Текст книги "Навязанная семья. Наследник (СИ)"
Автор книги: Мария Высоцкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
7
Десять минут? Он серьезно?
Хочу возразить, но Астахов не дает мне такой возможности – он просто сбрасывает звонок.
Прикладываю ладонь к груди и чувствую, как бешено бьется сердце. Он не посмеет подняться, правда?
Нет... Он не приемлет правил. Ему плевать, что уже поздний вечер, что ребенок спит, а родители отдыхают после тяжелого рабочего дня. Ему на всех плевать.
Втянув побольше воздуха, я крепко сжимаю в руке телефон и выхожу с балкона. Как жаль, что окна нашей квартиры выходят не во двор. То единственное окно, откуда просматривается подъездная территория, находится в родительской спальне, куда я сейчас точно не пойду.
На выдохе бросаю взгляд на спящего сына и вышмыгиваю из комнаты. На кухне прошу Марину, смотрящую сериал, присмотреть за Ильей, пока я сбегаю в магазин – мол, у нас закончились бананы, которые мне к утру кровь из носу понадобятся.
Маринка, не почуяв подвоха, обещает не спускать с Илюши глаз. Успокоив свое материнское сердце, я натягиваю ботинки. Куртку напяливаю уже в подъезде, почти бегом несясь по ступеням.
Перед дверью замедляюсь и, нажав на кнопку, выхожу на улицу с таким видом, будто и не бежала сюда как угорелая минуту назад.
Едва я оказываюсь на улице, машина, стоящая напротив подъезда, мигает фарами. Это он?
Затаив дыхание, делаю шаг и, оглянувшись на родительское окно, юркаю в теплый кожаный салон.
Я не видела Диму два года, но запах его туалетной воды помню до сих пор. Именно он заставляет отмотать назад время, и перед глазами встают картинки нашей первой встречи.
Я была студенткой. Третий курс. Разгар весны, такой, когда можно уже ходить без колготок под платьем.
Нас собрали в конференц-зале, где предприниматель Астахов должен был читать лекцию как человек, ставший «открытием года». Его бизнес тогда выстрелил, набрав невероятную скорость...
Именно тогда, как я теперь понимаю, он стал медийным. Его везде приглашали, с ним хотели познакомиться. Он был нарасхват.
Я сидела с глупой улыбкой, слушая его взахлеб. Говорил он так, что тебе самой хотелось крушить горы и взбираться на свою вершину успеха. Пылко, горячо, завораживающе.
Ему верили!
Мы переглядывались все время его выступления, потому что я сидела в первом ряду. А когда все закончилось, он подмигнул мне и ушел.
Это было забавно, но самое интересное началось после пар.
Он поймал меня у университета и предложил пообедать. Вот так просто...
Взрослый, красивый, успешный. Разве я могла отказаться?
Я смотрела на него как на бога. Ему было тридцать два, мне – двадцать.
Если честно, до него я встречалась только с ровесниками. Наверное, поэтому меня так тянуло к нему. Он будто понимал меня без слов. Во всем.
– Ну, привет, – прерывает молчание Дима, вырывая меня из воспоминаний.
Поворачиваю голову, глядя на него во все глаза, и чувствую, как в носу щиплет от того самого запаха. Он не сменил туалетную воду. Все тот же древесный, теплый аромат.
– Привет, – киваю, зажимая ладони между коленей.
– Прокатимся?
– У меня ребенок дома спит, поэтому поговорим здесь, – отрезаю, не оставляя права на возражения. Судя по лицу Димы, он такого от меня не ожидал.
– Ла-адно, – произносит, растягивая звук и впиваясь в мое лицо еще более цепким взглядом.
– Я повторю еще раз: я никуда не звонила, никому не угрожала и никого не шантажировала. Понимаешь?
– Тогда кто-то из твоих родственников, – не задумываясь ни на секунду, парирует Астахов.
