Текст книги "Экстрасенс"

Автор книги: Мария Семенова

Соавторы: Валерий Воскобойников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Часть первая. Голова в аквариуме

Лицом в снежную жижу

Ведущий научный сотрудник Института защиты моря Николай Николаевич Горюнов ехал в мурманский аэропорт и от этого испытывал легкое волнение. Когда-то на самолете он летал часто – и не только в Питер, но и на Дальний Восток. До Мурманска он отработал несколько лет на другом краю континента – на биологической базе острова Русский, куда можно добраться только на катере из Владивостока. Но тогда полеты через всю страну хотя и казались дороговатыми, однако не разрушали семейный бюджет. А часто они вообще ничего не стоили – оформлялись как командировки.

Теперь же он ездил в Петербург только на поезде, причем брал самый дешевый билет. И вот – неожиданно повезло: дорогу ему оплачивал сам Сорос. Конечно, удачливый международный финансист Сорос не знал о существовании Николая Николаевича и, скорей всего, никогда не узнает. Просто в Петербурге собирался международный конгресс по морской биологии, а еще точнее, по морской экологии, который спонсировал Институт «Открытое общество», а Николай Николаевич впервые после долгого перерыва был восстановлен во всех правах и его доклад поставлен в программу конгресса.

Настроение не портила даже отвратительная погода. Валил мокрый снег, который залеплял лобовое стекло на его «единичке». «Дворники» работали безостановочно, и он едва успел тормознуть, когда увидел голосующего мужика.

– Мастер, как насчет аэропорта? – спросил мужик с длинным, облегающим спину рюкзаком за спиной. – Полтинника хватит?

На вид мужику было лет сорок, с бесцветным лицом, в обыкновенной неброской куртке и лыжной шапочке.

Это была удача. Хотя прежде он никогда бы не стал брать с попутчиков мзду, но сейчас своих денег у Николая Николаевича кот наплакал и лишний приработок был полезен. Однако не мешало и поторговаться.

– Полтинника? – И Николай Николаевич легко рассмеялся. – Вы хоть знаете, сколько таксисты спрашивают?

– Да я же в баксах, – солидно объяснил мужик. И это был уже совсем другой разговор. – А то смотри, я кого другого перехвачу.

– Залезайте. – Николаю едва удалось скрыть поспешность. – Конечно, подброшу.

Упускать такое везение было бы полным сумасбродством. И он, больше не раздумывая, открыл обе правые двери. Хотя кое-какую осторожность стоило проявить.

– Суньте рюкзак на заднее сиденье.

Мужик стряхнул снег с рюкзака, плеч и шапочки, потом с ног и уселся на заднем сиденье рядом с рюкзаком.

– Может, кого еще подхватишь, – дружелюбно объяснил он.

– Вы только извините, но баксы желательно сразу, – попросил Николай Николаевич. – А то вчера подвозил двоих, так кинули, – соврал он зачем-то.

Мужик понимающе кивнул, достал из бокового кармана куртки зеленую бумажку и, не споря, ее протянул.

Николай Николаевич хотел проверить валюту на хруст, он как раз на днях слышал в «Новостях», что из Чечни опять просочились фальшивые доллары, но в последний момент засмущался.

– С судна, что ли?

– Ну, – согласился мужик, но сказал это так, что дальнейшие расспросы чуткий Николай Николаевич посчитал неуместными.

Похоже, полоса везения начиналась и в самом деле. Хотя он даже думать об этом боялся и потому не слишком радовался. То горе, которое случилось с ним в предыдущие годы, многому научило. Но и поблагодарить обстоятельства тоже было не грех: сейчас вместо набитого автобуса, в который вечно забивались газы, он едет по длинной дороге в своей машине. Машину эту попросил оставить в аэропорту под окном общежития его друг Лёничка – врач «скорой помощи», влюбленный в тамошнюю медсестру. Рано утром Лёничка отправится в город на дежурство и поставит ее в гараж. А теперь вот еще и пятьдесят долларов благодаря пассажиру с неба свалились. Не говоря о бесплатном полете домой, в Петербург. Правда, после Петербурга маячило одно неприятнейшее дело, к которому Николай Николаевич даже не представлял, как подступится, но оно пока еще было далеко.

