Текст книги "Теперь ты — моя жена"

Автор книги: Мария-Тереза Сесе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

XVI

Сильвия Пауэр вышла в коридор и подошла к двери, заслышав звук вставляемого в замок ключа. Ее округлившиеся и испытующие глаза скользили по лицу дочери с выражением недоумения и тревоги. Джойс удивленно глядела на мать, не понимая, что может означать этот прием.

– Что-нибудь случилось, мама?

– У нас гость.

Джойс побледнела, хотя и не понимала, о ком может идти речь. Стараясь оставаться спокойной, девушка коротко спросила:

– И кто же у нас в гостях?

– Она… Она мне назвала свое имя…

– Так кто же?

Теперь Джойс, которая в тайне надеялась на приезд Брюса, была не в состоянии скрыть отразившиеся в ее глазах разочарование и одновременно внезапную успокоенность. Если это не Брюс, то все остальные визиты не представляли в настоящее время для нее особого интереса.

– Ну… Это она, Дорис Риган… – негромко проинформировала мать. – Она тут много расспрашивала о тебе и потом абсолютно запросто сказала, что может подождать, когда ты вернешься. Она сейчас в гостиной.

– Она тебе что-нибудь говорила о статье? – с тревогой поинтересовалась Джойс.

– Нет, ни слова.

– А ты ей?

– О нет! Конечно же нет.

– Тогда все хорошо, мама.

Проходя коридором, Джойс мельком поглядела на себя в зеркало. Это было старинное венецианское зеркало, закрепленное на дверце комода. Она осталась недовольна своим внешним видом, остановилась и более внимательно оглядела себя. Затем, подняв руку, нервно поправила свои рыжеватые волосы и уже намеревалась идти дальше, как передумала и замерла, размышляя о предстоящей встрече.

В памяти девушки четко запечатлелись события последних четырех дней, проведенных в городе детства. Она еще испытывала легкую боль в том месте затылка, которым так неосторожно ударилась о нижнюю часть шкафа, под которым пряталась вместе с Брюсом.

Заслышав шум открываемой двери, Дорис Риган неспешно повела взглядом в сторону входящей девушки.

Мисс Риган сидела, удобно устроившись в глубоком кресле. Ее изящные и стройные ноги были вытянуты вперед и скрещены. Одна рука лениво покоилась на платье, а в другой дымилась сигарета.

Приклеенный на правом виске розовый пластырь моментально вызвал в памяти Джойс незабываемые воспоминания о той баталии в лаборатории Мелвина.

Между тем Дорис Риган, глядя на севшую напротив Джойс, почти что промяукала:

– В результате пережитого в то утро папа попал в больницу. Шок оказался настолько сильным, что он и по сей день находится в палате.

– Передайте ему мои приветы.

– Большое спасибо. Вы можете, если есть желание, навестить его когда угодно… И все-таки, несмотря ни на что, нет необходимости особенно сожалеть о случившемся. Как говорят военные, потери оказались не такими большими. А вот остальное… Публикации, появившиеся в газетах в последние дни, довольно основательно подмочили репутацию нашей семьи. Простите, а вы не имеете ничего общего со всеми этими кошмарными статьями? Мы с папой ума не можем приложить, откуда журналистам стали известны все подробности.

– А почему вы спрашиваете меня об этом? – поинтересовалась Джойс.

– Ну знаете… В конце концов, вы так быстро покинули этот городок… Ваша спешка показалась мне несколько странной.

– Ну мне показалось, что вы тоже торопились убраться восвояси. А что касается меня, то мне не очень нравятся ни скандалы, ни тем более драки. Да и что вас, собственно, так беспокоит в этих публикациях? Там ведь все правда. Я-то знаю, что журналисты не лгут… – заметила Джойс. – Я видела все своими глазами. И все слышала.

– Очень жаль, что вы слышали это и придаете значение сказанному в запальчивости.

Джойс замкнулась. Продолжать разговор в таком тоне было небезопасно. Девушка начинала опасаться, что и сама может зайти слишком далеко, а открываться ей совсем не хотелось. Помолчав, она все-таки спросила:

– И что вы хотите этим сказать? Отчего вы сожалеете, что я слышала сказанное Брюсом?

– Ну в конце концов… Поймите, есть разница в том, что рассказывает или может рассказать Сэм, и в том, что могли бы поведать вы. И в случае каких-либо разногласий все наверняка больше поверили бы именно вам, человеку культурному и образованному.