– Кто? – усмехаюсь. – Ты в своем…
Замираю. Днем меня действительно посещала мысль, что это могла быть Марина. Но…
– Ну вот видишь, мы уже нашли, на кого свалить твою вину, – ухмыляется он. – Тебе этого хочется, как и любой мелкой лгунье, желающей пристроить свой… – Астахов осекается и замолкает. – В общем, мне плевать, кто из вас это сделал. Мне нужна твоя подпись, которая возложит на тебя и твою семью ответственность за распространение слухов.
– Это не твой ребенок! Какая тебе разница? Слухи так слухи.
– Не в моем положении. Просто подпиши бумагу, и я исчезну из твоей жизни.
Дима тянется на заднее сиденье, берет оттуда папку, раскрывает ее и протягивает мне вместе с ручкой.
– Подпиши, и больше никогда не увидишь ни меня, ни кого-то из моей команды, ни моего близкого круга.
– Никогда? – прищуриваюсь, наконец понимая: он и правда не верит, что Илья его сын.
Что ж, мне же лучше!
– Никогда.
– Ладно, – сжимаю ручку в пальцах и ставлю свою подпись.
– Отлично, Карина. Так бы сразу, – он улыбается. – А, – снова тянется на заднее сиденье, – это тебе. – Протягивает мне коробку. – Точнее, твоему сыну.
– Зачем?
– Я и правда собирался к вам зайти, если бы ты оказалась несговорчивой. А без подарков в гости не ходят.
8
Дима
– Нам не нужны твои подарки, – бормочет Веселова, даже не глядя на коробку.
– Выбросишь по дороге, – кладу ей на колени и, обхватив руль пальцами, снова изучаю ее лицо.
Карина за эти два года ни капли не изменилась. Вообще.
Ощущение, будто мы только вчера прощались в аэропорту, а теперь у нее есть ребенок, за счет которого она решила полегкому срубить с меня бабла, устроив публичный скандал.
Электорат очень щепетильно относится к теме семьи и детей. Поэтому все поползновения Веселовой нужно было обрубить на корню.
Людям плевать, что я к этому мальчишке не имею никакого отношения. Никто не будет вникать и читать опровержения.
Глупо с ее стороны было звонить в мой офис. Глупо!
Карина клянется, что этого не делала, но я не склонен повторять свои ошибки. В прошлом вера в нее мне слишком дорого обошлась.
Журавлев сразу предупреждал: отношения со студенткой, которая буквально заглядывала мне в кошелек закончатся плохо. В принципе, так и вышло.
Пока я был в командировке в Китае, моя божественная Карина с ангельским взглядом приперлась на квартиру к моему лучшему другу с бутылкой вина и предложением стать чуть ближе…
Девочка, которую я считал той самой, просто позарилась на бабло и оказалась легкодоступной.
Витька позвонил мне в тот же вечер и все рассказал.
Я злился. Очень. Но выяснять отношения, устраивать разборки в тот момент означало опуститься до ее уровня.
Проще было навсегда вычеркнуть ее из своей жизни.
Я заблокировал ее, а когда вернулся, у нее еще хватило наглости приехать ко мне домой.
Хорошо, что в тот момент рядом был Журавлев. Он вышел к ней. Я же просто боялся, что не сдержусь и придушу ее. Прямо там.Д евочку, на которой хотел жениться спустя пару недель знакомства.
Она оказалась гениальной актрисой.
Даже сейчас продолжает играть. Сидит, строит из себя мученицу. Униженную, оскорбленную. Хлопает этими огромными голубыми глазами и периодически кусает губу.
Все такая же милая внешне и отвратительная внутри.
– Ты точно больше не приедешь? – спрашивает, вырывая меня из размышлений. – Я все подписала. Мы договорились?
– Я всегда держу слово, если ты помнишь.
Карина кивает, и прядь белых как снег волос падает ей на лицо.
Сглатываю, чувствуя внезапный порыв протянуть руку и убрать эти волосы за ухо. Просто дотронуться.