Липкий снег падал все так же густо, и от встречных машин в левые боковые стекла летели ошметки грязи. Пассажир, судя по тишине, задремал. Николай включил одну из множества новых местных радиостанций, которые с утра до вечера передавали музыку.

Машина благополучно миновала Колу – поселок на выезде из Мурманска. Огни в домах были едва видны сквозь снежную муть. Гаишник у КП все же стоял, напряженно вглядываясь во встречные машины. На плечах его, словно огромные эполеты, лежали снежные сугробы.

Впереди было кладбище, садовые участки с жалкими строеньицами и другой поселок – Мурмаши, где когда-то в незапамятные времена находился аэропорт.

Музыка, хотя это была какая-то из современных рок-групп, действовала усыпляюще, и Николай подумал поискать другое, но она прервалась сама, и ведущая в своей привычно разболтанной интонации произнесла:

«Срочное сообщение нашей информационной службы. Около двадцати минут назад рядом со своим домом выстрелом из гранатомета убит известный мурманский предприниматель Василий Сергеевич Поярков. Вместе с ним были убиты жена и пятилетний внук. На место событий выехала следственно-розыскная бригада. По городу объявлена операция „Метель“. Все выезды из Мурманска взяты под контроль».

– Ничего себе! – негромко сказал пораженный Николай Николаевич и взглянул в зеркало заднего вида на соседа. Тот продолжал дремать и на новость никак не среагировал.

Пояркова Николай Николаевич знал. Кроме разного многого он ведал деньгами, которые направлялись на экологию региона. И Николай Николаевич даже несколько дней назад с ним разговаривал. Хотя это был человек из разряда небожителей и к нему допускался не всякий. Но вот богов, оказывается, тоже убивают.

– По оперативным данным, убийство одного из самых влиятельных жителей Мурманска – дело рук столичной организованной преступности, которая борется за передел собственности в нашем регионе. Известно даже имя одного из наемных убийц, прибывшего из Москвы. Имя преступника в интересах следствия не разглашается.

Девица закончила и снова включила запись рок-группы.

Николай вполуха продолжал слушать музыку и думал о том, что опять рухнула надежда на финансирование его большой работы. Хотя на бумагах и стоит резолюция Пояркова, да что теперь от нее толку. Опять же – одно дело, когда слышишь об убийстве незнакомого человека, и другое – когда только что у него в кабинете рассказывал про свои работы.

Движение было редким, и, когда догнавшая их машина стала мигать дальним светом, по-видимому требуя уступить дорогу, Николай Николаевич сказал негромко:

– Тебе надо, ты и обгоняй.

Неожиданно, густо забрызгав грязью боковые стекла, машина, которая оказалась японским джипом, стала и в самом деле их обгонять, а потом, заняв место впереди едва ли не у самого бампера, резко затормозила, встав слегка под углом к оси шоссе. Мысленно матерясь, Николай мгновенно выжал до упора педаль тормоза и почувствовал небольшой, но все же толчок своего бампера о джип. Вот и кончилось едва забрезжившее везение. Не хватало ему только разборки на загородном шоссе с владельцами крутого автомобиля.

Он еще не успел прийти в себя, как с обеих сторон от джипа уже бежали к ним двое парней с автоматами.

– Пригнись! – тихо, но резко скомандовал пассажир. И в то же мгновение едва скрипнула задняя дверь, через которую, как понял Николай, пассажир и вывалился из машины.

Парни в камуфляже – может, милиция, а может, какой-нибудь СОБР, ОМОН, кто их разберет, – подскочили один к лобовому стеклу, другой к заднему и наставили на Николая автоматы. Он пригнуться не успел, а теперь прятаться было поздно и глупо.

Передний, встав в узком пространстве, которое отделяло японский джип от «копейки», что-то скомандовал. Николай хотя и не расслышал, но понял по кивку головы: «Выходи из машины».

Приключение усугублялось тем, что владельцы обладали повышенными правами. Если это какой-нибудь ОМОН, дальше начнется то, что он несколько раз видел со стороны: носом в борт, руки на крышу, и дотошный повальный обыск.