– Как? Поверили бы больше мне? В чем?

– Ну конечно же, вам. И во всем, – подтвердила Дорис.

– Послушайте, да о чем вы, собственно, говорите?

– Я говорю о Сэме. Он же тоже присутствовал во время той стычки…

– Вы хотите сказать, что Сэм уже выступил с какими-нибудь заявлениями, которые противоречили появившимся в прессе публикациям?

– Нет, еще нет, – устало заметила Дорис. – Но я уверена, что в ближайшее время он сделает некоторые опровержения.

– Неужели он будет лгать?

– Ну зачем же так? Лгать… Папа ему неплохо заплатит.

Дрожа от возмущения, Джойс поинтересовалась:

– А как же Брюс?

– Что Брюс?

– Ну да, что скажет на все это Брюс?

– Вы же знаете, что наш дорогой Брюс никогда не испытывал особого расположения к журналистам. Ему никогда не доставляло удовольствия стремление прессы оповестить весь белый свет о его открытии. А журналисты никогда особенно не считались с этим его нежеланием… Так что наш дорогой Брюс…

– Простите, это ваш дорогой Брюс… Не могу сказать о нем «мой дорогой», – возразила Джойс.

– Ну не нужно придираться к словам. Вы же понимаете, что это не более чем привычная фраза… Простите, а можно поинтересоваться, почему вы так нервничаете? Я очень надеялась, что мы с вами легко найдем общий язык. Мне казалось, что и вы, как и мы, заинтересованы в том, чтобы опровергнуть эти лживые статьи.

– Вспомните, нечто подобное вы мне говорили уже прежде. Но ни тогда, ни сегодня мне нечего делить с вами.

– Вы так уверены? – хищно улыбнулась Дорис.

– Более чем уверена.

– Отлично. В этом случае будет, наверное, лучше, если я уйду. Только мне непонятно, с чего это вы принялись вдруг защищать прессу…

– Я защищаю правду! – резко бросила Джойс.

– Но в не меньшей степени правдой является и то, что Брюс был против появления на территории замка журналистов. Таким образом, ни один из них не имел возможности присутствовать при известном вам инциденте. Так что имейте в виду – Брюс намерен провести расследование и пойти так далеко, как это только возможно, чтобы наказать нахала в назидание остальным.

Поднявшись, Дорис Риган медленно направилась в сторону двери, искоса поглядывая на Джойс. Та тоже встала и, невозмутимо глядя на уходящую гостью, лишь несколько отошла в сторону, дабы не мешать ей удалиться.

Все это время Сильвия Пауэр стояла у двери гостиной, прижавшись к ней ухом. Ей не хотелось пропустить момент, когда уйдет гостья. Пожилая женщина даже испугалась, когда входная дверь громко хлопнула.

Стоя в разных концах коридора, мать и дочь внимательно глядели друг на друга.

– Что ей было нужно? – спросила мать.

– Не знаю. Точнее, не совсем уверена…

– Джойс, а что случится, если раскроется твоя настоящая профессия?

– Тоже не знаю. Во всяком случае, наша директорша, судя по всему, испытывает некоторое беспокойство, опасаясь, что все всплывет. Ведь никто не ожидал, что там может возникнуть столь скандальная ситуация. Но в любом случае уже поздно сожалеть о случившемся. Что сделано, то сделано… Небольшой снежок вызвал неожиданно целую лавину.

– Как ты понимаешь, – заметила мать, – для меня важно лишь то, что касается тебя. Если уж Мелвины и Риганы слишком раскричались, то это может означать, что тебе уготована участь весьма удобной жертвы.

– Ну что ты, мама!

– А ты полагаешь, будто Мелвин пошевелит пальцем, чтобы хоть чем-то помочь тебе?

– Нет-нет. Я так не думаю, – внезапно встрепенувшись, девушка поспешила добавить: – Но в равной мере не думаю, чтобы он что-либо предпринимал мне во зло.

– Ну не скажи! Люди вроде Брюса Мелвина всегда пользуются покровительством сильных мира сего и никогда не прощают другим ничего, что расценивают как оскорбление. Вспомни, я тебя предупреждала, что не следует ездить в этот проклятый городок. Не понимаю, что ты там потеряла?

