный. Ну а она? Где же? Что не идет?
На противоположной стороне улицы появилась женщина. Какое-то время она не решалась перейти улицу, наконец, улучив просвет в потоке машин, ловко перебежала проезжую часть и ступила на тротуар. Подошла к мужчине, что-то ему сказала… Мужчина повернулся и поцеловал незнакомку. Букет, висевший до этого бутонами вниз, взмыл вертикально и был с легким поклоном вручен той, что наконец-то пришла. Пара, взявшись за руки, медленно двинулась по проспекту, пока не скрылась за густыми голыми ветвями старых лип.
Маша вздохнула, довольная увиденным, оторвалась от окна и прошла в прихожую. Посмотрела на себя в зеркало, поворачиваясь и привставая на носочки, потом сделала книксен и улыбнулась своему отражению, с удовлетворением отметив, что она ни чуточки не завидует той, кому был приподнесен букет. Подобрала подол цветастой юбки покороче, повернулась вокруг своей оси, потом вздернула юбку еще короче, с удовольствием отмечая изменения в линии бедер. Глядя на свое отражение, она вдруг почувствовала, что удовольствие становится не только эстетическим. Она повела бедрами. Потом еще. С каждым движением жар в ее груди нарастал, перемещаясь в низ живота и собираясь там в мучительно сладкий долгий спазм.
Потом жар распространился по бедрам, медленно растекаясь до самых колен. Маша опустила юбку, затем медленно приподняла ее опять, останавливаясь и прислушиваясь к своим ощущениям. Край легкой материи скользил по коже, и это было сладостно-приятно. Сладостность сгущалась в распирающую тяжесть внизу живота. В этот момент сердце начало биться сильнее, отдаваясь острыми уколами необъяснимой чувственности. Маша коснулась выпуклого треугольничка и испытала несколько сильных острых толчков, последний из которых стал медленно угасать, пока она ловила отражение собственных глаз в зеркале. Холодное стекло… Сколько томительного жара оно в себе таит!
В замке заворочался ключ. Маша быстро одернула край юбки и на цыпочках пробежала в кухню. Там повязала передник с тонкой кружевной оторочкой и, стараясь унять гулкие толчки сердца, вышла к мужу. Павел, стряхивая с одежды подтаявшие снежинки, бросил взгляд на жену и оторопел:
– Машка… Н-ну как работа н-на новом месте?
– Паш, я там уже несколько месяцев работаю, – улыбаясь, ответила Маша, покручиваясь перед ним. – Ты что, забыл?!
– Н-ну да, ага…
– Снимай одежду-то!
Павел снял пальто, не отрывая глаз от Машиной талии, перепоясанной передничком, и сделал шаг к жене.
– Сначала ужинать! – увернулась Маша. – И шапку сними.
Она подошла к зеркалу и взяла с подзеркального столика белую ленту. Покрутив ее так и сяк, повязала вокруг головы, завязав концы пышным бантом. Полюбовавшись, сморщила носик и перевязала бант так, чтобы один его конец свисал спереди немного ниже плеча. Павел топтался у дверей в одном расшнурованном ботинке. Он пытался справиться со вторым и одновременно смотрел на Машу. С ботинком получалось хуже. Маша поняла, что разуться Павлу, пока она в прихожей, не удастся, и скрылась в кухне. Там она вынула из сотейника розовый кусок тушенного в майонезе кижуча с приправой из мелких стручков зеленого перца, вымоченных в горячем рассоле, в качестве гарнира выложила в широкую тарелку пшенную кашу, приправленную маслом, украсив все зелеными маслинами с косточками. На краю тарелки притягивал взгляд асимметричный цветок из моркови с зелеными кружочками авокадо вместо листьев. Пока она создавала этот шедевр, Павел успел справиться с раздеванием и уже садился к столу.
– Бог ты мой! – восхитился он зрелищем на тарелке и, схватив нож и вилку, принялся споро орудовать ими. – Маша! Прелесть какая! Где ты этому выучилась?
– Кушай, кушай. Это еще не все. – На столе появилась чашка дымящегося крепкого чая на блюдечке с голубой каемочкой, умилившая Павла до невозможности.
– Маша! Да здравствуют Ильф и Петров! – Супруги расхохотались. – И все-таки откуда такой эксклюзив? – уставился Павел на жену.
– А вот откуда! – Маша выложила перед Павлом ксерокопию, сделанную им полгода назад в библиотеке. – Это раз. А во-вторых, сегодня годовщина нашей совместной жизни!
– Ну да?! – воззрился на нее Павел и, прищурив хитрые глаза, метнулся в прихожую.
