Текст книги "Неделимые (СИ)"

Автор книги: Мария Высоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Лягухи, – усмехнулся Коршун, переводя взгляд с девчонок на Маркова, – я просто таки чувствую твою мысль, которую ты мне сейчас озвучишь. – Егор в ответ улыбнулся краешком губ.

– Ты еще по весне, ляпнул одну такую штуку... так вот, я тут намедни подумал... и решил, что все же это хорошая идея.

– А теперь подробнее, сэр, я не всегда помню то, что ляпаю.

– Депутат.

– Депутат? – Руслан сложил губы трубочкой, явно анализируя. – А что, мне нравится, умные мысли я глаголю. А бизнес как же?

– Разберемся.

– Верно, сначала надо разобраться. Лозунг придумал? – вытянул указательный палец, слегка щурясь. – Хотя, ща, погоди...

– Хорош, пиарщик чертов.

– Ладно-ладно, Ритке говорил?

– Нет.

– Почему?

– Потом, еще ничего не ясно.

– Ну да, ну да. Слушай, а она тебе ничего не говорила? Может у вас новость какая-то есть? – очень тонко поинтересовался Руслан, отходя к мангалу.

– Нет, а должна была?

– Нет, я так спросил, – отмахнулся, сосредотачивая все свое внимание на шашлыке.

Егор вздохнул, плотнее сжимая губы.

– Мальчики, ну сколько еще ждать? – негодовала Ружевич. – У меня с утра во рту ни росинки.

– Пару минут, – отозвался Руслан.

Рита улыбнулась, а после скорчилась от доносящегося до нее запаха дыма. В животе вновь стянулся узел, вызывающий тошноту. Облизнув губы, девушка схватилась за бутылку с водой, пытаясь влить в себя как можно больше жидкости. Совершенно не замечая, как Марков подкрался сзади.

– Егор, – охнула, а мужчина по-хозяйски устроил свои руки на ее животе.

– Что с тобой? Ты нехорошо выглядишь.

– Да нет, все нормально, – выдавила улыбку.

По дороге домой, Рита не может разлепить глаза, ее неумолимо клонит в сон, и она засыпает на плече Егора. Который совершенно не хочет будить ее по приезду, но она словно чувствует, что они уже у дома и резко открывает глаза.

Дома продолжается это затянувшееся недельное молчание, приводящее Маркова в ярость, которую он старается скрыть. Давая ей возможность расслабиться и все же высказаться, но терпение на исходе. Это подтверждается, когда Рита заваривает чай и безразлично размешивает сахар в кружке.

Марков внимательно наблюдает за этой апатией, пытаясь, наконец, столкнуться с ее взглядом, который она постоянно отводит. Все эти неудачные попытки, окончательно выводят его из себя, и он бесцеремонно кидает кружку в раковину, та с треском разбивается о лежащую на дне мойки тарелочку. Рита вздрагивает. Ну вот, была – не была. На глаза выступают слезы, и Рита в ужасе пытается подобрать слова. Пока Егор вновь к ней не повернулся.

– Егор, я должна была сказать раньше...

– О чем?

– Понимаешь, я... – набирает в легкие побольше воздуха.

– Беременна, – говорит за нее, резко разворачиваясь и устремляя на жену недовольный взгляд.

– Откуда ты знаешь?

– Вчера днем звонили из клиники, ты была наверху. Я сказал им, что я муж, а они мне поведали, о том, что моей беременной жене необходимо заехать к ним в течение недели, – со злостью стягивает галстук.

– Почему ты не сказал мне, что знаешь? – Она в ужасе сжимает ложечку в руке.

– Хотел посмотреть, насколько затянется твое молчание.

– Егор... понимаешь... я боялась твоей реакции...

– Да, я совсем забыл, что я – монстр, – закатывает глаза, швыряя этот несчастный галстук в сторону.

– Мы не говорили о детях... да мы вообще не говорили о будущем толком... как ты не понимаешь, это не игрушки, все это... – ахнула, затаив дыхание.

– Только вот ты при этом заигралась, – печально усмехнулся.