– Хватит, мама! Прекрати, ради Бога! Все это вскоре забудется, и никто более не будет вспоминать ни о чем. Брюс скорее всего войдет в союз с Риганами и Коронером, и в карманы троицы потекут миллионы, разделенные между ними соответствующим образом.

– Джойс…

– Что, мама?

– А тебе все-таки страшно?

– Ну нет! Скорее я взбешена.

– Почему, девочка?

– Да потому. Посуди сама, все эти могущественные люди готовы сразу же объединиться для совместной борьбы против любого, кто осмеливается хоть немного задеть одного из них.

– Ты должна была знать это, милая. Всегда во все времена происходит одно и то же. Вот так-то, Джой.

– Не называй меня так! – воскликнула дочь.

– Но…

– Прости, мама. Не обращай на меня внимания. Все дело в том, что я очень взвинчена.

Все объяснялось просто. Брюс называл ее Джой. Девушке не хотелось, чтобы кто-то еще, даже родная мать, называл ее так же, как он.

Нет. Я должна забыть его, подумала она. Нужно просто забыть о Брюсе Мелвине и обо всем том, что было между нами.

XVII

На сей раз Сильвия Пауэр ожидала свою дочь на лестничной клетке, стоя рядом с лифтом.

Как только распахнулись двери лифта и из них появилась девушка, мать схватила ее за руку и, встав на цыпочки, прошептала ей на ухо:

– Я ожидала твоего приезда, стоя на балконе… Тебя ждут снова!

– Ждут снова? Кто, Дорис?

– Нет-нет, не Дорис. Это он…

– Брюс?..

– Да, – подтвердила мать. – Мы довольно долго мило беседовали с ним, вспоминая старые времена, когда еще был жив твой отец.

– Ой мама! И что же еще он говорил тебе?

– Да ничего. Уверяю, не было сказано ничего особенного, ничего достойного внимания. Я объяснила ему, что ты вынуждена была уйти, дабы провести занятие на дому с больным учеником.

– Ах мама!

– Но ты же понимаешь, я должна была что-то сказать ему…

Да, тут ее мама наверняка была абсолютно права. Не могла же она объявить, что ее дочь находится на рабочем месте в редакции. Ей нужно было что-то придумать, и она нашла прекрасный выход из положения. И хорошо, что Джойс теперь знает об этой лжи во спасение.

– А ты не знаешь, почему он решил навестить нас? – все так же шепотом поинтересовалась девушка.

– Нет. По этому поводу не было сказано ни слова. И должна заметить тебе, что молодой человек выглядит намного интереснее и привлекательнее, чем я себе представляла.

– Ах мама!

Ну при чем тут его привлекательность? – пронеслось в голове у Джойс.

Девушка отлично знала, насколько обаятелен Брюс. Ей ли было не знать об этом? Она настолько хорошо чувствовала его мужскую притягательность, что была – как ни трудно ей в этом признаваться даже себе – влюблена в него. Эта его привлекательность, его шарм не позволяли ей забыть молодого человека. Она тосковала по нему, вспоминала о нем ежечасно, ежели не ежеминутно. Ночами девушка была близка к тому, чтобы, обняв подушку, разрыдаться от переполнявшего ее желания обвить руками шею Брюса Мелвина и прижаться к нему…

И снова, проходя мимо венецианского зеркала, Джойс задержалась перед ним, чтобы привести в порядок свою шелковистую челку.

На сей раз на девушке был светло-зеленый костюм, подчеркивавший своим цветом ее изумрудные глаза. Жакет был с неглубоким вырезом и небольшим воротничком. Костюм подчеркивал изящество и стройность ее талии, скромно прикрывая грудь и расширяясь внизу, что придавало всему облику девушки некую воздушность.

Постояв перед зеркалом еще мгновение, Джойс слегка ущипнула себя за щеки, чтобы несколько оживить покрывавшую лицо бледность.

– Привет, детка!

Брюс улыбался, внимательно глядя на нее. Смеялись его пухлые крупные губы, смеялись его черные глаза. Весь он был одной большой улыбкой, видя и ощущая которую, Джойс чувствовала себя ободренной и обогретой. Впервые за последние дни ей и самой захотелось улыбнуться. Ее сердце при виде этого столь важного для нее лица наполнилось радостью.

– Привет, Брюс!

Он склонился к ней. Его губы коснулись нежных щек девушки, затем встретились с ее дрожащими губами. Так в молчании прошло несколько секунд, в течение которых девушка впитывала всем своим существом исходящее от этого человека тепло.

