Текст книги "Навязанная семья. Наследник (СИ)"

Автор книги: Мария Высоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Навязанная семья. Наследник
Мария Высоцкая

1

Карина

– Ты уже видела, что Астахов в политику идет? – спрашивает сестра, размешивая сахар в чашке кофе. – Вторую неделю его рожу по телику крутят. Еще и все паблики рекламой забили. Рассказывают, какой он хороший человек.

– Нет. Да мне это и не интересно, – пожимаю я плечами.

Марина думает, что я до сих пор по нему страдаю, но это абсолютно не так. Я его ненавижу!

Мы с Астаховым встречались пару месяцев два года назад. Он уже тогда был высокомерным, заносчивым гадом, в которого я, несмотря ни на что, влюбилась.

С тех пор мы ни разу даже не столкнулись, потому что... просто негде было. Нет у нас никаких общих знакомых и вообще мест, где мы могли бы увидеться.

Максимально разные круги общения и жизни. Впрочем, это совсем не удивительно. Он уже тогда был успешным бизнесменом, а я – простой студенткой…

– Я бы на твоем месте подпортила ему жизнь. После всего, что он сделал…

– Марин, – бросаю на сестру строгий взгляд, – давай закроем тему.

– Да без проблем! Просто с такими уродами нужно их же методами!

– Я не хочу его видеть.

– А когда Илюшка лет через пять спросит у тебя, кто его папа, что врать будешь?

– Марин! – шиплю сквозь зубы, вытаскивая из пакета кусочек зернового хлеба.

– Ладно, прости. Больше не буду. Просто он даже на порог тебя тогда не пустил. Как тот козел тебе тогда сказал? – Марина морщит лоб, явно напрягая память.

Отворачиваюсь, перемещаясь в тот день…

Я узнала о беременности случайно. Мне стало плохо на паре, и я пошла в медпункт, где меня «обрадовали» без всяких тестов. Нет, тест я, конечно, сделала в тот же день, шокированная этим событием.

Астахова на тот момент в городе не было. Он улетел на какие-то важные переговоры в Азию, и связаться с ним лично у меня не получилось. Но даже когда он вернулся, его телефон продолжал быть «не абонентом».

Я, испуганная до икоты своим положением, поехала к нему домой, но меня там и правда даже на порог не пустили. Астахов не вышел лично. Нет.

Ко мне спустился Журавлев, его друг и партнер по бизнесу. Он в грубейшей форме дал понять, что такие, как я, с мнимыми беременностями сюда пачками ходят…

Доказывать я ничего не стала. Развернулась и просто ушла.

Было страшно.

Страшно рассказать родителям, страшно смотреть в будущее… страшно остаться одной.

Теперь, оглядываясь на свое прошлое, я понимаю, что со всем справилась. Мой сын растет здоровым, крепким парнем. А все остальное – мелочи!

– Давай закроем тему, пожалуйста, – прошу сестру, и на этот раз она и правда успокаивается.

– Ладно. Прости. Я просто как его рожу вижу, меня перетряхивает. Так бы и плюнула. Чтоб он на этих своих выборах провалился. Нет, ну кто за такого придурка голосовать вообще будет?!

– Они явно состряпают красивую картинку, в которую даже ты поверишь, – улыбаюсь я. – Да и вообще, он детдомовский. У него уже большой козырь в рукаве. Будут давить сначала на жалость, а потом обещать с три короба.

– Да уж, – скисает Маринка. – Так, ладно, я побежала, а то на работу опоздаю.

– Давай, – машу ей рукой и перемещаюсь в нашу с Илюшей комнату.

Мы все живем у родителей. Я с Илюшей, сестра с мужем и мама с папой. Хорошо, что квартира трехкомнатная…

– Это кто у нас тут такой проснулся? – улыбаюсь сыну и укладываюсь к нему на диван.

Конечно, у нас есть детская кровать, но он в ней не спит. Предпочитает с мамой на разобранном диване, который родители покупали еще восемь лет назад, в мои четырнадцать.

