Текст книги "Огонь и Вода (СИ)"

Автор книги: Мария Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Хюррем тихо лежала на кровати, не открывая глаз. Она чувствовала чье-то присутствие и именно поэтому боялась даже пошевелиться. Вдруг ее снова побьют? Вдруг Махидевран ее избила не просто так, а она совершила что-то непростительное, и теперь ее снова будут мучить, а потом убьют.

Хотя какая разница, смерти она не боится, разве что только боли, которой было, пожалуй, слишком достаточно в ее жизни, причем как физической, так и душевной.

Хюррем все лежала и ровно дышала. Может все-таки рискнуть и сесть, наконец, посмотреть, где она находиться и кто сейчас рядом с ней? Но девушка все никак не решалась раскрыть глаза и оглядеться вокруг. Этот страх можно было с легкостью сравнить с шагом в бездонную пропасть. Когда вот ты готов шагнуть, потому что понимаешь, что так надо и выхода нет, но все никак не можешь. Порой, простые вещи человеку бывает очень сложно сделать.

Но вот девушка решилась и открыла глаза. Кроме шелкового балдахина натянутого над кроватью ничего не было видно. Хюррем села и посмотрела вокруг. Она не знала и даже не могла предположить, в чьих покоях находится. Они были настолько роскошные, что даже глаза разбегались, хотелось повнимательнее осмотреть каждый уголок. Внезапно девушка заметила на другом краю кровати султана! Он лежал на боку и спал. Хюррем перевела взгляд на распахнутые двери балкона. Судя по всему сейчас глубокая ночь, наверное, Повелитель вымотался и уснул рядом с ней.

Девушке стало очень неуютно, и она аккуратно встала с кровати. Хюррем долго бродила по покоям и рассматривала все, что попадется на глаза. Она старалась ничего не трогать, так как боялась, что вдруг султан разозлиться.

Девушка повернулась и увидела стоящее недалеко от кровати зеркало. Было очень страшно, но и в тоже время все-таки хотелось посмотреть какой у нее теперь вид. Хюррем подошла к зеркалу и заглянула в него. Девушке тут же стало обидно, грустно и плохо на душе. Так избили даже глазом не моргнув!

Все лицо в царапинах, ссадинах, синяк под глазом, казалось, словно иссиня-черной краской нарисовали пятно, нос разбит, так же как и губа. И за что, за что ей все это?

Хюррем судорожно вздохнула, хотелось успокоиться избавиться от этих жутких мыслей, но они все лезли в голову и не давали покоя. В итоге, девушка заплакала, она быстро вышла на балкон, чтобы не разбудить Сулеймана и сев на холодный каменный пол, зарыдала.

– Мамочка, папочка, заберите меня, – сквозь рыдания выговорила девушка на своем родном языке. Как же все-таки больно, как неприятно, как ужасно на душе! Казалось, что эта черная пустота ничем не заполнится, а, наоборот, с каждым днем будет становиться все больше и больше, пока не уничтожит последние крупицы надежды на счастье и пока полностью не поглотит разум.

Хюррем бросила взгляд на перила балкона. Просто забраться на них и сделать шаг, но с другой стороны она понимала, что не хватит у нее смелости на это.

Внезапно девушка почувствовала чьи-то руки на своих плечах. Хюррем быстро подскочила и, увидев Сулеймана, тут же поклонилась.

– Повелитель, простите, что доставила вам столько хлопот, мне очень жаль, что так получилось.

Падишах лишь ласково улыбнулся рыжеволосой девушке и, подойдя поближе, аккуратно кончиками пальцев, провел по ее щеке.

– Все хорошо, если хочешь, то Махидевран покинет дворец.

– Но если она уедет, то без Мустафы?

– Да.

В глазах Хюррем появился ужас, что немало удивило султана.

– Прошу не надо ее никуда отсылать, она только что потеряла ребенка, что с ней будет? А Мустафа, он ведь тоже будет скучать по матери.

Сулейману только оставалось удивляться этой девице. Ну откуда, откуда явился этот ангел? Насколько должна быть доброй, чистой и невинной душа, чтобы даже после такого продолжать защищать ту ужасную женщину.

– Но она ведь избила тебя, – наконец произнес потрясенный падишах.