В машине у него ничего запретного не было, вот только сосуды с образцами культур не стали бы вскрывать – прощай тогда месячный труд. И все же он открывал дверь с малой надеждой: вдруг просто проверят документы и сразу отпустят. Тем более что вмятины на их железе бампер наверняка никакой не оставил, только коснулся. Хотя, если у пассажира, не дай Бог, что-нибудь не в порядке, тоже начнется мутота…

Но не успел он вылезти из машины, стараясь ногами не попасть в желтую жижу, как лицо того, что стоял с автоматом на изготовку у лобового стекла, исказилось и он истошно заорал:

– На снег, сука! Голову в землю, жри грязь!

– Извините, мы торопились в аэропорт… – начал было Николай Николаевич, но его прервал еще более истеричный выкрик:

– На снег, говорю, сука!

А дальше Николай Николаевич услышал короткую автоматную очередь и ощутил, как несколько пуль пролетели совсем рядом с ухом.

Он уже собрался послушно бухнуться в лужу: лучше промокнуть в грязной жиже, чем оказаться замоченным пулей ни за что ни про что, прямо здесь, по дороге в аэропорт, как вдруг рядом со стрелявшим то ли омоновцем, то ли бандитом, словно из-под машины, мгновенно вырос пассажир. А дальше Николай с удивлением обнаружил, как пассажир обнимает парня в камуфляже, будто самого дорогого родственника.

– Все ложитесь! – истерично завизжал другой парень, от заднего бампера. – Стрелять буду!

Но было уже поздно.

В следующую секунду Николай услышал треск, так трещит под ногой ломающийся сухой сук, и одновременно – ошалелый вой. Автомат у переднего парня отвалился в сторону и упал на землю. Сам же он завис над лобовым стеклом, с правой рукой, согнувшейся в месте, где ей сгибаться не положено. А потом головой вперед, закручиваясь в воздухе над крышей машины словно снаряд, полетел прямо в своего напарника. И оба они рухнули позади машины.

«Ой, нарываюсь! – только и подумал Николай. – Если это менты, то все, пропал!»

Однако, пока пассажир в три немыслимых прыжка перелетел к копошащимся в грязи парням в камуфляже и встал над ними, сам он успел на всякий случай быстро подобрать валяющийся автомат. И, нацелив его на обоих парней, стал приближаться.

– Молодец, возьми и этот, – сказал пассажир спокойно, придвигая к нему ногой автомат второго, так, как если бы придвигал окурок.

Оба парня лежали, уткнувшись носом в землю, распластав руки по грязи, Николай даже не смог бы различить – кто из них был только что у лобового стекла, а кто сзади. Один из них негромко подвывал от боли, а другому пассажир наступил ногой на плечо, вминая одни суставы в другие, и тот просительно заканючил:

– Не убивай, а, мужик! Не убивай, слышь! Как человека прошу.

– Просил дед бабку, пока не помер, – проговорил пассажир и кивнул Николаю. – Сделай милость, поставь джип как следует и возьми ключи. Они у нас пехом пойдут, если разговаривать станут. Не то – вон свалка, раскопают весной, что собаки не догрызли.

Теперь Николай уверился, что это – никакой не ОМОН, а обыкновенные бандиты. Тоже, конечно, не подарок. Да и пассажир его – явно не простой морячок, а непонятно кто и с кем. Ему же, Николаю, лучше бы от всех уголовных этих игр быть подальше. Он уже свою порцию баланды похлебал.

– Не надо бы мочить, а?! – робко предложил он. – Лучше свяжем и к столбу. У меня буксирная веревка есть.

Теперь, когда страх отошел, он почувствовал, как противно у него задрожало колено. Да и голос тоже.

На его предложение пассажир не ответил, но обратился к парням:

– Поговорим? Или собачьим говном охота скорее стать?

Николай Николаевич решил, что ему лучше сходить к джипу, который так и стоял под углом на дороге с невыключенным двигателем. Он сунул пассажиру в протянутую руку автомат, а со вторым отправился к бандитскому автомобилю.

По-видимому, парни говорить согласились, потому что Николай Николаевич услышал, как попутчик спрашивает со спокойной иронией:

– Интересно было бы знать, на кой хрен мы с другом вам понадобились?

Ответа он не услышал, потому что как раз засунул голову в чужую машину. Ничего подозрительного на ее сиденьях вроде бы не было. Лишь играла музыка. На той же волне, что и в «копейке».