– Егор, вот поэтому я боюсь, всегда боюсь твоей реакции, твоего неодобрения, мне страшно, что ты посчитаешь меня дурой. Я боюсь позволить себе лишнего, не уверена в завтрашнем дне, потому что, я не понимаю, какие у нас отношения, сколько тебе будет это интересно... не знаю. Нужен ли тебе этот ребенок... не знаю, что ты думаешь... ты ничего не говоришь...

– А ты ничего не спрашиваешь. И да, не переживай, можешь быть полностью уверенной в завтрашнем дне. Мне нужен этот ребенок, и ты тоже нужна. Только вот теперь я не уверен, нужен ли тебе я. Пожалуй, я переночую в офисе, – сказал и стремительно вышел из комнаты.

Она слышала его шаги на лестнице и тихий хлопок двери. Стало паршиво. Закрыв лицо руками, Маркова всхлипнула и дала волю слезам. Горячие слезы стекали по пылающему лицу. Взгляд стал затуманенным, а к горлу вновь подступила тошнота.

Егор злобно хлопнул дверью кабинета, падая в кресло. Все его движения были яростными, звонкими, как хруст ломающегося льда. Он был вне себя от случившегося дома. Поэтому и не хотел там оставаться, показывать ей все свое негодование, к тому же был дико зол. А слова про то, что она не уверена в завтрашнем дне, своей нужности, нужности ребенка, добили и вывели его окончательно.

Не хотел сейчас с ней говорить, и видеть тоже не хотел. Боялся взорваться, боялся скандала и того, что в порыве злости может наговорить лишнего. Стукнув кулаком по столу, раздосадовано осознал, что сейчас он просто прячется от разговоров.

Но лучше так. Лучше так.

В голове все же никак не укладывалась ее реакция. Ее молчание, создание этой идиотской тайны, подкрепленной каким-то больным и ненормальным страхом. Где-то внутри стало даже обидно. Разве за последние месяцы он хоть раз упрекнул, обидел, нагрубил? Ничего подобного не было... а что до разговоров, так ей бы лишь поговорить... он же... Ему и так все понятно. Для него их отношения ясны. Он давно принял решение, и отступать не собирается, так отчего же у нее столько неуверенности в нем, в будущем?

Что он должен сделать, чтобы эти сумасшедшие, непонятные, обезумевшие страхи прекратились и улетучились из ее головы?! Ответа пока не было...

Уперевшись пальцами в виски, Марков облокотился на стол локтями. Сейчас в нем было два противоборствующих желания: остаться здесь, выказывая свою глубокую обиду и задетые чувства или же вернуться домой. Мысли закручивалась в тонкие спирали, а после превращались в иглы, которые с силой впивались и в без того перегруженный мозг. За окном совсем стемнело.

В душе поселились переживания о ней, о том все ли будет в порядке... Они душили, выгоняя из кабинета, но он не поднялся с кресла, лишь набрал номер матери, прося приехать к Рите и отключился, ничего не объясняя.

Ладно, пусть завтра ему вынесут мозг, но сегодня ему необходимо это уединение. Одиночество. Чтобы обдумать, понять, что делать дальше.

____

Распухшие глаза, красные щеки, растрепанная прическа, именно в таком виде она открывает дверь, видя на пороге Ирину, которая резко меняется в лице, теряя улыбку. Теперь в глазах женщины волнение.

– Риточка, – проходит внутрь, – что с тобой? Егор тебя обидел? Что случилось, не молчи, – сжимает ладони невестки в своих.

Рита медленно качает головой.

– Все хорошо.

– Конечно, ты себя в зеркале видела? Рассказывай.

– Я беременна, – шепчет, а потом вновь срывается на слезы.

– Господи, глупая, это же счастье! – Женщина обнажает белые зубы, на глаза выступают слезы, слезы радости. – Это же прекрасно, почему ты плачешь?

Вопрос эхом разносится по комнате. А Ирина понимает, что причина слез – ее сын. Внутри подымается вулкан злости.

– Так, – щурит глаза, усаживая Ритку на диван, – Егор, да? Что он тебе сказал? Он против... или же ты сама...

– Нет, нет, – пытается унять свой плач, хватаясь за руки женщины, – нет. Все не так, – всхлипывает, – я просто боялась ему сказать... боялась, а он все это время знал... и... я его обидела.

