Текст книги "Прекрасней всех (СИ)"

Автор книги: Мария Сакрытина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Мария Сакрытина
Прекрасней всех

 
«Если бы родился у меня ребенок,
белый, как этот снег, и румяный, как кровь,
и черноволосый, как дерево на оконной раме!»
 

Братья Гримм «Белоснежка»

Шаловливый луч просочился сквозь щель занавесок и вцепился в мои ресницы. Я сморщила нос, мотнула головой, но луч не отставал. Пришлось проснуться.

С минуту я таращилась на балдахин, пытаясь понять, кто додумался (и главное – как смог) за ночь вышить на нём пушистых котят. Мило, конечно, но в спальне наследницы (цитируя матушку) «пристало видеть только гербы». То есть обнимающую дерево змею. Моя б воля, я бы котят предпочла, они хотя бы милые. Особенно вон тот, усатый, с клубком. Кого-то он мне напоминает…

– Любимая… – промычали рядом.

Я медленно повернула голову. Ещё минута потребовалась, чтобы узнать в опухшем с похмелья лице герцога Разнотравья. Зато это объяснило котят. Не мой балдахин, не моя кровать…

Я выдохнула – и тут же поморщилась от головной боли. Но это мелочь, честно – по сравнению с тем, что устроила бы мне мамочка, проснись мы с герцогом в моей постели.

– Доброе утро, Эрик, – хрипло пробормотала я, садясь на подушках и с некоторым удивлением осознавая, что я голая.

Вместо того чтобы ответить на приветствие (как положено вежливому лорду), герцог протянул руку и опрокинул меня обратно на постель, крепко прижимая к себе.

Я замерла, морщась от мигрени.

– Эрик, вы сдурели? Пустите меня немедленно.

– Ну что ты, милая Энни…

«Какая я тебе „Энни“?! Ваше Высочество Анита!» – медленно (потому что спросонья) закипала я. А герцог продолжал:

– … Я принимал тебя всю ночь… И слуги видели нас вместе… Теперь, как порядочный мужчина, я просто обязан на тебе жениться.

– А я, как порядочная женщина, должна ответить тебе «да»? – прошипела я.

– Ну конечно, милая, – одна его рука сжимала мою грудь, другая пробежалась по бедру, спустилась ниже…

– Пошёл в бездну! – прорычала я и впилась зубами в его руку.

Эрик вскрикнул, отшатнулся – а я выскочила из-под одеяла в чём мать родила, машинально ища взглядом хотя бы сорочку. Ну не голышом же я к этому извращенцу приехала! Хотя могла…

Отметили, чёрт возьми, сватовство очередного принца… Кстати, где он?

Я вызванивала слуг, когда покрасневший и очень сердитый герцог восстал из кровати.

– Милая принцесса, ты ещё не поняла: я не отпущу тебя, пока ты не согласишься стать моей женой.

Я отбросила колокольчик – всё равно никто не шёл.

– Эрик, да ты спятил? Мама же тебя повесит.

– Мужа своей единственной дочери? Вряд ли, – и, окинув меня оценивающим взглядом, добавил: – Ты прекрасна, Энни.

Да, да, да, я даже с похмелья вполне ничего – спасибо эльфийской наследственности. Но это не повод так на меня пялиться!

– Принцесса Анита! – рявкнула я. – И учти, тронешь меня хоть пальцем, я буду сопротивляться. И вызвони, наконец, слуг, мне домой пора!

– Раньше надо было думать, Энни, – улыбаясь, откликнулся герцог, нежно, почти невесомо оглаживая моё бедро. – Когда в мою карету, пьяная, запрыгивала.

Сомневаюсь, что я тогда могла думать…

Зато сейчас могу! Интересно, матушка заметит, что у неё одним герцогом стало меньше?

Эрик потянулся ко мне, явно собираясь поцеловать (фу-у-у, со сна, после хмельной ночи… хоть бы умылся… да и мне бы в купальную заглянуть не мешало). А я закрыла глаза и мысленно отдала приказ.

Заморское апельсиновое дерево у кровати качнуло ветвями, тихонько выбралось из кадушки, раскидывая комья земли вперемешку с удобрениями – и хорошенько врезало ничего неподозревающему герцогу. А потом со страстью куртизанки обняло…

Герцог рычал, отбивался, ругал меня – в неприличных выражениях, – а в запертую дверь ломились слуги, пока я бегала по комнате и искала ключ, который конечно же обнаружился под кроватью… В общем, дверь в итоге влетела в комнату, а следом за ней вбежали мои гвардейцы, Эриковы слуги и мамин советник. Я как раз нашла ключ и выглядывала из-под кровати. Всё это столпотворение мне совершенно не нравилось.