– Выспался? – смотрю на Илюшу, поглаживая его по животику.

Сын широко мне улыбается, а буквально минут пять спустя оттягивает воротник моей футболки в поисках груди.

Пока сын завтракает, в пятнадцатый раз за последние сутки перечитываю письмо с приглашением на собеседование. Найти работу с частичной занятостью, не имея почти никакого опыта, – целый квест. Здесь же большую часть времени я буду на удаленке.

Понятно, что Илья еще маленький, но по факту нас с ним содержат мои родители, и меня это угнетает. Нет, они не попрекают, ни в коем случае. Они безумно любят внука, и нас с сестрой тоже. Но если первый год я еще как-то смирялась с тем, что должна двадцать четыре на семь быть рядом с сыном, сейчас это будто уже не такой весомый аргумент, глядя на то, как мои родители нас тянут.

Илья прекрасно остается с моей мамой, отцом, сестрой и даже Вадькой, ее мужем. По факту мы Илюшку впятером воспитываем. Поэтому если мне и понадобится отлучиться на пару часов из дома, всегда будут люди на подхвате.

– Кариша, я дома, – басит из прихожей папа, а через минуту заглядывает к нам в комнату.

Илья к тому моменту уже наелся и, сидя на кровати, треплет игрушку.

– Кушать будешь? – спрашиваю папу, поднимаясь с кровати.

– Подогрей. Я руки помою и с Илюхой посижу. Ты когда уходишь?

– Через сорок минут. Меня максимум часа два не будет. Нормально?

– Конечно.

– Ты с ночной, я знаю…

– Да я на смене поспал, – улыбается отец. Он работает в полиции, в дежурной части.

Киваю и бегу разогревать завтрак. Пока папа ест, развлекаю сына, параллельно подкрашивая глаза.

Из дома выбегаю минута в минуту. Заворачиваю за угол, чтобы срезать путь до автобусной остановки, и чувствую, как меня хватают под руки.

– Девушка, вы пройдете с нами.

– Кто вы? Что вам… – шепчу, охваченная ужасом, а потом вижу, как в стоящем неподалеку микроавтобусе открывается дверь.

– Ну, привет, Карина...

Всем добро пожаловать! Если история вас заинтересовала, добавляйти книгу в библиотеку, ставьте лайк и пишите комментарии)

2

– Виктор? – моргаю, абсолютно не понимая, что он тут делает.

Виктор Журавлев, одетый в черное пальто и деловой костюм, надвигается на меня спокойной, непоколебимой глыбой. Он и есть тот самый партнер и друг Астахова, который меня тогда не пустил на порог.

Кровь стынет в жилах от его появления. Потому что если Дима меня тогда хоть чуть-чуть любил, то вот его друг открыто ненавидел и презирал. Он и сейчас смотрит на меня тем же безразличным, сканирующим взглядом, будто я грязь под его начищенными ботинками.

Он смотрит на меня с отвращением, а в моей голове проносится тот самый день, когда я пришла, чтобы сообщить Диме о ребенке. Тот самый день, когда Журавлев встретил меня на пороге особняка и бросил сквозь зубы: «Пошла вон отсюда».

– Что ты здесь делаешь? – хрипло шепчу, глядя на него во все глаза, покрываясь холодным потом.

Он делает шаг вперед, и я инстинктивно сжимаюсь, чувствуя болезненный хват охранников на своих руках. Сейчас это все, что осталось от моей воли и гордости… Сейчас я не способна себя отстаивать. Потому что меня держат. Потому что смотрят так, словно я не человек. Потому что пугают до чертиков одним своим видом…

– Ну, ты уже в курсе, что Астахов идет в политику, – смотрит мне прямо в глаза. – Поэтому теперь тебе нужно подписать кое-какие бумаги. – Он тянется к папке, которую до этого держал под мышкой.

– Что?