Оттуда он вернулся с роскошным букетом белых роз в красной блестящей обертке.
– Машка, поздравляю тебя, спасибо за все, ты самая лучшая… – И он крепко поцеловал жену в губы.
– В нашей ответной речи… – бодро начала Маша, отстраняясь от Павла, насколько могли позволить его руки, – мы уполномочены заявить, что девяносто пять рублей, потраченные в библиотеке на семейное дело, были частично оправданы!
– У меня для тебя еще есть подарочек, – сказал Павел и вынул из пакета розовую коробку, перевязанную тонкой тесьмой с затейливым бантом. На крышке коробки была изображена девушка с закрытыми глазами.
– Ну-ка, ну-ка?! – Маша быстро и аккуратно сняла тесьму и открыла крышку. Выхватила то, что лежало в коробке, и стала разворачивать мягкую обертку. – Ой! Паша! – Из обертки на тарелку шлепнулся продолговатый предмет – искусная имитация полового члена. Сработал включатель, и веселый приборчик, мелко вибрируя, стал зарываться в недоеденную Машей пшенку. – Ой! – отскочила она от стола, инстинктивно привставая на носочки и прижимая к груди руки. – Ой, Пашка, – прижалась она к Павлу, кося блестящими глазами на возню в гарнире.
Павел обнял подругу, прижал к себе, грудь его сотрясалась от смеха.
– Вот пусть… пока тут… порезвится… – отрываясь от Павла, сказала Маша, осторожно отодвигая тарелку на край стола. – А мы чайку попьем! – наконец засмеялась и она и принялась разливать чай.
Прихлебывая чай, Маша переводила взгляд с мужа на резвунчика в тарелке, который продолжал вибрировать, проникая сквозь горку каши и уже показываясь с другой стороны.
– Павлик… – не выдержала Маша, – а сколько этот… эта штука стоит? Дорогая, наверное?
– Две четыреста.
– Ха-ха-ха, – закатилась Маша, закидывая голову назад. – Наша уборщица только по… по… половинку может себе по… позво-о-олить…
– Ну… многие и на большее зарабатывают, – попытался серьезно продолжить разговор Павел, но Маша закатилась еще сильнее:
– Ой, ой… н-ннне могу, Па-аш… пред… предста-а-авь…
Тут Павел представил себе того, кто зарабатывает «на большее»: получилась женщина с пучком фаллоимитаторов в руке и с торжествующей улыбкой победительницы. Павла тоже разобрал смех.
– Маш, а ты представь себе, на все деньги-и-и…
Маша представила себе Павла с охапкой продолговатых предметов телесного цвета, различных размеров и форм, прижимающего их к груди, как вязанку дров, и, давясь смехом, живописала это зрелище мужу. Оба зашлись еще больше. Отсмеявшись, Маша осторожно, двумя пальчиками, вытащила приборчик из тарелки и, повертев его в руках, слизнула остатки каши, кося глазом на Павла. Потом лизнула еще раз, самый кончик игрушки. Павел жарко сверкнул глазами:
– Где ты этому научилась?!
– По телевизору показывали! В развивающей передаче для замужних женщин. – Маша показала Павлу язык, убрала штуковину в коробку и понесла в спальню.
Прошло минут десять, Маша не возвращалась. Павел крадучись подошел к двери комнаты. Осторожно толкнул ручку и, стараясь не скрипнуть, заглянул внутрь. Он увидел, что дверца платяного зеркального шкафа открыта. Из-под нее выглядывают Машины туфельки. Павел медленно двинулся к шкафу и потянул дверцу на себя… Но Маши там не оказалось. На полу стояли только ее туфельки… А за его спиной в этот момент раздался восторженный визг. Павел обернулся – Маша выскочила из-за двери и помчалась прочь. Павел с хохотом – за ней.
– Хитрюга… искусительница…. – схватил он ее в объятия.
– А ты-то, р-разведчи-и-к, ты что подумал?
– Н-ну я эта-а…
– Давай выкладывай! – настаивала Маша, одной рукой поигрывая концом ленточки от банта, другой – упираясь Павлу в грудь.
– Я подумал, ты там не одна…
– А-а-а ха-ха-хах… – рассмеялась Маша. – Фигушки! Ты же тут – Пашка, не пластмассовый!
– А если меня не будет?
– Это куда ж ты денешься?
– А-а-а… на работе буду!
