Текст книги "Арфа для Тома (СИ)"

Автор книги: Мария Гуцол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Готова?

– Я оставила все бумаги у своего адвоката. Деньги на счет переведены. Все, что нужно, я сделала.

Бэт предпочла заплатить сразу всю сумму, и это наводило Керринджер на нехорошие подозрения. Но вместо того, чтобы их озвучивать, она сказала только:

– Если будет тяжело, у меня есть еще место.

– Спасибо, – Бэт улыбнулась. У нее была очень славная улыбка, и Рэй неожиданно разозлилась на Тома-с-пустыми-руками. Тот, кто отравлен туманом Другой стороны, никогда не будет жить спокойно среди людей. Морочил, наверное, девчонке голову. И продолжает морочить.

Вдвоем они зашагали по боковой дороге. Асфальт становился все хуже, сквозь трещины пробивалась трава, пока еще зеленая, потом началась грунтовка. Солнце выкарабкалось повыше, но жары не было. Керринджер шагала уверенно, стараясь ничем не выдать тревогу, которая росла внутри нее.

Рэй с весны не переходила Границу. Старалась забыть запах тумана и вкус земляники. Говорила себе, что ее время вышло, раз уж она два раза видела отблеск солнца на Другой стороне. Что ей нечего там делать, раз Охотник мертв. И тем более, если Охотник жив. Но сейчас Керринджер шла на Другую сторону сама и вела туда девочку, которой, по большому счету, там тоже было совершенно нечего делать.

Грунтовка вывернула к берегу озера, потом выбралась на насыпь. Блестела на солнце вода, воздух пах чем-то неуловимо-осенним. Дымка поднималась над дорогой, солнечные лучи путались и терялись где-то в ее глубине.

– Так странно, – сказала Бэт неожиданно. – Я никогда не ходила сюда. Все подростки с моей улицы ходили, кто-то даже пытался перейти Границу, а я – никогда. Как-то не интересно было. И не до того. И после тоже не ходила. Завидовала Тому, которого выбрали чудеса, но не ходила.

– За чудеса дороговато приходится платить, – отозвалась Рэй. Вздохнула глубоко, потом потянулась за сигаретами. Горький вкус табака помогал собраться с мыслями перед тем, как идти за туман.

– Теперь я готова, наверное, – тихо проговорила девушка, – платить за чудеса.

Граница подступала медленно. Туман как будто бы потянулся навстречу людям, вначале стелясь по земле, потом обнимая за колени, потом – за плечи. Стало темнее. И тревожнее. Рэй взяла за руку свою спутницу, чтобы не потерять ее в тумане.

Небо Другой стороны закрывали плотные облака. По воде озера бежала мелкая рябь, ветер шуршал в траве, от дальних холмов на землю ложилась тень. Рэй медленно вдохнула воздух, горьковатый на вкус, и осторожно отпустила руку Бэт. Та только вертела головой по сторонам и молчала.

Керринджер зашагала по дороге. Она давно не приходила сюда пешком, предпочитая отгородиться от Другой стороны холодным железом и четырьмя колесами. Ну и воду не приходилось тащить на своем горбу. Восемь литров воды добавляли изрядно веса рюкзаку. Стоило взять больше, но Керринджер здраво оценивала свои силы.

Сейчас она рисковала. Можно было верить Гвинору в том, что касалось Охотника. Еще можно было надеяться, что двое пеших для чужих глаз более неприметны, чем внедорожник, обшитый холодным железом. Рэй сжала зубы. Ладно, стреляла же она однажды, значит, сможет сделать это еще раз.

– Здесь совсем не так, как рассказывал Том, – неожиданно сказала Бэт.

– А что говорил Том? – спросила Керринджер, чтобы отвлечь себя от мыслей об Охотнике. Думать о нем – накликать себе на голову.

– Он говорил о солнце над зелеными холмами, – в голосе Бэт мелькнули мечтательные нотки.

