Текст книги "Человек в коричневом бадлоне"

Автор книги: Мария Рашова

Соавторы: Мария Рашова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Я расплатился за кофе и вышел во влажный воздух Праги. Знаете, когда капли дождя висят в воздухе, но эту морось ни у кого не повернется язык назвать дождем, особенно у ленинградцев. (Да, я называю этот город Ленинградом, делайте, что хотите со мной, петербуржцы (только не расчленяйте), для меня ваш город – Ленинград). Да, никогда бы не подумал, что в конкурсе мятущихся душ и опускающейся на город дрянной погодой Прага и Ленинград встанут где-то рядом. Я ждал волшебно-парадной Праги, со шпилями, башенками, старинными мостами, гуляющими туристами, клумбами цветов, хорошей погодой. Такой, прянично – открыточной я хотел ее увидеть. И что я получил? Нашу обычную бойню тьмы и света, только в масштабах 1:1. Отвратительное настроение. Отвратительную погоду. Ленинград материализовался откуда-то во всей свой беспощадной плоти, подул на меня своими вечными душевными метаниями, кашлянул серой депрессией. Откуда? Откуда? Не обольщайтесь, человек всюду берет себя с собой. Должно быть, кусочек Ленинграда случайно упал мне в мой чудесный дипломат из кожи бежевого крокодила. Я вышел из кафе, готовый ко всему. Наверное, нужно было взять такси и гнать в гостиницу, делать вид, что у такого агента, как я, все легко получается и не бывает промахов, хотя всего час назад я готовился умереть не по своей воле на Нусельском мосту самоубийц. Я прислушался: бой на мосту все еще шел, хотя и уже затихал. Кто побеждал, было невозможно определить, но, поскольку я всё еще оставался жив, все шло не так уж плохо. Результат всегда можно проверить – если вы живы, все не так уж плохо. Я усмехнулся, подумав, что, кажется, я становлюсь оптимистом. Худшее, что можно было придумать для такого агента как я. Мы должны быть реалистами. Я посмотрел ближайшее будущее: такси должно было приехать нормальным. Я послушался своего внутреннего голоса и вызвал его. Пражский таксист был в стиле «Два счетчика на Дубровку», тоже усатый, в черных очках и странной кепке. Я хотел, как Миронов, пафосно дернуть головой, чтобы поправить прическу, и со всей дури врезался башкой в подголовник. Феерично. Да так, что посыпались искры из глаз. Дурень я, дурень. Водитель сочувственно посмотрел на меня. Сочувствовал моему полному отсутствию мозгов. Я заподозрил в нем, как обычно, не наших, просканировал на скорую руку. Нет, обычный человек, обычные мечты. Дома жена обещала вечером курочку пожарить, едет, ему уже мерещится запах жареной домашней курочки, слюнки глотает, торопится закончить смену – и домой, к любимой жене и не менее любимой жареной курочке. Я почувствовал запах жареной курицы в салоне, так этот таксист отчаянно хотел к пампушечке жене и ее коронному блюду – и позавидовал. Сразу оговорюсь, завидовать у нас нельзя. Дешевая кража энергии у того кого завидуешь с последующим пинком с небес за эту гадость, которую ты допустил. Поэтому я сразу попросил прощения у небес и мужа, жена которого по ходу дела приворожила этой курицей (баба не дура), быстренько развеял запах курицы по салону, угомонил свой булькающий голодный желудок, привел себя и свое биополе в порядок и выскочил из салона, как ошпаренный, как только машина остановилась. Вот на этом нас и ловят – на зависти к обычным людям. Ты можешь сколько угодно быть суперменом, спать по 3 часа в сутки, спасать людей, менять Судьбы Вселенной, драматически любить таких же, как ты, «сверхчеловеков», через моря, сферы, цивилизации, века, расстояния, время, а потом тупо позавидовать какому-то работяге, который бредет со смены, купил пачку пельменей, батон, колбаски, детям киндерсюрприз и тортик жене и предвкушает теплый семейный ужин после трудового дня. И нам сразу же, вот сразу же блин, прилетает желтая карточка даже за такую «малость». Другие вон грешат годами, и им ничего. Сразу же получил оплеуху от своего Ангела за эту дурацкую мысль. Все время забываю, что мне нельзя ее думать. Тяжкие грехи других людей копятся на депозит и им, конечно же, ничего за это не бывает. Во-первых, такие депозиты – что камни на шее, при достижении определенного уровня человек с такими депозитом идет на дно, и его уже не спасти. А во –вторых, где вы видели, чтобы на двоечника орали за каждую его двойку? Его просто отсаживают на последнюю парту и прекращают обращать на него внимание. А теперь посмотрите на отличника, случайно допустившего ошибку или оговорку при ответе у доски. Его заклеймит за эту ошибку учительница, класс, школа, родители. Как же! «Акелла промахнулся!»