В джипе за рулем Николай Николаевич не сидел ни разу, и это не уменьшило страха. Очень осторожно, чтобы не повредить чужую дорогую машину, он выжал сцепление и стал выправлять машину. А когда поставил на обочину, заглушил двигатель и вернулся с чужими ключами в кармане, то услышал пассажира, который говорил вполне мирно, даже, пожалуй, с юмором:

– Лопухнулись вы, пацаны.

И, не поворачиваясь к Николаю Николаевичу, просто услышав его шаги, пассажир попросил:

– Сделай милость, протри задний номер.

Пока Николай Николаевич слазил в багажник за тряпкой, пока протирал залепленный грязью номер на своей «копейке», пассажир продолжал держать обоих парней на снегу лицом вниз.

– Протер? – поинтересовался он, не поворачиваясь, как только Николай Николаевич выпрямился.

– Готово.

– Тебе разрешаю повернуть голову, – сказал попутчик и снял ногу с плеча парня. – Ну? Теперь отличил ноль от девятки?

– Извини, мужик, в самом деле лопухнулись.

– Ну вот. А ты говорил, купаться, когда вода холодная. Теперь понял, что я – не Толян, а он – не Пидор?

– Извини, мужик, – снова заканючил парень. – Не мочи нас, а?

– Разговор был… – миролюбиво пообещал пассажир и снова поставил ногу на плечо парню. – Тюлень ваш, между прочим, сам шестерка. Я тебя о чем спросил: Пояркова Антоныч кому заказывал? Тюленю?

– Да ты что?! – испуганно ответил от земли один из парней.

Но его перебил другой:

– Ладно, чего ширму гнать. Может, и Тюленю, да он тоже – не пальцем деланный. На Пояркова киллера-миллера выписали. С загранки. Скунса вроде какого-то. И не Антоныч с Тюленем, а Москва. Он и замочил. Только что.

– Да ну? – насмешливо удивился пассажир. – Аж Скунса из загранки?

– Сам от Тюленя слышал!

– Ну вот, есть результат, – весело проговорил пассажир и снова снял ногу с плеча второго парня. – Теперь, кто не спит, подъем и бегом в трансформаторную будку. Там замок квелый, сами дверь откройте и за собой – закройте. Внутри будет темно, но сухо и крыс нет…

– Так убьет же?! – И один из парней, у которого не была сломана рука, стал приподниматься. – Ты чё, током убьет!

– Лежать! – прикрикнул пассажир. – Без команды не шевелиться. Там, чтоб стоять, места хватит. Через три часа выпущу. Левый, подъем! В будку бегом, не оглядываться!

Левый парень, тот, со здоровой рукой, поднялся и затрусил к гудящей поблизости трансформаторной будке с устрашающей надписью: «Не подходи, убьет!»

Николай видел, как он снял замок, потом заскрежетала металлическая дверь.

– Хорошая веревка есть? Чтоб не буксирная, а короче?

– Сейчас принесу, – засуетился Николай.

– Правый, пока лежать!

Николай достал из багажника метровый конец и показал его из машины пассажиру. Тот согласно кивнул и скомандовал:

– Правый, в будку! И шуток не лепить.

– Спасибо, мужик, ты только нас открыть не забудь, – вдруг всхлипнул парень, – мне ж в больницу надо, руку чинить.

– Будешь в гипсе ходить – дольше проживешь. Открою, я слово держу. Бегом!

Пока Николай закручивал петли и завязывал веревку в четыре узла, пассажир вынул рожки из автоматов.

– Придется в город вернуться, – сказал он беззаботно. – Дело кое-какое возникло. Ненадолго, но надо. Развернешься?

– Может, чем другим помочь? – предложил Николай. – У меня же самолет на Питер.

И он посмотрел на часы. Вся их разборка, если можно было так назвать то, что происходило, длилась минут десять – пятнадцать.

– А эти штуки куда? – кивнул он на автоматы. – За них, говорят, тыщу баксов дают.

– Не, – так же беззаботно ответил пассажир. – Они не продажные. Их бы на орала перековать, так кузнеца нет. Прикопай под тем деревом.

– Мне ехать надо. Если что здесь быстро помочь – я готов. Сами понимаете, рейс.