– Прощения ей за это нет, потому что помимо того, что она избила меня, она еще и растоптала мою душу, заявив что я… как кусок мяса, который… который купили на базаре! – На глазах Хюррем навернулись слезы, но она поспешно смахнула их и посмотрела Сулейману прямо в глаза. – Но я сама потеряла близких мне людей и даже после этого случая не могу Махидевран Султан желать такого зла!

По щеке девушки покатилась слеза. Она поспешно отвернулась от падишаха. Но мужчина все заметил и поспешил успокоить своего земного рыжеволосого ангела.

– С каждым днем, ты все больше и больше удивляешь меня. Я никогда так никем не восхищался как тобой, – прошептал Сулейман на ухо Хюррем.

Девушка стояла не шевелясь. Казалось, сердце остановилось, а по коже пробежала дрожь. Но все равно, все равно Хюррем не могла выбросить из своей головы Ибрагима и что же ей делать? Пожалуй, даже сам Господь не смог бы ответить на ее вопрос.

Ибрагим шел по коридору Топкапы в свой кабинет. В последние дни мужчина был сам не свой. А с Сулейманом он и вовсе перестал общаться. Не успел паша дойти до кабинета, как вдруг мелькнуло ярко-рыжее пятно и потом, он почувствовал, как его обнимают чьи-то нежные ручки.

– Ибрагим, – выдохнула Хюррем и сильнее прижалась к мужчине.

Великий Визирь сильно обрадовался и прижал эту любимую, дорогую ему девушку к себе покрепче.

– Хюррем.

Девушка подняла глаза, и сердце у него упало. Ее нежное личико было просто ужасно. Кто, кто такое сотворил с его летней нежной розой! Какой негодяй осмелился на такое!?

– Что с тобой? – резко спросил Ибрагим и взял девушку за подбородок.

– Упала. – Хюррем недовольно мотнула головой.

– О, чтобы так упасть, надо быть просто кудесницей, – с сарказмом проговорил паша. – Признавайся, все равно ведь узнаю.

Его любимая рыжеволосая бестия недовольным взглядом обожгла Ибрагима и сказала:

– Махидевран Султан.

– Неудивительно.

Ибрагим старался оставаться спокойным. Но куда тут тебе до спокойствия! Где был Сулейман, слуги, хоть кто-нибудь, почему не уберегли его Хюррем!

– Милая моя, – пробормотал паша и крепче прижал к себе девушку. Та схватилась за него как тонущий за тростинку. Она так скучала, так тосковала и вот он тут рядом, хоть и ненадолго, но все равно рядом.

– Хюррем! Ибрагим! – внезапно раздался грозный крик.

Они обернулись и увидели Сулеймана, вид у которого был очень разъярённый.

– Да как ты посмела! – рявкнул султан и, схватив девушку за руку, потянул ее к себе. – Совсем стыд потеряла! Живо в свои покои!

– Повелитель, позвольте… – начала Хюррем.

– Живо!

Девушка бросила испуганный и одновременно печальный взгляд на Ибрагима и поспешно ушла.

– А ты за мной! – скомандовал Сулейман.

Мужчины пришли на балкон. Султан был очень зол, разъярен, как этот Ибрагим позволил себе обнимать его, его женщину!

– Как у тебя вообще хватило наглости! – сказал, наконец, падишах.

– А как ты допустил того, что Хюррем так избили!? – рявкнул в ответ Ибрагим. Сейчас ему было все равно убьют его, прогонят или сделают еще что. Злость так и выходила наружу, и молчать вовсе не хотелось.

– Это случилось неожиданно.

– В гареме порой, слишком много неожиданностей!

Ибрагим чуть приблизился к падишаху.

– Я говорил тебе, что не надо ее забирать в гарем, но ты ведь всегда хотел в полной мере почувствовать и показать свою власть. Ты забрал ее, даже не подумав, что бросаешь волкам на растерзание ягненка! Поздравляю вас, Повелитель, – паша отвесил поклон, – теперь благодаря вам, Хюррем будет всегда несчастна.

Сулейман был в таком гневе, что казалось еще чуть-чуть, и он ударит этого наглого грека. Собрав последние частицы самообладания, он еле выдавил из себя:

– Пошел вон!