(с) И я хочу вам сказать, в тысячу лучше огребать за каждую свою дурную мысль, чем получить свой черный греховный огромный депозит в конце жизни и быть погребенным под ним, как под тяжким камнем. Получайте люлей за каждую фигню, которую вы творите и «на кассе» придется платить меньше. А разве не к этому мы стремимся? Мы все хотим безболезненно попасть в рай. И творим при этом столько черного. И веруем, и читаем молитвы, и не останавливаемся. Обижаем людей, ненавидим близких, обрезаем крылья детям, говорим гадости супругу, завидуем коллегам, презираем шефа, чрезмерно предаемся удовольствиям. Список длинный, перечень грехов известен всем и каждому, но это никого не останавливает. Среди тьмы нет места свету, и только мудрые добрые всепрощающие глаза Создавшего меня держат еще меня на плаву. Я зашел в холл гостиницы и улыбнулся девочкам на ресепшн. Они улыбнулись в ответ, чуть более радостнее, чем этого требовал профессиональный отельный политес. Я слегка удивился, но не подал виду. Я был хорош, это признавали все женщины вокруг меня. Но я не обольщался – большую часть моей притягательности составляло то, что я не являлся человеком. Этих девчонок привлекала не моя сущность, а отражение света далеких планет в моих зрачках. Ну не будем об этом. Я заказал жареной картошечки в номер. И курочки. Тоже жареной. Эх, довел меня до ручки этот таксист!

Я сидел в шикарном номере в центре Праги, ел жареную курицу прямо вот этими вот руками, сидя на роскошном диване и на удивление чувствовал себя живым. Дракон внутри меня радостно причмокивал. Бой на мосту самоубийц затихал, я «слышал» его отдаленные взрывы, но они уже не сотрясали целиком мою душу, теперь действительно казалось, что это происходит где то далеко. Хм. Может, наконец, поняли, что не стоит сравнивать Прагу с уровнем земли и перешли в параллельное измерение? Я, конечно, мог понять, почему выбрали именно Прагу – плеяда древних вампиров тут очень сильна. Они, как обычно, напали; мы, как обычно, защищались – вот и весь сказ. Почему я, обычный среднестатистический клерк, ни то ни се, ни рыба ни мясо, оказался вдруг в этой заварушке, между двух жерновов, меж двух огней, двух враждующих мощных сил, ведущих бой с начала создания Земли, а то и раньше? – у меня не было ответа на этот вопрос. Я сожрал еще немного жареной картошки, запихал в рот прямо из пачки и немедленно получил удовольствие. Удовольствие от еды – самое быстро и самое безопасное. Расскажите об этом 300-килограммовому человеку, за плечом которого сидит огромный бес чревоугодия и все накладывает и накладывает ему в тарелку. Последняя ложка может быть смертельной. Все хорошо в меру, на этой планете любой, пусть даже самый легкий интерес к греху приводит к тяжкой расплате. Я сегодня, кажется, не завтракал. И не обедал. Весь день на кофе. Я придушил голос совести, не полностью, но слегка, как она любит, и вышел к окнам номера. Не знаю зачем, не спрашивайте, но я почему-то посмотрел вниз. Я не собирался это делать, и лучше бы не сделал. Внизу клубилась тьма. Не выше первого этажа, но я отчетливо ее видел. Что им опять могло понадобиться? Остатки темных с Нусельского моста? Решили не доводить бой до финала, примчались сюда? Что им надо?! Я растерянно постоял с шматком жареной жирной курицы в одной руке и diet колой в другой, а потом резко задвинул эти дорогие отельные занавеси, и, кажется, испачкал их курицей, хотя всеми силами старался этого избежать. Ну и хрен с ним. Не жили по-буржуйски, нечего и начинать. «Давай, давай, дорогой Антуан, включай свой мозг», – сказал я сам себе. Я не был