– Ваше Высочество, – сорвав с себя плащ, советник, лорд Кэрий, выудил меня из-под кровати. – Королева хочет вас видеть.

Я попыталась залезть обратно, но Кэрий держал крепко. Его моим видом и выходками давно уже было не смутить.

– И отпустите, пожалуйста, герцога, – тише добавил советник, пока я, хмурясь, закутывалась в плащ, а слуги вместе с гвардейцами пытались отодрать Эрика от апельсинового дерева.

– Зачем? Он мне таким больше нравится, – буркнула я. – Слышишь, Эрик, ты меня так сильнее возбуждаешь! Может, я даже скажу тебе «да»!

– Принцесса…

– Да знаю я, Кэрий, матушка будет недовольна, – я со вздохом мысленно произнесла приказ – и Эрик упал на руки какой-то хорошенькой служанке, поддерживаемой красавчиком-гвардейцем. И так эти двое друг на друга смотрели, и так не замечали кряхтящего герцога, что мне аж завидно стало.

– Вам действительно пора подумать о супруге, – заметил Кэрий, выводя меня из спальни Эрика. – Это положительно скажется на вашей репутации…

– Её уже даже щёлочью не отбелить, – отмахнулась я. – Что матушка? Сильно злится? А, и Кэрий, пить очень хочется…

Рядом тут же, как по волшебству, материализовался кто-то из слуг с кувшином и бокалом.

– Сильно, Ваше Высочество. Вам лучше поскорее привести себя в порядок и не заставлять королеву ждать.

Я горько вздохнула и, проигнорировав бокал, приложилась к кувшину.

* * *

– Лес на дворцовой площади, берёзовая роща в трактире «Пять звёзд», – перечисляла матушка мои достижения. Я стояла перед ней навытяжку, пытаясь незаметно почесать поясницу, – пьяный дебош в поместье герцога Разнотравья, – я вскинулась. Ха, это кто ещё дебоширил?! – Молчи, Анита, – продолжала матушка, бросая на меня усталый взгляд. – Я всё понимаю: молодость. Да, я сама так себя вела до замужества. Но скажи, как тебе в голову пришло споить принца Кадуи?!

– Маменька, он сам…

– Да, – матушка опустила свиток и прищурилась. – Конечно, он сам. И лес тоже сам. И голую тебя из поместья герцога тоже саму привезли. Ты мне международный скандал обеспечила, Анита. Король Кадуи, как только узнал, что его сыну плохо, первым делом обвинил меня, в том, что при моём дворе Его Высочеству подсыпали яд.

– Но кто ж знал, что этот хлюпик пить не умеет…

– Вот и я то же ответила: не волнуйтесь, это моя дочь ему испытание устроила. По количеству выпитых чарок, – сердито отозвалась мама.

– И сама же выиграла, – быстро вставила я.

Мама тяжело вздохнула. Это был плохой знак. Ужасный. То, что она на меня не кричит, не ругает, не требует, чтобы я спешила в покои принца с извинениями… очень, очень плохой знак.

– Милая Анита…

– Мамочка, – испуганно всхлипнула я, – может, не надо?

Мама припечатала меня сердитым взглядом.

– Милая Анита… тебе пора замуж. Я желаю, чтобы ты выбрала жениха.

Я осторожно выдохнула. Да ладно! Вот так просто? Это я ещё легко отделалась…

– Конечно, мамочка. Давай снова устроим турнир…

Мама взглядом заставила меня замолчать. Мы обе отлично помнили, что на предыдущем турнире все три победителя резво бегали по арене от взбесившегося дуба… А потом хором отказались на мне жениться.

– Нет, Анита. Снова турнир мы устраивать не будем. Мы поступим иначе. Ты знаешь, что я еду в королевство Ивэр через три дня?

Я быстро кивнула.

– Ты едешь со мной.

– Но мамочка..!

– Не ной! Ты же наследница. Ты едешь со мной, и ты будешь примером благовоспитанной девушки для всей ивэрской знати. И, – я попыталась возразить, но матушка хлопнула в ладоши, – я требую, чтобы ты нашла себе среди ивэрских вельмож супруга.