Ибрагим как-то горько улыбнулся падишаху и быстро покинул балкон. Теперь это уже война.

Комментарий к Война.

Опять плохо проверила текст, учеба ема-ё, голова не соображает, прошу заранее простить за ошибки:)

========== Я умерла навеки ==========

– Нет, китайские философы считают, что человек и природа едины…

Хюррем помогала одной наложнице Амире с философией. Черноволосая фаворитка, которой посчастливилось побывать в покоях падишаха, чем она немало гордилась, сидела на небольшой скамье и с особой внимательностью слушала Хюррем. Рыжеволосая наложница очень удивляла ее своими познаниями.

– Так все, все хватит! – Амира отбросила свиток, на котором писала и посмотрела на Хюррем. – Вот скажи мне, как ты так завоевала внимание Повелителя?

– Я ничего не завоевывала! – девушка гордо вскинула голову. – Мне это не нужно.

– Почему не нужно? – удивилась брюнетка.

– А почему должно быть нужно?

В это время мимо класса, где сидели девушки, проходил Сулейман, заслышав голос своей Хюррем, он тихонько остановился и заглянул в приоткрытую дверь. После того случая султан делал вид что, не замечает свою любимую рыжеволосую красавицу, он думал что Хюррем будет просить прощения, ходить сама не своя, но все осталось как прежде, что немало огорчило и разозлило Повелителя.

– Но это ведь падишах! Он тебя задарит подарками, если ты ему родишь сына или…

– А потом что!? – резко спросила Хюррем, даже не дослушав Амиру до конца. – Что потом? Неужели в подарках дело? Неужели вы и вправду так падки на эти платья и побрякушки из золота? Я знаю, что Повелитель может меня задарить подарками, и я буду ходить как королева вся в шелках и купаться в роскоши. А ты ответь мне на вопрос, когда у султана столько наложниц, в состоянии он мне подарить любовь, самую настоящую любовь и оставаться верным только мне?

Сулейману стало жарко после этих слов. Неужели вот она единственная девушка, которая мало того что верна, но ей еще и все равно Повелитель ты мира или нет, а ей главное чтобы любил. Может именно поэтому она так цеплялась за Ибрагима, потому что понимала, что он сможет ей все это дать. А что он Сулейман, который и вправду только развлекается с наложницами, но он ведь их-то никогда не любил. Любил Махидевран, но теперь чувства охладели. Но ведь она даже так и не рассуждала в отличие от Хюррем, хотя и получила его любовь.

Впервые в жизни Сулейман, который был не просто каким-то там Сулейманом с улиц Стамбула, а который был султаном, Повелителем мира, впервые в жизни он понял, как он слаб. Причем слаб не перед врагами, не перед друзьями и товарищами, он слаб перед этой рыжеволосой красавицей и слабость его заключалась именно в том, что он султан. Ведь за ним следит его народ, его поданные, тут нельзя как обычному человеку наплевать на правила и разрушить вековые традиции, слепо следовать зову души и сердца.

Нелогично как-то получилось, зато правдиво, наверное…

– Любовь в гареме!? Смеешься что ли? – Амира посмотрела на Хюррем как на умалишенную. – Забудь все эти сказки, роди султану сына, пока шанс есть, так ты себе хотя бы обеспечишь будущее госпожи, которую уж точно из дворца никуда не выкинут и не вышлют, ну если ты, конечно, не разгневаешь Повелителя.

– Не буду я никого рожать без любви! – категорично заявила девушка и откинула свои рыжие локоны за спину. – Если султан Сулейман меня не полюбит, то пусть и не дотрагивается, даже в сторону мою пусть не смотрит!

Амира только продолжала удивляться этой ненормальной славянкой. Откуда она только свалилась?

Брюнетка ничего не сказала Хюррем, а лишь усмехнулась и направилась к выходу. Сулейман быстро спрятался за ближайшим поворотом и подождал пока Амира уйдет.

А Хюррем очень сильно расстроилась, потому что в глубине души понимала, что Амира права. Девушка поднялась на ноги и подошла к узкому решетчатому окну, через которое проникали лучи солнца. Поставив локти на узенький подоконник, Хюррем тяжело вздохнула и посмотрела на сад, что виднелся из окна. Девушке стало так грустно и одиноко, что она сама не заметила, как протяжно запела:

– Спаси меня, прошу,

Избавь от этой муки,

Я вовсе не живу

И холодны так руки.