Внезапно, глубоко вздохнув, Брюс отступил на шаг назад и пристально взглянул в лицо девушки.

– Знала бы ты, Джой, как я рад снова видеть тебя! А знаешь, кто дал мне твой адрес?

Она не знала. Поколебавшись, Джойс отвела взгляд.

– Ты что-нибудь выпьешь? – машинально поинтересовалась она и снова посмотрела на молодого человека.

– Нет-нет, спасибо. Твоя мама мне уже предлагала… Должен заметить, она совсем не изменилась внешне за прошедшие годы… Так вот, это Дорис дала мне твой адрес. А тебе известно, что бедняга Риган до сих пор еще находится в больнице?

– Да, Дорис рассказала мне.

– Она приезжала к тебе, детка?

– Не называй меня деткой!

– Но почему? Тебе что, не нравится? Мне казалось, раньше ты любила, когда я так тебя называл…

Нервничая, Джойс пересекла зал и остановилась за колоссальных размеров роялем, к клавишам которого никто не прикасался на протяжении ряда лет. Эта позиция казалась ей более безопасной. На душе было спокойнее, когда между ней и Брюсом располагался этот огромный инструмент.

– Я далеко не детка, – сказала девушка, постукивая пальцем по крышке рояля.

Брюс молчал, не зная, что сказать на это. Его черные глаза медленно и ласково как бы ощупывали прелестное лицо Джойс.

– Ты – женщина, Джой. Я это знаю, – наконец произнес он, не отрывая от нее своего жадного взгляда. – Конечно же, ты уже не ребенок.

– Скажи, зачем ты пришел? – спросила девушка.

– Ну, во-первых, мне очень хотелось видеть тебя, как я уже говорил… Ты так внезапно и быстро исчезла – если не сказать, сбежала – из нашего городка, а я был настолько выведен из себя всем случившимся, что даже не имел возможности попрощаться с тобой. Все это было так неприятно. Единственным светлым моментом было лишь то время, которое мы провели с тобой, с тобой вдвоем. Ты и я.

Тут Джойс уже не могла сдержаться. Промолчать ей мешала вспыхнувшая с новой силой ревность.

– Ну да, конечно. И с Дорис тоже. Проведенные с ней моменты были, очевидно, не менее приятными, – ядовито напомнила девушка.

Брюс Мелвин принялся громко смеяться, опершись кулаками на узкую часть огромного инструмента. Было нетрудно заметить, что смех его был искренен.

– Ну это, пожалуй, не совсем одно и то же, – наконец произнес он, заговорщически подмигнув Джойс. – Обнимать Дорис – все равно что обнимать одну из мраморных богинь Олимпа или победительницу всемирного конкурса красоты. А вот обнимать тебя – это скорее…

– Меня абсолютно не интересует, что тебе приходит на ум в связи с этим! – смущенно воскликнула Джойс.

– …Это скорее радость и несказанное удовольствие, Джой, – закончил Брюс свою мысль. – Это может сравниться разве что с удовольствием ласкать ребенка или впервые влюбиться в юную непорочную девушку.

– О-о, да замолчи же ты наконец!

– Ты, очевидно, права. Мне лучше помолчать. Ты же знаешь, что мои руки готовы в любой момент обнять тебя и прижать к груди. Более того, я…

– Ну неужели ты не можешь замолчать?! Помолчи немного, – почти простонала Джойс.

В комнате воцарилось молчание. Это было долгое и странное молчание. Брюс Мелвин продолжал смотреть на девушку страстным и в то же время ласковым взглядом, в котором читалось невысказанное желание обладать ею.

По прошествии некоторого времени молодой человек с видимым усилием оторвал взгляд от ее лица. Его взгляд остановился на клавишах рояля, и он спросил, меняя тему:

– А ты не сыграешь что-нибудь специально для меня?

– Ну что ты, Брюс… Неужели ты пришел для того, чтобы я что-то играла тебе?

– Ну конечно же! Просто, увидев тебя, я сразу же забыл обо всем остальном. Но такова, видно, моя судьба… А теперь скажи мне, Джой, могу ли я рассчитывать, до того как вернусь к себе в городок, на ужин с тобой в каком-нибудь ресторане?

– На ужин?.. – удивленно переспросила Джойс.

