Текст книги "Самовоспитание и самообучение в начальной школе (сборник)"

Автор книги: Мария Монтессори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Возьмем детей, способных к тем же процессам, но окруженных слишком большим количеством стимулов. В момент внутренней «зрелости», когда они готовы к самостоятельному мышлению, они связаны, просто прикованы к земле излишним материалом.

Уменьшение интенсивности внимания к новым предметам, неустойчивость внимания и отсюда усталость ведут к явному потуханию внутренней активности. Весь вид ребенка меняется, он тупо смеется, гримасничает, слабеет, капризничает и просит новых и новых вещей, потому что он попал в круг пустых впечатлений и не чувствует ничего, кроме желания рассеять свою скуку. Ребенок отбивается от внутренней дисциплины, устает и почти теряет свою индивидуальность. Если кто-нибудь не поможет, не освободит его от ненужных ему пособий и игрушек, не укажет ему на что-нибудь его захватывающее, ребенок сам не в силах найти выход.

Эти два совершенно противоположных типа детей дают представление о тех критериях, при помощи которых мы в наших опытах определяем «количество» материалов-стимулов, необходимых для развития. Излишек стимулов задерживает проявление внутренних сил ребенка. Это подтверждают все мои товарищи по опытной работе. Если же, наоборот, материал недостаточен и внутренние самоупражнения не приводят ребенка к «зрелости», – не проявляется способность к абстракции, эта вторая стадия самовоспитания, толкающая ребенка все вперед и вперед.

Основной факт интенсивного и продолжительного внимания, вызывающий повторение известных действий и упражнений, помогает нам найти стимулы, подходящие для развития и отвечающие потребностям каждого данного возраста: стимул, толкнувший ребенка трех лет повторить упражнение 40 раз, вызовет у шестилетнего ребенка, может быть, десять повторений.

Предмет, возбуждающий интерес в крошке трех лет, может совершенно не заинтересовать шестилетку. Вообще же ребенок шести лет способен фиксировать свое внимание дольше трехлетнего, если стимул, толкающий его на это, соответствует потребностям его внутренней активности. Так, если маленький ребенок может максимально повторить одно и то же действие сорок раз, ребенок шести лет повторяет интересующее его упражнение двести раз. Если максимум продолжительности непрерывной работы для трехлетнего малыша – полчаса, то для шестилетнего этот период может быть больше двух часов.

Поэтому нет смысла устанавливать систематические tests какого-нибудь занятия, например, подготовки к письму, безотносительно к возрасту. Например, мой метод обучения письму основывается на прямой подготовке движений, из которых слагается акт письма, т. е. управления инструментом письма и ощупывания букв алфавита. Когда дети заштриховывают параллельными палочками контуры металлических вкладок и ощупывают наждачные буквы, они фиксируют два мускульных механизма, необходимых для писания, и так полно, что в результате получается акт письма, внезапного письма – письма каллиграфического и однообразного у всех детей, потому что они фиксировали свои движения, ощупывая буквы одного и того же алфавита, и воспроизводят форму этого алфавита совершенно точно.

Для фиксирования мускульного механизма необходимо продолжительное повторное упражнение. Обычно больше всего интереса к заштриховыванию контуров геометрических фигур и ощупыванию букв проявляют дети четырех-пяти лет. Если же мы предложим тот же самый материал ребенку лет шести, он не будет ощупывать буквы так много раз, как бы следовало, и обычно пишет гораздо хуже, чем малыши, которые начали свои подготовительные упражнения в подходящем возрасте. Это проявляется во всех остальных упражнениях моей системы.

Таким образом возможно опытным путем установить с большой точностью умственное развитие детей разных возрастов и, при пользовании подходящим материалом, определить степень умственного продвижения по возрастам. Возможно определить средства развития настолько точно, что это позволит установить настоящее соответствие между внутренними нуждами ребенка и внешними стимулами. Для того, кто достиг этого, облегчается задача помогать естественному развитию психической жизни ребенка. С такими пособиями-стимулами каждый педагог может осуществить идею свободы в школе. Этот длительный эксперимент, на который меня натолкнули Итар (Itard){ Итар Жан Мари Гаспар – франц. врач, широкую известность которому принесло первое научное описание воспитания ребенка, который до 12 лет был изолирован от общества. Незначительный результат многолетних попыток приобщить дикаря к культуре показал важность ранних этапов развития для достижения интеллектуальной, эмоциональной и социальной зрелости. – Ред.} и Сеген (Seguin){ Сеген Эдуард – французский врач и педагог, автор системы обучения и воспитания глубоко умственно отсталых детей. – Ред.}, и составляет мой вклад в педагогику.