– Договор о неразглашении. Никто не должен знать, что у Астахова есть ребенок. Пока.

– Это не его ребенок, – шепчу, чувствуя, как подкашиваются колени.

После всего они еще смеют приходить ко мне, заявлять права на моего сына и подсовывать какие-то договоры?

– Правда? – его губы расплываются в холодной, лицемерной улыбке. – А вчера ты говорила другое.

– Я?

– Хватит строить из себя дуру, – он резко сует мне в руки раскрытую папку. – Подписывай, Карина, – давит голосом, в котором проскальзывает нетерпение.

Виктор оглядывается и поднимает воротник пальто. Выглядит так, словно ему неуютно здесь находиться. Не рядом со мной, а в нашем районе. Простом, тихом, не имеющем никакого отношения к миллиардерам, в чьих кругах он вертится. Виктор всегда испытывал пренебрежение к обычным людям, несмотря на то, что они с Астаховым сами поднялись с самых низов.

Смотрю на его каменное лицо, которое стало олицетворением моего унижения, и понимаю, что эти документы станут моим молчаливым согласием на все, что они потом со мной вздумают сделать.

Моя рука сама тянется к ручке. Пальцы обхватывают холодный металл, и я чувствую, как что-то внутри меня ломается.

– Ты долго будешь ломать эту комедию? – раздражается Журавлев. – Хотя я всегда знал, что ты дура, но чтобы настолько. Звонить к нам в офис с угрозами и думать, что мы тебя не найдем?

Его слова обрушиваются на меня ледяной лавиной. В глазах темнеет, а в ушах начинает звенеть.

– Я… я не звонила, – лепечу в полном смятении. – Какие угрозы?

– Мы вышли на тебя меньше чем за сутки по адресу регистрации. Чем ты вообще думала? Не получилось нагнуть Димку в прошлый раз, поэтому решила подсуетиться снова? Денег захотела?

Кто-то… кто-то позвонил им и назвался мной? Кто-то, кто знает про Илью? Ледяная стрела страха пронзает меня насквозь. Кто мог это сделать?

– Ты правда думала, что тебе заплатят?

Виктор смеется, а у меня все внутренности узлом завязываются.

– Глупо, Карина. Очень и очень глупо.

Ваши лайки и комментарии очень важны на старте истории)

3

Смотрю на него, и мой взгляд, еще секунду назад полный слез, становится таким же холодным, как у Виктора. Расправляю плечи, выпускаю ручку из пальцев и четко произношу:

– Я не буду ничего подписывать.

Журавлев прищуривается, словно не верит своим ушам. Демонстративно и насмешливо прикладывает ладонь к уху, склоняясь надо мной.

– Чего? Я что-то не расслышал?!

– Я не подпишу, – цежу сквозь зубы.

Может быть, я пожалею. Может быть! Но я не пойду у него на поводу, не стану их марионеткой.

– Нет? – Виктор застывает, а его надменная маска на секунду сползает, обнажая чистое недоумение.

– Я понятия не имею, кто и зачем звонил в ваш офис, но это была не я!

Делаю шаг вперед, и охранники, ошеломленные моей внезапной переменой, инстинктивно ослабляют хватку.

– Ты, кажется, понятия не имеешь, с кем связываешься, дура! – шипит Журавлев мне в лицо.

– Не знаю? Поверь, я в курсе. Ты просто цепной пёс, который лает по команде Астахова, воображая, что он тебе друг! – зло шепчу, слыша в своем голосе сталь. – Ты всегда выполнял за него всю грязную работу. Знаешь, я об этом не задумывалась никогда, но что, если это была твоя инициатива тогда? Что, если ты не пустил меня тогда в дом не по указу Димы? – выпаливаю какие-то бредни. Чтобы Астахов и не знал? Смешно!

Виктор молчит, стиснув зубы, испепеляя меня яростным взглядом.

Хватаю воздух губами, чтобы закончить свой дерзкий монолог. Силы уже на исходе, а я не договорила.