Пальцы горят…
Я столько раз разочаровывался в людях...
Сначала в родителях-алкоголиках, которым я оказался не нужен. Потом в детдомовской системе. Когда тебе шесть, ты уже понимаешь, куда попал, но все еще веришь в лучшее. Но лучшего не случилось.
В первой девчонке, которая ушла к какому-то пацану с тачкой и квартирой на окраине города, со словами, что с голодранцем вроде меня ей ловить нечего.
В первой бизнес-сделке, когда тебя кидают на деньги, а потом выбивают долги в каком-то подвале, избивая часами…
Жизнь – одно сплошное разочарование. Но когда я впервые увидел Карину, мне показалось, что она буквально светится. От макушки до пяточек. Показалось, что она другая. Добрая. Настоящая. Без фальши.
И я снова ошибся. Снова разочаровался.
Сейчас я понимаю, что так, наверное, даже лучше. Ненависть, сама понятная и простая эмоция. В ней нет места глупым чувствам. С ней очень-очень просто жить.
– Хорошо, – Карина кивает. – Спасибо, – прижимает к груди коробку и выскакивает из машины.
Наблюдаю, как она почти бегом направляется к подъезду и скрывается за дверью, оставив после себя лишь ненавязчивый шлейф цветочных духов.
Когда я ехал сюда, понятия не имел, как буду сдерживаться. Ее наглость меня взбесила. Она отказалась говорить с Журавлевым и потребовала меня лично. Снова набивала себе цену?
Моей главной задачей было просто удержать себя в руках. Но самое паршивое, что, когда я увидел ее, вся злость испарилась. Она выглядела все так же обманчиво мило. Шептала, отводила взгляд, краснела. Глядя на нее, и подумать невозможно, что все это игра. Игра ради чертовых денег.
Крепче сжимаю пальцами руль и откидываюсь на сиденье. В окнах на пятом этаже зажигается свет.
Выдыхаю, бросая взгляд на папку с Карининой подписью, и не чувствую удовлетворения.
Я должен быть рад – проблема решена. Угроза нейтрализована.
Но что-то внутри гложет, не давая успокоения.
Она слишком быстро согласилась. Слишком быстро…
9
Возвращаюсь домой в таком же подвешенном состоянии, в каком и уезжал.
Мысли о Веселовой не дают покоя. Снова и снова прокручиваю в голове сцены из нашего прошлого, ловя себя на том, что временами даже улыбаюсь. Это дико. Особенно сейчас. Но ничего не могу с собой поделать.
Бросаю ключи от машины на тумбу в прихожей и, не разуваясь, иду на кухню. Запускаю кофемашину. Голова раскалывается – если не выпью чашку эспрессо, можно будет нести ее на плаху.
Пока чашка наполняется ароматным напитком, снимаю пиджак и небрежно перекидываю его через спинку барного стула, останавливаясь у кухонного острова.
Зачем она звонила в офис?
Неужели не подумала о последствиях? Хотя, если судить по прошлому, когда она пыталась закадрить Журавлева, о последствиях она тоже не думала. Здесь все логично…
Стягиваю с шеи галстук-удавку и, сжав его в кулаке, кладу на столешницу.
Сдавливаю пальцами переносицу, продолжая гонять мысли по кругу.
Она рассчитывала на хорошие деньги? Думала, что в пылу предвыборной гонки мы не будем разбираться и просто отстегнем бабла?
Если так, то она еще большая дура, чем я думал.
Забираю чашку с кофемашины и делаю глоток крепкого черного кофе. В этот момент в дверь звонят. Сегодня я остался в городской квартире. Ехать за город было лень.
Проверив камеры и увидев Журавлева, впускаю его в подъезд и открываю дверь.
Витька поднимается минут через пять, запыхавшийся.
Едва зайдя, он швыряет папку на тумбу и начинает снимать пальто.
– Как съездил? – спрашивает, стаскивая через голову галстук.