– Считается, если ты видишь солнце на Другой стороне, обратно тебе уже не выбраться, – хмуро отозвалась Рэй. Вот и выяснилось, почему арфист Королевы вернулся в мир людей и не спешил снова переходить Границу.

Дорога окончательно потерялась в траве, и Керринджер полезла в карман за старым компасом. Вытащила его из латунного чехла и обернулась к своей спутнице:

– Мне нужна прядь волос Томаса.

– А, да, сейчас, – девушка кивнула. На запястье у нее болтались нитяные браслеты, она стянула один из них, протянула Рэй. Та подхватила его, и оказалось, что это тонкая косичка черных волос, перетянутая зеленой ниткой. Керринджер осторожно уложила его в латунную коробку чехла и вернула компас на место.

Стрелка резко крутанулась, сделала два полных оборота и замерла неподвижно, указывая четко в сторону отметки магнитного севера. Рэй пожала плечами. Значит, вперед.

Какое-то время они шли молча. Кое-где по земле стелился туман, чуть касался ботинок и кед и тут же шарахался от них. И только когда они перевалили через первую пологую гряду холмов, Бэт заговорила снова:

– Том перестал ходить на Другую сторону не потому, что увидел солнце.

– А почему? – это не было праздным любопытством. Кто знает, что придется говорить и о чем просить, когда они доберутся до места.

– Он остался без арфы, – Бэт грустно улыбнулась. – Он был арфистом Королевы холмов, а стал Томом-с-пустыми-руками.

– Королева пришла за ним в Байль, – Рэй чуть нахмурилась.

– Это не она выгнала его с Другой стороны. Томас ушел сам. Не выдержал ее жалости.

Что-то в голосе Бэт заставило Керринджер обернуться на нее. Элизабет Биннори шагала, упрямо сдвинув брови к переносице, и выражение ее лица заставило Рэй подумать, а не зря ли она согласилась вести девушку на Другую сторону. Впрочем, поворачивать назад было уже поздно. Лицо Бэт отчетливо говорило, что если нужно, дальше она пойдет и сама.

На привал остановились в роще у подножья третьей гряды холмов, менее пологой, чем предыдущие две. Сама Рэй могла бы идти и дальше, но Бэт после подъема и спуска по крутым склонам выглядела плоховато. Она и так отлично держалась, не просила замедлить шаг, не задавала дурацких вопросов и упорно тащила свой рюкзак, слишком тяжелый для нее. Стрелка компаса замерла как приклеенная и не пыталась сменить направление.

В роще было тихо, только где-то вдали журчал ручей.

– Воду здесь пить нельзя, – привычно предупредила Керринджер. – Есть что-то, кроме того, что у нас с собой, – тоже.

– Я знаю, – Бэт кивнула. Они сидели в корнях высокого вяза, на подстилке опавших листьев. Крона над ними уже снова начала желтеть. Рэй выудила из недр своего рюкзака единственную бутылку со сладкой газировкой, отхлебнула, передала Бэт:

– Для пешего похода не самое лучшее питье, зато забивает вкус здешних туманов.

– Кажется, Том только за ними и ходил, – со вздохом сказала девушка. – За туманами, за песнями, за чарами сидов. Он ел их еду и пил вино.

– Кто знает, может, для певцов и арфистов другие правила, чем для остальных.

– Да нет, – Бэт дернула плечом. Помолчала немного, задумчиво разглядывая бутылку с газированной водой у себя в руках, потом проговорила: – Том просто не умел иначе. Петь здесь песни оттуда, им – наши, и пить их вино, и видеть их солнце. И с группой то же самое. Пока я не взялась за них, играли бесплатно, лишь бы пускали играть. Но в том-то и было дело, чтобы играть в холмах, и в городе.

Она резко замолчала. Пластиковая бутылка скрипнула в ее руке.

– Королева дала Тому арфу, в которой струны были свиты из звездного света. Он отдал эту арфу как плату за то, чтобы видеть через туман Границы.