– Так когда? – поторопил девушку Брюс.

– Я не знаю…

– Но послушай, а почему бы не сейчас? А? Как ты считаешь? Ведь то, что нам хочется сказать друг другу, можно сказать в любом месте. И в ресторане тоже…

– Но видишь ли, я… – несмело начала Джойс.

– Ты? Что ты? – и, заглядывая ей в глаза, Брюс вновь засмеялся.

Он обошел рояль и положил свои ладони на руки Джойс, лежавшие на клавишах. В течение нескольких секунд они оставались в этой позе. Просто молча наслаждались прикосновением друг к другу. Затем Брюс обеими руками притянул к себе лицо девушки. Их губы слились в долгом и упоительном поцелуе.

Тела их не соприкасались, но пальцы сплелись, и казалось, разорвать их было немыслимо, а губы снова жадно искали желаемого поцелуя.

Наконец Джойс отстранилась.

– О Брюс!

– Что, детка? Если тебе понравилось, в моем репертуаре есть набор достаточно интересных поцелуев, которые…

– Нет! Мне совсем не понравилось!

– О дьявольщина! А мне показалось…

– Неужели ты ничего не понимаешь?!

Посмотрев внимательней на девушку, Брюс понял, что она готова вот-вот разрыдаться.

XVIII

– Может быть, немного вина? – спросил он.

– Нет-нет, спасибо. На сегодня я выпила более чем достаточно. Если честно, я не привыкла к спиртному, и у меня уже начала кружиться голова. Это приятно, но и немного страшно. Поэтому лучше не подливай мне.

– Наверное, это то, чего мне всегда хотелось. Ты, сидящая напротив, быстро пьянеющая, являешься женщиной весьма неудобной в некотором отношении. С тобой может быть трудно…

Джойс замерла и покраснела. Хотя она и понимала, что именно имел в виду Брюс, что-то заставило ее спросить:

– Что ты хочешь этим сказать?

Голос ее звучал несколько приглушенно от испытываемого волнения.

– Тихо! Спокойствие! Не нужно возмущаться и кричать. Мне бы ни в коей мере не хотелось стать снова участником очередного скандального репортажа… А ужин удался на славу? Как ты считаешь?

– Да, – подтвердила девушка. – Все было отменно, и мне очень понравилось.

И ей действительно понравилось все, кроме горящих глаз Брюса, который почти не отводил от нее взгляда.

За прошедший вечер неоднократно Джойс была готова подняться из-за стола и крикнуть своему визави что-нибудь обидное или разразиться рыданиями. К счастью, каждый раз ей удавалось сдерживаться.

Девушка понимала, что этому постоянно улыбающемуся и уверенному в себе и своей неотразимости молодому человеку, для которого женщина была не более чем объектом для приятного времяпровождения, этому молодому человеку удалось нечто, чего до сих пор не смог добиться никто, – он нашел прямой путь к сердцу Джойс Пауэр. Более того, он завоевал это сердце.

Но он никогда и ни за что не должен был узнать этого!

Девушка предпочла бы, чтобы Мелвин принял ее за легкомысленную и ветреную женщину, нежели явить ему образ печальной бедной влюбленной…

– А скажи мне, Джой… – начал Брюс.

– Да?

– Ты помнишь, что произошло той ночью в моем замке? Детали случившегося хорошо запечатлелись в твоей памяти?

Джойс удивилась, но не подала виду. Ее мысли были заняты другим, и вопрос застал ее врасплох. Она невольно насторожилась и подумала: к чему это вдруг стал клонить Брюс Мелвин? Что бы это могло значить?

– Можешь быть уверенным, мне никогда не забыть этого! – воскликнула она.

Брюс насмешливо улыбнулся.

– Ах, вот ты что имеешь в виду! Ну знаешь ли… – Джойс снова покраснела.

– Нет-нет. Это мне пришло на ум только сейчас. Я имел в виду все остальное и в первую очередь ловушку, которую мы подготовили Ригану, а также заварушку, которая разыгралась после того, как Сэм застиг их. Вот уж не думал, что в старике Ригане еще столько сил. И меньше всего я мог предположить, что Дорис владеет приемами дзюдо. Сэм по сей день еще вынужден ходить в бандаже. Он уверяет, что мисс Дорис заставила его кувыркаться в воздухе как легенький надувной шарик. Конечно, он, вне всякого сомнения, здорово преувеличивает, но и я никогда бы, со своей стороны, не поверил, что такая девушка, как Дорис, способна…

Пустые разговоры успели надоесть Джойс. Важна была суть, к которой она и собиралась перейти.

