Текст книги "Змеиная Академия. Щит наследника"

Автор книги: Мария Вельская

Интерлюдия первая
О дружбе, вине и непростом характере наследника

Друг – это одна душа, живущая в двух телах.

Аристотель

Империя Льяш-Таэ, столица Съяншэс,

императорский дворец

Тишина. Прохлада. Мягкие сумерки. Там, за стенами управления суетится народ, призывно кричат разносчики газет, сверкают огнями маленькие кафе, забегаловки и рестораны, торопятся по своим делам кумушки, сплетничают даны, неторопливо готовятся к званым ужинам в своих городских усадьбах знатные господа.

Впрочем, в здании управления порядка тоже кипит жизнь, но на этом этаже тихо. Никто не решается беспокоить обозленное начальство. Обыватели занимаются своими делами и не знают, что по столице вновь прокатилась волна странных смертей – так уже было несколько десятков лет назад. Пропавшие без вести. Словно уснувшие на месте без единого следа насилия. Жестоко изуродованные. Между ними не было зримой связи, но он точно знал – есть. Только никак не получается ухватить за кончик этого проклятого следа.

Скрывать все это получалось уже с огромным трудом, и Нильяр был в ярости. Еще и Илшиарден куда-то запропастился. Обычно друг не позволял себе подобной халатности, он дневал и ночевал на службе.

Хлопнула далеко в коридоре дверь, но шагов он не услышал. Впрочем, беспокоиться не было нужды. Мужчина прикрыл вспыхнувшие ртутным серебром глаза, откидываясь на спинку кресла. В дверь осторожно постучали и, дождавшись чуть раздраженного шипения, поспешно вошли.

Высокий иршас с густыми пепельными волосами, заплетенными в тугую косу, и холодным волевым лицом коротко поклонился, дождался небрежного взмаха рукой и опустился в соседнее кресло.

Еще мгновение он старался быть спокойным, чинным, ледяным, как необходимо было по его положению и происхождению, но не выдержал, вспыхнул, тонкие губы дрогнули в сверкающей улыбке, которая впервые за долгие годы отразилась в искрящихся золотом глазах.

Нильяр дрогнул при виде того, как острые прозрачные когти царапают поверхность кресла, а по скулам ползет чешуя – никогда еще друг не терял настолько присутствие духа.

– Нашел, Нир, я ее нашел… – измученно-счастливое и тут же поспешное: – Прости, что пропал, не предупредив. Знаю, что обстановка сейчас отвратительная, но я просто не смог удержаться!

– Хорошо. – Лицо, не скрытое маской, не выдало, однако, ни малейшей эмоции. – Это все просто прекрасно. Я даже рад за тебя, мой друг… в глубине души. – Мужчина склонил голову, замерев. Вкрадчивый шепот ал-шаэ был хуже наказания. – Но это все не отменяет того, что ты, аррш, покинул свой пост самовольно! Ты! Ты забыл уже, что с тобой произошло? Безумным стать хочешь?

Нильяр понимал, что поступает неправильно, но ярость – родовая ярость, гордость, страх за близкого и злость на себя выплеснулись вспышкой Силы. Побледневшее лицо Илша, от которого вмиг отхлынули краски. Закушенная клыками от боли губа. Пальцы, беспомощно царапающие ошейник. Слипшиеся от пота волосы. Но остановило его не это, а смиренная покорность в глазах всегда несгибаемого существа. Это было настолько мерзко и неправильно, настолько напомнило тот день, что принц, дернувшись, разорвал контакт. Не выдержал, бросился к другу, легко касаясь пальцами багровых полос на шее, но, щадя его гордость, не стал опускать закрывающий шею ворот.

– Прости, – глухо, – я зарвался.

– Ничего, alli. – На бледных губах мелькнула и пропала горькая улыбка. – Я понимаю твой гнев.

– Нет, faere mio, это я твой вечный должник. Веду себя, как неуравновешенный подросток. Ты тот, перед кем мне не зазорно встать на колени.

Золотые глаза напротив вспыхнули сверкающим янтарем, обожгли теплом. Его простили.

– Тебе надо больше отдыхать, Нир, ты еле сидишь, – уже серьезно заметил иршас, не сводя с принца внимательного взгляда.

