Текст книги "Там, где два моря"

Автор книги: Мария Песковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Маша & Яна. Яна & Ко. Вадик перфекционист и его «Твинсильвер». Турки и мы

Аэропорт Даламан встречает гостей розовыми цветами: олеандровое дерево растет прямо во внутреннем дворике – над ним проходишь через виадук. Когда не знаешь, куда идти, и понятия не имеешь, как оплачивают пошлину, стадный инстинкт – не самая позорная вещь на свете. Тащи свой чемодан и делай как все. Все достают десятку – и ты доставай. И паспорт иностранный не забудь. Ну вот, кажется, и вывела кривая.

Под турецким солнцем, похоже, не так уж и жарко. Это радовало. Найти свой автобус оказалось легко. Когда девушка-гид из московского агентства запросто заговорила с водителем по-турецки, Маша занялась разгадыванием ребуса: если она тут родилась, то откуда так безупречно знает русский? За прозрачным стеклом мелькал пейзаж завлекательно чужестранный, дорога без привычных русскому заду колдобин – заснуть можно! Но гид лопочет, кондишен тоже работает. Турки вполне милы и обаятельны. Водитель даже ругнулся как-то не по-настоящему, когда машинка впереди не пустила его сделать маневр. В общем, турецкий берег не так уж и плох.

Прошло, однако, часа два, как Маша попала в свой отель «Нептун» – наколовший на свой трезубец четыре звезды. Робко обошла свой номер, ступая босыми ногами по мягкому ковролину, погляделась в большое зеркало, отодвинула створку балкона, высунулась наружу: моря не видно. На балконе напротив грел пузо постоялец отеля помельче, но как-то по всему было ясно, что его устраивает его пузо, его балкон и его отель.

Маша чувствовала себя ужасно неприкаянно на этом чужом берегу. Это скоро пройдет, точно. Наверное, чтобы прошло скорей, она включила телевизор, турецкий канал, чтобы больше ни разу его не потревожить. Потом заглянула во все уголки, обследовала ванную, распахнула надушенный шкаф, обнаружила маленький бар в маленьком холодильнике. Тут у турков промашка вышла – с маркетингом. Честно написанные цены остудили желание его разграбить, и он почти не пострадал.

Маша опробовала душ, но чувство потерянности не смывалось. Хотела вздремнуть до ужина – ничего не получилось. Дело к вечеру. Надо найти Яну и повстречаться с морем, окунув в него хотя бы пятки.

Отыскать Яну в «Нептуне» оказалось несложно: несколько английских слов на ресепшене, выуженных по одному из загашников памяти, ее имя на бумажке, и все! Труднее было стоять под дверью, подыскивая слова, уже по-русски, и не решаясь постучать. Черт, она и не думала, что это так трудно!

– Машильда приехала-а!!! – завопила Яна, чуть не уронив тюрбан из полотенца с головы, как будто это не она секунду назад смерила ее «московским» взглядом у порога.

Яна была похожа на свою фотографию – и это была другая Яна. Подбирать слова? Какая глупость! Феерические эмоции снесли все мыслимые барьеры. Защебетали сразу о каких-то пустяках: номер у Янки был такой же, как у Маши, только имел совершенно обжитой вид и был артистически завален красивыми шмотками и всякой девичьей ерундой, что делало его похожим на будуар. А о чем можно говорить в будуаре?

– Переходи жить ко мне! Зачем мне две кровати?.. Как ты думаешь, надеть эти брюки? – спрашивала Яна, попутно рассказывая легенду их появления и перечисляя все, что непременно надо прикупить Машке, сделав всеобщий набег на магазины Мармариса. – И не думай о деньгах!! Папашка еще подсыпет! Папка у нас классный!..

На смену чувству потерянности незаметно пришло ощущение обалдения, которое только усиливалось, как усиливает звучание каждая новая нота, складывая все звуки в один аккорд.

Между прочим, изящные шелковые брючки с эффектными полосами здорово сочетались с эпатажной белоснежной блузой от Илан Мавукян, которая великолепно оттеняла легкий южный загар и яркие глаза Яны. Вот так надо выходить к ужину в отеле «Нептун», четыре звезды. Маша, в своих классных джинсах, которые так замечательно ей шли, и в кофточке hand-made[3]3
  Ручной работы.