– Тихо-тихо, – женщина улыбнулась, – все хорошо. Теперь я поняла, что произошло. Успокаивайся, а этому гаденышу, – качает головой, – я еще такую головомойку устрою. Обиженный он, видите ли! – фыркнула.

Рита вздрогнула и в ужасе посмотрела на Ирину.

– Не надо. Ничего не говорите. Не надо, мы сами должны в этом разобраться, пожалуйста, не вмешивайтесь, я вас прошу.

Ирина тяжело вздыхает, но все же соглашается. Слова Риты правдивы, так действительно будет лучше, но злость на сына никуда не уходит.

– Давай мы ему позвоним, а?

– Нет, – утирает последние слезинки, – мы с ним обсудим все завтра.

После этих слов, Ирина уходит, а Рита спокойно идет спать. Завтра она сама съездит к нему в офис. Но когда утром открывает глаза, первое, что перед собой видит – это сидящего на краю кровати мужа.

– Егор, – приподымается на локти.

Марков не поворачивается в ее сторону, продолжая гипнотизировать торшер. Он сидит словно статуя, опираясь локтями на колени, а пальцы, переплетенные между собой, касаются губ и подбородка. На лице – маска серьезности и какой-то отрешенности.

– Доброе утро, – произносит, продолжая сидеть также неподвижно.

Рита садится, бегая по нему взволнованным взглядом. Она вновь не знает, с чего стоит начать этот разговор, поэтому просто прижимается к его спине, пальцы аккуратно ложатся на широкие мужские плечи. Сердце колотится, как сумасшедшее. Но она справляется с этим волнением, прижимаясь щекой к его шее.

– Извини меня, я должна была сказать сама. Просто, я растерялась, разволновалась. Это сложно... вот так. Ты же сам понимаешь, что все настолько быстро... – Ответа она не слышит – Марков продолжает молча испепелять комнату своим взглядом.

Ей хочется завернуться в одеяло от его холода. К хорошему быстро привыкаешь, вот и она успела привыкнуть к иному Егору и напрочь забыть о том, который приезжал забирать ее из Катькиной квартиры.

– Я очень не люблю ложь, – его голос резанул слух.

– Я же не обманывала, я просто молчала, не знала, как лучше это сообщить. – Но, кажется, он вовсе не слышал ее оправданий.

– Я привык к ясности, четкости, а ты в этом плане, самая неудавшаяся личность. – Рита замерла, его слова били ее, как пощечины. – Возможно, я чего-то не понимаю, возможно, делаю что-то не так. НО! Я делаю... пойми раз и навсегда, я делаю. Не говорю. А сразу делаю. Я не понимаю твоих сказок о любви, не понимаю, почему в тебе до сих пор живет это недоверие. Ты постоянно тыкаешь меня тем, что мы не разговариваем, но к чему эти глупые разговоры, переливания из пустого в порожнее? Я так не привык, я привык действовать. И мне кажется, что поступки значат больше, чем слова.

– Ты прав, – шепчет, прикрывая глаза из которых катятся слезы.

– Тогда ответь мне, – резко поворачивается к ней, обхватывая пальцами ее подбородок, – почему ты до сих пор не понимаешь, что значишь для меня? Почему все еще думаешь, что это игра?!

Рита всхлипывает, пытаясь взять себя в руки, но ее попытки тщетны.

Мужчина медленно проводит большим пальцем по ее щеке, а после прикладывает к ней всю ладонь. Он смотрит в ее заплаканные глаза, видя в них отчаяние. Рита сильнее прижимается щекой к его ладони. Не хочет говорить, ничего не хочет говорить.

Сейчас она желает лишь одного – его объятий. Это желание пропитывает все ее существо, и Егор чувствует это, прижимает ее к себе. Пальцы гладят слегка растрепанные рыжие волосы, губы целуют висок.

– У нас все всегда будет хорошо, помни об этом, – шепчет, убаюкивая.

– Я так рада, что ты появился в моей жизни. Я не говорила... но я очень рада, что ты у меня есть, – утерла слезы, – ты самый-самый хороший.

Егор лишь крепче прижал ее к себе, ничего не отвечая. Ее слова подкинули его высоко вверх, а в груди разлилось приятное, теплое и всепоглощающее чувство.

– Хватит, успокаивайся, давай, – улыбнулся, тихонько щелкнув Ритку по носу. – Поехали дома смотреть, думаю, теперь нам переезжать нужно будет.