– Мама!

– Анита, мне надоело терпеть твои выходки! Мне страшно оставить тебе страну! Что будет, когда я умру?!

– Матушка, тебе ещё даже пятидесяти нет, ну куда тебе умирать…

– Хватит, Анита, – отрезала мама. – Мы обе знаем, что тебе пора замуж.

– Но почему ивэрец?

– Потому что мне нужен выгодный договор с Ивэром, – отозвалась мама. – К тому же, если ты не нашла достойного юноши при нашем дворе и перебрала всех неженатых заморских принцев…

– Может, не всех?

– Не перебивай. Так вот, если ты не нашла подходящего кандидата, уверена, уж в Ивэре тебе кто-нибудь приглянется. Её Величество устроит для тебя бал…

– Ба-а-ал! Мама! Я не хочу!

– Надо, Анита. И пеняй на себя, если ты не выберешь себе мужа в ближайший месяц!

Я промолчала, ковыряя носком туфли щель между мраморными плитами.

– Не понимаю, – уже тише добавила мама, – чем тебе принц Кадуи не приглянулся? Красивый, послушный юноша…

– Вот именно, мам, – послушный. Зачем мне муж-тюфяк?

В этом споре мы давно уже копья сломали, и сейчас мама только тяжело вздохнула.

– Когда выйдешь замуж, ты поймёшь, что покорный муж – благословенье небес. Он не ездит по любовницам, он не пытается склонить тебя принять выгодный ему приказ, он не принимает за тебя решения…

– Он только убить тебя пытается, – тихо отозвалась я.

Мама отвернулась.

– Это было досадное недоразумение. Твоего супруга капитан гвардейцев и начальник тайной стражи проверят тщательнее, чем это было при моей матери.

Я молча кивнула. Конечно – и живи потом с этим «проверенным». Не муж, а кукла какая-то! Хоть в постель с собой клади по ночам и умиляйся. Я, может, любви хочу. И чтобы защитник был, и поддержать мог. А не как маму – ножом в сердце. Хорошо хоть промахнулся… папочка мой. А я-то помню, как его казнили – мне пять лет было. И у меня, между прочим, детская травма на всю жизнь… Вот!

* * *

Королева Ивэра была ослепительно красива – светловолосая, белокожая, глаза голубые огромные, черты лица точёные, фигурка, утянутая в платье, стройная… На неё смотрели даже больше, чем на маму, когда она шла мимо придворных, медовым голоском представляя герцога такого-то, графа другого, а вот там ещё барончик очень перспективный. Идея предоставить мне жениха Её Величество очень обрадовала, прямо-таки увлекла. Я смотрела сквозь сеть ритуальной вуали на всех этих графов-баронов, и у меня на языке вертелся вопрос: она их лично в постели проверяла? Так уж расхваливала – не каждый торговец сможет.

И матушка многозначительно на меня посматривала: ну как? Кто? Вон тот, рыжий голубоглазый? И королева Ивэра, словно мысли читая, добавляла, что вот этот рыжий-голубоглазый недавно турнир почти выиграл – подумаешь, пятое место. А охотник какой! У вас же в Полесье лесов много, да?

«Да, – говорила матушка, глядя на меня. – Очень. Аж в самой столице недавно роща выросла, никак срубить не можем. Вы кстати, не хотите ли первоклассной древесины?» И королева Ивэра тоже смотрела на меня (прекрасно знала о моём даре, стерва) и кивала: «Хотим, очень хотим». Забесплатно-то все хотят – если она мне своего любимца пристроит, тот ведь легко меня убедит лес вырастить, где ивэрской королеве удобно. Первоклассная древесина…

Так что за наш первый день в Ивэре я сыта была по горло и дворцом, и королевой, и местными лордами. Хвала богам, я перед ними в вуали вышагивала, а то бы прохода не дали! Так-то можно платье сменить, вуаль снять и сделать вид, что я так, мамина фрейлина, погулять по дворцу вышла.

Дворец, кстати, поражал – как размерами, так и атмосферой. У нас в Полесье солнце и постоянный запах древесины. И да, всё из дерева, коль скоро его как грязи. Здесь – камень, сырость, холод и снова камень. И редкое солнце проглядывает сквозь тучи в зарешёченные окошка, узенькие, как иглы, и высокие. Я бродила по коридорам, по большей части пустынным (почему-то местная знать предпочитала во дворце не жить, а приезжать, видимо, раз в день, как на работу). Неплохой обычай, мне понравился – а то у нас вечно толкутся какие-то странные юноши, косяками за мной ходят, руку и сердце предлагают… Хоть тут от них отдохну.