[Закрыть]  показалась себе бледной поганкой, ага, но не слишком огорчилась. Легким загаром она обзаведется уже послезавтра, а блузой от Миу-Мяу – ну тоже как-нибудь.

Вот они стоят рядом перед большим зеркалом, ловя сходство в перекрестном отражении, находя и не находя его. «Я эффектнее», – подумала Яна. «Я красивее», – подумала Маша.

– Сейчас познакомишься с Вадиком и Ингой. Ой, Инга – прелесть! Такая деликатная! – говорила Яна. – А Вадим будет посматривать на тебя. Оценивающе. Он любит, чтобы вокруг него был красивый гарем.

Маша пожалела, что не купила в Москве помаду поярче.

Столик их пока пустовал, приборы на салфетках не тронуты, и Яна с Машей пошли охотиться на еду. Яна впереди, как течение, легко огибая столики и низкий бортик бассейна с подсвеченной в нем водой. Вода была, конечно, бирюзового цвета и колыхалась волнительно. А столики стояли прямо так, открытые небу. Яна ловко «перетекала» мимо оживленной разноцветной публики и черно-белых официантов. Маша порхала за ней. Она снова играла в игру «делай, как я», и ей это нравилось.

Как-то между прочим, без помпы и барабанного боя, возникли Вадим и Инга. «Симпатичная пара», – сразу подумала Маша, попадая под обаяние столичной тусовки. «Импозантный мужчина»: когда-то это определение прочно укоренилось в Машкином восприятии... папы соседской девочки. Когда ей было примерно двенадцать лет и других достойных образчиков импозантности поблизости не наблюдалось. Вадик определенно соответствовал тому неуловимому, размытому мужскому образу, так запавшему в душу, несмотря на некоторую плотность и обтекаемость... фигуры, э-э... скажем, в нижнем ее сегменте. Изящная Инга безоговорочно соответствовала плотному, но «импозантному» Вадику, а вместе они проявились в негативе ее первой турецкой ночи с недостижимой легкостью и непринужденным шиком: белый лен на загорелой коже и алые ноготки, наманикюренные в престижном московском салоне, непозволительное сияние глаз и сдержанные жесты, свежесть моря и флюиды праздника. Они провели день на яхте, которая была почти круизным лайнером, и оживленный рассказ про все про это отнюдь не мешал им привычными движениями отправлять в рот «полупансионный» ужин.

Маша не успела заметить, что лежало у нее в тарелке. А море лежало, недвижно и тихо, всего в нескольких метрах от уютных столиков, отгораживаясь массивными пальмами и тонкой полосой песка отельных пляжей. Оно как-то внезапно перестало быть зеленым и синим, но обещало вернуть свои краски прямо с утра, а теперь отражало лишь ночь и прибрежные огни Мармариса.

«Инга, и правда, прелесть», – думала Маша. Под мягким взглядом ее светлых глаз уже стало легко и странно было вспоминать свое утреннее диковатое ощущение.

Ах, Инга!.. Солнышко, Зайка и Рыбка. Она это хорошо знала, поэтому лепила из себя, как могла, нечто большее. Таким девушкам это обычно удается. При наличии наличности, разумеется.

Что-то в ней все же было. Спину она держала безупречно прямо, а с ножом и вилкой управлялась виртуозно и естественно. А еще она открывала дверцу своей «Ауди», числившейся на балансе фирмы, так же уверенно и легко, как Маша открывала дверцу своей собственной микроволновки.

С вилкой же у Машки, понятно, обстояло куда хуже. «Вот и возьми тебя в Европу! Ты меня опозоришь – вилку держать не умеешь!» – ворчал неизменно ее Сеня. «А ты сначала возьми!» – обычно отвечала она.

Вот интересная штука. Тебя забрасывают на другой конец земли, и жизнь ограничена лишь этими двумя моментами: посадка в аэропорту страны пребывания и взлет... А время между двумя самолетами – тем, который садится, и тем, который взлетает, – принадлежит только тебе, и оно безгранично. И весь мир, по крайней мере та его часть, за которую уже получили свои деньги ушлые турагенты, тоже принадлежит только тебе. Вот это и называется чартерный рейс.