Антуаном, но такая забота была приятна. Я обхватил свою голову руками и постарался напрячь мозги. Я почти видел эти свои серые извилины, как на картинках и мысленно напрягал их, буквально видя, как мышцы вздуваются на них, как бугрятся, что становится ясно, что у меня самый мощный мозг из ныне живущих. Образ шефа мысленно покрутил над моим виском пальцем, я мгновенно очухался и понял, что занимаюсь полнейшей ерундой. Еще раз задумался, сосредоточился, мысленно обозрел площадь, отметил сгустки тьмы около первого этажа. А что у нас на первом этаже? По окнам двигались тени, силуэты людей. Я не стал напрягать мозг, тупо посмотрел в гугле. А чо? Я не человек, что ли? Имею право гуглить и гуглю. Когда мне вздумается. От так от. На первом этаже был ресторан, судя по сайту, пафосный и дорогой. Ну, где же еще тьме тусоваться, как не там? Одно «но»: тьмы там было столько, как будто все банкиры этой планеты взяли своих дорогих проституток этим вечером обмывать незаконное присвоение денег детских домов и приютов для животных. Ну или грохнули кого – нибудь в туалете просто. Мда. Неприятное местечко, нечего сказать. Я мысленно изучал клубящуюся тьму на первом этаже и, к своей растерянности, понял, что она увеличилась процентов на 20. То есть она постоянно росла, как будто в ресторане кого-то медленно и страшно пытали. Да что ж такое! Ну, то есть я выбрал себе гостиницу, молодец. На первом этаже расчленяют младенцев, видимо, судя по этой тьме, которая увеличивалась с каждой минутой дикими скачками. «Не ввязывайся ни во что там», – последние слова шефа на связи высветились передо мной. Разумеется, я слушался шефа. Но я был бы не я, если бы не попробовал. Попробовал спасти тех, кого там так долго мучили. Я надел на себя несколько уровней защиты. Поставил непробиваемую ауру. Сменил крылья на металлические. Ну, то есть они выглядели так, на самом деле, были примерно такими же мягкими и гибкими, как прорезиненная ртуть. Не знаю название металла на человеческом языке, но могу сказать, что они были достаточно дорогими, гораздо дороже золотых. Зато маневренные, менее пафосные, так сразу в глаза не бросаются. Можно взлететь из любого колодца диаметром размера моих плечей, реально. Им не нужно пространство, они сами вытягиваются в какое хочешь пространство. Застегнул несколько золотых светящихся портупей с патронами. Взял в руки тот самый меч. Посмотрел в зеркало. Кивнул сам себе. Телепортировался. Я мгновенно оказался в том самом ресторане на первом этаже. Музыка играла так, как будто я ее заказал специально, чтобы оглохнуть. Посетители, казалось, не замечали грохота музыки. Я спрятался за колонной, была еще у меня сфера невидимости, сложная в обращении. Решил оставить до поры, а пока обойтись человеческими примочками. «Рукопашкой, что ли?»– ехидно спросил голос надо мной. Блин, а своего ангела-помощника я так не поставил в спящий режим! Вот беспамятный! Что же теперь делать?! Будет опять комментировать всякую фигню! Я помню, у меня было важное свидание с новой межгалактической девушкой, так эта сволочь высмеяла цвет моих труселей! Пришлось спешно завершить это неудавшееся свидание, потом по квартире носился как угорелый, пытался убить Junior– ангела, не удалось, блин, эта программа установлена рядом со мной с рождения и пожизненно. Передает в Центр мои многочисленные косяки. Я тяжко вздохнул, упершись лбом в колонну, и поправил огнемет. Не спрашивайте, откуда он у такого интеллигентного мужчины, как я. По полу стелился туман. На сцене две девушки в красных сверкающих латексных боди пели о любви. Это было достаточно смешно слышать, потому что силиконовые блондинки могли привлечь к себе только одного рода мысли. По всему бару сидели лысые плотные «братки». Я такого количества бритых никогда раньше не видел. Что их тянет сюда постоянно, что привлекает? Гугл справка выдала тут же: «Коротко стриженый человек– человек, отказавшийся от своих желаний и мечт». Дааа, мечтателями этих людей было трудно назвать. Они выглядели как груда быковатого мяса. Мой палец подрагивал на спусковом крючке огнемета, но бритая башка – еще