Дергаю руками, чтобы высвободить их из хватки охранников, и на этот раз мне позволяют это сделать.

Мельком обвожу взглядом свои ладони, а потом впиваюсь глазами в Журавлева.

– Передай Астахову, что если ему что-то от меня нужно… – делаю еще один шаг, сокращая расстояние между нами, – пусть приедет сам, а не присылает непойми кого…

Скулы Виктора белеют от напряжения и ярости. Он готов разорвать меня на части прямо сейчас.

– Ты сильно пожалеешь об этом, – выдавливает сквозь стиснутые зубы, касаясь напоследок моей щеки ладонью.

– Я уже давно пожалела, что связалась с вами, – шепчу в ответ и, круто развернувшись на пятках, поворачиваюсь к нему спиной.

Каждый мускул в моем теле напряжен в ожидании, что Виктор выйдет из себя. Что ударит, схватит, закричит. Но ничего не происходит. Я слышу, как хлопают двери машины, и, ускорив шаг, иду обратно к дому.

Плечи подрагивают, пальцы на руках тоже. Я чувствую, как по щекам начинают катиться слезы. Это все страх. Он такой сильный, что я еле-еле смогла его побороть. Буквально десять минут – и меня снова придавливает к земле.

Я не знаю, что будет дальше. Не знаю, чем все это закончится.

Я иду. Не бегу, не спотыкаюсь, а именно иду. Шаг за шагом. И только когда заворачиваю за угол, понимая, что он меня не видит, ноги подкашиваются. Прислоняюсь к шершавой стене старого дома, и меня начинает трясти крупной, неконтролируемой дрожью. Только сейчас до меня доходит, что я натворила. Я объявила войну людям, у которых нет никаких принципов.

В ушах звенит от собственной дерзости. Я только что назвала Виктора Журавлева цепным псом. Я бросила вызов Астахову.

Точно дура.

Что я вообще наделала?

Они не оставят это просто так.

Астахов… он же приедет. Теперь точно. Я в этом почти не сомневаюсь. Вопрос только когда...

4

Дрожь понемногу отступает, сменяясь ледяным спокойствием.

Да, я боюсь. До тошноты, до дрожи в коленях. Но теперь этот страх меня не парализует, нет. Наоборот, он заставляет мозг работать быстрее.

Отталкиваюсь от стены, вытираю тыльной стороной ладони мокрые щеки и глубоко вдыхаю. На дворе глубокая осень. Ночью температура уже давно опускается ниже нуля. Ледяной ветер пробирает до костей и раздувает волосы, превращая укладку в птичье гнездо.

Шмыгаю носом, выдыхаю и понимаю, что вопрос «Что я наделала?» становится неактуальным.

Панический, почти парализующий страх отступает, и ему на смену приходит холодная, расчетливая рациональность.

Я должна понять, что мне делать дальше. Как себя вести. Как обезопасить нас с сыном.

Дотерев остатки слез, достаю телефон и звоню в фирму, куда меня пригласили на собеседование. Долго извиняюсь, что опоздаю из-за сломавшегося транспорта. Вру, но, вроде, выходит убедительно. В итоге эйчар входит в мое положение и переносит собеседование на завтра.

Благодарю за понимание, скидываю звонок и почти бегом возвращаюсь домой.

Когда захожу в квартиру, понимаю, что вернулась в свою крепость. Здесь не страшно. Здесь всегда поймут и поддержат. Здесь защитят и будут просто любить.

– Карин? – слышу папин голос позади. – Ты чего так рано вернулась?

– Пап, – разуваюсь, не поворачиваясь к нему, – на завтра собеседование перенесли, у них там какое-то срочное совещание.

– А, ну понял. Мы с Илюхой играем.

– Я подойду сейчас, руки помою, – тараторю, до сих пор не повернувшись к папе лицом.