На самом деле Марья не думала ни о каком чартерном рейсе. Мармарис приветственно сиял ночными огнями, море, ночное море, лежало почти у ее ног, она была не одна и было весело. Впереди целая неделя, и весь этот экзотичный праздник – для нее!

– Вот этот кактус, наверное, можно есть!..

Вадим устремился к мясистому «фрукту» с редкими колючками, вполне мирно и декоративно обитавшему в большой кадке у символического входа в очередной бар. Слава Аллаху, есть его он точно не собирался.

– Да-да, нам гид в автобусе говорила, что тут есть съедобные кактусы, только они поспевают в августе и их продают уже очищенными, без колючек!.. – подхватила Маша.

Все ее здесь пока изумляло – и съедобные кактусы, и близость моря, и Вадик, неофициальный босс всей компании, такой раскованный и свободный от условностей, и веселое оживление вокруг, через которое они так целеустремленно двигались к новым впечатлениям.

В Вадиме, без сомнения, кипел жизнелюб во всех проявлениях – жадный до впечатлений, ощущений, тот, кто «берет от жизни все», только, в отличие от большинства представителей «поколения пепси», имеет на это все права в виде, как бы это сказать... положительного баланса, невесть откуда возникшей кредитоспособности. Это не деньги. Это много денег. Хотя, право, грешно считать в чужом кармане, если вы нас в этом подозреваете. Такой возьмет свое по максимуму, выжмет даже воду из камня и потребует добавки. Или бонуса.

Пожалуй, в этом они с Вадиком были похожи, с той разницей, что некоторые претензии Маша к жизни имела, а предоплату, в самом что ни на есть прямом смысле, внести не могла. Но это так, отступление...

Они шли и шли вдоль берега, через людской поток, мимо баров, минуя яркие огоньки, призывные запахи, островки веселья и турков-зазывал. Новые босоножки подло натерли ноги, но хотелось танцевать под все напевы, которые наперебой сменяли друг друга от бара к бару и неслись вдогонку. Забег начался еще хмурым московским утром, но Маша нисколечко не устала. Она уже хлебнула допинга под новым небом, она была счастливее всех троих: они все это уже видели, им все это уже чу-точ-ку приелось...

– Смотри, Яна! Вон яхта красного дерева! Тебе бы понравилась такая... Приходи сюда прямо с утра, тут точно какой-нибудь Онассис скучает...

Это было мило. Вадик шутил и подначивал Янку весь вечер.

– Ну да! Он дряхлый и старый, фи!.. – Янка не обижалась.

– Ну и хорошо, что старый!.. – добавила Инга.

– Приезжаем сюда через год, а Яна тут на яхте. Красного дерева.

– Одна!

– Ну почему одна? С Онассисом! – поддержала Маша.

– Пять баллов! – Вадик был доволен шуткой.

А Машка была довольна, что Вадик доволен. Кажется, она вписалась в компанию. Ведь правда?

Они шли и шли – сегодня было открытие новой дискотеки, и там чего-то обещали: то ли вход бесплатный, то ли бутерброды.

– Смотри, Маша, вот это – клоака Мармариса, – сказал Вадик.

Маша оглядывалась с изумлением. Только что они миновали проулок, который был «витриной» для туристов. Для туристов всегда все чинно и цивильно, без намека на бедность. Только что было светло и несколько турок – ночью! – ткали ковры прямо посреди мостовой. «Долларов сто, – подумала Маша. – Только везти тяжело».

Дискотека с трансвеститами была так себе, даже Машку не впечатлила. Все-таки двадцать часов на ногах – никакого допинга не хватит. Обратно проехались на такси. Вадик долго торговался с водителем. А оно ему было надо, как бесплатные канапе в дискотеке.

Маша уже не знала, хочется ли ей спать, но день, полный приключений и эмоций, надо как-нибудь перелистнуть. Завтра. Все завтра. И всегда. Там, где два моря, все только начинается. Ведь правда? Бай-бай, Яна. Баю-бай, Маша.

Утром в номере зазвонил телефон. Маша дотянулась до трубки, не вставая с постели.

– Просыпайся, соня! Доброе утро! – Это была Яна.

– Приве-ет... Я не Соня. Я Маша, – привычно пошутила в ответ и зевнула от скуки.