– Ого, – Рэй присвистнула.

– Да. Король-Охотник попросил за этот дар что-то, равное по цене. Том отдал арфу.

– Твою мать, – пробормотала Керринджер.

К вечеру холмы перешли в пологую, заросшую лесом долину. Идти стало проще, рюкзаки – чуть легче. Лес был старым, без густого подлеска. Там же и заночевали, завернувшись в спальники и поглубже закопавшись в палую листву. Ночи на Другой стороне были холодные.

Под утро Рэй проснулась. Даже в спальнике чувствовалась прохлада. Она обхватила себя руками за плечи, подтянула колени к подбородку, пытаясь собрать оставшееся тепло. Рядом тихо посапывала Бэт, сжавшаяся в комок. Ветер едва слышно колыхал листья.

Что-то было не так. Керринджер отчетливо чувствовала в воздухе какую-то смутную тревогу, и тревога эта не имела ничего общего с эхом рогов Охоты, до дрожи, от отвращения знакомым Рэй.

Она села в спальнике, нащупала кобуру с револьвером, придвинула ее ближе. Что-то происходило на Другой стороне, и едва ли это было что-то хорошее. Холмы и леса молчали, и в этом угрюмом молчании было что-то неправильное. Рэй положила руку на рукоять револьвера, а второй нащупала на шее наконечник стрелы на шнурке, стиснула его в кулаке. Потом отыскала в карманах сигареты.

Утром следующего дня начал накрапывать дождь. Осень наступала на Другой стороне как будто кусками, урывками, зеленая листва соседствовала с порыжелой, кое-где даже проглядывали голые черные ветки. Шли медленнее – с непривычки Бэт натерла плечи лямками нового рюкзака. Керринджер забрала у нее часть вещей и чувствовала теперь, как ноют под грузом ее собственные плечи. Зато они вышли на едва заметную тропинку, змеившуюся как будто бы в нужном направлении. Никто не пытался сбить их с пути мороками, стрелка компаса указывала вперед, и Рэй даже начало казаться, что этой девчонке дадут попрощаться с ее Томом.

Элизабет Биннори в качестве спутницы обладала одним неоспоримым достоинством. Она целеустремленно шагала по тропе, и горящие алыми осенними листьями кусты голубики интересовали ее гораздо меньше, чем саму Керринджер. В своих разношенных кедах и вытертых джинсах она даже здесь настолько принадлежала Байлю, что у туманов Другой стороны не было ни малейшего шанса отравить ее. Бэт имела так мало общего с тем человеком-сидом, которого Рэй видела на сцене в "Зеленых рукавах", что она начала понимать причины молчаливой тоски, которую еще тогда заметила в глазах девушки.

К полудню они выбрались из-под лесных сводов и вышли к берегу реки. По обе стороны от нее земля снова начала дыбиться холмами, но пока это были обычные холмы, с крутыми, обрывистыми склонами, поросшие редкими деревьями.

Тревога Рэй, разбудившая ее ночью, только усилилась к полудню. Ей не нравилась дымка над рекой, потому что в ней мелькали какие-то тени, которых там быть не должно было. Не нравился ветер и какой-то странный шелест в нем. Кобура с револьвером оттягивала пояс, но это не приносило никакого успокоения.

– Смори! – неожиданно окликнула ее Бэт.

Керринджер проследила взглядом за вытянутой рукой девушки и тихо выругалась. На одном из дальних холмов отчетливо вырисовывалась, темная на фоне серого неба, фигура всадника. Конь под ним замер неподвижно, а больше ничего было не разглядеть из-за расстояния. Какое-то время он оставался там, а потом скрылся за гребнем холма.

– Это по мою душу, – с кривой усмешкой сказала Рэй.