– Какой рейс у тебя?

– Я ж говорю, Петербург.

Пассажир достал крохотную трубку сотовой связи и, набрав номер, спросил:

– Девушка? Как там у нас с бортом на Петербург?

Ему что-то ответили, и он переспросил:

– А до которого часа? До двадцати двух? Ага, спасибо, милая. Ну вот. – И пассажир повернулся к Николаю. – Зря торопились, так и знал. Никаких бортов до двадцати двух. – Он мгновение подумал и попросил: – Слушай, раз уж ты ввязался в эту катавасию, сделай божескую милость. Подбрось меня назад до центра. Все равно же тебе четыре часа в аэропорту впустую ошиваться. А если чуть подождешь в центре и назад доставишь, сумму удвою. Да не бойся ты! Кино кончилось, второй серии не будет.

И хотя Николаю страшно не хотелось продолжать приключение, он так же беззаботно, как пассажир, рассмеялся и сказал:

– Поехали.

Под сиденьем у него была саперная складная лопатка. Пока Николай разворачивал свою «копейку», пассажир сам прикалывал под деревом автоматы.

Рожки он выбросил метров через пятьсот и сразу предложил:

– Давай знакомиться, раз в приключение попали. Тебя как зовут?

– Николай.

– Алексей. Домой летишь? Что питерец, я понял сразу по выговору.

– Домой, но вообще-то на конгресс.

– Это какие же в криминальной столице нынче конгрессы?

– Да так, международный экологический, по морю, – засмущался Николай.

Он отчего-то всегда смущался, когда говорил с незнакомыми людьми о своей работе.

Подъехав к КП, они увидели по другую сторону от него большое скопление милиции и автомобилей. Шоссе было перегорожено, каждую машину, выходящую из города, осматривали по нескольку людей в форме с автоматами.

«Хороши бы мы были сейчас, если б те два автомата не закопали!» – подумал Николай. Однако их направление пропускали почти свободно.

– Не там ищете, гаврики, – пробормотал Алексей. – Ты вот что, Николай, – попросил он, когда они проехали КП. – Ты меня подвези в район «Арктики» и жди ровно два часа. Можешь спать или песни петь, можешь книжку читать, но ровно два часа. – И он протянул пятидесятидолларовую бумажку. – Если через два часа меня не будет, езжай один. – И шутливо переспросил: – Угу?

– Угу, – ответил Николай. – А если в туалет?

– Туалет – дело святое. Но лучше здесь и сейчас. Машину в аэропорту где поставишь?

– У общаги. На ней завтра в шесть утра друг поедет сюда же. На «скорой» дежурить.

– Ага, тогда, если будешь без меня, мой рюкзачок закинь в багажник и приятелю о том скажи. Координат какой-нибудь его дай – так, на всякий случай.

– Телефон «скорой помощи» устроит?

– В самый раз. – И Алексей протянул лоскуток бумаги с ручкой.

Поцелуй Антоныча

Этот рабочий день у Василия Сергеевича Пояркова кончился довольно странно.

Он шел по коридору городской администрации, где был его главный офис, и столкнулся лицом к лицу с другом старых времен, а теперь, можно сказать, заклятым врагом Петром Антоновичем Антипенко.

Василий Сергеевич собрался было, коротко кивнув, обойти его – коридор был не узок, места достаточно, – но Антоныч преградил ему дорогу. А потом неожиданно расставил руки для дружеского объятия и обнял-таки. Василий Сергеевич решил, что тот просто слегка надрался на приеме, каких у них в здании было множество, но нет, от него спиртным не тянуло. Попахивало лишь, как в древние времена юности, смесью душистого табака и одеколона. Антоныч тем и обратил на себя внимание руководства, когда был еще инструктором райкома комсомола, что курил трубку и брызгался мужским одеколоном. Трубка – явление не запретное, но внештатное, сразу бросающееся в глаза. И высшие сферы его мгновенно отличили среди сотни бесцветных, одинаковых лицом и повадками, всегда готовых к росту карьеры инструкторишек. И потому очень скоро он был переведен в обком комсомола, а там и получил самый лакомый кусочек – работу с плавсоставом, ходящим в загранку.