не повод обвинить человека во всех тяжких и выпустить в него очередь серебряных пуль. Я ждал этих «пожирателей младенцев», которые давали такой фон тьмы, разносящийся во всю округу. Я чувствовал себя на коне, ноздри мои трепетали, я бы готов ринуться в бой, пока не почувствовал тяжелую руку на моем правом плече: «Послушай». Экккк! Я развернулся чтобы всадить очередь из огнемета в того, кто это сделал, кто бы это не был, но почувствовал что не могу сделать и шага, я окаменел и только мог злобно вращать глазами. Передо мной развернули опознавательный документ и унылым скучным голосом тихо произнесли: «Пражский департамент Света. Какова цель Вашего визита сюда из Московского представительства?». Пражский офицер был стар, устал, умудрен опытом. Таких, как я, залетных огнеметчиков, он, чувствуется, депортировал гроздьями. Ему ничего не мешало сейчас предъявить мне по полной, ох, из меня бы сделали форшмак в московском офисе за самовольное вмешательство в смертельно опасную ситуацию с превышающими силами тьмы – а они точно превышали, ваше высокоблагородие, не извольте сомневаться. Я свирепо повращал глазами. «А»,– равнодушно сказал офицер и разморозил мне голову, чтобы я хотя бы что-то мог сказать. «Я прибыл по заданию»,– максимально, насколько мог, бодро сказал я, и в этот момент началась перестрелка, да такая, какую я не помню со времен моей практики, когда нам создавали возможные ситуации. Помнится, эта была уровня «А»– высшего уровня опасности, хотя к чему мне сейчас эта информация, мозг?! Офицер открыл рот, схватился за рацию, я крикнул на нашем языке, включающем все языки мира: «Разморозь меня, идиот!», он понял, что сейчас не до реверансов, быстро нажал кнопку на служебном жезле, он пискнул, я тут же почувствовал свои руки и ноги: как раз вовремя, был подходящий момент, чтобы лишиться и тех и других. Трассирные пули летели по залу, превращая в решето людей, столики, колонны, стены. Казалось, невозможно укрыться от этого дождя пуль. Я не был «Нео», но отлично владел искусством уворачивания от пуль. Я мог танцевать под пулями какой угодно танец, у меня всегда стояла твердая пятерка по этому предмету. Офицер молча смотрел, как я накинул на себя невидимку и вышел из-за колонны под проливной свинцовый дождь. «С тех пор как ты приехал сюда, парень, у нас одни неприятности!»,– услышал я его упрек, брошенный мне в спину. «Я вам больше скажу, – отправил я ему сообщение по служебной связи, – с тех пор как я тут, я ни пожрать, ни поспать спокойно не могу! Ни пива выпить!». Я остановил летящие на меня пули, увернулся от тех, что летели с противоположной стороны, вышел в ту сторону, где было больше всего огня. За перевернутыми столиками стреляли «братки», даже на беглый взгляд было понятно, что это не люди и им не составит никакого труда стрелять тут всю ночь. Я просочился мимо них незамеченным, мой ангел вцепился мне в загривок, укрылся покрывалом– невидимкой и дрожал. Ангел – Junior, а опасность понимает. С годами мне стал чем-то вроде кошки. Разве что за ушком не чешу. «А надо бы!»,– пискнул ангел в такт моим мыслям. Ну, вот разве что чтение моих мыслей раздражало. А, и то, что он постоянно мешал встречам с моими красотками. Орал, чтобы я выбрал, наконец, одну-единственную. Серьезной прошивки. Но я его любил. Я пробрался за спины темных нелюдей и проник на кухню. На кухне стояли замороженные повара с охреневшими глазами – кто-то хорошо поработал тут заклятием окаменения. Я проследил за полными страха взглядами и за странным движением одного из поваров, судя по поварскому колпаку, это был шеф повар. Одной рукой он держал опрокинутую в раковину кастрюлю, от которой еще шел легкий фиолетовый дымок, а вторую плотно прижимал к карману на фартуке, да так, как будто он положил туда чт-то очень важное. Я было задумался, что можно сделать с этим: рука была прижата сверх плотно, я не смог бы ее отодрать, а при применении заклинания на раскаменение, оживут все повара и сюда примчатся нелюди, а тогда мне точно не сдобровать, и мое несчастное покрывало-невидимка точно не спасет. Я почувствовал отбойную дрожь