Когда слышу его шаги, выдыхаю, снимаю верхнюю одежду, быстро прячу в шкаф и перебежками добираюсь до ванной.

Там тщательно умываю лицо, глубоко дышу и, нацепив улыбку, иду в комнату.

Илюша, сидя на полу, с восторгом катит машинку. Он поднимает на меня глаза, и его лицо озаряется улыбкой.

– Ма!

Вот он. Мой любимый мальчик. Человечек, ради которого я преодолею все трудности. Подхожу к коврику, опускаюсь на колени и крепко-крепко обнимаю его, закрывая своим телом, как щитом.

– Дочь, я вздремну схожу, – предупреждает папа.

– Конечно, иди, – часто киваю и беру у Ильи из рук машинку, которую он мне протягивает.

Часа через два дверь в квартире хлопает, и я вижу в дверном проеме нашей с Илей спальни голову сестры.

– Ну как собеседование? Я на обед специально домой прибежала, рассказывай, как прошло.

– На завтра перенесли.

Поднимаюсь, беру Илью на руки, и он тут же обнимает меня за шею своими пухлыми ручками.

– Посидишь с Илюшей завтра пару часов? Ты же выходная.

– Конечно! – сестра сразу оживляется.

Илюшу в нашем доме любят все. Души в нем не чают.

– Спасибо, Марин.

Благодарю сестру, меняю Илье подгузник перед тем, как уложить на дневной сон, и, пока занимаюсь этим, в голове складывается план.

Я пойду не только на собеседование. Нет. Еще завтра я пойду в юридическую консультацию, чтобы узнать, как можно противостоять таким, как Астахов.

Я не позволю ему испортить нам жизнь. Ни за что!

Укладываю Илюшу на кровать и ложусь рядом с ним.

Пока сын присасывается к груди , открываю браузер в телефоне и вбиваю в поиск: «Юристы по семейному праву».

Если истрия вам нравится, очень прошу поставить лайк (звездочку) в карточке книги, там где аннотация

5

Как только Илюшино дыхание становится ровным и глубоким, я аккуратно накрываю его одеялом и, стараясь не издать ни звука, выхожу из комнаты, плотно прикрывая за собой дверь.

Маринка еще тусуется дома, отлынивая от работы, и без зазрения совести жарит котлеты на ужин. Сегодня ее очередь готовить.

– О, уснул? – спрашивает, как только я захожу на кухню.

– Уснул, – киваю, чувствуя страшную усталость.

Всему виной встреча с Журавлевым, будь он неладен!

– Чай будешь, Карин? – бросает сестра через плечо, а когда поворачивает голову, видимо, замечает мое выражение лица. – С тобой все в порядке? – Она откладывает лопаточку и нажимает кнопку на чайнике.

Пожимаю плечами и, подойдя к столу, опускаюсь на стул.

Сестра начинает суетиться вокруг: ставит чашки, заглядывает в сковороду со шкварчащими котлетами, а потом вытаскивает из холодильника пирожные.

– Мам вчера купила, – трясет коробку.

– Класс, – улыбаюсь, но получается неискренне.

Почему-то только сейчас мне в голову приходит одна простая вещь – Маринка утром первая заговорила про Астахова. Мы не вспоминали о нем последний год точно. По крайней мере, вслух даже имени его не называли, а теперь она почему-то о нем заикнулась. Почему?

Виктор сказал, что я звонила им в офис и угрожала. Он был в этом уверен.

А что, если это Марина? Может быть, она поэтому про Димку утром и вспомнила?

– Марин…

– М?

– Почему ты утром говорила про Диму?

Маринка на секунду замирает, и ее брови съезжаются к переносице.

– Этого козла? Да не знаю, к слову пришлось, – хмурится. – О нем в последнее время из каждого утюга трубят. Выбесил. Сидит там, весь такой лощеный, рассказывает, как пролетариату уровень жизни поднимет. Врет и не краснеет, урод!