У них с Сеней такие шутки уже не котировались, а Яне было забавно. А Машке было забавно, что ей забавно.

– Через полчаса я за тобой захожу.

– Ага. Давай.

Под розовым покрывалом было уже жарко. Солнце палило вовсю, и кондиционер уже не мог соперничать с силами природы. Экономным туркам следовало бы поставить солнечные батареи и преобразовывать энергию солнца в освежающий ветерок.

Хлопковый комплект из шортиков с курточкой, купленный позавчера в Коньково, жутко мятый, но придется сделать вид, что так и надо: Янин утюг не входит ни в одну турецкую розетку. Говорят же вам, что турки экономят электричество! Феном тоже придется пренебречь – слишком горячий, а кнопка только одна.

– Да ладно! И так классно! – Яна давно собралась, а Машка копалась, как всегда.

– Правда ничего?..

Безымянный костюмчик имел сомнительное происхождение и неидеальные швы, но сидел неплохо.

– Мы купим тебе что-нибудь в «Твинсильвере». Это суперская марка! – Про этот «Сильвер» Янка говорила еще вчера. Еще она говорила, что Вадик – перфекционист. Это значит, что он любит все только самое лучшее.

«Конечно, – не без уважения подумала Маша, – он ведь может себе это позволить». Яна сказала, что у Вадика доход... Количество нулей в цифре плохо воспринималось на слух.

Увы, словечко несколько поистрепалось с тех пор как Вадик стал перфекционистом, перестало носить оттенок эксклюзивности, а потому поубавило в весе. Инфляция смысла нанесла невосполнимый урон его абсолютистской сущности. Но тогда Маша знала лишь одноименный крем для лица марки «Костэ Лодр», да и то знакомство было не близким – дорогой, зараза! – и не знала, что такой, с позволения сказать, брендинг можно адаптировать к Вадику, «пароходу и человеку». А вот, интересно, русское слово «сбрендить» имеет отношение к английскому «бренд»?..

– Привьет! Как дель-а? – Вот так, стоило на два шага отстать от Яны!

Профессиональное обаяние и напор. Белый верх – черный низ. Белозубый оскал – за такой дают Оскара или, как минимум, повышение по службе. И смеющиеся жгуче-черные глаза: им прибавилось работы, ну что он может с собой поделать, новая дичь в его заповеднике! Зия любит свою работу. Она держит в тонусе. Обостряет инстинкты. Наверное поэтому он не женился. Он – одиночка. Сейчас он запомнит ее имя. Одно из многих.

Ей нетрудно быть вежливой. Трудно наоборот. «Спасибо, пожалуйста, ай эм файн[4]4
  У меня все прекрасно.


[Закрыть] , идите на фиг, будьте добры!» – иначе никак. Гены, наверное.

Управляющий Зия прохаживается медлительно. Чинно заложив руки за спину. С большим достоинством несет свою некрупную фигуру между рядами столиков. Вот с этим семейством он раскланивается с особенной любезностью. Это только кажется, что все просто так. Поворот у круговой стойки бара. Море отсюда зеленоватое. Этот прохвост, бармен, сегодня получит от него «на орехи»!

Он заметил новенькую еще вчера. Он уже все про нее знает. Ее глаза цвета моря.

– Sisters?[5]5
  Сестры.


[Закрыть]  – Зия остановился у столика «Маша». Сопроводил вопрос выразительным жестом. Ему понравилась реакция. Странно, что она с ними. Ну все, go, go! Он не должен быть слишком навязчив.

– Маша, ты чем занимаешься? – спросил Вадим за завтраком. Когда удалился турок.

Внимательные и умные глаза, голубые с ледком, задержались на секунду на Маше: от нее ждали ответа.

Она должна была занять свое место в цепочке создания стоимости. Вот Инга, например. Она занимает. Поэтому цепочка с кулончиком от известного дизайнера занимает законное место на ее длинной шее и тонких ключицах. И тоже, наверное, участвует в создании, как ее... стоимости.

– Да так, всем понемножку, – ответила Маша, сознавая всю свою никчемность.