ангела. «Не боись!»,– мысленно передал я сигнал ему и погладил его по спине. Тот замурлыкал. «Не, с кошачьей интеграцией пора заканчивать»,– пробормотал я. Просканировал рукой карман повара – ноль. Карман был пуст! Обманка! Обманное движение прямо перед окаменением. Повар знал, что они будут пытаться распотрошить его карман. Что же он скрывал, даже ценой собственной жизни? И вдруг я вспомнил знаменитый мультфильм, и резко сдернул колпак с головы повара. Уррраааа! Я аккуратно взял маленькую бутылочку прямо с головы повара и запихнул ее к себе под покрывало-невидимку. Колпак аккуратно водрузил обратно. Бутылка была наполнена цветом той же жидкости, которая была вылита из кастрюли в мойке. Ну что ж, делать мне тут больше в окаменевшем царстве нечего, я развернулся к стене. Услышал яростное верещание ангела, ох, как же он ненавидит все эти проходки через стены, вот, сколько лет он у меня, столько лет я и слышу его противное ворчание. Я сгруппировался и зашел сразу из стены к себе в номер. Ангел что-то мне выговаривал и раздраженно улетел в ванную. Ну и фиг с ним, пусть посидит, подумает над своим поведением. Я поставил бутылочку на ночной столик. Передал короткое сообщение в Центр: «У меня все хорошо. Привыкаю к Праге». И заснул легким бестревожным сном командированного. Если бы я знал, что меня ждет утром, я бы не смог проспать ни минуты. Как хорошо, что Мироздание скрывает от нас завтрашний день. Мы можем насладиться ночью – этим временем отдохновения для всех страждущих, усталых и замученных людей. Отельное белье сияло белизной и вкусно пахло каким-то кондиционером, я погрузил свое лицо в прохладные объятия подушки, вдохнул запах кондиционера и подумал, что эти сутки по происходящему в них можно сравнить с целым годом. Как я, ничтожный клерк светлого департамента, удостоился таких американских горок и приключений? С этой мыслью я заснул. Я проснулся утром от внезапной звенящей тишины. Тишина собралась под потолком сиреневыми застывшими стрекозами, которые только делают вид, что извлекают стрекочущий звук из своих крыльев, на самом же деле они замерли, зависли в воздухе и не издают не единого звука. Я вскочил, сел, сон опадал мне на грудь медленно белой пеленой, я передернул плечами, сказал: «Бррр!» и понесся в ванную. Из зеркала в ванной на меня смотрело лицо измученного человека, офигевшего от расклада судьбы. Я, было, принялся чистить зубы (а что еще можно сделать в такой ситуации?), вдруг вспомнил, что я в гостинице и кофе само себя не сделает. Набрал ресторан, быстро пробормотал заказ, захлебываясь зубной пастой, бросил трубку. Надеюсь, меня поняли, мой английский был вызубрен на территории дорогой Родины, и, хотя я много лет практиковался, каждый раз боялся, что мой акцент выдаст меня. Впрочем, о чем я? Все разведчики боятся провала. Взять хотя бы ту историю, когда всех повели купаться, а наш разведчик поплыл вместо кроля – саженками. Мы эту историю заучили на зубок, я лично тренировался в бассейне по несколько часов кряду, пока синие мушки не начинали плясать перед глазами от усталости. Я дочистил зубы, в дверь постучали. Официант вкатил столик, накрытый на трех толстяков, и только кофе я там не увидел. Я спросил: «А хде кофе, собствно?», официант открыл салфеточку и показал мне чашечку, которыми русские девочки накрывают на стол для своих куколок. Я показал жестами разочарование и объем действительно русской чашки кофе. Официант вытаращил глаза, поцокал языком в ужасе и покивал головой, что «Now» и «quickly» russian size все же принесет. Во всех вопросах я терпелив и толерантен, кроме кофе. Могу вынести жару, холод, ветер, снег, град, стужу, ураган, но только не кофе в этой микроскопической чашечке – издевательство над русским человеком. Хотя, каюсь, я проглотил и ее. Было горько и невкусно, поискал, чем бы запить – выхлебал пол-литра апельсинового сока. Стало еще хуже: желудок сообщил, что это было надругательство над ним, голодным. Тогда я запихал вовнутрь тост с сыром и наконец, желудок замолчал и занялся своим прямым делом – перевариванием. В номер быстро постучали, и почти