Присутствие Охотника она угадывала безошибочно. Его тень преследовала Керринджер каждый раз, когда она приходила на Другую сторону. Он снился ей каждый Самайн в снах: временами странных, временами – страшных, и, Рэй была уверена, делал это специально. Ей бы хотелось забыть и Короля-Охотника, и ту ноябрьскую ночь, когда она вышла навстречу Дикой Охоте, но сердце ее пропускало удар каждый раз, когда где-то в холмах пели охотничьи рога.

Пожалуй, Рэй его боялась. Слишком хорошо помнила, как падает ее отец на одно колено, как красная кровь заливает зеленую траву у подножья полого холма. Слишком хорошо помнила, как летит ей в спину крик: "Семь дней даю тебе на моей земле, не боле!". Слова Короля имеют вес гейса, запрета-заклинания, даже если Король вконец разругался с собственной рыжей башкой.

Керринджер вздохнула. Вспомнила кровавое пятно на охряной рубашке. Странное дело, Охотник изводил ее, как только мог, она бежала, потом перестала бежать и стала стрелять, но никогда она не смогла бы представить себе Другой стороны без Охотника. Невольно Керринджер вспомнила про баньши. Если ее пули не убили Короля, значит, предсказание не сбылось? Или еще не сбылось?

– Что-то серьезное? – нахмурив светлые брови, спросила Бэт.

– Если бы этот парень был человеком, – отозвалась Рэй, – его бы засадили за киднеппинг и сталкинг. А я бы пошла к мозгоправу лечить голову. Он не человек, поэтому все сложнее.

С появлением всадника на холме тревога Рэй немного утихла, хотя все должно было бы быть ровно наоборот. Они продолжали идти вдоль реки, отклоняясь от стрелки компаса только для того, чтобы обойти топкие участки берега. Постепенно берега становились все более обрывистыми, из-под травы начал выступать каменный костяк.

Время от времени поднимался ветер, гудел в зарослях камыша, качал длинные стебли болотных желтых ирисов – и Рэй, наконец, сообразила. Ветер едва различимо пах гарью, и ей это совсем не понравилось.

Тень, стелющуюся где-то среди камыша, она заметила почти случайно. Присела на корточки, чтобы поправить шнурок на левом ботинке, бросила короткий взгляд через плечо и остро пожалела, что решила идти пешком. На Другой стороне было достаточно опасных существ, даже если на секунду выбросить из головы Охотника и его красноухих гончих.

С этого момента чужая тень все время маячила где-то на самом краю, то прячась в камышах, то мелькая среди камней, и Керринджер зло подумала, что ей и без этого хватает страхов. Будь она одна и налегке, попыталась бы оторваться от преследования, но не с Бэт, не с рюкзаками и водой. Тревога сменилась отчетливым ощущением опасности, хоть прямо сейчас вытаскивай револьвер и стреляй наугад. Рэй сдержалась.

Выпирающие из земли гранитные уступы стали круче и вплотную приблизились к реке. Женщинам пришлось идти вдоль самой кромки воды. По счастью, берег стал твердым, болото с камышами закончилось. Теперь река болезненно напоминала Керринджер то место, где весной они с Джоном Маккеной встретили предсказательницу с холмов.

Бэт начала отставать. Тяжелый рюкзак и отсутствие привычки к дальним походам делали свое дело. По-хорошему, нужен был привал, но Рэй не смогла бы себя заставить остановиться сейчас: чужая хищная тень мелькала то там, то тут. Керринджер зло стиснула зубы и замедлила шаг, подстраиваясь под Бэт.

Постепенно скалы стали все выше, они зажимали реку в серые, поросшие мхом оковы, заставляя петлять. Стрелка компаса продолжала указывать прямо, но от реки пришлось забирать в ту сторону, где в человеческом мире находился бы запад. Тень словно бы приотстала, но чувство тревоги не оставляло Керринджер, пока они с Бэт карабкались по камням. Рэй стискивала зубы и молчала. Пугать девушку ей не хотелось. Может, еще обойдется. А не обойдется, так отстреляется.