Зато с непривычки я быстро заблудилась. Сумрак, тяжёлый, вечерний, холод – очень скоро дворец стал напоминать мне паутину. Ледяную – холодно потому что. И да, в подземелье, куда я ненароком спустилась, лёд на стенах – ужас, как они тут узников-то держат? Замёрзнут же.

Очередная лестница вывела меня во внутренний двор – к конюшням. Кутаясь в подбитую мехом накидку и утопая по щиколотку в снегу (всё, я отдохнула от ухажёров, верните меня домой, там вечная весна, а тут снег ледяной и кусается!) я подёргала дверцу ближайшего загона – но она и не подумала открыться. Зато солнце, мигнув последним лучиком, скрылось за горизонтом, осветив на прощание тяжёлые тучи розовым цветом.

Я уселась на пороге конюшни и зябко поёжилась. Всё, с меня хватит! Я уже три часа по этому неприветливому дворцу брожу! Почему никто не идёт меня выручать? Где все-то?

Вот замёрзну тут и умру. И пусть все плачут. Вот.

Я шмыгнула, укуталась в накидку и закрыла глаза. Неожиданно захотелось спать – а ног в заледеневших туфельках я уже не чувствовала. Холод, холод, холод… Бр!

И тут в тишину, звонкую, ледяную, вплелась песня – тихая, но такая красивая, что сердце защемило. Слов я не могла разобрать, но голос… Любая девушка влюбилась бы в один только голос этого странного менестреля. Почему я не слышала его на пиру в честь нашего с мамой прибытия? Я бы запомнила, точно бы запомнила, а потом обязательно пригласила бы в свои покои – чтобы сыграл только для меня. И если бы он не был совсем уж уродлив, я бы расплатилась не только золотом…

Забыв про холод – да про всё на свете забыв – я пошла на звук, увязая в сугробах, путаясь в заледеневшем подоле, цепляясь за бревенчатую стену конюшни…

Он что-то там делал с деревянными колышками, куда-то их прилаживал и напевал, тихонько, явно не для публики (которой всё равно не было), а чтобы работа шла веселее. И я замерла у стены конюшни, глядя на него – то ли из-за голоса, то ли это какая-то магия, но он был прекрасен. Наверное, самое красивое, что я когда-либо видела. Наш сердцеед герцог Роз, право слово, в подмётки ему не годился.

Я бы сама в его честь песню сложила, если бы боги одарили меня хоть каким-то даром складывать слова и выражать ими чувства. Но меня одарили другим, и сейчас я, вся такая одарённая, могла только стоять, открыв рот, как деревенская дурочка перед лордом… А ведь лордом он не был, вдруг поняла я. Конюх, наверняка. Куцый полушубок, простенькая рубашка под ним, подбитые мехом стёганые штаны – и прекрасная, снежно-белая кожа, и волосы, точно чёрное дерево, и лицо такое, что мои предки-эльфы бы обзавидовались…

Снег скрипнул у меня под ногами, совсем тихонько – но волшебство музыки исчезло. Юноша поднял голову, посмотрел на меня удивлённо – и я пропала, навсегда, в его тёмных глазах, в его губах, розовых, словно кровь на снегу… Пропала окончательно и бесповоротно. Остатки разума ещё кричали: «Конюх! Анита, матушка тебя убьёт!», но мне уже было всё равно. Он зачаровал меня, снежный мальчик, безо всякого заклинания.

– Принцесса? – оглядев меня любопытным взглядом, сказал он – и голос его был для меня сладчайшей музыкой. – Что вы здесь делаете?

Повисла тишина, потому что я смотрела на него, завороженная. А он смотрел на меня и ждал ответа.

– Я з-з-за…за-за-за… – выдавила я, краснея от смущения. Да что же, что же он со мной такое сделал? Я же с детства не краснела!

– Вы замёрзли, Ваше Высочество, – сказал он с сочувствующей улыбкой. И быстро огляделся. – Позвольте, я отведу вас к очагу.