Вадику стало неинтересно, и взгляд его холодных глаз, внимательных и умных, на ней больше не фокусировался. Можно, конечно, было сказать: «Занимаюсь, мол, маркетингом. Личности. Собственной, разумеется». Но такой выпендреж не оценил бы даже Вадик, от ревности не оценил: что позволено Юпитеру... и так далее. Хотя слово «маркетинг» несло глубокий сакральный смысл и было «входным билетом» в собственный элитный клуб его имени.

Клуб работал в этот день прямо на пляже. Вадик вещал о преимуществах расширенного издания Котлера. Море шуршало рядом, солнце сверкало на тонкой дужке его модных очков, и тонированные линзы отражали все предметы в зеркальном блеске. Янка с энтузиазмом поддерживала тему – она только что закончила намазывать ноги солнцезащитным кремом – и говорила всякие странные вещи про то, что в ближайшее время на первый план выйдет загадочная логистика. У Яны было очень серьезное выражение лица. Система джастин-тайм создаст конкурентное преимущество их фирме. В общем-то, Янка выглядела как человек, которого угораздило поехать на курорт с собственным боссом и его женой. Это вам не просто под зонтиком вялиться.

Машке и в голову не могло прийти, что она будет так занята на пляже в Мармарисе. Во-первых, интересно вблизи посмотреть на человека, осененного таким количеством нулей.

Во-вторых и в-пятых, пока Янка делала карьеру, ей нужно было полистать книжку, которую одолжила у Инги. А листая книжку, она поглядывала по сторонам.

Права голоса на этом представительном деловом форуме она точно не имела, хотя про японскую систему just-in-time[6]6
  Точно вовремя, система организации поставок.


[Закрыть]  читала на английском еще несколько лет назад. Продвинутая преподавательница не давала скучать и «кормила с рук» будущих продавцов воздуха и гениев всяческого консалтинга. За особенную манеру передвигаться по мраморному универовскому «колодцу» преподавательницу за глаза звали «ветряной мельницей».

Книжка Харуки Мураками вкусно пахла свежей типографской краской и открывалась одинаково на всех страницах. Япония была в моде в этом сезоне.

Перегреешься на солнце – и море кажется холодным. Эх, есть еще дела на этом берегу, а за модой не угонишься. По сторонам смотреть тоже занятно. В первый день на море еще не все примелькалось. Даже нетренированный взгляд легко различает лица на предмет принадлежности к иностранщине. Вот любительницы солнца в нездоровых дозах разложили телеса топлесс. Тетенькам заграничным явно за пятьдесят, с ума они, что ли, сошли? Похожи на куриц-гриль. Мужчины, чьи квадратные подбородки и индифферентность во взгляде выдавали в них «импортное» происхождение, поджаривались так же самозабвенно. А вот наши девочки – молочные реки, кисельные берега. Туда же! Сразу видно, что первый день, дурочки. Разделись топлесс, а выглядят, как в бане. Сняла лифчик, так и ходи как топ-модель!

– Слушай, Ян, а как ее зовут?

– Кого?

– Ну, девушку эту, из магазина.

– Да не знаю. А какая разница?

– Необычное такое имя... Она ведь тебе сказала.

Миф о прекрасной, но холодной принцессе Яне пересекся в неожиданной точке с самой что ни на есть реальностью. Маша была слегка озадачена: девушка-продавец из Белоруссии только что встретила их как родных. А абонент оказался недоступен. Только она, Маша, перепутала фишки: съеденной мышке не важно, как звали кошку. Миловидная Регина только что сделала на них еще сто баксов.

– В первый раз слышу от женщины, какие у меня такие-растакие необычные глаза, – сказала Маша.

Она привыкала к обновке, неся ее из магазина прямо на себе. Такого с ней тоже раньше не случалось. К обновке полагалось долго примериваться, потом прийти в магазин назавтра, обследовать все шовчики, понюхать, провести ценовую экспертизу и тогда уже купить, взяв с продавщиц обещание забрать свое «взад» в случае чего. Наверное, она... перфекционистка. И она тоже.

– Ой, ну вы нашли друг друга!.. – сказала Яна. – Такой милый провинциализм.

Машка не обиделась, но посмотрела на Яну с интересом. Они шли по ночному южному городку вдвоем, штаны цвета киви в полосочку сидели клёво, вокруг сновали люди и машины, никто не хотел спать, даже торговцы и менялы хотели чего-то совсем другого.