– Отлично. Она все подписала.
– Сразу?
– Сразу. И это, как понимаешь, меня настораживает. Она ведь хотела денег, а теперь так легко согласилась…
– Испугалась, – довольно усмехается Журавль.
– Или это была не она.
– А кто еще? Дима, ты сам подумай!
– Может, кто-то из ее семьи? – размышляю вслух, возвращаясь на кухню.
– Даже если так, ты думаешь, она была не в курсе?
– Я ничего не думаю. Абсолютно. Что по рейтингам?
– Мы лидируем.
– Это радует, – допиваю кофе и ставлю чашку в раковину, пока Журавлев вытаскивает из холодильника вчерашнее мясо из доставки.
– Пожру? С утра ничего не ел.
– Пожалуйста, – киваю в сторону стола.
Витя садится, а я остаюсь у окна, глядя на ночной город.
Было странно увидеть ее сейчас. Больше похоже на сон или на фантазию моего воспаленного мозга.
Не то чтобы я постоянно думал о ней все эти годы… Нет. Но и не забывал.
– Кстати, клинику я уже зарядил. На днях будет готов тест.
– Какой тест?
– На отцовство.
– Ты видел ребенка Карины?
– Чего? – Витька хмурится. – Нет. Договорился. Бабла немерено отвалил. Просто я подумал… – он засовывает в рот кусок хлеба и, прожевав, продолжает: – Если будем делать по правилам, она окажется в курсе. Мало ли что… А так ребенок все равно не твой, а тест для подстраховки нужен. Если начнется движ, бумажка у нас уже будет.
– Она подписала договор.
– И при его нарушении будет должна нам баснословные деньги, я знаю, – кивает Журавль. – Но подстраховаться стоит.
– Она не показалась мне заинтересованной в скандале.
– Так ей теперь деваться некуда!
– Возможно, ты прав. Просто такое чувство… – понижаю голос, – что-то здесь не так.
– Да все так, – тараторит Витька. – Ты просто уработался, друг. Спать больше надо.
– Не понимаю, почему она захотела, чтобы я приехал лично.
– Бабские загоны. Может, думала, снова тебя окрутить?
На предположение Вити ничего не отвечаю. Час спустя, выпроводив его, звоню человеку, чье имя не стоит называть. Он пару раз за мою жизнь уже помогал. Например, в той заварушке в подвале с долгами…
В общем-то, в политику, я тоже иду по его наставлениям, просто кроме меня об этом никто не знает. Даже Витька.
– Доброй ночи. У меня к вам небольшая просьба. Конфиденциальная.
– Говори.
– Есть один ребенок. В преддверии выборов мне нужно точно быть уверенным, что он не мой.
– С тобой завтра свяжется мой человек. С ним все решите.
– Спасибо.
В ответ слышу гудки и кладу телефон на стол.
Нужно проверить.
Конечно, этот ребенок не мой. Но я должен быть уверен на сто процентов.
Карина как-то слишком настойчиво пыталась донести, что мальчишка не имеет ко мне отношения. А что если…
Это, конечно, из области фантастики. Но если это так, я скорее обрадуюсь, чем расстроюсь.
Да, придется быстро решать вопрос с его матерью. Но в любом случае новость будет хорошей. Если, конечно, не брать в расчет тот факт, что она мне ничего не рассказала.
Почему?
По ее же логике, в таком случае я бы осыпал ее деньгами до конца жизни. Но она молчала…
Размещаюсь в кресле, снова прокручивая в голове тот вечер, когда Карина приехала к моему дому. Я был в бешенстве и не спустился к ней , ради ее же безопасности. Послал Журавля.
Он поговорил с ней от силы пять минут, а когда вернулся, сказал, что она ушла. В слезах…
Тогда я был так зол, что не хотел разбираться. Она клеилась к моему лучшему другу, пока меня не было в стране.
Но что, если она приходила тем вечером, чтобы рассказать о ребенке?