Отведи меня хоть на край света… Я за тобой, тобой одним – куда скажешь…

Но очаг оказался очень даже кстати, пусть и в комнатушке конюха. Огонь – единственное, что давало свет, и густые тени скакали по стенам, а тишину разрушал только треск поленьев, фырканье коней и шелест оттаивающей ткани моего подола… Потому что я сидела тут одна! Этот… невоспитанный, нахальный прекрасный конюх натурально отвёл меня к очагу, развёл огонь и, заявив, что у него ещё осталась работа, ушёл возиться с колышками! Меня променял на колышки!! Я осталась, как… как… брошенная! Ну хоть в тепле…

Вот и оттаиваю потихоньку. И засыпаю тоже, потому что тепло, и я так устала…

Наверное, я и правда заснула, потому что он вдруг возник передо мной, словно из-под земли – с исходящей паром деревянной кружкой.

– Выпейте, Ваше Высочество. Согрейтесь.

Я взяла у него кружку и попробовала – молоко с мёдом и пряностями. Божественно!

– Спасибо, – он кивнул и принялся складывать поленья в углу аккуратной стопкой. – Почему ты решил, что я принцесса? Я всего лишь фрейлина Её Величества…

Он обернулся и сверкнул улыбкой.

– Вы принцесса Анита из Полесья, – и добавил: – Вас сложно не узнать.

Хмурясь, я смотрела на него. Сложно – он прав, но где же мы виделись? Может, он был среди встречающих нас горожан? Я тогда из окна выглядывала, и без вуали… А может, где-нибудь во дворце, где я сегодня ещё не проходила, висит мой портрет? Но что делать конюху во дворце?

Я не стала спорить – и он вернулся к дровам, отвернувшись от меня.

– Как тебя зовут? – выдохнула я между глотками, разглядывая его затылок.

Он снова обернулся.

– Нэж.

Я поймала его взгляд.

– Нэж – как нежность?

– Как снег, – покачал головой он. – Моя мать была из Фрэнсии.

– Далековато, – я грела руки о кружку и смотрела на него. – Спасибо, Нэж, что позаботился обо мне. Я заблудилась, – и в голос слёз бы ещё добавить, чтобы он меня пожалел.

– Я отведу вас к парадному входу, – пообещал он. – Там вы точно не заблудитесь.

– А может, я лучше тут останусь? – игриво протянула я, глядя на него поверх кружки.

Нэж посмотрел в ответ – на этот раз удивлённо.

– Сомневаюсь, госпожа, что это будет удобно.

– О, будет, – томно откликнулась я. – А если мне станет холодно, ты же согреешь меня, Нэж?

И повисла тишина, пока он соображал, что ему предложили, а я… Я предвкушала. Потому что он неминуемо согласится. Я красивая и я принцесса. Красавицам и принцессам не отказывают.

– Я лучше отведу вас во дворец, Ваше Высочество. Там вам точно будет теплее.

Кружка дрогнула в моей руке. Это что же… я ему не нравлюсь? Всем нравлюсь – а ему нет?! Я что… Он думает, что лучше меня? Что раз он красив, то ему всё можно?! Я же принцесса!

Медленно, чувственно, чтобы понял, от чего отказывается, я поставила кружку на пол, встала, поправила подол, накидку. И надменно произнесла:

– Отведи.

Он проводил меня до парадного крыльца, ярко освещённого факелами и покрытого ковровой дорожкой с замёрзшими лепестками роз – ещё не успели убрать с нашего приезда. Улыбнулся: «Не теряйтесь больше, Анита» – и остался там, среди снега и метели в стремительно густеющем сумраке зимней ночи… Ледяной, неприступный мальчик…

Там – и в моих снах тоже.

* * *

Вот так я и оказалась, не выспавшаяся, в местном лесу. Нет, этот лес был нормальным, он столицу окружал с незапамятных времён, а не как только я приехала. Так что невиноватая я. Вот.

Просто благодаря эльфийской родне, которая благополучно уже лет триста как закрылась в своих холмах и фугу там отплясывает, я могу приручать растения. Они ко мне тянутся, они растут по моему зову… Из горшков, вон, выходят, обидчиков моих наказывают. Удобно. На самом деле, этот дар в моём роду испокон веку, но все говорят, что во мне он особенно силён. И оттого от меня ждут великих дел. Но пока дождались только лес на дворцовой площади. А что – я молодая ещё, я потом делами займусь, к старости. А пока – не время ли веселиться?