– Я прекрасно помню все, что тогда случилось, Брюс. Более того, я помню каждое слово, сказанное тобой и сэром Патриком друг другу в тот момент. Помню настолько четко, как если бы выслушала вашу перепалку только что. И особенно мне запали в память твои слова относительно того, что ты не намерен ни при каких условиях продавать свое изобретение и тем более не собираешься позволить, чтобы его похитили. Слушая, я просто восхищалась тобой. Из того, что говорилось, следовало, что тебе наплевать на деньги и известность. Просто ты хотел продавать изобретенное тобой вещество сам, продавать спокойно по приемлемым ценам, ни в коей мере не взвинчивая их. Ты говорил, что не принадлежишь к пиратам финансового мира…

– Джойс…

– Ну что?

– А тебе не приходилось читать последние газеты?

Джойс почти физически почувствовала, как напряглись ее нервы. Ей пришлось сосредоточиться, дабы не начать моргать или дрожать, или еще каким-нибудь образом не демонстрировать озабоченность или страх.

– Ну конечно. Я читаю различные газеты.

– Скажи, Джой, может быть, ты накоротке с каким-нибудь журналистом? Тесная дружба и тому подобное?..

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего. Просто я прошу познакомить меня с ним, чтобы я мог переломать ему все кости.

– Да ты с ума сошел! Что ты говоришь? – невольно содрогаясь, воскликнула Джойс.

– Ничего подобного, детка. Я далеко не сумасшедший. Я всегда избегал гласности в этом вопросе. Меньше всего мне хотелось, чтобы ребята из газет совали свои любопытные носы в мои дела и появлялись на территории моих владений. И, сознаюсь, мне до сих пор пока не совсем ясно, каким образом они умудрились собрать эти материалы… Остается только предположить, что это Сэм позволил уговорить себя и продал за изрядную сумму нечто вроде мемуаров о жизни в замке в последние дни. Но в любом случае он изъявил согласие получить приличные деньги за некоторые показания…

– Сэм собирается давать какие-то показания? – переспросила Джойс.

– Ну да.

– Это ты попросил его об этом?

– Что-то в этом духе, – подтвердил Брюс. – Хотя, точнее говоря, просьба исходила от Патрика Ригана и лишь во вторую очередь от меня… Но в этом мы с ним сошлись. Мы объединились в борьбе с прессой.

– О Господи! Ну что тебе такого сделала пресса?

– Боюсь, Джой, ты просто не понимаешь этого… Этот проклятый газетчик оказался способным проникнуть на территорию замка и узнать о секретах, которые меньше всего касались прессы. И все это было проделано таким образом, что я был лишен возможности открыто бороться с ним. За это он должен будет заплатить мне своей собственной кровью. За все свои публикации. О-о, если бы я только мог, я бы свернул ему…

Джойс не выдержала и забилась в угол кресла, схватившись руками за шею. Грудь ее вздымалась от прерывистого дыхания. Девушка страшилась поднять на Брюса взгляд.

– Не бойся, детка. Судя по всему, этот парень довольно хитер и наверняка сделает все возможное, чтобы не попасть в мои руки.

– А ты так уверен, что речь идет о мужчине? – спросила Джойс.

– Ну если бы это была женщина, я заставил бы ее заплатить за содеянное по-другому… – помолчав, он продолжил, рассмеявшись: – Она заплатила бы за все более приятным способом, более утонченным, я бы сказал!..

В тот момент когда Брюс Мелвин еще продолжал смеяться, по всей видимости, представляя свою месть неизвестной журналистке, Джойс пришло внезапно на ум, что ее собеседник все это время просто играет с ней. Играет как кот с мышкой. От этих мыслей ей стало совсем неважно. Девушке подумалось, что сэр Брюс Мелвин с первого момента их встречи больше ничего и не делал, как забавлялся ее глупостью… Ведь до чего дошло, он позволил себе распорядиться переправить ее вещи из гостиницы в замок, даже не заручившись ее согласием!

– Брюс…

– Да, Джой.

– Почему ты не хочешь наконец поставить точки над «i»?

– Ну что ж, ты права. Пока еще я не дошел до сути проблемы. Пока нет.