– Расскажи мне о себе, ты совсем ничего не рассказываешь, – попросила Яна.

И Маша стала рассказывать. Про Семёна. Он хороший. Наверное, он ее любит. Поэтому она выйдет за него замуж.

Странно, что отец может испытывать ревнивые чувства по отношению к мужчине своей дочери. Особенно дочери, которой прежде не было. Странно... Так сказала Яна. Когда Маша рассказала, как он на нее «рявкнул» в офисе: дескать, заканчивай побыстрее разговор со своим... по межгороду, однако – фирму разоришь! Еще она сказала, что он ее ждал. Очень. Как только решил, что она приедет. Волновался даже. Маша набрала в легкие воздуха и забыла выдохнуть.

– Он тебя боится.

– ...?!

– Да-да...

– И поэтому цепляет всякой ерундой, типа: «Марья, воду не лей!..»?

– Ну да! У него ведь нет других поводов для общения, или он не знает, как и о чем с тобой можно говорить!.. Он очень тебя ждал. И боялся этой встречи...

Они с Яной сидели в плетеных креслах между двумя массивными пальмами. Шкура на стволах пальм была похожа на шкуру ананаса. Море вело себя тихо, да и весь развеселый Мармарис их не трогал, будто чувствуя серьезность разговора.

– Ты знаешь, там, в Москве, я каждый час слышала от разных людей, какой он хороший, но как-то не успела это почувствовать. Только «Марья, вот тебе деньги».

– Да он просто не знает, как к тебе подступиться! Это единственное, что он может тебе предложить, сделать для тебя. Ты не отказывай ему в этом. А ты «Андрей Иванович» ему говоришь?..

– Ты же понимаешь... У меня всегда была мама. И бабушка была. Папы не было. Я не жаловалась никогда, просто так было. И все. Мне и обидно всегда было – только за маму! У меня ведь никто ничего не отнимал. Но всегда такое чувство, ты знаешь, как будто оборону держишь против всего мира... – Яна не знала. – Всегда кому-то что-то приходилось доказывать, объяснять, ну, например, а почему фамилия у меня другая? А за мной – мама, бабушка была и всякая родня... Теперь как будто по другую руку тоже кто-то встал за мной – отец... Ты. Аня. Алла Руслановна даже! С ней легко. Про бабушку мне расскажешь? Все сказали, что я на нее похожа.

Машкин чай с медом уже остыл. Янкино шампанское стало теплым.

– А папы не было у меня... Подумаешь, мало ли у кого не было! Только откуда ж ему теперь взяться?..

– И все-таки... Ты его не обижай! Ты знаешь, он правда очень хороший. Он всего добился сам. Никогда не шел по головам. Ты – единственное «пятно» в его биографии.

Марья посмотрела на полоски цвета киви на своей коленке и подумала, что ей нужно легче относиться к жизни.

– Как ты думаешь, коленки не будут вытягиваться?.. – ответила она.

Они завтракают вдвоем сегодня, а «френды» где? Верно, у них была длинная ночь! Он приглашал ее вчера на свидание, Ма-ша, она что-то ворковала в телефонную трубку, дьявол, одну ее не поймать!..

– Уже на посту! Когда спишь?!

Управляющий Зия улыбнулся фамильярному русскому, показавшему бритый затылок, сделал па с указующим жестом в направлении стойки бара и двинулся в сторону сестриц, так неуловимо похожих друг на друга.

– Sorry, sorry!.. Ваши друзья, они пропустят завтрак!..

Маша не понимала, что за «спектакля» играется здесь и почему столько экспрессии и прямо-таки напора на каждую клеточку скатерти и каждую полосочку на ее бедре: то ли трубку принести, то ли номер назвать, и тогда он сделает все сам, все сам, не стоит беспокоиться!..

Хмурый Вадик появился через шесть минут. Инга задерживалась. Кексы съели не все. Вареные розы, несколько ягод клубники, оставшихся, по недосмотру, в жидком сиропе, недожатые апельсины, яйца от турецких несушек и оливки, слишком соленые, помидоры, брынза и прочая снедь без названия – все это не стоило варварской побудки.

– Подвинься, – буркнул хмурый Вадик.

У Машки чуть вишенка с булочки не упала. От изумления.