Илшиарден был, наверное, единственным существом, кроме отца наследника, кому позволено было разговаривать с ним в таком тоне. Слишком многое их связывало. Узы крепче и сильнее родственных. Друг был ближе младшего брата и сестры, ближе императора и императрицы. А он, ненавидя собственную ошибку, выместил гнев на том, кто пострадал тогда сильнее всего.

Вздохнул, стирая пальцами с висков паутинку усталости, и вернулся назад в кресло.

– Ш-што? – От волнения сбился на шипение. – Что ты хотел мне сказать и о ком?

Вязкая, дикая попытка извиниться без слов. Когда не знаешь, что сказать еще, и не знаешь, как сказать. Слушать, только слушать – жадно, внимательно, не перебивая. Вглядываясь в осунувшееся лицо и пытаясь подавить чувство вины. Горькое, мерзкое, правильное.

Со звонким щелчком распахивается створка окна, впуская струю воздуха, ворвавшегося по-летнему теплым ветерком с привкусом зацветающих терпких цветов аллиа, светлых и ярких, как охватывающая душу печаль. О том, чего уже никому и никогда не дано изменить.

Пальцы против воли тянутся вперед, стискивая чужую руку, сжимая холодные пальцы. Разговор без слов. Прощение… прощание? К счастью, нет.

Озабоченный взгляд и морщинки на лбу. Тень покорности в глазах, от которой хочется завыть волком. Но пока нельзя ничего сделать. И даже рассказать никому нельзя. И отцу. Императору. Ему – особенно.

– Я помогу. Знаю, тебе больно, – вырывается отрывистая фраза. – Позволишь?

– Ладно, – натянутая усмешка.

Мужчина чуть склоняет голову, кладя лоб на согнутые в локте руки. Словно несколько минут назад не он был настолько оживлен.

– Расскажешь все-таки?

Тихий выдох сквозь зубы.

– Да. Ты же сам отозвал меня с задания два десятка лет назад, помнишь?

– Конечно. Тогда случилось первое убийство.

– Вот. – Золотые глаза затуманились, словно он пытался вернуться на много лет назад. – Я говорил, что полюбил. Но я так и не решился тебе сказать, что она моя истинная, моя избранница, понимаешь? Вернее, стала ей. Я проверял.

Назвал бы безумием прежде, но не теперь. Вот что сохранило его рассудок, что позволило сохранить себя и даже магию. Это многое объясняет.

Пальцы осторожно отогнули ворот мундира, распустили шейный платок. Он не поморщился, касаясь пальцами воспаленной, кровоточащей кожи, которую сжимала тонкая металлическая полоса. Прохладные пальцы касались кожи легко-легко – и от них зелеными змейками расходились пронырливые искры, подлечивая кожу и снимая воспаление. Плохо, тут нагноение… Нильяр покачал головой, делая знак Илшу не шевелиться.

– Потерпишь?

– Куда я денусь…

Рану надо обработать, а снимать ничего нельзя. Не впервой, впрочем. И давить, душить чувство вины и собственной беспомощности не впервой.

Друг словно почувствовал. Хотя почему – словно? Слишком давно они рядом друг с другом, кровная связь практически стала эмпатической.

– Если она твоя истинная и осталась ею спустя столько лет, значит, она должна быть прекрасна. Дождалась? – без капли сомнения спросил наследник.

– Да. Вот только совсем мне не рада.

И все же на губах мужчины играет почти мальчишеская счастливая улыбка. Любить – счастье. Только вот от любви дуреют, а наследнику этого не позволено. Так же как и карри Илшиардену.

Но пусть он лучше улыбается, чем смотрит на то, как, обезболив, Нильяр осторожно вскрывает скальпелем нарыв – целитель из него аховый, но на раны друга магии не жалко. И руки не дрожат, вовсе нет, и даже на сердце почти не тяжело.

– Мне пришлось скрутить ее в змеиной форме и прыгать сразу к стационарному порталу. Царапалась, как кошка. Не хочет теперь со мной разговаривать и злится. И все-таки смотрит на меня, как и прежде. Почти. Возможно, годы разлуки пошли нам только на пользу, избавив от иллюзий.