– С нетерпением жду, когда же ты наконец перейдешь к главному.

Молодой человек улыбнулся. Его руки, лежащие на столе, начали медленно скользить по его поверхности в направлении Джойс. И вот уже он держал в своих руках запястья девушки и нежно поглаживал ее руки, играя и нежно лаская каждый палец; едва касаясь, подушечкой указательного пальца прошелся по всем изгибам тыльной стороны ладони и контурам розовых ногтей. Потом он перевернул ее руки ладонями вверх и так же нежно стал гладить их.

И снова, как это было уже с нею в лаборатории Брюса, когда лишь чудо в лице внезапно появившегося «пирата» спасло ее, Джойс почувствовала, как страстно ей хочется отдаться во власть этих сильных рук, этого такого самонадеянного и в то же время такого недогадливого мужчины. Невольно вспомнились те дивные минуты, которые она пережила тогда, отдаваясь его ласкам.

Сейчас для нее важно было лишь одно – он рядом, и они снова вместе. Важно было, что он глядел на нее, что его пальцы нежно ласкали ее руку. Ах если бы только он не смотрел на нее вот так, как сейчас! От этого взгляда она просто теряла дар речи, и ей ни о чем более не хотелось думать.

В любом случае он не должен был знать это, не должен был понять это. Если он почувствует, насколько для нее важно его присутствие, его доброе отношение к ней, она пропала.

Джойс отдавала себе отчет в том, насколько она беспомощна, насколько беззащитна рядом с ним. Она понимала, что, как бы она ни пыталась представить себя самостоятельной и независимой, стоит ему лишь поманить ее пальцем, как она сделает все, что он от нее потребует. Она ни за что на свете не призналась бы себе в том, что это – любовь, однако, одного его присутствия было достаточно для того, чтобы у нее начинали путаться мысли, кружиться голова и замирать сердце.

Вот и теперь она чувствовала, как от его пальцев исходят некие флюиды, которые наполняют ее сердце нежностью и теплотой. Ей трудно было сдерживать охватившие ее чувства.

– О-о, Брюс!

– Послушай, милая. Тут поблизости есть клуб, где мы с тобой сможем потанцевать. Я бы предпочел говорить с тобой о делах, соединяя полезное с приятным – во время танцев.

– О каких делах?

– Действительно о делах… в известной степени. Правда, я не уверен, что ты захочешь помогать мне, так сказать, даром.

– Помогать? Что ты имеешь в виду?

– Ну… – Брюс Мелвин задумался на несколько мгновений. – Видишь ли, есть способ обмануть прессу, ввести ее в заблуждение. Я хочу сказать, что есть возможность сделать таким образом, чтобы один-единственный журналист, посмевший так насолить мне, за все свои выходки получил по заслугам. Я уверен, что смогу посадить его на скамью подсудимых за проникновение в частные владения и незаконное посягательство на личное жилище, а также за публикацию ложных сведений в открытой печати.

– Брюс… – попыталась прервать его Джойс.

Молодой человек, казалось, не слышал ее. Он продолжал говорить, поглощенный своим замыслом:

– Я так думаю – или этот человек находился там без какого-либо позволения, прячась и высматривая, или все, что он написал, является чистым вымыслом…

– Но ты же сам прекрасно знаешь, что все написанное соответствует истине!

– Я-то знаю, но откуда знать ему, что это – правда?

Ответить на этот вопрос было нечего, и Джойс молча отвела взгляд в сторону. Ей снова стало страшно. Девушка чувствовала себя не только потерянной, но и просто-напросто попавшей в безвыходное положение. Она – пропала. Было очевидно, что Брюс в создавшейся ситуации был далеко не тем котом, который наслаждается игрой с мышью. Дело обстояло много хуже. Джойс поняла, что Брюс не намерен ограничиваться угрозами – он собирался добиться своего и наказать неизвестного ему репортера. Здесь было чего страшиться. И Джойс боялась.

Джойс боялась как журналист, которого собираются осудить, и Джойс боялась просто как женщина.

Брюс снова наклонился вперед и похлопал ее по щеке.

– Ты что задумалась, детка? Ну же, очнись. Мне хочется потанцевать.

– Но вначале скажи мне… – как бы пробуждаясь, начала Джойс.

– Нет, детка, нет. Давай потом. У нас с тобой еще будет время поговорить…