Вся эта подготовительная работа послужила для выявления метода, уже известного, и должна также открыть путь для его дальнейшего развития.

Материал для развития нужен лишь как отправной пункт. При подборе внешних стимулов развития неизбежно оказывает влияние материал внутреннего развития: это как раз то, что нужно душе в ее устремлениях. Материальный стимул не отражает всей души, как отпечаток ноги не есть отпечаток всего тела, авиационное поле не место полетов аэропланов, а лишь необходимый участок земли, чтобы начать полет, место отдыха, убежища, якорь, куда аэроплан должен постоянно возвращаться; так же, когда формируется психический мир, необходимо нечто материальное, откуда дух мог бы начать свой полет, где был бы приют, отдых, точка опоры. Без этого душевные силы не могут расти, свободно развиваться.

Чтобы это была реальная точка опоры, она должна воспроизводить формы духа. Так, например, в первый период психической жизни материал развития служит упражнению внешних чувств, по качеству и по количеству определяется сенсорными нуждами ребенка и дает возможность проявлению активности, достаточной для созревания высших элементов психики, когда ребенок наблюдает и обобщает. Наоборот, в дидактическом материале нет ничего такого, что могло бы соответствовать возникающему в душе ребенка в дальнейшем прекрасному и сложному миру, обогащающему его новыми знаниями.

Дальше замечаем, что интеллект ребенка нуждается в более сложных упражнениях, и внимание, которое упражнялось на алфавите и пособиях для арифметики, усложняется благодаря методическому упражнению интеллекта при сопоставлении слуховых образов с зрительными и моторными, слов, произнесенных и написанных, в изучении количеств, пропорций, чисел. И тогда выявляются терпение и постоянство и в то же самое время живость, активность и радость, которые характерны для внутренней жизни, когда внутренняя энергия может проявляться спокойно и полно. Душевная жизнь ребенка, организуясь в известном порядке, соответствующем естественному порядку в натуре ребенка, развивается, растет, проявляется в известного рода равновесии, ясности, спокойствии, которые и создают потом самодисциплину, характерную для поведения детей в наших школах.

Внешний материал развития должен соответствовать психическим нуждам ребенка, это – как бы ступени лестницы, которые помогают ребенку подниматься вверх; эти ступени должны доставлять возможность культуры, формирования высших способностей. Психические запросы требуют нового материала, нужны более сложные пособия, которые могли бы фиксировать внимание, воспитывать ум в процессе постоянного упражнения энергии и развивать такие качества, как постоянство и терпение, от которых зависит эластичность ума, психическое равновесие, способность к обобщению и самостоятельному творчеству.

Так, в процессе дальнейшего развития дети иногда берутся за самые привлекательные упражнения, например, заучивание наизусть, потому что в них зародилась потребность не только наслаждаться образами внешнего мира, но и приобретать знания, затрачивая на это определенные усилия. Примером может служить удивляющее нас заучивание на память таблицы умножения. В этом смысле интересен отход детей в известный момент от пособий по арифметике: на известной стадии развития ребенка увлекают отвлеченные манипуляции над числами; ребенок как бы подчиняется внутреннему импульсу, толкающему его к освобождению от всех материальных связей и в то же время к экономии времени. Так дети восьми лет превращаются в страстных любителей счета.

Эти дети, вступившие на путь самовоспитания, приобретают необычную «чуткость» к своим внутренним нуждам; как грудной младенец при рациональном питании молчит в течение двух часов – время усвоения и переваривания пищи – и начинает плакать как раз тогда, когда наступает момент для нового приема пищи, так и эти дети «зовут на помощь», требуют нового материала, новых форм работы, когда совершился таинственный процесс их внутреннего созревания; они зовут на помощь, они указывают, в чем заключаются их дальнейшие потребности, как люди, страдающие от физических лишений, точно указывают, хотят ли они спать, есть или пить.