В какие незапамятные времена все это было! А теперь Антоныч, преградив дорогу Василию Сергеевичу, неожиданно его обнял, потом прижался щекой к щеке, как бы для мужского поцелуя, всхлипнул и тихо, но проникновенно произнес:

– Прости меня, Вася! Прости, прошу тебя!

Василий Сергеевич, растерявшись от такого обращения человека, которого секунду назад считал врагом, только и смог ответить растроганно:

– За что, Антоныч?

– За все, Вася! За все! Какими мы с тобой стали подлецами, Вася!

Василий Сергеевич собрался было сказать, что в последнее-то время как раз Антоныч и ведет себя по-подлому, а сам он – нет, но Антоныч уже слегка отшатнулся и быстрыми шагами пошел дальше по коридору.

И так было всегда. С тех комсомольских времен. Антоныч и тогда совершал мелкие, а также крупные пакости. Но запачканными оказывались все, кроме него. Он же, глядя с трибуны глазами, полными негодования, в зал, произносил речи, в которых «со всей искренностью, со всей коммунистической убежденностью призывал осудить…».

В последние два года Поярков с Антонычем жили в состоянии постоянной схватки за руководство финансовыми потоками. Поярков как мог пытался направлять хотя бы толику неуворованных денег на поддержание жизни в регионе. Антоныч же постоянно удумывал хитроумнейшие схемы, по которым даже эти жалкие крохи уплывали то в соседнюю Норвегию, а то и вовсе за океан.

Доходило до печальных анекдотов, когда посреди Баренцева моря мурманские сейнеры перекачивали выловленную рыбу в трюмы мурманской базы. А потом, когда база, полная мороженой рыбы, отправлялась в порт, к ней в точке икс подваливало норвежское судно, которое брало половину груза на борт и платило тут же наличными. Рыбные доллары по цепочке поднимались к Антонычу. А Василий Сергеевич был вынужден покупать свою же рыбу, но только сильно подорожавшую, у иностранного соседа.

В результате рыболовный флот ветшал прямо на глазах, а причалы порта дошли до аварийного состояния. Не так давно Василий Сергеевич, которому все это осточертело, собрал команду головастых парней, и они разработали ряд радикальных перемен в работе как порта, так и рыболовного флота.

– Ворюга и здесь щель, конечно, отыщет. Но пока будет искать, положение оздоровится, – говорил Поярков на совещании в узком кругу. – А там мы и новенькое придумаем. Главное – чтобы Антоныч не узнал заранее.

Как раз в этот вечер он собирался, еще раз взглянув на план мероприятий, поставить свою визу.

С этим желанием Василий Сергеевич и приехал домой. Об этом и рассказывал жене, заботливо ведя ее под руку вдоль высокого решетчатого ограждения. Ему уже несколько раз предлагали специального охранника, чтобы тот в светлое время дня выводил на прогулку жену. Но Василий Сергеевич отмахивался, – это было единственное время, когда они с женой могли спокойно поговорить, да и внук тоже пасся поблизости.

– Понимаешь, Лерочка, все-таки прав был папаша Фрейд, – столько загадок в каждом. Уж Антоныч, как мы с ним воевали в последнее время, и то вроде бы осознал. Подошел сегодня в коридоре и, представляешь, прощения попросил…

– Ой, не знаю, Васенька, – проговорила жена. – Не похоже на него…

– Да-а-а. Сложен человек и противоречив.

И только он собрался рассказать жене про тот странный поцелуй, как рядом, по другую сторону решетки, у единственного места, примыкающего к улице, заскрежетали тормоза «восьмерки», из машины выскочили двое людей. Василий Сергеевич сразу догадался, что было в руках одного из них, хотя видел этот предмет только по телевизору. Если первый держал обыкновенный автомат, то у второго был гранатомет.

– Ложись! – закричал Василий Сергеевич.

Но этой внезапной команды не исполнил ни внук, ни тем более жена. Да ей и не так-то просто было упасть в красивой норковой шубе в мутную снежную жижу. Не исполнил собственной команды и Василий Сергеевич. Даже удивительно – тело его само по себе, без команды сознания, попыталось заслонить больную жену и внука. Но не успело. В следующее мгновение он увидел ослепительную вспышку, ощутил сильный, поразивший своей грубостью удар, и мир в глазах его померк навсегда.