Но настоящий, старый лес меня тянет – и однажды во сне я, аки сомнамбула, прошлёпала босая, в сорочке, пол-ивэрского дворца на конюшню, во сне же оседлала лошадь… и проснулась потом в заснеженной чаще. Декорации – наш столичный театр обзавидуется: ночь, полная луна на чёрном небе, снег под её светом серебрится, деревья вокруг, как чёрные тени изломанные… И волчий вой. Ну да, и я в сорочке. Босиком. На лошади. В этом месте приличествует сниженная городская лексика (как та, которую герцог Эрик в битве с апельсином использовал), но мне её знать не положено. Так что сделаем-ка лучше паузу…

Деревья воспринимали волков как продолжение леса, поэтому, когда я мысленно попросила их защитить меня, они «не поняли». А когда, понукая коня, попыталась ускакать, заступили тропу. Я отлично знала, что никуда меня не отпустят – я для этого леса, как выпрошенное у мамы мороженое. Пока не распробует, не насытится – не успокоится.

Волки приближались. Три пары блестящих в лунном свете глаз уставились на меня из-за деревьев. Да чтоб вас всех… Ускакать не смогу, уйти не смогу – только если кто-то из тех, кого лес считает своим, выведет.

Когда волки, окружив, бросились на меня с трёх сторон, я сделала единственно возможное – сиганула с лошади на дерево. Да, кобылу было жалко. Но себя жальче. И, хоть я отлично знала, что долго так на заледеневшей ветке не просижу, что лес вытянет из меня силу – или от холода закоченею и свалюсь прямо в пасть волкам – но всё же не прямо сейчас. Главное, панике не поддаваться.

Волки загрызли кобылу и с хлюпаньем и чавканьем принялись её пожирать. Я, скорчившись на ветке, давилась от тошноты и дрожала от холода. Вот попала, а! И ведь прозевали меня мамины гвардейцы – а должны охранять, должны. В смену караула я, что ли, «удачно» прошла?

– Помогите! – прохрипела я от отчаяния. Кому, бездна их забери, быть ночью в лесу? Только чокнутой принцессе из рода эльфов, которую убивает собственный же дар. Вот соседи-то посмеются, когда узнают… – Пом-м-мо-г-г-гите! Ау!

Один из волков оторвался от кобылы, поднял окровавленную морду и ощерился. Вот, всё, больше меня никто не услышит. Может, молитвы прочитать? Зря, что ли, матушка их в меня с детства вдалбливала. Она, правда, приговаривала, что это чтобы святоши заткнулись, но я же выучила. А вдруг тот свет и правда есть. Надо готовиться – скоро туда отбуду… А-а-а, я не хочу умира-а-а-ать!

Волки вдруг один за другим оторвались от кобылы. Принюхались, ощерились… И один, тот, кто первым шагнул к деревьям, упал со стрелой в горле.

Я оторопела. Неужели лес мне внял и научился делать стрелы?

Из темноты за деревьями вынырнула ещё одна тень, которую я тоже приняла за волчью – и сцепилась с одним из волков. Второго подбила вторая же стрела.

Пока внизу барахтались, рычали и катались, я завороженно наблюдала, а из-за деревьев вышел человек с луком наизготовку, прицелился – и меховой рычащий клубок, взвизгнув, разлепился.

Нет, это была собака. С такой умильной мордой – точно собака. И хвост очень пушистый. Вон, как своему хозяину радуется. А тот опустил лук, погладил пса и огляделся.

Уф, меня спасли…

– Эй! Ув-в-важаемый, – прохрипела я. – Я т-т-тут!

Он наконец-то поднял голову. Лунный свет красиво оттенял его светлую кожу и сверкал в тёмных глазах, совершенных, ну точно звёзды. Я на мгновение решила даже, что он мне снова снится.

– Принцесса? Что вы тут делаете?

Ха, ну я же не спрашиваю, что делает конюх ночью в лесу!

– С-с-сижу. Сн-н-ним-м-ми м-меня, п-п-пожалуйста!

Он распахнул объятья.

– Прыгайте.

И я прыгнула. И не посмотрела на то, что высоко, даже не задумалась – знала же, что поймает. Он и поймал.

– Т-т-ты м-м-мой г-г-герой.

Он усмехнулся, снял полушубок, укутал меня.

– Перебирайтесь мне на спину, принцесса. Я провожу вас во дворец. Снова, – тихо добавил он.