Точно так же ребенок просит чтения, грамматических упражнений или возможности наблюдать природу. Его потребность проявляется в ясно выраженном интенсивном желании, и воспитателям ничего не остается, как только удовлетворить эту потребность.

Ясно, что необходим подбор внешних стимулов, которые соответствовали бы известным явлениям психической жизни; воспитатель не может отвечать на процесс эволюции в сознании ребенка случайными предложениями той или иной работы: он должен иметь план, заранее определенный экспериментальным путем. Иначе говоря, эти внешние стимулы, о которых я неоднократно упоминала, эти ступени лестницы, по которым подымается дух ребенка, должны быть установлены посредством опыта, как устанавливали факторы первоначального развития маленького ребенка. <…>

Подбор внешнего материала развития не основывается лишь на психологических потребностях; важным является само содержание материала как культурной ценности. Каждая наука: арифметика, грамматика, геометрия, естествознание, музыка, литература должны быть систематически представлены во внешних пособиях. К первоначальной психологической работе должно присоединиться сотрудничество специалистов по каждому предмету, чтобы установить совокупность средств, необходимых и достаточных для самовоспитания. В этом должна состоять подготовительная экспериментальная работа, которая устанавливает средства развития, внешние впечатления, необходимые для раскрывания внутренней жизни; точное соответствие психическим нуждам развития, самоформирования является существенным элементом всего построения. Эти стимулы – средства развития до известного пункта могут соответствовать дидактическому материалу или предметным урокам старой педагогики. Но значение их совершенно иное.

Наглядное пособие старой школы – это помощь учителю, чтобы он мог сделать понятным свое объяснение целому классу пассивно слушающих учеников. Все предметы, демонстрируемые на уроке, относятся лишь к той вещи, вопросу, которые выясняются; все эти вещи взяты случайно, без научного критерия, т. е. вне всякой связи с психическими нуждами ребенка.

В моем методе, наоборот, средства развития (стимулы) определены предварительным экспериментом в их отношении к внутреннему развитию ребенка. Цель их – не просто давать знания, а также вызвать самопроизвольное развитие внутренней энергии ребенка. Материал, предлагаемый детям, оставляется для свободного пользования, для применения индивидуальной энергии. Дети выбирают пособия, которые предпочитают, и это предпочтение диктуется внутренними потребностями «психического роста». Каждый ребенок занят выбранным пособием столько времени, сколько он хочет, и опять это желание соответствует потребности, его внутреннему созреванию, требующему продолжительных и повторных упражнений над тем или иным пособием.

Никто, ни один самый опытный руководитель не может «отгадать» внутреннюю потребность каждого ученика, установить время, нужное ученику для внутреннего развертывания, но если оставить ребенка свободным – все это проявится само собой под давлением этой внутренней потребности.

Психические факторы. Необходимо стать на научную точку зрения для объяснения явлений, наблюдаемых в детях, когда они пользуются моим методом. Я бы хотела совершенно отмежеваться от старых понятий, согласно которым прогресс развития ребенка определяется успехом в занятиях тем или иным предметом. Здесь приходится, почти как натуралисту, наблюдать развитие некоторых феноменов жизни. Для детей приготавливаются специальные «внешние условия», обстановка работы, но психические эффекты непосредственно связаны с самостоятельным развитием внутренней активности ребенка. Тут нет прямого соответствия между учеником и воспитателем; обучение – не причина тех проявлений внутренней жизни, которые мы встречаем. Дидактический материал моей системы служит лишь как бы реактивом, провоцирует те или иные психические явления, которые, группируясь, характеризуют пробуждение, формирование личности. Дисциплина – первое следствие того порядка, который формируется в душе ребенка; это очень важный фактор – внешний показатель внутренней работы, которая зародилась и развивается.