Не чувствую тепла

Во мраке сновиденья,

Я вовсе не жива,

Я умерла навеки…

Хюррем словно почувствовала на себе чей-то взгляд и быстро обернулась. Увидев султана, она сильно покраснела и поспешила поклониться ему.

– Ты очень красиво поешь.

– Нет что вы…

Сулейман занервничал, ему хотелось, чтобы пол под ногами пропал, и он провалился в бездну лишь бы не видеть этого грустного взгляда.

– Ты, наверное, будешь злиться, но я слышал твой разговор с еще одной наложницей.

У Хюррем все внутри похолодело. Ну, вот не зря ее Нигяр всегда ругала за болтливый язык, договорилась, сейчас ее непременно бросят в темницу.

– Повелитель… – вырвалось у Хюррем, но султан жестом приказал ей замолчать, а затем подошел поближе.

– Откуда ты такая взялась? – спросил Сулейман и дотронулся до лица девушки, она покраснела и опустила голову, но отойти не посмела.

– Твои слова поразили меня до глубины души! – султан заволновался еще больше. – Ты словно ангел спасения, который прибыл на землю, чтобы избавить меня от страданий и залечить мои раны, но и вместе с этим поразить в самое сердце, поработить, заставить забыть даже собственное имя.

У Хюррем перехватило дыхание, она еще никогда ни от кого не слышала таких нежных слов.

– Я… – пробормотала девушка и начала лихорадочно соображать, что же ей такого сказать. – Я не понимаю вас… столько девушек во дворце и почему мне такое внимание?

– Они не ты.

– А если появится та, которая гораздо умнее меня?

– Это вряд ли.

– Почему?

– У меня несколько сотен наложниц из самых разных стран и пока ни одну такую не встретил.

– Ну, вы же не знакомы с каждой из этих несколько сотен.

Сулейман сощурил глаза. Да уж, эта девушка гораздо умнее, чем он думал.

– Откуда ты знаешь, может быть знаком.

Хюррем состроила хитрое личико и лукаво произнесла:

– В том-то и дело, что «может быть»!

Девушка с некой игривостью взглянула на него, в ее глазах, словно бесенята заплясали. Какая же она непредсказуемая, словно океан. Вначале все тихо, но за считанные минуты может начаться шторм. Вот и она буквально пару минут назад была грустная, а сейчас словно бес, настоящий бес, который искушает падишаха.

– Хюррем…

– Я пойду, – бросила девушка и отвернулась. Сулейман понимал, что если он сейчас ее так отпустит, то будет жалеть. Поэтому он резко схватил девушку за руку и, притянув к себе поцеловал.

Хюррем вначале начала вырываться, но ее тут же прижали к стене. Ну как же так, она хотела вовсе не этого!

– Нет! – рявкнула девушка, когда султан оторвался от нее. – Никогда больше так не делайте!

Падишах лишь усмехнулся и молча ушел, а девушка скатилась вниз по стене. Какие противоречивые чувства наполняли ее душу! Как же она хотела вырваться и остаться в этих объятьях одновременно. А Ибрагим?

Хюррем тяжело вздохнула и прикрыла веки. Уж лучше бы она вообще никогда не попадала в Османскую империю!

Хюррем стояла посреди большого зала и смотрела в большие окна, с которых был виден Босфор. Девушка чуть приоткрыла большое окно и с наслаждением вдохнула свежий воздух, вдалеке послышался крик чаек. Хюррем с наслаждением зарыла глаза и подставила лицо ласковому ветерку.

– Пошли со мной.

Девушка резко открыла глаза и, обернувшись, увидела Ибрагима. Он ласково улыбался ей и протягивал руки. Хюррем с улыбкой на лице кинулась к Великому Визирю.

– Нет, ты должна пойти со мной! – раздался твердый голос.

Хюррем обернулась и увидела Сулеймана.

– Но я… – начала было девушка, как ее прервал Ибрагим:

– Хюррем, милая, султан не даст тебе любви, которой ты заслуживаешь, даже любя тебя, он все равно будет принимать других наложниц, а я буду всегда верен тебе, всегда буду любить только тебя, у нас будет счастливая семья, о которой ты так мечтаешь.