И только выбравшись на вершину очередного скального уступа, она позволила себе выругаться в голос.

Внизу лежала пустошь, красная от вереска. Это место Керринджер узнала бы из тысячи. Это здесь под алым покровом прячутся белые кости. Она отлично помнила, как хрустели они под колесами тяжелого внедорожника. Над красной пустошью висело тяжелое свинцовое небо без единого светлого просвета.

– Странное место, – хрипло сказала Бэт. Она устало привалилась к каменному валуну, давая отдых плечам.

– Самое странное из тех, что я видела здесь, – хмуро отозвалась Рэй. Ей самой пустошь казалась не только странной, но и страшной. Но стрелка компаса упрямо указала на холмы, виднеющиеся за полями красного вереска. Керринджер проговорила: – Отдохнем здесь перед тем, как спускаться.

Тень появилась снова, когда Рэй курила вторую за этот привал сигарету. Она мелькнула среди скал, пропала, показалась на глаза снова. Керринджер выругалась про себя, вспомнила белые кости на красном поле и пожалела, что не взяла хотя бы старый отцовский пикап. Рядом Бэт зябко поежилась, затолкала обратно в рюкзак бутылку с водой и сказала неуверенно:

– Давай пойдем дальше.

– Придется, – Керринджер кивнула. Ей очень не хотелось думать, будто их кто-то специально загоняет на вересковую пустошь. Она сунула сигареты в карман разгрузки, с натугой закинула рюкзак на плечи. Вода уходила быстро, если по-хорошему, у них есть только завтрашний день, чтобы добраться до Тома-с-пустыми-руками. Потом придется поворачивать.

Сказать об этом Керринджер не успел. Тень снова появилась, на этот раз совсем близко. Рэй вздрогнула и взвела курок. Бэт вздрогнула.

Вынырнувшая из-за камней тварь больше всего походила на помесь волка и питбуля, но размером была с хорошего пони. Свалявшийся черный мех торчал клочьями, шкура обтягивала торчащие ребра, из оскаленной пасти стекала тонкая струйка слюны.

Бэт тихо вскрикнула. Керринджер выхватила револьвер. Грохнул выстрел, потом второй. Тварь отбросило назад, на камни, но не успела Рэй перевести дыхание, как существо медленно начало подниматься на лапы. Женщина выругалась. На Другой стороне можно было встретить существ, которых не брало холодное железо, но редко, очень редко.

До пистолета с обычными патронами она уже не успеет дотянуться. Рэй вздернула на ноги Бэт, толкнула в сторону спуска, рявкнула:

– Бегом!

Ей нужно было выиграть хотя бы немного форы, чтобы вытащить из кармана разгрузки второе оружие. Керринджер вкинула бесполезный револьвер в кобуру, перескочила брошенный рюкзак Бэт, оскальзываясь на осыпающемся склоне, начала спускаться вниз. На бегу кое-как она смогла дотянуться до пистолета, но развернуться для выстрела не успела. Что-то темное распласталось в прыжке прямо у нее над головой. Закричала Бэт.

Тварь приземлилась прямо между ними. Бэт пятилась от нее, потом споткнулась, упала на спину и закричала снова, разглядев, обо что она споткнулась. Керринджер зло ощерилась и выстрелила, целясь в основание черепа.

Пуля ушла куда-то под шерсть и все. Не было даже крови. Второй выстрел причинил твари ничуть не больше урона, разве что она развернулась от жертвы, не способной сопротивляться, к другой, которая пока еще огрызалась.

Сердце Рэй колотилось где-то у горла. У нее оставался нож, но едва ли от него будет хоть какой-то толк. Как и от соли, рябины и других человеческих оберегов. Бронзовый наконечник на шнурке под футболкой стал горячим, как уголек из костра.

Сзади Элизабет Бинори с трудом поднялась на ноги. Лицо ее было бледным, губы сжаты, глаза огромные. Смотрела она, однако не на тварь, а на Керринджер.