– Зачем?

– Ну, там семья, дети... все дела, – хмыкнул.

– Ты уже женат, – легонько стукнула его кулаком в грудь.

– Точно. Но дом посмотреть придется, зря, что ли у меня полночи риэлторы нам апартаменты подбирали.

– Господи, – подняла на него глаза, – Марков, ты точно изверг, людей среди ночи...

– Они себе работу сами выбирали. Все, вытирай слезы и поехали. © http://lady.webnice.ru [193040.77.232.50.111.231.d63f366b283304c12db9c9d127b7dc61]

» Глава 29

Спустя восемь месяцев...

– Егор Сергеевич, доброе утро, – впопыхах приветствует Миша, – машина ждет, как долетели?

– Нормально, – поправляет галстук, после убирает руку в карман пальто, – какие новости?

– Хорошо все: мы лидируем. Вы в офис?

– Домой.

– Отлично. – Открывает дверь роллс-ройса, пропуская Маркова, а после садится сам.

– Руслан не звонил? – Миша отрицательно качает головой, а машина трогается с места. – А Леонид Николаевич?

– Звонил, на послезавтра билеты покупает...

– Самолет наш отправь за ним.

– Хорошо, записал. Как Маргарита Павловна?

Марков с усмешкой качает головой.

– Я только прилетел, Миш.

– Черт, нервы что-то с этими выборами.

– Не нервничай.

– Вашими молитвами, Егор Сергеевич, вы уже знаете, что Романов тоже зарегистрировался, вчера его включили в списки?

– Знаю, доложили уже.

– Как бы чего не случилось...

Егор скептически взглянул на помощника и вышел из машины, которая как раз остановилась у дома.

Теперь Егор с Ритой жили за городом в огромном трехэтажном особняке. Они купили этот дом спустя пару недель после того разговора о беременности. Ритка была вне себя от радости и обустройством занималась сама. Нет, дизайнеров, конечно, наняли и не одного, только все эти обустройство и планировка больше напоминали командный марш под руководством генерала. Его жена так сильно загорелась мыслью обустройства семейного гнезда, что не щадила никого из знатоков современного дизайна.

Большие стеклянные двери распахнулись прямо перед ним. «Умный дом» был сейчас большим преимуществом – оснащение последними технологиями облегчало работу в нем, потому, как Рита отказалась от любого вида прислуги.

Войдя внутрь, Марков скинул надоедливое пальто.

В гостиной горел камин. Рита сидела в кресле у пламени и читала. Она не услышала, как он вошел. Если раньше эта женщина не отличалась особой наблюдательностью, то теперь и подавно. Беременность сделала ее рассеянной, но – в миллионы раз счастливее. Она была ходячим энерджайзером, и огромный живот ей вовсе в этом не мешал, даже наоборот. Смотря на это, Егор иногда задумывался, насколько непоседливым будет их ребенок, точнее дети. Узи показало, что они ждут двойню. Мальчика и девочку.

Эта новость стала для всех приятной неожиданностью.

– Привет, – облокотился локтями на спинку кресла, в котором сидела жена. Рита медленно развернулась, растягивая губы в довольной улыбке.

– Привет, – протянула, полностью оборачиваясь к Егору, – я тебя ждала, там обед на кухне, все еще горячее. Соскучилась, – колени упираются в мягкую обшивку кресла, Рита выпрямляется и целует его в губы.

Она скучала. Все эту неделю думала лишь о том, когда он вернется домой. Уже так привыкла к тому, что муж постоянно рядом. Всегда. С ней. Именно от этого череда долгих дней стала ее личным адом. Она была раздавлена и желала лишь его присутствия. В последнее время стала зависима от него. Не могла объяснить, почему так происходит, но теперь даже уснуть без него не могла.

Часами ждала его прихода, даже если он возвращался посреди ночи, из-за работы в офисе, разъездов по области. Ждала, а как только слышала шаги по лестнице, притворялась спящей, знала, что Егор не будет рад узнать, что она не спит, ожидая его.

– Я соскучился, – шепнул в губы, – очень, – коснулся щеки, – не могу без тебя, – провел пальцами по бархатистой коже.

– И поэтому постоянно уезжаешь, – вздохнула.