– Она злится потому, что ты шпионил, или потому, что исчез?

– Потому что исчез, – затаенное тепло в голосе. – Попробуй иногда пойми этих женщин. То злится, то целоваться лезет.

Протереть, наложить тампон, заклеить, еще раз обезболить.

– Все, можешь выпрямляться. Постарайся только не натирать.

Нильяр отворачивается, смотрит в окно. Ветер, словно любовница, нежно касается щеки, растрепывая волосы, приятно холодит кожу, не скрытую маской.

– Ты так и не можешь себя простить, Нир, – ударяет в спину.

– А ты? Ты смог бы? – срывается звериным рыком.

– Это я должен тебя защищать, а не наоборот. Ты сам сказал – это мелочь, все уладится. А кто бы снимал проклятие с тебя? Кто? Молчишь? Понимаешь, сколько бы ты натворил, прежде чем…

– Я все понимаю, – почти равнодушное, – но давай все же поговорим о деле.

Да, неумелая попытка. Какой смысл обсуждать? В какой раз?

– Давай… – Илшиарден устраивается посвободнее, не застегивая пока ворот – здесь скрываться не от кого, да и боль явно отпускает. – Сколько в мое отсутствие?..

Он не настаивает на продолжении, но дает понять, что разговор не окончен. Не в этот раз. Не будет ничего хорошего, если Нильяр продолжит есть себя поедом за вторую серьезную в своей жизни промашку. Даже не промашку, нет, просто за то, что не смог просчитать всего на свете.

Уютный диван в бежевых тонах, небольшой столик со статуэткой в виде раскрытой книги и два бокала чистого и сладкого ашарсэ настраивали вполне на деловой лад.

Все было хорошо. Если забыть об искалеченных мертвецах. О еще не оконченной войне. О том, что под него и принца слишком активно копают. О том, как ошейник сжимает горло, чтобы он сам не наделал глупостей.

О том, что ему с Нильяром необходимо сделать немного больше, чем невозможное, чтобы огромная страна спала спокойно.

И о том, что лицо наследника вновь превращается в холодную бесстрастную маску, а в таком состоянии он никого к себе не подпустит. Иногда Илшиарден ловил себя на том, что до сих пор толком не знает друга. За все эти десятки, сотни лет Нильяр ни разу полностью не раскрылся. Даже перед ним. Ядовитый, резкий, опасный. Слишком опасный, чтобы иметь его врагом. Вот только он не бьет в спину. Если и змей, то действительно императорского рода.

Глава 4
Добро пожаловать в империю

Всегда хорошо там, где нас нет.

Но это поправимо.

Из хроник императорского дома

Льяш-Таэ

Выехала она только на следующее утро, вечером пришлось вернуться домой и собрать немногочисленные действительно необходимые вещи. Их оказалось не так уж и много. Пара простых платьев, несколько пар брюк и рубашек, короткая куртка, так полюбившийся ей полувоенный камзол и то самое коктейльное платье, в которое – подумать только – всего лишь вчера одевала ее Линья. Мелочи вроде стандартного походного набора, несколько амулетов, которыми ее снабдили офицеры главнокомандующей, и къярш – клинку подобрали достойные ножны.

Запаса еды в походном рюкзаке хватило бы на неделю умеренного питания, а в империи трактиры и постоялые дворы встречались довольно часто, особенно на основных трактах неподалеку от столицы. Впрочем, до столицы надо было еще добраться. Стационарный портал из бывшего королевства выходил к трем небольшим деревням, как ей сказали, выдав карту. На ней было четко видно, что путь в столицу идет через огромные территории, называемые пустошами Кейджукайнен. Вернее, можно было бы пустоши и обойти, но тогда путь удлинился бы раза в три. Слишком долго. Она и сама не понимала – долго для чего? У нее ведь не было никакого точного плана, кроме желания учиться. Где? Как туда поступать? Сколько вообще в столице империи учебных заведений? Съяншэс огромен, так что наверняка много, очень много. А ведь она даже толком не знает, что именно хочет изучать.

Размышляя таким образом, Дейирин, уже сама называвшая себя вслед за большинством имперцев «Рин», не заметила, как они приблизились к порталу. Стоящая неподалеку охрана пропустила их молча, удовольствовавшись пропуском ее сопровождающего.