Марина всегда была вспыльчивой и более эмоциональной, чем я, поэтому подозревать ее в шантаже я будто бы не имею права. К тому же, она моя сестра и никогда бы так не поступила, не сказав мне. Ведь правда?

– А что, Кари?

– Я сегодня видела Журавлева, – произношу полушепотом, и Маринка роняет из рук лопаточку.

– Чего? Когда? Где?

– У нас во дворе. Он приезжал. С охраной.

Зажмуриваюсь. Леденящий ужас той сцены накатывает по второму кругу, и мне приходится сильно постараться, чтобы взять себя в руки.

Первые минуты я даже не могу произнести ни слова. Молчу, глядя на свои пальцы, умиротворенно лежащие на коленях. Но это лишь с виду. На самом деле костяшки так напряжены, что я не смогу их сейчас согнуть.

– Что ему было нужно? – шепчет Маринка, прикрывая дверь на кухню, и садится на табурет рядом со мной.

Хватаю воздух и, чуть ли не заикаясь, рассказываю ей обо всем, что мне сегодня сказали. Про договор, про угрозы, про то, что кто-то, назвавшись мной, решил их шантажировать.

Марина сидит все это время молча и неподвижно. Смотрит на меня, поджав губы, и ее плечи с каждым новым словом напрягаются все сильнее.

– Ты правильно сделала, что не стала ничего подписывать. После всего эти гады просто не имеют права диктовать тебе условия. Слышишь?

Маринка вскакивает с табурета и обнимает меня со спины, немного навалившись на меня своим весом.

– Может, в полицию пойти? Они же угрожали…

– Кто это может подтвердить? – спрашиваю не своим голосом. – Я хочу проконсультироваться с юристом. Найду хорошего, и он точно скажет, что мы можем сделать в такой ситуации.

– Да, ты права. У них деньги, связи, адвокаты. Полиция нам не поможет. Каришь, ты главное помни, – крепко обнимает меня за плечи, – у тебя есть мы, и мы все на твоей стороне. Слышишь? Мы не позволим им тебя тронуть. Ни тебя, ни Илюшу!

– Спасибо, – шепчу на выдохе. – У тебя завтра выходной, ты посидишь с Илюшей? Я сбегаю на собеседование, а потом поеду к юристу. Ладно?

– Конечно.

– Только не говори маме про Астахова, про то, что Виктор приезжал. Она будет волноваться.

– Карин, – Маринка закатывает глаза, – это даже не обсуждается.

– У нас с Вадькой в копилке приличная сумма, ну, та, что на первоначальный взнос. Мы тебе поможем. На хорошего юриста должно хватить, если все до суда дойдет.

– Он не допустит суда, я думаю. Ему не нужен скандал и все эти разбирательства. Да и не могу я брать у вас деньги…

– Ты моя сестра. Это не обсуждается, – грозно отрезает Марина. – Ерунду не городи. Кто поможет, если не семья?

– Спасибо, – шепчу сквозь слезы, чувствуя облегчение.

Потому что, когда у тебя есть такая семья, все трудности кажутся не такими уж и страшными.

Так я думаю ровно до того момента, пока Дима не звонит мне лично. Это происходит вечером, едва я успеваю уложить ребенка.

6

Я знаю, что это он. Откуда? Понятия не имею. Просто интуиция.

Оглядываюсь на спящего сына и подношу телефон к уху.

– Алло, – произношу тихо, выходя на балкон и прикрывая за собой дверь.

Первые секунды я слушаю тишину. Она такая густая, что ее почти физически можно потрогать. Его молчание нервирует. Очень.

Но я ошибаюсь.

По-настоящему меня нервирует его голос.

Низкий, пугающий. Из прошлого.

Дима, как и тогда, звучит спокойно, почти лениво, но в каждом звуке, который он произносит, сквозит смертельная уверенность.

– Ты хотела увидеть меня лично, Карина? – спрашивает вкрадчиво, и я чувствую, как по коже бегут мурашки.