– Т-т-ты с ума сошёл, з-замёрзнешь же, – в одной рубашке-то! Но полушубок я всё равно отдавать не спешила. – И в-в-вообще, я т-т-тяжёлая.

– Тут недалеко.

– В-в-сё равно…

Он перекинул меня себе за спину – и мне ничего не оставалось, как обнять его шею. Что там мама говорила про принятие решений? Этот точно за меня примет, если надо. Только мне почему-то не кажется, что это плохо…

Шёл он, кстати, легко. Значит, не только красивый, но и сильный. Это хорошее качество для консорта… Стоп, он же конюх… Хм, а что, пусть мама позабавится. Сказала же найти супруга – я и нашла…

– Нэж, – я согрелась, зубы стучать перестали. – Приходи на бал, а? Я приглашаю.

Собака бежала с нами рядом – мглистой тенью. И деревья расступались – значит, Нэж частый гость в лесу. Забавно, зачем это конюху?

– Я не могу, принцесса, – просто сказал он, и я грустно вздохнула. И стоило бы промолчать, но любопытство пересилило:

– А что ты делал ночью в лесу?

Он не стал спрашивать: «А вы?». Он просто ответил:

– Искал гномьи тропы. Друг-охотник попросил. Сам не смог, а ему перед королевой завтра отчитываться…

Ага, лежит, поди, пьяный в зюзю в трактире, охотник твой.

– У вас водятся гномы?

– С некоторых пор. Королева недовольна и наверняка прикажет их прогнать.

Да, да, все прогоняют гномов. У этого племени есть нездоровая черта махать кирками почём зря и добывать алмазы. На чужой земле, что суверенами этой земли (логично) почитается воровством. Но гномам это не объяснишь. Так что легче их прогнать, пока какую-нибудь алмазную жилу не «выпили» досуха. В Ивэре, окружённом горами, гномам раздолье…

– И часто с вами так?

Я почти задремала у него на спине. Хм, а он даже шаг не сбавил и с дыхания не сбился. Силён…

– Как? В лесу в одной сорочке?

Он тихо рассмеялся.

– Бывает. С моим-то лесом я давно договорилась. И потом, я живу с ним рядом, он от меня, наверное, уже устал. А ваш… я для него, как конфета.

Нэж усмехнулся, но промолчал. А я украдкой зарылась носом в его волосы. Божественно! Я хочу всю жизнь так делать. Нэж, стань моим мужем!

– Можно спросить?

– Конечно, Ваше Высочество.

– Чем я тебе не нравлюсь?

– Не нравитесь?

– Ну ты же не захотел, что я осталась у тебя на ночь.

Он снова засмеялся, такой ласковый, такой нежный…

– И все, кому вы это предлагали, соглашались?

– Ну да.

Он снова рассмеялся – на этот раз сконфуженно.

– Мне жаль вас, Анита. Вы, наверное, никогда не любили.

– Ну почему же…

– Иначе бы знали разницу между развлечением и наслаждением от присутствия любимого, от его улыбки, глаз… Понимаете?

С минуту я обдумывала его слова. А потом радостно выдала:

– То есть ты в меня влюбился, да?

Как он смеялся – и пёс, довольный, носился вокруг с лаем. А из-за деревьев показался дворец – чёрная громада, освещённая луной и редкими факелами.

– Зачем вам это, принцесса?

– Ты красивый, – отозвалась я мечтательно. – Мы могли бы приятно провести время. Правда, ты удивишься, насколько приятно.

Впереди уже виднелись ворота – а дальше рукой подать до парадного входа. И Нэж снова останется среди снега и лунной ночи. И в моих снах. Ледяной, смеющийся мальчик с чудесными тёмными волосами и кожей белой, как снег.

– Нет, принцесса, – он сказал это твёрдо, и я грустно вздохнула. Но на этот раз почему-то не обиделась. Как я могла обижаться на человека, который без слов отдал мне свой полушубок и нёс меня по лесу на спине?

А когда он отпустил меня на парадной лестнице – фактически передал на руки маминому гвардейцу (тому самому, которому надлежалось меня охранять), я извернулась, снова обняла Нэжа за шею и поцеловала. Его губы были холодные – конечно, он же замёрз из-за меня, – но они мне отвечали. И это я пылала, я грела его, я благодарила за эту ночь в лесу, такую необычную – самую необычную и романтичную, что со мной случались (а у меня большой опыт в таких делах).