10
Утро начинается с того, что Илюша будит меня в пять, требуя завтрак. Пока кормлю его, снова и снова прокручиваю в голове наш вчерашний разговор с Димой.
Его черные, обдающие холодом глаза снились мне добрую половину ночи.
Это было ужасно!
Из-за этого я плохо спала, постоянно просыпалась, и Илюша вместе со мной. Он, как никто другой, чувствовал мою повышенную тревожность и капризничал.
Вчера я вернулась домой с пустыми руками, хоть и сказала Марине, что иду в магазин. Но и без этого было понятно, что со мной что-то не так. Я вернулась бледной, подавленной, с частым сердцебиением и дрожащими руками.
Маринке не потребовалось много времени, чтобы выпытать из меня все до последней буквы, а потом устроить настоящую истерику. Шепотом.
Она ругала меня за закрытой дверью кухни, чтобы никто не слышал. Говорила, что я поступила очень опрометчиво и глупо, подписав эти бумаги.
А я… я просто хотела, чтобы от меня отстали. Хотела, чтобы весь этот кошмар под названием «Астахов» наконец закончился…
Выдыхаю и, покормив Илью, снова укладываю его спать себе под бок. Сама же не могу сомкнуть глаз до самого будильника. Как только он звонит, в комнату заглядывает Марина.
– Ты во сколько уезжаешь? – спрашивает, прикрывая за собой дверь.
– Как только соберусь. На собеседовании меня ждут к девяти, в десять – встреча с юристом.
– Хорошо. Только позвони мне сразу, ладно?
– Конечно, – вымученно улыбаюсь и, передав сына сестре, иду умываться.
Внутри все еще ходуном ходит.
Пока чищу зубы и рассматриваю себя в зеркале, почему-то вспоминаю, как мы с Астаховым ходили в ресторан. Не дорогой и не пафосный. Самый обычный. Нет, в дорогие он меня тоже водил, но запомнился мне почему-то тот. Маленький, уютный, с приемлемыми ценами и людьми, не осматривающими тебя с ног до головы.
Мы сидели там часа три и болтали. Обо всем на свете. Мне тогда казалось, что я знаю Диму всю жизнь.
Я вообще человек достаточно закрытый, но с ним не могла молчать. Совсем. Хотелось говорить и говорить…
Улыбаюсь своему отражению и, сплюнув пасту, полощу рот.
Все это было в какой-то другой жизни…
Выйдя из ванной, распахиваю шкаф и минут пять стою перед ним истуканом, соображая, что надеть. Останавливаю выбор на черном пиджаке прямого кроя и длинной узкой юбке ниже колен.
Пока натягиваю колготки, Илья нажимает на кнопки своего детского планшета, подражая звукам животных. Широко улыбаюсь ему, чмокаю в носик и надеваю белую футболку. Она как вторая кожа. Следом идет юбка, пиджак, ботильоны из коробки с антресоли и пальто.
Покрутившись перед зеркалом и получив одобрение сестры, еще раз целую сына в щёчку и выхожу из дома. Родителей к тому времени уже нет – они разбежались по работам, как и муж Марины.
Пока жду автобус, думаю о том, почему Дима так со мной поступил.
Снова.
Я и два года назад себе всю голову сломала. Все же было хорошо…
А теперь… теперь и подавно…
Мне до тошноты страшно. Страшно даже допустить мысль, что он узнает правду об Илье.
Дима вырос в детском доме и от сына не откажется. Теперь уж точно.
А тогда, я просто не могла рассказать обо всем Журавлеву, который вышел ко мне вместо Астахова. Да и слушать он бы меня не стал. Я же ему сразу не понравилась. Витя с первого взгляда относился ко мне предвзято. Стебал, хамил, когда Дима не видел. А я молчала.
Они с детства вместе, я просто не имела права стать яблоком раздора. А сейчас думаю, что нужно было рассказать… но это уже бессмысленно.