– Н-ну-у-у тогда… тогда… – Маша загадочно подняла глаза к потолку. – Потолки бы надо вымыть! – скороговоркой пролепетала она и легонько щелкнула мужа по носу. – А вот еще, Паш, я кедровых орешков купила! – Она живо вывернулась из мужниных объятий, присела перед кухонным шкафчиком, распластав по полу вокруг себя пестрый подол, и достала прозрачный пакет с лущеными ядрышками. – Говорят, если их потолочь с чаем, получится настоящее кедровое молоко…
– Орешков, говоришь? – не выдержал Павел и, нагнувшись, подхватил жену на руки и поволок ее, взвизгивающую, в спальню.
– Не ори… дурища… соседи черт знает что подумают… – Опустив ее на кровать, он прижал Машины руки легонько к подушке и начал допрос с пристрастием: – Смотреть в глаза, отвечать без утайки! Так что «тогда»? Почему мы так разрумянились?!
– Ха-ха-ха… – смеялась Маша, мотая головой по подушке, прикрыв глаза. – Не скажу-у-у-у!!! – Она дерзко блеснула глазами и попыталась вырваться из рук Павла, выкручиваясь и поворачиваясь боком. Юбка и фартук на ней растрепались, мелькнули белые кружевные трусики. Павла как будто ударило под ложечку, возбуждение было настолько сильно, что он на миг ослабил хватку, и Маша выскользнула из его объятий.
– Маш, так нечестно! – попытался увещевать ее Павел. Маша стояла у дверей, взявшись за ручку.
– Ох, мне вспомнилось… кое-что из прошедшего лета… – мечтательно закатила глазки Маша и запрокинула голову назад.
– Я на все готов, Мария, вернись ко мне, ей-богу прощу! – Павел быстро поискал глазами, чем бы привлечь расшалившуюся супругу и заставить ее подойти поближе к мягкому ложу. – Иди сюда, – взмолился он, не найдя ничего подходящего.
– Не-а-а-а… – издевалась над ним Маша, пятясь задом по коридору.
– Поймаю… о-о-охх, поймаю… – цедил Павел, грозно выкатывая глаза и идя на нее.
– Ой!!! Кто это? – взвизгнула Маша, натолкнувшись попкой на зонт, торчащий из ботинка, разгибаясь и поворачиваясь лицом к неожиданному препятствию.
– Вот! Видит Бог!.. – Павел захохотал, довольный свершившимся возмездием, и, в броске ухватив жену за талию, вторично утащил ее в спальню.
Там они уставились друг на друга, раскрасневшиеся от борьбы и запыхавшиеся. Павел осторожно распрямился и отступил на шаг от постели, на середину комнаты.
Маша с нескрываемым любопытством следила за ним поблескивающими глазками. Пока он раздумывал, что бы такое сотворить, Маша начала непринужденно обмахиваться краем юбки, чтобы охладить разгоряченное лицо, нимало при этом не задумываясь, какой восхитительный вид она то открывала, то закрывала перед взором своего супруга.
Павел стоял, рдея лицом и бугрясь брюками. Устыдившись содеянного, Маша, вместо того чтобы опустить край юбки, инстинктивно, по-девичьи закрыла лицо до самых глаз. Возникла пауза, в течение которой оба, дурея от страсти, не могли двинуться с места. Маша – чувствуя свою власть, Павел – подчиняясь очарованию возбуждения.
– А ты помнишь… летом? – совсем тихо спросила Маша потом, когда Павел все же увлек ее на постель. Его уже несколько раз обожгло жаром страсти, и он, с «ружьем» наперевес, вышагнул из ставших ненужными брюк и потянулся через голову Маши, чтобы подложить ей под спину большую подушку. Пока Павел делал это, «ружье» оказалось на уровне Машиного лица. Она не удержалась и лизнула самый кончик.
– Нет, подожди, – остановил ее Павел, превозмогая желание продолжения.
Устроившись друг против друга, они отдались новой волне ощущений. Край Машиной юбки снова пополз вверх, а Павел ощущал горячий восторг, предугадывая, что ему откроется дальше. Нащупав рукой знакомую коробочку, он извлек из нее веселую игрушку и вложил в Машину горячую руку. Теперь у каждого в руке было по одинаковому предмету. Маша вспомнила свой утренний опыт и коснулась своего белого кружевного треугольничка негромко зудящей вещицей.
– А-а-х-х, – только и произнесла она, судорожно сжав бедрами нескромную игрушку и прогибаясь в талии. Острый спазм, разбившись в сознании на множество мелких ослепительных звездочек, сотрясал ее более минуты. Наконец она отдернула увлекательную вещь и посмотрела на мужа.
В этот момент Павел, запрокинув голову, начал выбрасывать из себя жидкость частыми сильными толчками. Маша поднялась с постели и, обняв голову мужа, крепко поцеловала его.