– Мы это обсуждали, – голос становится строже. Рита закатывает глаза.

– Да-да, я помню.

– Ты же понимаешь, что я не могу, как все уходить в девять на работу, а в шесть возвращаться домой. И никогда не смогу, так как, то чем я занимаюсь, не терпит рамок.

– Знаю, но от этого понимания мне, знаешь ли, не легче. Ладно, – сжимает пальцами спинку кресла, – пойдем обедать.

– Не дуйся.

– Я и не дуюсь.

– Врешь.

– Вру, – переговариваются, шагая на кухню, – но ты обещаешь, что будешь стараться меньше «путешествовать».

– Я постараюсь.

– Обещай.

– Ты же знаешь, я не обещаю...

– Ага, и не споришь, – фыркнула, доставая тарелки.

– И не спорю.

– Очень предусмотрительно с твоей стороны, – ставит белоснежные блюда на стол. – Мама твоя звонила, я не поняла, что случилось... Она не смогла до тебя дозвониться, но кажется там с Савелием какие-то проблемы.

– Этот Савелий.

– Не злись, – грозит пальцем. – Он еще юн, ему позволительно, как и мне, – улыбается.

– Ему не позволительно. Сколько я буду за него все решать? Детский садик какой-то.

– Ну ты же старший брат, опора...

– В его случае я спонсором получаюсь.

– Егор!

– А если так и есть, он со всеми своими выкрутасами вечно попадает на деньги и сразу что...? – вздернул бровь. – Правильно, бежит ко мне.

– Может с Ириной Александровной поговорить...

– Нет.

– Я придумал кое-что оригинальное. В хоккей ему не играется, и в Москве не живется, значит в военное училище поедет.

– Савелий? Ты себе как это представляешь? Он же... Господи, он же, как клоун, ему там будет непросто.

– И прекрасно. Закрыли тему. Есть давай, а то тебя сейчас сожру.

– Нас, – хихикнула.

– Вас.

***

Это прекрасное и пугающее чувство одновременно. Ожидание.

Этот день начался так же, как и всегда. Завтрак, поцелуи, разговоры, с одним исключением, сегодня он не успел дохать до офиса. Телефонная трель заполнила все пространство машины. Гулкая, звонкая. Она насторожила.

Еще не успев ответить, он точно знал, что ему скажут, чувствовал.

А теперь сидел в кабинете ожидания, изводя себе нервы. Не мог поверить, что все это происходит с ним, что за такой короткий срок его жизнь в корне изменилась. И теперь в его жизни есть другие цели, совершенно не связанные с зарабатыванием денег. Сидел и вспоминал все, что произошло за этот год.

В голове пролетала каждая ссора... Сказанное невпопад слово... Взгляд... Прилив нежности...

– Егор Сергеевич, родила, – в сознание ворвался голос медсестры.

Наверное, он только сейчас до конца понял, насколько сильна его любовь к этой женщине. Женщине, изменившей его мир, его существо. Женщине, которая подарила ему двух прекрасных детей.

Это понимание явилось свыше, полностью дезориентируя. Он так и замер у двери в палату. Пальцы едва коснулись металлической ручки, а ноги больше не могли ступить и шага, тело напряглось, застывая подобно мраморной статуе. Это было чем-то сверхъестественным, он не мог объяснить внезапно возникшее чувство робости.

Глубокий вдох, переполненные воздухом легкие и отчетливо слышавшийся стук собственного сердца. Робость растаяла так же мгновенно, как и появилось, стоило распахнуть дверь белоснежной палаты. Вошел, но медлил. Кроткие, совсем несмелые шаги в сторону жены, которая улыбалась посапывающей на руках малышке.

Рита зачарованно смотрела на крохотное личико дочери – душа пела. В глазах блеснули слезы, слезы радости. Она так ждала их появления, читала сказки, рассказывала истории, и уже знала, что они слышат, понимают ее. Дверь отворилась, и в палате появился Егор. Марго подняла глаза, губы растянулись в улыбке, от которой на щеках проступили ямочки.

– Привет, – шепнула, поджав губы. Егор продолжал стоять у самого входа, еще ни разу она не видела мужа таким волнующимся, слегка растерянным, но счастливым. То, что он рад чувствовалось на расстоянии, теперь она знала, что он любит ее, их.