Ткань на груди, там, где был сидский амулет, медленно обугливалась, сквозь нее проглядывало красноватое свечение. Кожу жгло. Рэй, почти не задумываясь, рванула дареный оберег. Шнурок поддался со второго рывка, и наконечник полетел на землю, под самые лапы чудовища.

Полыхнуло, как при фейерверке. Рэй сунула бесполезный пистолет в карман разгрузки и рванулась вперед. После вспышки у нее перед глазам плавали круги, но это не имело никакого значения. Гребаное уродище не брало оружие, значит, оставалось только уносить ноги. Она рванула Бэт за руку, и они побежали. Рюкзак больно бил по спине, дыхания не хватало. Керринджер избавилась бы от него, но там была вода, без которой не было надежды на возвращение для нее и для Бэт. Два дня можно обойтись без еды. Без воды – нельзя.

– Что это было? – хрипло спросила Бэт на бегу.

– Не важно, – выдохнула Рэй. Дыхания не хватало. Она обернулась на мгновение. Тварь неслась за ними по вереску, красному, как кровь.

Проклятый рюкзак давил неподъемной тяжестью, левое плечо начало ныть и постреливать болью, и Керринджер успела подумать, что остаться на Другой стороне – лучшая участь, чем быть загрызенными выродком крысы и дворняги. Но для того, чтобы выбраться из лямок, нужно было хотя бы несколько секунд.

Рэй начала отставать. Бэт обернулась на нее, и женщина рявкнула:

– Беги.

У нее, по крайней мере, был нож.

Густой, гулкий звук рога медленно плыл над пустошью. Всадник появился откуда-то слева, из-под копыт вороного летели ошметки вереска и комья земли, сверкало копье. Он натянул поводья, загораживая женщин от несшейся к ним твари. Налетевший ветер расплескал по черной рубахе рыжие волосы.

Рэй рухнула на колени под тяжестью рюкзака. Сердце ее пропустило удар, потом снова загрохотало в ушах, как сошедший с ума барабан.

Без спешки всадник рысью послал коня навстречу твари. Та, присела на задние лапы, потом прыгнула. Вороной прянул в сторону, уходя от мощных когтей, взвился на дыбы, а в следующий миг тяжелые копыта рухнули на спину чудовищу. Оно завизжало. Охотник замахнулся.

Копье пришпилило тварь к земле. Лапы дернулись, заскребли по земле и замерли. Всадник наклонился выдернуть оружие и с трудом удержался в седле. Потом он выровнялся, подобрал поводья и обернулся к Рэй.

Таким Короля-Охотника она никогда не видела. Лицо измучено, под глазами круги, на груди по черной ткани рубахи, там, куда пришлись выстрелы Рэй, расплывалось влажное пятно. Керринджер стиснула зубы. Ей хотелось кричать.

Охотник поморщился, тронул ладонью намокшую рубаху. Даже отсюда Рэй видела, что пальцы его окрасились красным. Король Другой стороны улыбнулся ей печально, и сжал коленями конские бока.

Не отрываясь, Керринджер следила глазами за фигурой всадника, пока она не потерялась где-то в дымке, поднявшейся над красным вереском. Потом Рэй тяжело осела на землю и бездумно смотрела на собственные руки, пока Бэт не начала тормошить ее за плечи.

С трудом Керринджер встала. Рюкзак казался неподъемным грузом, но отдыхать на красном поле ей совсем не хотелось. Рэй оглянулась по сторонам.

То ли Другая сторона снова подшутила над незваными гостями, то ли появление Охотника перемешало пространство и направления, но теперь край вересковой пустоши был всего в нескольких сотнях метров впереди. За ней начинались холмы. Округлые вершины сидов поросли зеленой травой, кое-где в ней проглядывали белые метелки ковыля, рунические камни дозором застыли на границе между пустошью и холмами.