В первые дни открытия новой школы характерным является некоторый беспорядок, особенно если для учительницы школа – первый опыт и она ждет от него слишком многого. Дети не берутся за дидактический материал сразу. Учительнице кажется чем-то неожиданным, что дети не бросаются на пособия, не выбирают сразу то, что им по вкусу. В школе, где преобладают дети бедноты, все это организуется очень быстро, но для детей состоятельных классов, пресыщенных вещами и роскошными игрушками, дидактический материал становится привлекательным не сразу. Это естественно ведет к беспорядку, особенно если воспитательница еще не освоилась с понятием свободы. Для учительницы с опытом ясно, что действительная свобода зарождается там, где просыпается жизнь, и у нее достаточно такта, помогающего ей ориентироваться в период начального хаоса.

Тем не менее эксперименты в самых трудных условиях являются наиболее показательными и дают яркую картину психических явлений, которые можно сравнивать с порядком, формирующимся из хаоса. <…>

Miss Dufresne, заведующая английской школой, так описывает первые беспорядочные дни своего эксперимента: «Я должна сознаться, что первые четыре недели положение было тяжелое: дети не могли сосредоточиться на работе больше нескольких минут, не проявляли никакой настойчивости, никакой инициативы. Иногда бродили друг за другом, как стадо ягнят, или слепо подражали друг другу. Кто-нибудь брал какую-нибудь вещь, – все бросались к ней; катались по полу, опрокидывали стулья».

Начало работы в одной школе в Риме (дети состоятельных родителей) описывается так: «Всего труднее оказался вопрос о дисциплине. Дети не умели взяться за работу и, казалось, не имели никакого желания работать».

Все педагоги, экспериментировавшие совершенно независимо друг от друга, сходятся в том, как, по их мнению, начинает организовываться порядок: повсюду в известный момент какой-нибудь ребенок начинает проявлять глубокий интерес к одному из упражнений. Не важно, чтобы это было определенное пособие, например, первое в серии. Оно может быть каким угодно из всей серии, но на нем фиксируется внимание, т. е. для ребенка этот предмет получает определенную ценность. Важен здесь не этот внешний предмет – пособие, а внутренний процесс в душе ребенка, реагирующий на стимул и захваченный им. И вот, когда ребенок заинтересовался одним пособием из нашей системы, он потом начинает интересоваться всеми пособиями, его активность проявляется как естественный процесс.

Когда начало положено, все идет вперед, укрепляется и развивается само собой. Тут проявляется немедленный, постепенный прогресс, вызываемый систематическим воздействием извне, гораздо чаще наблюдаемые феномены принимают характер «взрывов», создаются сразу особенные способности и черты, все это напоминает «кризисы» физиологической жизни, особенно все то, что характерно для периода роста. Наступает день, и у ребенка прорезывается зуб, ребенок произносит первое слово и делает первый шаг, и после первого зуба появляются уже все зубы, после первого слова развивается речь, первый шаг – начало хождения. Подобные же явления, «взрывы» предшествуют постепенно утверждающемуся порядку в психической жизни, и этот внутренний порядок – начало прогрессивного развития внутренних сил.

Вот еще несколько характерных замечаний (мисс Джорж, школа в Америке) относительно утверждения дисциплины: «…Через несколько дней эта туманная масса крутящихся частичек – неорганизованных ребят – начинает принимать определенные формы; дети как бы пытаются ориентироваться в самих себе. В пособиях, которые вначале кажутся глупыми игрушками, дети открывают какой-то своеобразный интерес, и в результате этого нового интереса ребенок начинает действовать, как совершенно независимое существо». И дальше мисс Джорж говорит: «…Они (дети) делаются чрезвычайными “индивидуалистами”. …Предмет, абсолютно поглощающий одного ребенка, не вызывает ни малейшего интереса в другом; дети отличаются друг от друга по проявлению внимания. …Сражение выиграно лишь когда ребенок открывает что-нибудь определенное, возбуждающее в нем сильный интерес. Нередко энтузиазм загорается внезапно, со страшной быстротой».