Девушка уже было шагнула к Ибрагиму, но тут султан сказал:

– Ради тебя я нарушу традиции, если захочешь, отошлю весь гарем, мне никто не нужен кроме тебя. Хюррем, я люблю, и буду любить только тебя, я сделаю тебя свободной женщиной, я кину весь мир к твоим ногам!

Бедная девушка так и стояла на месте не решаясь пошевелиться и что-либо сказать. Ну и что тут делать?

К кому пойти, ведь она кажется, что-то испытывает и к Сулейману.

Хюррем дабы разрядить обстановку уже собиралась что-то сказать как вдруг почувствовала резкую боль в боку. Девушка дотронулась до больного места и увидела на руках кровь, по платью медленно расползалось кровавое пятно.

– Что со мной? – Хюррем посмотрела по сторонам, но Ибрагима и Сулеймана уже не было…

И тут девушка очнулась ото сна и резко села. Боль в боку все еще не проходила. Хюррем встала с кровати и тут же ноги подкосились от резкой боли. На ее ночной сорочке в том же месте, как и во сне, была кровь, а ткань чуть порвана. Ее кто-то специально ранил! Ее пытались убить! Девушка попыталась встать и дойти до двери, но не успела и потеряла сознание.

========== Солнце и Небо. ==========

– Что значит, никто ничего не видел? – Султан расхаживал в своих покоях, возле двери ровно выстроились главные евнухи и калфы.

Сулейман был в сильном гневе. У его бедной Хюррем еще даже не прошли синяки на лице так снова новое нападение! Падишах догадывался, что это запросто может быть Махидевран, но без доказательств ведь нельзя наказывать ее, к тому же вдруг это и не она.

В гареме ведь столько наложниц! Любая, абсолютно любая девушка могла прокрасться в покои к Хюррем и попытаться убить.

– Значит так! Если никто из вас не выяснит в ближайшее время, кто это сделал, то казню всех!

Слуги быстро поклонились и вышли из покоев Повелителя. Сулейман устремил свой взгляд на кровать, на которой лежала Хюррем. Девушка то и дело что-то бормотала во сне. Султан подошел к кровати и сев на нее, взял Хюррем за руки, которые были ледяными. Падишах поцеловал свою ненаглядную рыжеволосую славянку в лоб и лег рядом.

Когда Хюррем открыла глаза, то очень сильно испугалась, потому что вокруг был мрак и холод. «Умерла», – пронеслось в голове у девушки, – «точно умерла!»

Хюррем провела рукой по шелковому покрывалу, где-то совсем рядом слышалось чье-то дыхание. Девушка села и тут же зашипела от боли. Как ни странно, но эта боль была успокаивающей для девушки. Ведь если болит значит не умерла, да и к тому же в голове тут же начали проноситься последние события, которые произошли с ней до того как она провалилась в небытие.

– Пошло оно все к черту! – Хюррем встала с кровати, стараясь не обращать внимания на боль.

Глаза привыкли к темноте, и теперь девушка могла разглядеть султана, что спал на кровати. Взяв его кафтан и надев свои сандалии, Хюррем вышла из покоев в надежде, что падишах не разгневается на нее за то, что без спросу взяла султанский кафтан. Хотя куда там, ее, скорее всего, казнят за такое.

Посильнее укутавшись, девушка вышла в сад и посмотрела вокруг. Везде была абсолютнейшая тишина. Ночь была еще не сильно глубокая, учитывая то, что было, не сильно-то и темно, хотя в покоях казалось, что ночная тьма поглотила весь мир.

Хюррем прошлась по одной из дорожек сада и пошла прямо к воротам, из которых обычно выпускают евнухов в город за новым «товаром» или женщин, которые просто прислуживают во дворе, не являясь рабынями.

Девушка шла, стараясь не думаться о сильной боли в боку, стараясь не думать каким способом ее убьют, когда найдут, хотя чтобы тебя нашли надо еще сделать так, чтобы тебя выпустили.

Возле ворот стоял только один стражник и, судя по всему, он был либо сильно пьян, либо сильно устал. Учитывая то, как он облокотился на дерево и запрокинул голову.