– Нужно забрать вещи, – неуверенно проговорила Бэт. Выглядела она так, как будто бы ей тоже совсем не улыбалось идти обратно через красный вереск.

– Если нам повезет, заберем на обратном пути, – отрезала Рэй. – Мы почти пришли.

Бэт проследила за ее взглядом, и лицо ее окаменело. Не дожидаясь свого проводника, девушка одернула куртку и зашагала к холмам. Керринджер коротко выругалась, поправила впивающиеся в плечи лямки рюкзака и пошла следом за ней.

За границей рунических камней на склоне холма стояла женщина. Легкий ветерок играл складками белого платья, золотые волосы лились по плечам. Рэй подобралась и ускорила шаг, чтобы догнать Бэт.

Элизабет Биннори оглянулась, глаза ее горели каким-то лихорадочным блеском. Она сказала:

– Я сама буду просить. Я знаю, что надо сказать.

Керринджер пожала плечами. Ей совсем не понравилось, как горят глаза Бэт, нутром она чувствовала какой-то подвох, но не могла разгадать, какой.

Поравнявшись с камнями, Рэй остановилась. Перевела дыхание, скинула на траву рюкзак. Плечо болело, как будто по нему били. Хочет просить – пусть просит. Может, просьба Бэт и в самом деле будет услышана, раз уж они так легко отыскали сид Королевы, раз уж она сама вышла им навстречу. Сама Рэй после бега через пустошь чувствовала себя полностью выжатой.

Женщины на склоне холма говорили тихо. Керринджер видела только светлый затылок Бэт и лицо Королевы, нездешнее, неподвижное. Что-то там происходило такое, что чутье заставило Рэй оставить рюкзак возле дозорного камня и пойти вверх по склону, ускоряя шаг. Ветер уносил куда-то слова сиды, оставался только звон серебряных колокольчиков, но последнюю фразу девушки "охотник на фей" расслышала отчетливо:

– Пусть я стану арфой для Тома!

– Бэт! – крикнула Рэй. В груди защемило от неотвратимости. Бэт была хорошей девчонкой, пусть и отчаянно, невозможно влюбленной в своего Тома Арфиста. Эта просьба ее, она была такой дурацкой, такой странной, но с ней в голове у Керринджер со щелчком сложилась в целое вся мозаика: настойчивость Бэт, ее готовность платить любые деньги проводнику на Другую сторону. Действительно, зачем арфе деньги? Щелчок в голове у Рэй был болезненно похож на щелчок взводимого курка.

– Преврати меня в арфу для Тома! – настойчиво повторила Бэт. – Мне и так не будет без него жизни, пусть лучше он получит то, что нужно. Он же должен играть, здесь и в Байле, чтобы не получилось так, что все это было зря! Пусть лучше я буду его арфой, чем жить непонятно зачем и потеряв все.

Королева что-то тихо спросила у Бэт, та кивнула, потом обернулась к Керринджер. Она улыбалась так отчаянно и счастливо, что у Рэй слова примерзли к языку.

Королева холмов медленно подняла руки, обняла Бэт. Ее широкие рукава заслонили фигуру девушки от Рэй. Керринджер устало закрыла глаза.

Потом она сидела на склоне холма, обхватив руками колени. На вершине другого сида Томас Арфист играл на новой своей арфе, и слушать эту музыку было невозможно. Не слушать – тоже. Рэй все время мерещился в звоне струн отголосок смеха Бэт. Впору было стискивать зубы от бессилия и злости, но что-то такое делала с ней эта музыка, что у Керринджер оставалась только грусть. Ей до почти до слез было жаль эту славную девчонку, так любившую, так поверившую в чудо.

– Она будет дремать и грезить и петь ему, – тихий голос за спиной заставил Рэй вздрогнуть – она не слышала шагов. Рядом с ней на траву опустилась сида в простом белом платье. Королеву холмов в ней Рэй узнала не сразу. – Это хорошая судьба. Однажды он узнает ее голос и позовет ее по имени. Тогда чары закончатся, потому что сердце всегда сильнее чар.