– Привет, – прокашлялся в кулак и, наконец-то, сдвинулся с места. Коснулся ладонью ее лица, сорвал легкий, но такой нужный сейчас поцелуй. – А где...? – осмотрелся в палате. – У нас же двойня?

– Двойня, не переживай, – улыбнулась, – на кислород унесли.

– Это девочка или мальчик?

– Девочка. Женечка, давай назовем Женей. Знаю, что мы хотели по– другому, но я как только на нее посмотрела, то сразу поняла – она Женечка... Евгения Егоровна, мне кажется хорошо. – Рита продолжала говорить что-то еще, но Егор слышал все слишком расплывчато, глухо. Он смотрел на этот крохотный, зевающий, морщащийся сверток и проваливался в какой-то другой, сумасшедший мир. Мир, полный любви.

– Маргарита Павловна, я ребеночка принесла, – прожужжала медсестра, вошедшая в палату. Она, не останавливаясь, направилась к Егору, чтобы отдать ребенка. – Егор Сергеевич, поздравляю, – протянула закутанного в конверт младенца.

Егор аккуратно вытянул руки, в которых этот крохотный мальчишка казался еще меньше.

– Вот так, хорошо, вы только головку придерживайте, – прокомментировала сестра и удалилась.

– Такие маленькие... – прошептал, сосредоточив все свое внимание на ребенке, – крохи.

– Не успеем опомниться, как они вырастут.

Егор внимательно посмотрел на жену.

– Я люблю тебя, – улыбнулся, – я очень тебя люблю. Вы – самое дорогое, что у меня есть. – Рита смахнула подступающие слезы.

– И я тебя, больше жизни.

» Глава 30

 Суматоха, выписка, сумасшедшие гонки по магазинам, ночи без сна и еще куча испытаний свалившихся на голову новоиспеченным родителям. Легкая, приятная усталость. А в душе горячее, сильное, разливающиеся по телу волнами, чувство любви.

Рита еще никогда не была так счастлива. Только сейчас, спустя неделю после выписки, она окончательно пришла в себя, свыклась со всеми изменениями, почувствовала себя нужной. Пока была беременна часто думала о том, как ее мать стала такой. Чужой, бездушной. Ломала голову, но так и не смогла выделить для себя ни одной здравой мысли на этот счет. Да и нужны ли они, эти мысли?

Ее мать казалась далекой. Отчасти смутной. Рита не помнила ласки, заботы – в голове лишь эхом отдавались предательства. Да, именно предательства. Ее мать была предательницей по отношению к семье, к маленькой Рите, даже по отношению к отцу. Возможно, не будь Ольга такой, их семья была бы другой: дружной, крепкой, настоящей. Отец часто жалел о том, что женился на Ольге, но его учили, закостенело вклинили в мозг – впрягся в воз, не смей бросать. Вот он и не бросал. Тянул, зарабатывал деньги, а после, окончательно отчаявшись, рухнул с обрыва головой вниз – сдался и превратился в мать. Стал таким же холодным и далеким.

Рита не могла точно сказать, когда это произошло. Из своего детства она помнила лишь улыбку отца и вечное недовольство матери, но после и она, его улыбка, стерлась с губ, словно ее никогда и не было. В доме появилась Фрекен Бок. Грузная, строгая, чужая тетка. И жизнь всей семьи на высоких скоростях покатилась, с еще более высокого обрыв, откуда уже не было спасения.

Она старалась не думать об этом. Но как об этом не думать?! Смотря на своих детей, Рита просто не понимала, как можно их не любить? Как можно лишить их своей любви? Это невозможно.

Егор не вмешивался в ее душевные переживания до поры до времени. Не мог смотреть, как она мучает себя, терзает этими мыслями. Он прекрасно понимал, как это когда семья переживает подобное, только вот его мать не сдалась, она была сильной, а вот Риткин отец не смог вытянуть все в одиночку. Сдался, слился, струсил. Синонимов тысячи, но не один не передаст тех переживаний и страданий, которые в этот момент чувствует ребенок, попавший в эту коварную ловушку, ловушку, созданную его собственной семьей.

За окном еще только начинало рассветать. Комната была окутана мраком.