«…Однажды я пробовала давать одному ребенку чуть ли не все пособия; ни одно не вызвало в нем ни искры внимания; но как-то случайно я показала ему две цветные таблички – красную и голубую – и обратила его внимание на различие оттенков. Ребенок схватился за них прямо с жадностью и усвоил пять различных цветов в один урок. А уж в последующие дни он принялся за все пособия серии, к которым прежде был совершенно равнодушен, и мало-помалу овладел всеми упражнениями.

Ребенок, который вначале был почти неспособен на чем бы то ни было концентрировать внимание, вышел из хаоса своего внутреннего существования, почувствовал интерес к одному из наиболее сложных пособий, к «длинной лестнице», он играл с ней, может быть, неделю подряд и научился считать и делать простые сложения. Потом он взялся за цилиндры и вкладки, т. е. более простые вещи, и заинтересовался всеми частями материала. Как только дети заинтересовываются материалом, сразу исчезает беспорядок, кончается умственное скитание, дети увлекаются брусками, цилиндрами, цветными табличками и т. д.».

Интересно еще сообщение о специальных свойствах, развивающихся в ребенке под влиянием пробудившегося интереса. Вот грациозный эпизод из истории развития индивидуальностей: «У нас в школе было две сестры, одна пяти, другая трех лет: младшая, как личность, не существовала, она во всем подражала старшей; например, у старшей был синий карандаш, и младшая не успокоилась, пока не получила такой же, и так во всем. Малютка не интересовалась ничем в школе, она следовала за сестрой и подражала ей во всех ее занятиях.

Но вот однажды младшая обратила внимание на розовые кубы, выстроила башню и так увлеклась, что много раз повторяла упражнение и совершенно забыла о сестре. Старшая девочка была так удивлена, что крикнула сестренке: «Я ведь рисую, а почему ты строишь башню?» Но с этого дня маленькая стала личностью, начала развиваться по-своему, перестала быть тенью сестры».

Развитие качеств, проявляющихся после того, как фиксировался прочный и упорный интерес к какой-нибудь работе, подтверждается фактами во многих школах, производивших свои эксперименты независимо одна от другой. Так, Miss Dufresne рассказывает о девочке четырех лет, которая не могла отнести стакан с водой, даже если он был неполный, расплескивала всю воду и всячески избегала этой работы, т. е. была уверена, что не может ее выполнить. Когда же она заинтересовалась упражнениями с материалом и начала работать, переноска воды перестала представлять для нее какие-нибудь трудности и даже наоборот: когда дети рисовали красками, она вызывалась приносить им воду и не разливала ни одной капли.

Другой факт, заслуживающий большого внимания, рассказывает директриса австралийской школы. К ней поступила маленькая девочка, которая еще не могла членораздельно говорить, а произносила только неартикулярные звуки; по желанию родителей девочку исследовал специалист и нашел, что ребенок совершенно нормальный, что ее речь просто не развита и это придет позднее. Эта девочка однажды заинтересовалась цилиндрами и провела довольно много времени, вынимая и вставляя цилиндры обратно в гнезда бруска. После долгих повторных упражнений девочка с восторгом подбежала к учительнице и сказала совершенно ясно: «Пойди, посмотри».

Факт, постоянно встречающийся, когда дети начинают интересоваться работой и развиваться, – это проявление радости, которая их вполне захватывает. По сравнению с физиологическими явлениями такая радость – явный признак внутреннего роста, как увеличение в весе – признак роста тела.

Кажется, что дети сознают свой внутренний рост, приобретения, которые их делают выше духовно: они радостно выявляют факты, происходящие в их психике. «Дети показывают, – свидетельствует моя американская коллега, – какая гордость охватывает их, когда они сами создают что-нибудь новое… Они прыгали от радости, бросались мне на шею, когда узнавали, как делать что-нибудь новое, говорили мне: «Я это сам сделал, ты не знала, что я могу: я сделал это лучше, чем вчера».

И вот после таких фактов и переживаний устанавливается настоящая дисциплина, и ее наиболее характерные черты можно формулировать так: уважение к работе и к правам друг друга. С этих пор дети уже не вырывают друг у друга пособия, а терпеливо ждут, когда нужная вещь освободится; нередко ребенок заинтересовывается наблюдением над товарищем, занятым пособием, которого ему самому захотелось.