– Спасибо.

– Больше не теряйтесь, принцесса, – с усмешкой повторил он, и отступил, уходя в чёрную зимнюю ночь, метель и мороз. Оставляя меня грезить о нём – снова.

* * *

Бал был ужасен – как я и представляла. Мне оттоптали ноги, отдавили руки и раз, наверное, сто, пытались заглянуть под вуаль и поцеловать. И эти обещающие взгляды «Ваше Высочество… меня, меня выберете!» Ну кто ж не хочет стать супругом будущей королевы Полесья. Эх, видел бы их сейчас Нэж, он бы не удивлялся тому, что мне до него никто не отказывал…

Я выдержала все десять танцев первого тура – наверное, со всеми фаворитами, бывшими и настоящими, королевы. Все красавцы, как на подбор, и «милые мальчики» (по словам мамы). К началу второго тура я, судорожно хватаясь за шпачечку – нанизанное на деревянную палочку пирожное – размышляла, а не устроить ли представление поярче. Вроде как принцессе плохо сделалось. Потому что если сейчас не устрою, через пару танцев плохо мне будет по-настоящему.

Но матушка с королевой решили, что хватит с меня, и только-только церемониймейстер объявил заморскую кадриль, один матушкин гвардеец вежливо отвёл от меня очередного кавалера, а второй, сообщив, что меня ждут в Малой Золотой гостиной, вызвался показать дорогу.

Матушка с королевой пили подогретое вино со специями, ели шпачечки (особенно мама, она у меня сладкоежка; это королева только делала вид, что ест, наверное, фигуру блюла) и весело болтали. Ко мне обернулись со смехом и, отправив гвардейцев сторожить наш покой за дверьми, пригласили сесть в свободное кресло. Матушка пододвинула мне блюдо со шпачечками, шепнула: «Спаси меня!», а королева налила в пустой кубок вина.

– Что же, принцесса Анита, приглянулся ли тебе кто-нибудь из моего двора? – обратилась ко мне ласково, предвкушающе. И матушка тоже смотрела ласково и предвкушающе. В глазах у неё просто читалось: «Я хочу стать тёщей, давай, порадуй меня. Ну!»

Я глотнула вина, съела шпачечеку, выдерживая паузу и только потом, вытерев губки салфеткой (я образец для подражания ивэрским леди), кивнула.

– Да, Ваше Величество. Ваши кавалеры так галантны, прекрасны и умны. Я даже испугалась сперва: трудно же мне будет выбрать.

Королева улыбалась, а матушка прищурилась. Ничего, не бойся, я на этот раз увиливать не стану, маменька, честь по чести всё будет…

– Но после долгих раздумий сердце моё выбрало, – я томно вздохнула. – Сердцу же не прикажешь, Ваше Величество.

Она кивнула. Да, не прикажешь.

– Доченька, назови нам имя, – ласково попросила матушка, взглядом предупреждая, что если я сейчас фортель выкину, она меня… накажет, в общем.

– Конечно, маменька, – слушаю и повинуюсь, – я хочу, чтобы мужем моим стал юноша по имени Нэж.

За этим должна была последовать удивлённая пауза и вопрос королевы: «А кто это?». Но Её Величество совсем не так отреагировала: кубок у неё в руках дрогнул, чуть не расплескав вино на расшитый золотом подол, а сама она натурально позеленела. Аки жаба. Честное слово.

Мама перевела взгляд с неё на меня и нахмурилась.

– Принцесса, – выдавила после паузы королева. – Я советую вам поменять решение. Этот юноша… Он несколько не в себе… Вы не будете с ним счастливы.

– Буду, – перебила я. – И прошу прощения, Ваше Величество, но он куда более в себе, чем я сама. Вот, мама не даст соврать.

Королева кинула на меня злой взгляд, и мне очень интересно стало, неужели Нэж один из её любовников? Делиться не хочет, а?

– Тьюлипа, может быть, вы представите нам этого юношу? – осторожно вставила мама, когда атмосфера в комнате накалилась жарче некуда.

Королева, бросив на меня ещё один сердитый взгляд, потянулась к колокольчику. А мама мне шепнула: «Анита, в чём подвох?» «Ни в чём, мамочка, – весело откликнулась я. – Уверена, Нэж тебе понравится. Он такой…», – и я мечтательно закатила глаза. Мама хмыкнула, но промолчала.