– Почему она?.. – хрипло спросила Керринджер.

– Я дала моему Тому арфу, где струны были звездным светом, – сказала Королева. – Он отдал ее Охотнику, чтобы получить право уходить и возвращаться. Король-Охотник жесток, но прав. Он спросил Тома о самом ценном, что он мог отдать. Мне можно было бы гордиться – он ценил мою арфу сильнее, чем свой голос или мастерство своих рук.

Рэй слушала ее, затаив дыхание. Ей нужна была правда о Томе Арфисте и Бэт, чтобы, уйдя с этого холма, она смогла хоть как-то собрать себя в кучу и жить дальше.

– Король просит много и дает много. Он дал Тому власть видеть через чары и мороки. Поэтому когда-нибудь мой Арфист услышит, чьим голосом поет его арфа.

Они помолчали немного. Над зелеными холмами взлетел сильный голос Томаса Лери, и пока он пел, говорить было нельзя, можно было только слушать. Он пел о солнце над холмами, и о девушке на холме, и еще о чем-то знакомом и неузнанном пел.

– Я сказал Тому, что у него не будет другой арфы, пока кто-то не даст ему больше, чем я дала. Я была зла. Ему не надо было просить у Короля. Он мог попросить у меня. Я бы забрала назад сказанное ради Тома, но некоторые слова не создают будущее, а лишь провидят его.

Рэй криво усмехнулась. Ей припомнилось, как в пабе "Зеленые рукава" Гвинор назвал Тома гордецом. Сейчас казалось, что это было очень, очень давно.

– Зачем мы вам? – просила Керринджер неожиданно. – Дети, Том, Бэт, все остальные, кто уходит и не возвращается?

– Чтобы Граница оставалась Границей. Чтобы нас не разбросало, как щепки, в течении времени. Это нити, которые сшивают Ту сторону и Эту, делают нас одним. Жаль, что их так мало и, чем дальше, тем меньше. Когда-то мы отдавали вам на воспитание своих детей, но эти времена ушли. Дети по эту сторону Границы – редкость.

– И это стоит того?

– Да. Народу холмов нужны люди, а людям нужны мечты и сказки. У нас и у вас нет другой защиты от Бездны и забвения.

– Но почему Гвендоллен? Почему не кто-нибудь другой? – Рэй вскинула голову и в упор взглянула на сидящую рядом с ней. Не видь она ее раньше, никогда не узнала бы в этой женщине с усталыми серыми глазами Королеву Другой стороны. Сида вздохнула:

– Потому что одни с рождения принадлежат Границе чуть больше. Такие сами находят сюда дорогу, даже если их не находим мы. Как ты. Как Томас. Как тот мальчик, которого околдовала одна девочка, которой не следовало возвращаться к людям.

Рэй сообразила, что речь о Бене Хастингсе и о Гвинет.

– Как она вернулась? – спросила Керринджер.

– Гвинет знает чары не хуже, чем любой из народа холмов. Она искала дорогу и нашла. Вот, – тонкая рука Королевы вынырнула из складок платья, сида протянула Рэй маленький шелковый сверток. – Отдай мальчику. Его леди будет помнить о нем.

Керринджер развернула мягкую ткань. Тугая прядь волос, перевязанная лентой, сверкнула у нее в руках, как золото на солнце. Невольно Рэй подняла глаза к небу, но в серой пелене туч над холмами не было ни единой прорехи.

– Пусть еще одна нить, хоть бы и такая тонкая, будет протянута через Границу, – сказала сида. – Эта осень будет холодной и темной, а зима за ней – долгой. Кто знает, что и кому поможет устоять, когда задуют ветра Самайна.

Потом она ушла, и Рэй осталась один на один с наступающими сумерками и музыкой Томаса Арфиста, текущей с холма.