Доехав на автобусе до офиса компании, где мне предстоит собеседование, поправляю волосы и, выпрямив спину, иду к лифту.
«ФинФлоу» занимается аутсорсингом бухгалтерских услуг. У них есть работники в офисе, а есть те, кто, как и я, хочет частичную занятость или удаленную работу.
Поднявшись на нужный этаж, почти сразу сталкиваюсь с приветливой молодой девушкой, которая сообщает что уже ждет меня. Возможно, мы с ней ровесницы.
– Я Алла, – представляется, протягивая руку.
– Карина.
– У нас, если что, без отчеств и на «ты».
– Поняла, – киваю с улыбкой.
– Пройдем в кабинет, – указывает на дверь.
Как только мы усаживаемся за стол, Алла протягивает мне стакан воды и спрашивает:
– Расскажешь о себе?
– Конечно, – киваю и довольно обстоятельно рассказываю о своем образовании, небольшом опыте работы на фрилансе, сыне и планах на будущее.
Конечно, о том, что эта работа мне жизненно необходима, чтобы почувствовать хоть какую-то независимость от родителей и создать финансовую подушку, я не упоминаю.
Алла кивает, задает уточняющие вопросы и в конечном итоге выносит вердикт:
– Опыта маловато, Карина, но чувствуется мотивация. Я думаю, мы можем попробовать.
– Спасибо, – снова улыбаюсь.
Дальше Алла рассказывает мне о клиентах, корпоративной политике фирмы и направляет в отдел кадров.
В итоге через полтора часа я выхожу уже трудоустроенной и даже с первым клиентом, информацию о котором Алла скинула мне на почту.
Дальше, окрыленная, еду к юристу.
По дороге звоню сестре и рассказываю, что собеседование прошло удачно. Говорю и понимаю, что сияю, как начищенный самовар.
Маринка меня поздравляет и спрашивает, не нужны ли мне деньги. Имеется в виду, конечно, юрист.
Тактично отказываюсь и спешу в метро.
Добравшись до офиса юриста и немного отдышавшись, захожу в здание и поднимаюсь на второй этаж. Там меня встречает секретарь и просит подождать пару минут, пока Лариса Петровна меня примет.
Сажусь на диванчик и, не успеваю спрятать телефон в сумку, как он начинает звонить.
Тот же номер, что и вчера.
Тот, с которого звонил Дима…
11
Палец зависает над экраном, а перед глазами все плывет.
Он же обещал, что если я подпишу бумаги, то больше никогда его не увижу.
Соврал?
Зажмуриваюсь, чувствуя, как телефон настойчиво вибрирует в руке. Хочется закричать от обиды и бессилия.
Что он там говорил про то, что держит слово? Чушь!
Выдохнув, все же отвечаю на звонок и подношу телефон к уху.
– Да.
– Ты где?
– Что? – хмурюсь, начиная оглядываться. Неужели он установил за мной слежку? – Какая тебе разница?
– Нужно встретиться. Сегодня же, – цедит Дима таким тоном, что кровь в жилах стынет.
– Ты же сказал…
– Многое изменилось. Нам. Нужно. Встретиться. Сегодня, Карина. И чем раньше, тем лучше для тебя.
– Но…
– Я как-то невнятно говорю?
– Но я не хочу тебя видеть, – шепчу.
– Придется потерпеть. Приеду к тебе через час. Не выйдешь – поднимусь сам.
– Я не дома. Я на работе, – выпаливаю, и в голосе слышна легкая истерика.
– Окей. Адрес.
– Давай… – выдыхаю. – Давай встретимся через полтора часа в кафе где-нибудь.
– Адрес.
– Сейчас, – отнимаю телефон от уха и открываю карты.
Быстро нахожу ресторанчик в трех улицах отсюда, копирую адрес и отправляю на номер Астахова.
– Получил, – тут же раздается в трубке. – Через полтора часа.
– Да.