Полностью пустое, огромное – даже сравнить не с чем – помещение, в котором, казалось, не было потолка. Только мерцали в дальнем краю портальные арки – воздушно-легкие, мечтой о сверкающем волшебстве и сказке взметающиеся в безмятежно-голубые небеса. Вот по сводам арки прошла одна волна, вторая, третья – и зеркало прохода, вспыхнув, открылось.

– Удачи! – негромко пожелал ей мужчина в темном мундире.

Бледно-зеленый от усталости дежурный маг коротко кивнул. Рин оглянулась в самый последний раз, чтобы запечатлеть в памяти далекие барханы песков, сверкающие круглые крыши и полуденное марево. Почему-то казалось, что теперь она увидит все это еще не скоро, если увидит вообще. Жаль не было – она уходила именно для того, чтобы никогда больше не возвращаться в эту так и не ставшую родной страну.

Было чуть боязно и безумно любопытно, когда она шагнула в этот кисельный туман, впившийся в кожу тысячью иголок. Переход произошел быстро и практически безболезненно, только немного закружилась голова. Она пошатнулась, и была тут же подхвачена чей-то твердой рукой.

И отчего-то тихим рефреном звучали в голове строчки:

 
Лишь стопа, запнувшись, топнула.
Сзади дверь закрылась, хлопнула.
Полетели мысли в стороны,
Словно пуганые вороны.
Вид на город открывается,
А дороги разбегаются
На четыре по окрестности –
Первый шаг в мир неизвестности.
 

Съяншэс, город четырех дорог, лежал впереди. Ее там ждут, она там нужна. А значит – дойдет. Что бы там ни было.

– Алли-шэ, добро пожаловать в империю Льяш-Таэ, – ввинтился в мозг спокойный прохладный голос.

Как только она проморгалась, стараясь сбросить неожиданный приступ дурноты, перед глазами предстало помещение – почти копия того, откуда она пришла. Вот только охранялось оно не в пример серьезнее. Только сейчас Рин уже успела насчитать более десятка стражей. Все в темно-синей форме, с непонятными ей знаками различия. Не люди – это внезапно стало ошеломляющим открытием. У двух, стоявших ближе к порталу, в глазах пылал звериный огонь, длинные, слегка заостренные уши с потешными на вид кисточками на концах плотно прижимались к черепу.

А ее галантно поддерживал под руку… Сердце подло попыталось сбежать в район солнечного сплетения и дальше, но было успешно остановлено. Ну подумаешь, багровые глаза и длинные клыки. Бледно-серебристая кожа. Острые когти на руках. Красивый молодой мужчина. А то, что вампир – так у каждого свои недостатки. Хотя, может, это как раз достоинство? Говорят, вампиры императорской гвардии одни из самых опасных воинов во всех мирах.

– Ваши документы, алли-шэ, – терпеливо, с легкой усмешкой на губах, наконец отпуская ее, повторил кошмар чьих-то ночей.

Видимо, повторял не в первый раз.

– Прошу прощения, ишэ! – Щеки невольно вспыхнули под перекрестьем чужих изучающих взглядов, но она постаралась справиться. И с неуверенностью, и с опасением, и с непривычным окружением. Тем более что любопытство, обжигая, все больше поднимало голову.

«В любой обстановке, с незнакомыми людьми не зазорно быть вежливой, – повторяла мать. – Вежливость – оружие и яд в умелых руках, лучше сверкающих клинков. Врагов вежливость выбьет из колеи, а незнакомые люди будут судить о тебе именно по первому впечатлению».

– Все слишком необычно и незнакомо для меня. Вот, прошу… – Девушка без спешки вытащила из кармана плаща документы, невзначай выставляя вперед руку так, чтобы был виден знак гражданина империи.

– Благодарю, – отрывисто произнес мужчина, внимательно и быстро читая бумаги.

Охрана расслабилась и рассредоточилась по залу, незаметно исчезая из поля зрения. Действительно, элитные воины. Только благодаря многодневным изнурительным тренировкам она могла хотя бы заметить, в какую сторону и как они испарились, но повторить бы не смогла даже под страхом смертной казни.