ворвался официант с тележкой, на которой дымился кувшин с кофе и стояло много маленьких чашек. Я сделал facepalm. Они решили, что мне нужно много кофе, потому что у меня будут гости. Я посмотрел в глаза официанту и сказал: «Russian size» и сделал обманное движение, как будто собираюсь пить из носика кувшина. Он испуганно пробормотал по-итальянски: “Mamma Mia!”, воздел руки к небу в немом укоре и унесся в неизвестном направлении. Я решил, что выпендрежа для этого утра предостаточно, смирился со своей участью и начал себе наливать кофе в эти маленькие чашечки и пить залпом, как шоты. Вымыл лицо холодной водой, связался с Центром. Как обычно, легкие, еле различимые сигналы, как будто вчера не было эпического сражения. Я поставил среднюю защиту на день, я очень надеялся, что день пройдет как обычно, что я на этот раз не окажусь в эпицентре сражения между силами добра и зла. Я надушился теми своими духами, которых больше всего любят женщины, оценил себя и свой вид: я был великолепен. Похвалил сам себя: «Ай да Ален Делон», сразу стало жарко щекам и приятно, хотя я им не был. Еще немного подумал, и повысил уровень защиты до сильнейшего. Это у вас там бомба в одну и ту же воронку дважды не падает, а у нас тут, на передовой – запросто. Выходя, столкнулся лицом к лицу с официантом, он тащил мне кувшин с молоком. Они решили, что я просил молока. Жестами показал, что я тороплюсь, выдворил официанта из проема дверей. Быстро побежал по коридору, у лифта оглянулся: сгорбленный официант все еще смотрел мне вслед, сжимая в руках злосчастный кувшин с молоком. Стало почему-то жалко его, умаялся, бедный, с нами вот с такими. Я поехал в лифте и задумался о том, что во время всей этой возни из-за кофе я толком не сосредоточился. Каждый агент должен знать, что за утренней суетой можно упустить самое главное – утреннее сосредоточение на том, что он должен сделать в течение всего дня. Я почувствовал легкую досаду, я, Акелла, опять промахнулся. Как часто мы сбиваемся из за какой-нибудь фигни. Огромные выверенные годами масштабные проекты рушатся из-за чьей-нибудь невнимательности. Секунда невнимательности одного человека стоит жизни сотням тысяч людей. Мы должны быть сосредоточены. Мы должны понимать, чего от нас ждут сегодня. Мы не должны позволять силам зла управлять нами с помощью дурацкой суеты. Я вдохнул, просчитал картинку, где ко мне заходил официант с трех разных точек, в 3D, размышляя, что же я все-таки упустил из виду утром. Все мое утро было посвящено беготне и суете. Я даже не пытался медитировать. Да, я вышел на связь с Центром, но этого было мало. Не было медитации, я не вошел в мое внутреннее состояние спокойствия, не выровнял все свои слои, не уцепился за ведущую нить своего Предназначения. Крайне раздосадованный самим собой, я вышел из лифта. «Good morning, Ivan Ivanov», – радостно сказали мне ресепшионистки – близняшки. «Good morning»,– мрачно пробормотал я им в ответ, разумеется, Ивановым я тоже не был. Я вышел на крыльцо отеля, Прага бросила мне пригоршню моросящего дождя в лицо. «И тебе, дорогая, доброе утро», – ответил я ей. Город был сер, погружен в утренний туман и морось. Хороший хозяин не стал бы выводить в это утро собаку на улицу, а сделав это – заплакал бы и ушел бы домой пить глинтвейн и вспоминать о прошлом. Я поежился под своим плащом, но делать было нечего, я шел на встречу…Если бы я знал, с кем. В моем бежевом дипломате стояла бутылочка с фиолетовой жидкостью, и она жгла мне руки. Я махнул рукой, остановил такси и сказал с пражским акцентом: «В Ботанический сад в Трое, пожалуйста». Хоть бы кто мне сказал, зачем я туда еду, но я доверился голосу интуиции. Эх, чую, лишит меня шеф летнего отпуска за эту самодеятельность. Но русские не сдаются. Таксист высадил меня у здания дворца Троя, я пошел через виноградники Св. Клавы к оранжерее Фата Моргана. Уже со входа двери были оплетены лианами, повсюду было видно, что этот мир принадлежит растениям. Я был, однозначно, чуждым элементом здесь. Я купил билет, прошел через оранжерею под недоумевающие взгляды контролеров – так рано изучать