Астахов вешает трубку, а я… я чувствую себя снова обманутой.
– Карина? Лариса Петровна свободна, проходите, – говорит секретарь.
– Спасибо, – поднимаюсь и на ватных ногах захожу в кабинет.
Лариса Петровна сидит за массивным столом и, как только я закрываю дверь, здоровается, поправляя очки.
Я киваю.
– Все хорошо? – интересуется она.
– Да. Точнее… мне звонил человек, из-за которого я к вам пришла. Сказал, что нам нужно встретиться, хотя еще вчера уверял, что исчезнет из моей жизни, – шепчу, качая головой.
Я такая дура!
Зря подписала те бумаги.
Зря!
– Так, выдыхаем и рассказываем все с самого начала, – говорит Лариса Петровна.
Я снова киваю и, стараясь не сбиваться и не переходить на шепот, начинаю с самого начала. С нашего с Димой знакомства. Фамилию Астахова намеренно опускаю, называя его «влиятельным человеком».
Лариса Петровна слушает мой рассказ, не перебивая, пару раз поправляя очки с ярко-красной оправой. Она выглядит как с картинки: строгий костюм, тугой пучок, идеальный макияж. Она жгучая брюнетка. И, если честно, я абсолютно не понимаю, сколько ей лет. Примерно от сорока до пятидесяти пяти.
– Так, – произносит Лариса Петровна, когда я замолкаю. – Если биологический отец установит отцовство через суд, он будет иметь право требовать общения с ребенком. Вплоть до определения порядка встреч.
Я сглатываю и, посмотрев на висящие на стене часы, спрашиваю:
– А… а если он захочет отобрать его? Получить опеку? Он… сможет?
Лариса Петровна расправляет плечи, глядя мне в глаза.
– Лишить мать родительских прав очень сложно, Карина. Для этого нужно доказать, что мать представляет для ребенка опасность: алкоголизм, наркомания, жестокое обращение, асоциальный образ жизни.
– Я не делаю ничего из перечисленного…
– У вас есть жилье? Ребенок накормлен, одет, здоров?
– Да.
– Вы официально трудоустроены?
– С сегодняшнего дня – да.
– Суд всегда исходит из интересов ребенка. Если вы – добросовестная мать, у вас стабильный, пусть и скромный, доход, ребенок привязан к вам, а отец – человек с непредсказуемым графиком и, например, скандальной репутацией… Шансы у него невелики. Он может создать вам массу проблем, изматывать судами, но отобрать сына – вряд ли.
– Хорошо, – тихо произношу я и понимаю, что улыбаюсь. – И что мне сейчас делать?
– Собрать все доказательства вашего добросовестного материнства: чеки на покупку детских вещей, распечатки из детской поликлиники о прививках и осмотрах, характеристики с места работы. Вы должны быть готовы к любым провокациям. Но если он проявит агрессию, немедленно обращайтесь в полицию и органы опеки с заявлением о давлении. Так вы окажетесь в более выигрышной позиции.
К концу консультации Лариса Петровна дает мне список документов, которые нужно собрать, и желает удачи.
Попрощавшись, я покидаю ее кабинет в приподнятом настроении. Даже скорая встреча с Димой не омрачает моего состояния.
Охваченная уверенностью, что все будет хорошо, я прихожу в кафе первой и успеваю выпить чашку кофе в тишине.
Астахов приезжает минута в минуту. Взбешенный.
Он проходит мимо столиков, резко дергает на себя стул и садится напротив, даже не сняв пальто.
Мои пальцы снова начинают дрожать, но этого не видно – я держу их под столом.
Дима прищуренно рассматривает мое лицо, а потом произносит:
– Подписывай.
Он швыряет на стол папку.
– Что? – моргаю, абсолютно не понимая, что происходит.
Дима тем временем хватает меня за предплечье и вытягивает руку из-под стола.
– С новым статусом, – надевает на мой безымянный палец кольцо. – Подписывай, живо!