Вот когда дисциплина установилась и поддерживается внутренними сдерживаниями, ребенок работает независимо от других и развивает собственную индивидуальность. Но из этого не следует, что для ребенка наступает «моральная изоляция». Как раз наоборот – создается взаимное уважение, привязанность, чувство связи, между детьми прежде не существовавшее. Зарождается совершенная дисциплина, помогающая коллективу детей существовать гармонично.

Miss Dufresne рассказывает такой факт: «После Рождественских каникул, по возвращении в школу, в детях произошли большие перемены. Казалось, что порядок установился сам собой без моего вмешательства. Дети слишком увлеклись работой, чтобы шалить и производить тот беспорядок, который был обычным в начале. Они брали из шкафа все пособия, занялись геометрическими вкладками и цилиндрами, стали их ощупывать пальцами, самые маленькие дети брались за рамки для застегивания, завязывания и т. д.; справляясь с общим пособием, брались за другое; не было признаков утомления, наоборот, дети казались счастливыми, радовались новым предметам.

Атмосфера труда овладела классом. Дети, которые раньше брались то за одно, то за другое по капризу, теперь стали проявлять стремление к какому-то порядку, внутреннему и лично устанавливаемому. Они концентрировали все свои усилия на выбранном упражнении, работали методически, точно, проявляли истинное удовлетворение при победе над трудностями. Эта точность в работе оказывала определенное влияние на их характеры. Они научились владеть собой».

Особенно интересен и поразителен пример мальчика лет 4,5 (в школе Miss Dufresne). Вначале ребенок нервничал, возбуждался и мешал всем в классе. «Этот мальчик обладал необычайным воображением; когда ему в руки попадался какой-нибудь предмет, он не обращал внимания на действительную форму предмета, но изображал его в лицах, потом изображал самого себя, воображая себя кем-то другим, говорил без умолку. Казалось, он был не в силах фиксировать свое внимание на каком бы то ни было предмете. Пока его ум был в хаотическом состоянии, ребенок был совершенно неспособен ни на какое точное действие, не мог, например, застегнуть пуговицы и тому подобное… И вдруг в нем произошло что-то чудесное. Все его поведение переменилось, он выбрал одно из упражнений, которое стало его любимым, а потом брался и за все другие; таким образом произошло успокоение его нервов и порывов». <…>

В наших Домах ребенка для детей бедноты в Риме, где работала синьора Микерони, нам удалось вести систематические наблюдения над упражнениями детей… Когда ребенок успокаивается после первых моментов увлечения избранной работой, в нем как бы устанавливается состояние внутреннего порядка. В этот период можно наблюдать наиболее подходящие условия для работы.

Ребенок некоторое время бездействует, потом выбирает какое-нибудь, по его мнению, простое упражнение, например, подбор цветов по оттенкам. Работает над этим, но не очень долго, потом переходит к более сложной работе, например, к составлению слов из букв подвижного алфавита и упражняется в этом довольно долго (около получаса). Тут он перестает работать, прохаживается по классу и уже не так спокоен, как прежде. Для поверхностного наблюдателя ребенок проявляет признаки усталости.

Но через несколько минут он принимается за более трудное упражнение и работает с таким интенсивным вниманием, что, очевидно, он достиг кульминационного пункта в своей активности (сложение и записывание результатов). Когда эта работа закончена, активность ребенка исчерпана; он долго раздумывает над своим упражнением, потом направляется к учительнице и делится с ней своими мыслями.

У ребенка вид довольный, удовлетворенный и спокойный.

Видимое утомление между первым и вторым периодом работы – очень интересный факт; в этот момент ребенок не выглядит таким счастливым и покойным, как в конце. На самом деле он проявляет признаки возбуждения, двигается по классу, но никого не беспокоит. Можно сказать, что он как бы исследует, что принесет наибольшее удовлетворение его интересам, готовится к «большой работе».

С другой стороны, когда цикл закончен, ребенок освобождается от своей внутренней сосредоточенности; освеженный, удовлетворенный, он чувствует в себе некоторые социальные инстинкты, его тянет поделиться своим внутренним миром, прикоснуться к другим душам.