Я сглупила. Сильно. На что вообще рассчитывала? Что Журавлев не передаст ему мои слова? Что Дима с его-то эго их проигнорирует? Смешно!

Ежусь и, глотнув воздуха, отвечаю с нервным смешком:

– Судя по тому, что ты звонишь, лично мы не увидимся?

Сама провоцирую, но ничего не могу с собой поделать. Я так зла на всю эту ситуацию и на него.

Мне казалось эти два года, что я забыла. Что отпустила.

Мне казалось, что я на него больше не злюсь, что он для меня просто эпизод, недостойный внимания. А сейчас все перевернулось на сто восемьдесят градусов. Он снова появился в моей жизни, но теперь еще и с обвинениями. С претензиями. С желанием контролировать нашу с Илюшей жизнь.

Он пришел с верой, что он , чертов хозяин жизни. Что я, просто пыль под его ногами и не буду сопротивляться.

Да, два года назад я не сопротивлялась и не боролась. Я просто смирилась с тем, что мы ему не нужны. И для него сейчас было бы лучше, чтобы все так и оставалось. Потому что теперь я не буду молчать. Не буду следовать его указаниям!

Теперь мы будем на равных, несмотря на то, что он этого и не признает.

– Журавлев сообщил, что ты отказалась от нашего предложения. Мне это не нравится, Карина. Очень и очень не нравится.

Стискиваю телефон так, что пальцы немеют, и прикрываю глаза.

«А тебе и не должно нравиться», – вертится на языке, но озвучить пока не хватает сил.

Черт, я не думала, что мне будет так трудно с ним разговаривать. И это только по телефону…

Я была молодой, глупой. Комнатным цветком, у которого в жизни никогда не было проблем. Дима с первого взгляда мне понравился. Показался хорошим, хоть и до безумия серьезным. Важным таким…

Даже сейчас вспоминаю это с улыбкой. Потому что до сих пор помню то волшебное состояние влюбленности. И потому что, несмотря на всю боль, после этих отношений у меня появился Илья!

– То, что ты скрыла от меня сына, мы обсудим позже, конечно. Пойми, ты уже совершила ошибку, Карина. В прошлом. А сейчас только усугубляешь ситуацию.

– Единственная моя ошибка – это ты! – шиплю, и в голосе слышна агрессия. – И сейчас я ни за что не позволю тебе диктовать, как мне жить. Как нам с сыном жить!

– Позволишь, – его голос внезапно теряет всю притворную мягкость и становится стальным. – Потому что альтернатива тебе не понравится. Ты думаешь, юрист тебе поможет? Не смеши, пожалуйста.

– Я…

– Они все вежливо тебе откажут, – продолжает он, абсолютно меня не слушая. – Я тебе это обещаю. Ты согласишься на все мои условия. И если хоть одна душа узнает о ребенке до того, как я решу, что с вами делать…

Во рту тут же пересыхает. Я чувствую, как почва уходит из-под ног, а картинка перед глазами размывается.

– Ты чудовище.

– Ты сама искала со мной встречи.

– Это не твой ребенок. И это не я звонила в ваш дурацкий офис. Не я! Я просто… просто хотела сказать тебе это лично!

– Возможно, я бы тебе и поверил, но теперь это не имеет значения.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что твоя подпись была бы самым простым и безболезненным решением для всех нас. Особенно для тебя. Но ты выбрала сложный путь. А на сложных путях случаются неприятности, – Дима делает паузу, давая словам просочиться в мое сознание, как яд.

– Что это значит?

– А вот об этом мы с тобой поговорим уже лично. Я у твоего подъезда. Спускайся.

– Сейчас?

– Либо ты спускаешься, либо я поднимаюсь к вам. Познакомлюсь с сыном, с твоими родителями, – усмехается. – Думаю, будет интересно.

– Даже не думай! Не приближайся к моей семье, я…

– Десять минут. Я жду ровно десять минут и поднимаюсь.