– Машку вчера приодели. В «Твинсильвере»! – сказала Яна и выжидательно посмотрела на Вадика. Вадик сконцентрировался на полосочках.

– ... Ничё. Нормально, – сказал носитель лучших мировых брендов.

Яна была довольна. Появилась великолепная Инга с легкой тенью под глазами и выразила признательность за спасение завтрака.

– А все благодаря моей неотразимой красоте, – сказала Маша.

Вадик почти совсем проснулся и посмотрел на нее еще внимательнее, чем на полосочки. Шутка провалилась, поняла Маша. Похоже, сегодня не ее день.

На долмуше в Ичмелер поехали по рекомендации гида. Долмуш – турецкая маршрутка, микроавтобус. А гид – из агентства – это не гид, а гад: разрекламировала тамошний пляж. И песок там вместо камней, и вода теплая, и вообще...

– Модную панаму купила? – Вадик обратился к Маше, едва она подошла. Они уже минут семь торчали у бассейна, ждали эту провинциалку.

– Да нет, это еще в Красноярске...

Маша не поняла издевки. А то бы обиделась за «Нуф-Нуф» цвета американских денег, который всегда шел к ее глазам.

Приехали. Жара несносная. Песок закипает, лежаки раскаленные, «гастролеры» тоже раскалились, окунуться бы поскорее.

Пляж как пляж. Тесно. Свободные места – на четвертой линии. Море то же самое. Камни в нем те же самые на дне. Пляжные мальчики предлагают заплатить восемь миллионов или заказать «дринки».

– А не пошли бы вы?.. – выразил более-менее общее настроение босс.

Пляж обыкновенный, мы все это видели, причем бесплатно. «Не, я здесь не хочу, поехали обратно!» – буркнул Вадик. Янка молчит, Маша помалкивает тоже, тянется по сыпучему раскаленному песку за всеми, присмотрели вроде бы лежаки.

– Давайте искупаемся, фруктов поедим, – сменил настроение Вадик.

Снова нарисовался турок, уже другой, но он тоже хотел денег.

– Сколько? – спросил Вадим.

– Да, давайте хоть искупаемся, – вставила и Машка словечко. Девочка из Сибири хотела фруктов.

– Не, поехали. Инге здесь не нравится.

Инга морщила носик. Инга очень мило морщила носик, это могло выражать самые разные вещи: от кокетства до недовольства. «Если я сделаю то же самое, то буду похожа на крокодила», – подумала Маша.

Ну, заплатили еще по полтора миллиона за долмуш. Ну, прокатились по Мармарису в обратную сторону.

Тащились еле-еле. Вадик подгоняет водилу:

– Почему стоим? Faster, faster![7]7
  Скорей, скорей!


[Закрыть]

– У него повременка, – пояснила Маша.

– Нет, у него фиксированная оплата. – Вид у Вадика был крайне деловой.

– Я вообще-то пошутила, а вы так серьезно отвечаете.

– А ты так серьезно это сказала. У нас так не принято. У нас если шутят, то всем понятно... Это ваш сибирский юмор, – ответствовал Вадик за всех москвичей вообще.

– Насчет маркетинга я тоже пошутила.

Да, они снова проезжали мимо той приметной рекламы, только теперь уже в обратную сторону. «Ваша удовлетворенность – наш бизнес» – примерно так было написано по-английски.

– Смотри, Ян, турки тоже секут в маркетинге!

Яна не ответила. Маркетинг – некоторые ведь этим деньги зарабатывают. Маркетинг – это очень, оч-чень серьезно.

Инга и Вадим переглянулись и вынесли резолюцию, что все же сделают из Марии человека. У Машки, определенно, появились большие перспективы. Видимо, она была еще не безнадежна в их глазах.

«Вот приедем, брошусь в море с бесплатного пляжа и доплыву прямо до „Твинсильвера“, – мечтала Маша. Жарко. „Twinsilver“ – было намазано краской на старой облезлой лодке, которая болталась где-то на полпути между кромкой берега и ниткой буйков. До буйков плавали без нее.

Этот вечер как-то не задался.

– Надо было ехать в «Мэджик Лайф»! Там «все включено», – в который раз говорил Вадик, разливая сладкое турецкое вино по трем бокалам.