– Нигяр, ты что ли? – Голос был абсолютно трезвый, значит, настолько устал, что не разглядел ни султанского кафтана, ни ярко-рыжих волос.

Хюррем не растерялась и тут же сладко протянула:

– Ну конечно мой милый, а кто же еще?

– Ты чего так поздно уходишь?

– Дела у меня.

– Какие.

– Мне некогда болтать, открывай ворота! – уже недовольно фыркнула Хюррем.

Стражник пропустил девушку, и она спокойно вышла на каменную дорожку, что вела прямиком в Стамбул. Место того чтобы пытаться бежать, Хюррем просто решила прогуляться по ночному городу и разглядеть его получше. Конечно, она уже и раньше прогуливалась по этим каменным улочкам, которые и сейчас казались ей необычайно волшебными из-за своих немного несуразных каменных домиков и лавок где продают ковры, сладости, украшения, ткани и еще много чего. Но сейчас улицы Стамбула казались чудесными не из-за суеты, которая обычно царит днем, а из-за этой необычайной ночной тишины. Кое-где были открыты небольшие таверны, из которых слышались людские веселые голоса. Многие горожане прогуливались по городу или сидели на скамейках и, глядя на звездное небо, философствовали о чем-то.

Хюррем свернула в проулок и спустя несколько минут вышла на набережную. Днем тут тоже всегда много народу, особенно когда жарко. Люди держатся поближе к воде лишь бы почувствовать на своей коже прохладный морской ветерок. А сейчас тут было пусто, только на одной скамейке сидел старик и задумчиво смотрел на волны Босфора, что лениво накатывали на берег.

Хюррем тут же захотелось почему-то поговорить с этим стариком, заодно ей надо было сесть, потому что рана болела невыносимо.

Девушка присела рядом со стариком и весело, чтобы скрыть невыносимую боль, сказала:

– Доброй ночи вам!

Старик как-то загадочно улыбнулся уголками губ и произнес:

– Тебе тоже ночи доброй, дитя мое. Что ты в такое позднее время гуляешь?

– Хочу сбежать от собственных мыслей.

– О, это невозможно.

Хюррем тоже слегка улыбнулась и посмотрела на воды Босфора.

– Очень жаль что невозможно, – еле слышно сказала она.

– У вас очень печальный вид, несмотря на весьма фальшивую веселость, – произнес старик.

– О, вы не правы! Веселость не фальшивая, она самая настоящая, мне сейчас очень хорошо, ведь я вырвалась из золотой клетки.

Девушка широко улыбнулась и посмотрела на старика. Ей и вправду сейчас было хорошо, несмотря на сильную боль. Ведь сейчас она свободна, пусть и ненадолго, и сейчас она может любоваться ночным Стамбулом, волнами Босфора и разговаривать с этим приятным стариком.

– Вы не турчанка, – неожиданно сказал он.

– Да вы правы, я славянка.

– Стало быть, вы принадлежите кому-нибудь из пашей, или нашему Великому Визирю.

– Принадлежала, а сейчас я сбежала из гарема султана.

– Это невозможно.

– Возможно, иначе мы бы с вами не разговаривали.

Наступила тишина, нарушаемая лишь всплеском волн, но тишина эта долго не могла продолжаться, так как у этих двоих было слишком много вопросов друг к другу.

– За вами скоро придут? – спросил старик.

– Да, – ответила Хюррем, и внезапно любопытство одолело ее, и она спросила:

– А сколько вам лет?

– Восемьдесят один.

– Как много!

– Да, милая моя, – произнес старик ласково, словно с родной дочерью разговаривал, – много. Самое ужасное, когда ты не видишь смысла в своем существовании и из года в год проживаешь каждый день в абсолютном одиночестве.

– Одиночество не всегда плохо.

– Ты права дитя мое, не всегда. Однако когда ты понимаешь, что можешь найти успокоение только в смерти, одиночество это очень плохо, потому что мысли не одолевают, а поражают тебя в самую душу, подавая навязчивые идеи. Старость не должна проходить в одиночестве, это чувство губит старых людей, оставляя в душе пустоту, которая подобна бездонной пропасти.

– А почему вы один?