Подобные же проявления наблюдаются и в целом классе «дисциплинированных» («самодисциплина») детей. Синьора Макерони так характеризует это сложное явление.

Весь класс за работой. В 10 ч. общее движение; дети возбуждены, они не работают и не спрашивают о материале. Создается такое впечатление, что класс устал и склонен к беспорядочным действиям. Через несколько минут наступает опять полный порядок; дети снова увлечены работой; они уже выбрали новые и более трудные занятия. Когда работа прекращается, дети приветливы, спокойны, довольны.

Если в период «мнимой (кажущейся) усталости» в 10 ч. неопытная воспитательница, рассматривая это проявление ожидания или подготовки к трудной работе как момент беспорядка, вмешается, собирает детей, заставляя их отдыхать, беспокойство детей усиливается и работа уже не налаживается, они не становятся покойнее, они остаются в ненормальном состоянии. Другими словами, их цикл труда прерван, они теряют все те свойства, которые связаны с внутренним процессом, протекающим систематически и полно. <…>

У детей бедноты, собственно, никогда не замечается такой сумятицы и беспорядка, как среди детей состоятельных родителей. Они почти всегда сразу заинтересовываются пособиями и берутся за них почти с первого момента. Но вначале все же этот интерес чисто поверхностный. Детям «любопытно», хочется потрогать «занятные вещи». Они некоторое время забавляются материалом, берут то одно, то другое, но никакого глубокого длительного интереса еще нет. Этот период (его часто совершенно не бывает у детей состоятельных классов) характеризуется сменами беспорядка. <…>

В классе, где уже установилась дисциплина, можно наблюдать ход развития внутренних активностей. Материал развития (дидактический материал), как известно, представляет серию предметов для постепенных упражнений, начиная от простейших сенсорных до упражнений в письме, счете, чтении. Детям дана полная свобода выбора материала, но так как каждое упражнение показывается ребенку воспитателем, естественно, дети берутся только за те упражнения, которые они знают, как выполнять.

Учительница наблюдает детей за работой, замечает, когда ребенок «созрел» для более сложного упражнения, и показывает ему, как его выполнить; иногда ребенок сам начинает какое-нибудь упражнение, потому что он наблюдал за подобной работой своих товарищей.

Необходимо иметь в виду эти специфические условия, в которых находится ребенок, чтобы проследить «прогресс» в работе. <…>

Стадия беспокойства между более простой и более сложной («серьезной») работой начинает исчезать, ребенок кажется более уверенным в самом себе, – он выбирает «главную» работу быстрее и решительнее. Таким образом, получаются две последовательные фазы непрерывной работы: одну можно назвать простой подготовительной фазой, другую – фазой серьезной работы.

Фаза подготовки продолжается очень короткий период, серьезная работа длится гораздо дольше.

Интересно, что период отдыха с его характерными чертами – удовлетворением и покоем, наступает после затраты максимальной энергии. С другой стороны, обычно всякое внешнее вмешательство, перерыв в усилии вызывает в ребенке признаки усталости (беспокойства) или отвлекает его внимание. <…>

Ребенок ведет всю работу почти одинаково; единственное различие между начальным подготовительным упражнением и второй серьезной работой в их разной продолжительности. Период размышления является, видимо, «периодом внутренней работы», периодом «усвоения», как бы внутреннего созревания. Наблюдение за работой товарищей делается все чаще, как если бы невольно ребенок пришел к мысли о сравнительном изучении самого себя и своих товарищей; видимо, развивается активный интерес к размышлению над окружающим внешним миром: период открытий.

Можно сказать, что ребенок изучает самого себя в собственных достижениях и устанавливает связь со своими товарищами и окружающей его внешней средой.

На этой стадии осуществление всего цикла (работа, размышление и отдых) оказывает все большее и большее влияние на индивидуальность ребенка. Он всецело концентрируется на работе не только когда им сделано наибольшее усилие, но и в дальнейшем сосредоточен и сохраняет длительный интерес к окружающему миру. Он становится личностью, достигшей более высокой стадии в своей постепенной эволюции.