жизнь растений к ним еще никто не заваливался. Терпко пахло гамамелисом, крокусами и ароматной калиной. Еще совсем чуть– чуть и в апреле расцветут красивейшие тюльпаны, нарциссы и различные луковичные цветы, но меня в Праге уже не будет. «То ли еще будет», – мрачно подумал я про себя, отмахиваясь от бабочек размером с грейпфрут. Я вышел в раздел парка, где были американские прерии с кактусами в человеческий рост, я прошел сквозь них и вышел в пустыню. Да, да, там специально был оставлен кусок пустыни. По периметру росли кактусы. Я начал идти по ней и увидел огромную лысую голову. «Воды. Воды…», – шептала голова. Я вытер рукой пот со лба: «Спокойно, спокойно, это не глюки». То ли человек был зарыт в песок по шею, то ли эта голова была вообще по отдельности. «Воды, воды», – сипела голова пересохшими губами. Я подумал, что она сейчас умрет или уже при смерти, но дернулся в поисках воды. «У тебя уже есть,– просипела голова, -Там». И пристально посмотрела на мой дипломат. Я похолодел. В дипломате была та самая фиолетовая жидкость, отвоеванная мной вчера. Холодный пот стекал у меня по лбу, я не понимал, где сон, где явь, я должен был немедленно принять решение. А потом голова посмотрела мне в глаза, и я почему-то начал медленно расстегивать дипломат и доставать эту роковую бутылку с фиолетовой жидкостью. Первое правило агента – нельзя смотреть в глаза незнакомых существ, с 99% вероятности способных оказаться темными. Понимал ли, что под взглядом головы я терял волю? Нет, мне казалось, что я сам хочу открыть дипломат и угостить эту чудесную огромную лысую голову неведомой хренью, которую я вчера отбил у тьмы. Внезапно меня укололо воспоминание о том, что я стою в лифте и сожалею, что из-за официанта не смог сосредоточиться. И мгновенная вспышка утреннего воспоминания с официантом, сгорбленным официантом, напряженно смотрящим мне вслед. Сгорбленный официант. Сгорбленный. Горбун! Это все было подстроено! Вся эта суета с размером чашки: лишь бы я не сосредоточился, не собрался, как следует, лишь бы я рассеянный поехал на встречу, чтобы проще загипнотизировать, чтобы легче управлять, чтобы я потерял волю. «Врагу не сдается наш гордый варяг»(с),– заиграла песня внутри ангела ( «Проснулся, наконец, зараза»), и я резко отвел руку с бутылкой в паре миллиметров от иссушенных, потрескавшихся губ головы. Голова громко и отвратительно заорала. Я быстро сунул руку обратно в дипломат, в ужасе глядя на мгновенно покрасневшую голову, изрыгающую проклятья из своего иссушенного рта: «Догаааадаааался?!». Как горох, прыгающий по ступенькам, эхо разнеслось по всем дендрарию: «Догадался, догадался, догадался». Пол закачался под моими ногами, хищные лианы вдруг ожили и начали атаковать меня, хватая за руки и ноги, мешая бежать. Хищные огромные цветы клацали передо мной своими звериными челюстями, я почти задыхался от какого странного дурманящего аромата, немедленно разлитого в воздухе, сразу после моего отказа поить голову. Ангел надрывно кричал: «Вперед! За мной! Мы выберемся! Ни снижай темпа!», – его обычные подбадривания похожи на крики фитнес тренера и, как правило, бесят меня, но в ситуации апокалипсиса я не могу не отметить, что его вопли придавали мне бодрости, и я смог найти выход в бесконечном хаотическом танце сплетающихся лиан. Я вырвался в зал, сбрасывая на бегу остатки шевелящихся растений. Несколько билетеров и контролеров бросились мне наперерез, сверкая красными глазами: «Куда же вы, молодой человек? Вы же еще всю композицию не посмотрели!», ангел по– девчачьи заверещал: «Прыгай!» и разбил для меня витрину, потому что все выходы уже были забаррикадированы работниками дендрария, и я прыгнул. Я прыгнул (левитировал, как смог, судорожно вспомнив, что прогулял это занятие на 3-ем курсе) и оказался на тихой пражской улочке у входа в маленькое кафе. Сбросил пару уже мертвых клыкастых отростков лиан со своих плечей. Выдохнул. Погладил своего ангела (тот радостно замурлыкал). Неплохое утро неплохого дня. В моей голове раздался звонок, я уже было протянул руку, чтобы взять трубку, но меня опередили. Шеф шипел