– Моя жена умерла с ребенком в утробе, ее звали Джона, это имя обозначает солнце. Она и сама была как солнце! Яркая, согревала душу одним лишь смехом, ее волосы… они были ниже пояса прекрасные золотистые локоны! Самое удивительно, что ее глаза были темно-карие, и именно поэтому, она казалась мне неземной. Я был всего лишь бедным художником, учился рисовать еще в Греции, в нашей империи ведь запрещены скульптуры, да и портреты тоже мало кто признает, а орнаменты мне уже надоело рисовать. Мы с Джоной дружили с самого детства, потому что жили недалеко друг от друга, я был ее старше на пять лет. Когда я вернулся домой из Греции, ей было шестнадцать, и я понял что любил ее всю свою жизнь. Это были самые счастливые мгновения моей жизни, а когда она умерла от оспы… – старик замолчал и сощурил глаза, то ли потому что хотел сдержать слезы, либо просто задумался, – а когда она умерла, то счастливые мгновения кончились и начали тянуться целые века, века сплошных мучений, душевных терзаний и стенаний.

Хюррем чуть всхлипнула. История так захватила ее, что она забыла про боль и сейчас, наконец, позволила себе вдоволь наплакаться, ведь в гареме себе такого позволить нельзя, вдруг кто-то увидит твои слезы.

– Я не смог никого полюбить, потому что Джона забрала мое сердце и душу с собой.

– Мне так жаль…

– Меня не стоит жалеть, я ведь прожил уже много лет и день мой клонится к закату. А вот ты милая, ты еще так молода, но почему я вижу такую дикую грусть в твоих глазах.

Хюррем опустила голову и, вытерев слезы, проговорила:

– Вы ведь слышали про то, что творится в гареме, ну или хотя бы предполагаете. Для меня жить в Топкапы невыносимо. Мне недавно исполнилось восемнадцать, а я уже настолько устала, что молю Бога только лишь о том, чтобы он забрал меня. Я рабыня, я принадлежу чужому мужчине и моя жизнь – ничто. Моих родных убили, и … – девушка глубоко вздохнула, – я одинока и у меня даже нет надежды на счастье.

– Однако, чужой мужчина не безразличен вам, – произнес старик.

– Как и другой мужчина.

– Мой вам совет, пока есть шанс, подарите свою любовь тому, кто ближе, но ближе не по расстоянию, а ближе к душе и сердцу, боритесь за свою любовь, неважно с кем придется бороться с султаном, со всей империей, или с самой собой.

Внезапно послышались шаги. Хюррем повернула голову и увидела стражников Топкапы. Как жаль, что они ее так быстро нашли! Ну, все прощай свобода, теперь ее точно запрут в темнице.

Один из стражников заметил девушку и направился в ее сторону. Хюррем с тяжелым вздохом поднялась со скамейки и поправила кафтан. Рана тут же отозвалась болью, и девушка чуть поморщилась от столь неприятных

ощущений.

– А как вас хоть зовут? – спросила Хюррем у старика.

– Гёк.

– Что это имя обозначает? – Девушка не обратила внимания на стражника, который аккуратно взял ее за запястье и начал уводить.

– Оно означает небо, – сказал ей вслед старик.

– Получается солнце и небо! – радостно воскликнула Хюррем и улыбнулась. – Я – Хюррем – радость приносящая!

Сюмбюль и Нигяр встретили девушку мрачным молчанием. А Хюррем, несмотря на то, что лицо еще не зажило от синяков, и ее хорошенько пырнули ножом, была счастлива, просто как-то по-детски счастлива, словно чудо увидела.

Хюррем засмеялась на весь гарем. Наложницы, которые не спали от того, что ненаглядная рыжеволосая славянка испарилась, глянули на нее с недоумением, впрочем, на нее так же смотрели Нигяр и Сюмбюль.

– Ты что пьяна? – спросил Сюмбюль.

– Нет, просто я познакомилась с хорошим человеком, была бы я свободной женщиной вышла бы за него замуж, – весело сказала девушка.

– О Аллах, всемогущий, – проговорила Нигяр, – это что же такой за человек? Что молодой турок?

– Нет, ему восемьдесят один, но он очень хороший.