Рита стояла над кроватками, внимательно всматриваясь в спящие лица детей. Она делала так каждое утро, всегда просыпалась еще до того, как эти крохи потребуют еды.

– Я сегодня целый день в офисе, сегодня выборы, – Егор обнял ее за талию, целуя в висок, его шёпот вызвал улыбку.

– Я помню. И надеюсь, что сегодня ты вернёшься домой с победой, – повернулась к нему лицом, целуя в губы.

– Спят малявки, – усмехнулся, кивая на дергающего ручками Максима, они долго думали, как назвать мальчика, перебрали кучу вариантов, но это имя пришло как-то спонтанно в последний момент, в машине, когда они ехали из больницы домой, – спала бы еще.

– Не хочется. Такие сладкие. Вот-вот проснутся.

– Думаешь?

– Чувствую.

– Я уехал. Если что, то сразу звони, – предупредил, уже серьезнее.

– Хорошо, – Рита вздохнула, слегка качая головой, – иди уже, все будет хорошо.

Егор еще раз поцеловал жену в губы, и скрылся за дверью. Сбежав вниз по лестнице, он торопливо накинул на плечи пальто.

Морозный февральский воздух обдал свежестью. Егор торопливо сел в машину, давая распоряжения водителю. Пока ехал до офиса неотрывно смотрел в окно автомобиля, словно пытался разглядеть в пейзажах за окном что-то большее. Наверное, сейчас он стал более сентиментален, но это не вызывало в нем негодования. Если раньше он жил лишь работой, подобно роботу и делал все на автомате, то сейчас не представлял, как это возможно.

Ритка одним своим появлением внесла в его жизнь столько хаоса, обрамленного счастьем и любовью, что жизнь ДО, казалась теперь слишком чопорной, слишком серой. А теперь. Теперь все изменилось.

Он быстро осознал, что стал отцом. Сходил с ума от этого чувства, оно придавало ему еще больше сил. Словно вдыхая еще больше кислорода. Эти малютки, стали центром его вселенной, чем-то божественным.

Иногда невольно задумывался, что было бы, не прийди Лавров к нему с этим чертовым предложением. Что бы тогда было? Ритка никогда не оказалась в водовороте его жизни, они бы не встретились, а если бы и так, то прошли мимо.

Он понимал это, и всем своим эгоистичным нутром был рад, что все вышло именно так. Средневеково, ужасно, но иначе у них бы не получилось никогда. Если бы не это, он бы не был так счастлив. Не обрел семью, погрязая в работе и странной, больной и совершенно ненормальной жизни.

И детей, детей у него тоже не было. Нет, возможно, это бы была нелюбимая женщина, чужая и совершенно ненужная в его жизни. Она бы родила ребенка. Он его любил так же, как любит двойняшек, но все это было бы дешевым суррогатом. Пародией на счастье, на семью.

_________

– Детки мои, гулять поедем?! – Рита поправила шапку, следуя за охранником, который аккуратно вывез огромную коляску-тандем из дома, – Спасибо, Сереж, – поблагодарила, натягивая на руки перчатки, – пойдемте пройдемся.

Территория у дома была обширной и вполне заменяла городской парк. Гуляй не хочу. Рита уже привыкла к тому, что очень редко теперь выбиралась в город, и почти все время находилась за городом. И ее это даже радовало. Тихая, спокойная, размеренная жизнь. Жизнь, о которой она мечтала.

Слегка надавав на ручку коляски, чтобы легче завернуть на дорожку, Маркова улыбнулась проснувшейся дочери. Их дети были двойняшками, но при этом совершенно не похожими друг на друга. Две маленькие противоположности.

Женя – бойкая, озорная и слегка капризная, когда как Максим, напротив, спокойный и отчасти кроткий мальчик. Их крохи были темпераментными, что вполне оправдано, с такими-то родителями.

Ближе к обеду Рита созвонилась с Кристиной, рассказывая, как проходят их будни и интересуясь, как дела у Коршунов.

– ...здорово было, – хохотнула Кристина, – летом едем на Кинотавр, еще у меня спектакль на носу.

– Ты молодец, что решила вернуться.

– Спасибо, Ритуля, мне пора бежать, созвонимся, пока-пока, малявкам привет. – В телефоне послышались короткие гудки, и Рита уже почти убрала мобильный обратно в карман, как он завибрировал. Первое, что подумалось – Егор, но взглянув на дисплей, у нее перехватило дыхание. «Папа» – короткое слово выбило почву из-под ног, полностью лишая воздуха.