и брызгал слюной мне прямо в голову. (Если вам будут предлагать устанавливать в голову прямую связь с руководством – отказывайтесь. Если у вас будет выбор, ха-ха). Да, мне было не позавидовать, шеф орал, что за 2 дня в Праге я наворотил дел так, как будто решил там устроить личный Пражский апокалипсис, и что он уже не понимает, на кого я работаю, не переметнулся ли я под знамена тьмы? Когда мне удалось втиснуть словечко, я попытался его убедить, что нет, не переметнулся, и вообще это все вышло случайно. «Случайно?!,– вскричал шеф,– одна из финальных битв света и тьмы, вскрытие ресторанного лежбища темных, голова Смагула – случайно?!» «Просто кушать хотелось»,– неожиданно даже для самого сказал я. Про нефильтрованное пиво не стал говорить. И так и я так, я окажусь полным идиотом, и так, и так мои действия из Центра можно трактовать как пораженческие, мои оправдания только усугубят все дело, ни один нормальный агент не будет ввязываться в очень странные события и к тому же в перестрелки каждую секунду своей командировки по заданию. Одна из основных задач агента – осмотреться на месте. Именно это шеф сейчас буром врезал мне в мозг: «Осмотреться на месте, а не лезть в драку». Я максимально простодушно покивал и пообещал действовать согласно инструкции. Привычка косить под дурочка перед начальством спасла столько раз мою карьеру и карьеры моих сослуживцев, участвовавших вместе со мной в операциях– не пересчитать. Шеф пронюхал тонкий запах лжи, идущий со дна моего сердца, как я его ни скрывал. «Что ты там задумал, ханурик», – вдруг спросил он. Хануриком я не был, но было неприятно. Шеф обладал таким весом в наших кругах, что спорить с ним было бессмысленно, а мысли он читал, зараза, хорошо. «За заразу минус 10 баллов»,– холодно и беспристрастно сообщил рабочий рупор в моей голове и я заткнулся. Это было обидно -10 баллов это достаточно много. Шеф раздраженно бросил трубку, я побрел по узенькой улочке. Сейчас, конечно, ни к чему проваливать задание. Мое положение шатко после того, что я устроил в Барнауле. А еще та поездка в Италию. Ээээххх. Шеф прав: как только я выхожу на след темных, я забываю про инструкцию. Первый пункт инструкции гласит – никогда не забывать про инструкцию. Мне хотелось себя пожалеть…Экзорцист – неудачник…Агент – самоучка… Мальчик для битья для шефа…Отвратительно противный смех раздался над моей головой. Мой ангел нагло ржал, показывая на меня пальцем. Я мгновенно кинул в него какой-то пластмассовой крышкой, лежащей на дороге. Он увернулся, продолжая хохотать и при этом молитвенно сложив руки на груди, начал приговаривать голосом Папанова: «Усё, усё, усё, мы еще с тобой повоюем». Я мгновенно потерял свое раздражение к нему, умеет, зараза, подбадривать. Я был агентом столько световых лет и до сих пор не научился не атаковать тьму, как только я ее вижу. Тьма забрала стольких моих коллег, друзей, близких и просто хороших знакомых, что я просто не в состоянии не проверять курок моего огнемета, как только я вижу ее, или ее представителей. Наверное, у меня ПТСР, с которым не пускают на войну, вот только война зашла так далеко, что воевать стало некому, и меня позвали. Согласно инструкции, мы не должны нападать первыми на тьму. Мы всегда только защищаемся или защищаем близких, или разгребаем последствия ударов во время войн, зализываем раны: мы всегда на шаг позади. На шаг позади. Все мои показатели и сигналы полыхают огнем, когда я вижу тьму. Как сдержаться? Как заставить себя не реагировать? Как заставить себя не лезть в конфликт, драку, бойню – ведь тьма только этого и хочет? Тьма ждет, жаждет, чтобы мы сорвались. Она караулит нас каждую секунду нашей жизни, чтобы захватить. Мы должны сохранять нейтралитет, чтобы остаться в живых. Ведь кто вступает с тьмой в борьбу, всегда немного ею запачкан. А мы, светлые, должны всегда оставаться светлыми. Без всяких там пятен. Эти мысли придали мне сил, и я бодро зашагал по улице, не зная, где она начиналась, и даже не гадая, чем она закончится. Я просто шел и шел. Шел и шел. По моему Пути. Я любил Его. И Путь отвечал мне взаимностью.