– Хюррем, кончай шутить! – фыркнул Сюмбюль. – Тебя кстати падишах ждет.

Девушка подошла к сердитому евнуху и, поцеловав его в щеку, вышла за дверь и направилась к Повелителю.

Зайдя в покои Сулеймана, она почему-то внезапно вспомнила слова:

«Мой вам совет, пока есть шанс, подарите свою любовь тому, кто ближе, но ближе не по расстоянию, а ближе к душе и сердцу, боритесь за свою любовь, неважно с кем придется бороться с султаном, со всей империей или с самой собой»

========== Любимых ведь не предают ==========

Хюррем стояла, склонив голову и молчала. Султан был в сильном гневе, он так сильно ругал девушку, что та даже не посмела взглянуть на него.

– Да за такое я должен тебя в темницу кинуть! Как ты посмела? Зачем ты ушла, а если бы тебе стало плохо, ты что забыла, что тебя ранили? Откуда столько безрассудства в твоей голове!?

– Повелитель, – Хюррем посмотрела на падишаха, – прошу, поймите, я буквально задыхаюсь во дворце! Я понимаю, что наложницам нельзя покидать дворец, и я понимаю тяжесть своего поступка, мне очень жаль, что так получилось, просто это нападение стало последней каплей.

– Хюррем! – Султан подошел к девушке поближе и грозно на нее посмотрел. – Я итак снисходительно к тебе отношусь, но сейчас мое терпение тоже на пределе. Отныне я запрещаю выходить тебе из дворца, даже в сад ты не выйдешь без моего ведома, а если ты нарушишь приказ, тебя запрут в покоях!

– Но, Сулейман!

Девушка с таким отчаянием произнесла это имя, что сердце Повелителя забилось быстрее. Сейчас ее взгляд был такой печальный, что хотелось просто отвернуться и уйти подальше, иначе, еще чуть-чуть и Сулейман даст слабину, простит свою любимую славянку.

– Это мое последнее слово, – произнес он с холодным безразличием.

Внезапно Хюррем кинулась ему в ноги и со слезами на глазах начала умолять:

– Прошу вас, не запирайте меня во дворце, Повелитель! Я готова понести любое наказание, только не это!

– Нет! – Султан отошел от плачущей девушки и отвернулся. – А сейчас, уходи!

Обессиленная Хюррем поднялась на ноги и прошептала:

– Я никогда вас не прощу за это!

Сулейман замер от этих слов, даже дышать перестал, потому что ожидал услышать что угодно, но только не это. Он очнулся лишь, когда дверь громко захлопнулась.

Наверное Ибрагим никогда бы не решился на такое, особенно после того как встретил Хюррем, но сейчас ему нужно было забыть эту боль, забыть Ее и забыться вовсе. Великий Визирь долго корил себя за такое решение, ведь сердце говорит о том, что нужно бороться, но стоит ли противиться, когда исход зависит от человека, который может в любой момент убить тебя?

Да, это неправильно. Да, это даже в какой-то степени кажется трусостью. Но тут в первую очередь стоял вопрос не о трусости, и не о неправильности поступка, а о собственном счастье, если у тебя счастье отнимают, и нет возможности бороться за него, в таком случае, попытайся построить новое.

– Хатидже?

– Да, Повелитель.

Впервые после той неприятной ссоры у Ибрагима и Сулеймана получился вполне дельный и спокойный разговор. К тому же сейчас султан, узнав всю суть дела по которому к нему обратился Великий Визирь, и вовсе успокоился.

– Почему ты так резко принял это решение?

– Не резко, – возразил Ибрагим, – решение было вполне обдуманным.

– Хорошо, – кивнул падишах, – но тут нужно не только мое согласие, но и самой Хатидже, я сегодня поговорю с ней.

– Благодарю вас, Повелитель. С вашего позволения я пойду.

– Хорошо.

Когда Ибрагим ушел из покоев, Сулейман не смог сдержать улыбки. Теперь Хюррем полностью принадлежит ему! Ибрагим сдался, он попросил позволения на заключение никяха с Хатидже.

Естественно султан просто не мог не радоваться. Хюррем не выдержит такого предательства со стороны Ибрагима, она будет злиться на него, люто ненавидеть. Великий Визирь проиграл эту битву, а султан выиграл ее!