Вчера он вообще потребовал его заменить – слишком теплое.

Марья ждала свой чай. За ужином чай стоил едва ли меньше, чем вино.

– Нет, ну что за бардак?! – возмутилась Маша. – Я уже десять минут жду свой чай! И хде???..

Вадик щелкнул пальцами, снова призывая официанта.

– Эта леди пятнадцать минут назад заказала чай, – проговорил уверенный молодой человек на хорошем английском.

Машке польстило слово «леди», хотя «леди» она себя совсем не ощущала, в крайнем случае «мамзель».

«Черно-белый» внимал, лукаво склонив голову, он еще помнил «too much»[8]8
  Слишком.


[Закрыть]  про теплое вино, но ответить не успел. В команде «Нептун» произошла замена.

– One minute! Just one minute![9]9
  Одну минуту! Только одну минуту!


[Закрыть]  – Зия молниеносно щелкнул застежкой на запястье.

Часы приличествующей управляющему среднего звена марки, в среднем ценовом сегменте, легли на клетчатую скатерть напротив Маши. Что поделать, ее уже подхватила волна Вадимова перфекционизма. Жаль, что она не запомнила марку часов, которые носит сам Вадик. Кажется, какой-то «Филипп». Пока она изучала циферблат, Зия вернулся с чаем, окончательно вогнал Машку в смущение и растворился.

– А ты вошла в роль! – сказал Вадик. – «My dear!»[10]10
  Мой дорогой.


[Закрыть]

– Я сказала «May be»![11]11
  Может быть.


[Закрыть]  – ответила Маша.

– Нет, я слышал, ты сказала «My dear!» – настаивал Вадик.

«Вот засранец! А чай-то принес – в стакане!» – Маша отдернула руку. Высокий стакан с надписью «Кола» издевательски обжигал пальцы.

Между тем что-то происходило вокруг, какое-то движение: всплески музыки, света, микрофоны, провода, турки в цветном и блестящем – да! «Турецкая ночь»! Одна из освобожденных женщин Востока убедительно потряхивала монистами под оголенным пупком и делала приглашающие жесты руками. Женщина «освободилась», видно, давно, была не очень молода, и, может, поэтому, а может, ужин был вкусный, но танцевать никто не рвался.

В общем, это был такой специальный вечер в программе отеля, когда специально обученная девушка из Питера могла продвигать цацки из ювелирной лавки, что на соседней улице. Русские из отеля «Нептун», четыре звезды, «не больше трех» – со знанием дела говорили Вадик и Яна – обычно были податливы и не сопротивлялись. Обычно. Но не в этот раз.

Девушка наметанным глазом сканировала аудиторию и приметила компанию за крайним столиком. Она почти безошибочно «считала» штрих-дресс-код и с электронной же точностью оценила платежеспособность. Она рванула к ним и с большим энтузиазмом, глядя честными глазами прямо на Янку, стала предлагать амулет «от дурного глаза» из настоящего серебра и, к тому же – какая наглость! – совершенно задаром. Завтра же! В любое время!

Так с Яной Ядреновой еще никто не обходился!

– Вы что, за идиотов нас держите?! – Яна возмутилась искренне и громко.

В зрачках девушки из Питера перестали мелькать доллары, касса дала сбой, она поймала ртом воздух, побледнела, покраснела и забыла текст.

– Вы, пожалуйста, сбавьте тон, – сказала она не по сценарию, собрав все свое достоинство, – не надо портить настроение себе и другим.

Рот ее потерял прямоугольные очертания, и она сразу стала симпатичнее.

«Вот так так! Началось!» – думала Маша, осознавая, что происходит что-то неправильное, что-то не то, но сделать ничего не могла. Яна еще что-то возражала, упоминая макаронные изделия на доверчивых ушах, но правда и политкорректность были не на ее стороне. Вадик тоже:

– Ну ты и хамка! – бросил Вадик, будто ударил.

Инга молчала, как молчит тень. А безлунной ночью тени не отбрасывал даже Вадик. Маша быстро взглянула на сестру: ничего как будто не случилось, ни один камень не упал с темного неба, никого не смыло набежавшей волной. Янка покопалась в рюкзачке, что всегда был при ней, извлекла тонкую сигаретку из изящной пачки и невозмутимо закурила.