Рита нерешительно провела заледеневшими пальцами по экрану, вслушиваясь в тишину.

– Рита, – робкий шёпот и замирающее сердце, – здравствуй, доченька, – на глаза вмиг выступили слезы, но Маркова старалась держаться, сильнее впиваясь ногтями в ручку коляски. Спина выпрямилась подобно струне, тело словно налилось свинцом.

Она кивнула. Поприветствовала, совершенно растерянная и не понимающая, что ее жест никто не видит.

– Доченька, ты меня слышишь? – волнительно поинтересовался мужчина.

– Да, – еле продрала горло, – да, слышу, – сглотнула. Очень захотелось, чтобы здесь оказался Егор, он знал, что делать в таких ситуациях, знал, как себя вести. А она, она была слабой и всепрощающей.

– Я... я хотел тебя, вас, – поправил себя, – поздравить с рождением малышей... я узнал только сегодня, и... и не знал, как позвонить, как говорить с тобой после всего, что сделал.

– Спасибо, – строго оборвала его речь, голос стал металлом – отголоски общения с Егором, – мы рады, спасибо за поздравления. Пока.

– Рита... – Маркова вновь поднесла телефон к уху, – доченька, я не надеюсь, что ты простишь, но... прости меня, Рита. Прости за все, что мы с матерью натворили, из нас вышли плохие родители. Но при этом наша дочь, воспитала себя самым хорошим человеком на этой планете. Прости.

Рита нервно сглотнула, давясь слезами.

– Я так зла на вас... так зла. Вы бросили меня, вы... как вещь, как ненужную, старую вещь. Вы продали меня не два года назад, вы продали меня, гораздо раньше, вы ужасные родители, и я должна вас ненавидеть... нормальный человек, должен вас ненавидеть, – крикнула в трубку, ее крик разлетелся по улице, сгоняя с веток черных, как сажа воронов, – но... жизнь ни чему меня не учит. Ни чему.

– Не плачь, милая. Не плачь. Я не надеюсь, но если вдруг ты... ты звони,– шепнул мужчина.

Рита вскрикнула, швыряя телефон о промерзший асфальт. Вдалеке уже виднелась охрана, а из коляски послышался плачь. Только этот плачь спас ее сейчас, не дал развалиться, не дал выйти из себя.

Марго выпрямила спину вцепляясь в коляску, начиная укачивать малышей. Только они, только они – самое важное.

– Маргарита Павловна, все в порядке? – встревоженно поинтересовался подбежавший Сергей.

– Все хорошо, Сереж, все хорошо, помоги нам добраться домой,– выдавила улыбку, – на сегодня мы нагулялись.

____________

Егор завороженно смотрел на мигающие графики, на суету людей вокруг. Все были сегодня на нервах. Время близилось к пяти, через три часа закроются все избирательные участки, и начнется жаркое месиво.

Именно после закрытия участков начинаются все чудеса черного пиара. Порченые бланки, подтасовка голосов... Пафосно. Честные выборы – слишком пафосно и совершенно не правдоподобно. Не в нашей стране. Только не здесь.

– Егор Сергеевич, кофе будете? – поинтересовалась Юля.

– Давай, Юль, черный лучше.

– Сейчас сделаю, там из дома звонят, возьмите трубочку, – улыбнулась.

– Хо-ро-шо, – прокрутился в кресле, снимая телефонную трубку. С утра не звонил домой, и Ритка молчала. Это настораживало, хотя сегодня он был по горло занят, и чересчур агрессивен. Предвыборная гонка.

– Добрый день, Егор Сергеевич, Маргарита Павловна в истерике, ей позвонили, и она теперь ходит чернее тучи, – доложил охранник дома. Егор плотно сжал губы, поправляя галстук, который на мгновение показался удавкой.

– Хорошо, – бросил коротко, а рука уже потянулась за мобильным.

Долгие, томные гудки, а после родной и слегка встревоженный голос.

– Привет

– Привет, я...

– Тебе уже доложили, – вздохнула с неким облегчением, иногда так даже лучше, что половину уже сказали за нее.