355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Лиханова » Империя Смерти » Текст книги (страница 3)
Империя Смерти
  • Текст добавлен: 21 сентября 2021, 18:02

Текст книги "Империя Смерти"


Автор книги: Мария Лиханова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Самаэль.

Денис сидит перед Даниилом с затуманенными и одновременно блестящими от алкоголя глазами и курит. Понурый и бледный, он напоминает потекшую восковую свечу, от затушенного фитиля которой идет дым. Пухлая рука Дениса неподвижно лежит на колене. Темные небольшие глаза направлены чуть вбок и вниз, лицо обрамлено черными волнами волос. Большой нос венчает гумбаз.

Даниил наливает себе еще чая. В конце концов, ему не стоит предавать столь личное значение сложной ковке, которую представляют из себя узоры мыслей, не способных воплотиться в реальность: это то же, что придавать значение сигаретному дыму. Он выпивает из кондиционированного воздуха холод и понимает в очередной раз, что ничто не имеет значения.

– Что ж, спасибо, я внимательно и с большим интересом ознакомлюсь с этим дополнением, – говорит Даниил, соблюдая поверхностную вежливость.

Друзья некоторое время сидят в кабинете с идеальной звукоизоляцией, в молчании и тишине. Даниил предлагает Денису пройтись, посидеть на втором уровне, глядя вниз на танцпол первого зала, питомцев, которых Даниил приглашает для развлечения, возможно, перекусить. Уже глубокая ночь, но для Даниила это время бодрствования. Денис в последнее время также перешел на частично ночной образ жизни. Он соглашается.

Денис и Даниил занимают привычное место, и внизу через некоторое время вновь возникает худосочная фигура, принимающаяся сверлить пространство взглядом, полным ледяного, отвратительного отчаяния. Засовывая в рот ломтики жареного во фритюре картофеля, которые Денис дополнительно макает в соус, сомнительное занятие, учитывая его фигуру, ставшую в последнее время особенно грузной, Денис указывает на посетительницу масляным пальцем, одновременно указывая на нее подбородком, под которым наметились следы двойника: «Кто это?», – спрашивает он. Даниил, прикладываясь губами к рифленой чашке, проглотив глоток зеленого чая с чабрецом, пускается в пространные объяснения:

«Это Прекрасная Дама, менада, которую я вижу здесь второй или третий раз и которую я подумываю нанять, потому что считаю, что некоторые завсегдатаи заведения укрепляются в своих пагубных привычках, чтобы включить ее в свои галлюцинации», – Даниил вряд ли сформулировал оригинальную фразу подобным образом, но мне он передал ее примерно так.

Пока Даниил говорит, Денис вытирает масляные пальцы бумажными салфетками, которые бросает на стол, затем раскрывает миниатюрное устройство, напоминающее сложенный лист прозрачного пластика. Денис говорит с выражением всеведения и даже с некоторым радостным религиозным трепетом, что его товарищ не прав, и перед ними настоящий ангел. Даниил отвечает, что он тогда, должно быть, тоже, если близкое общение с наркоманами и пьяницами признак ангельской природы. Денис, слушая Даниила в пол-уха, наводит устройство на лицо девушки, и уже через несколько минут, поучив доступ ко всей имеющейся о ней информации, приступает к изучению и обработке данных. Девушка, между тем, встает и уходит.

Как Даниил хорошо знал по опыту, для Дениса подобное поведение было весьма типичным, Денис без каких-либо ограничений со стороны совести или третьих лиц пользовался своими полномочиями, в том числе и должностными, в личных целях и был в этом смысле до некоторой степени развращен.

Собственно, само заведение Даниила было специально предназначено для проведения сходных по смыслу операций, и эта специализация в значительной мере обуславливала то, что оно и подобные ему существовали.

Праздник.

Прошло некоторое время. Одна очень хорошая знакомая Даниила арендовала клуб на время празднования собственного дня рождения. Посреди залов были сооружены цветочные композиции из орхидей и пионовых роз, похожих на пузырьки, напоминающие монструозные измазанные в розовой жвачке люстры. Место, где восседала молодая женщина, принимая дары, было украшено сходным образом.

Даниил был приглашен, и, развалившись на диване, наблюдал за тем, как с потолка падает неоновый розовый дождь, а в воздухе, как пепел, лениво скользят блестки.

Муж именинницы покинул помещение после скандала, и Даниил мог наблюдать, как она на некоторое время замерла с пластиковым выражением на лице, а через полчаса уже была пьяна и в забытьи танцевала с подругами.

Даниил присутствовал на множестве празднеств и был хорошо знаком с их анатомией. Когда он наблюдал за празднующими, ему часто казалось, что он наблюдает людей, достигших состояния, близкого к смерти, и сейчас он также желал избавиться от любых личных чувств и переживаний. Даниил уединился с одним из юношей, которого встретил тут же. Наслаждение, которое он испытывал, удачно соседствовало с рельефно выступившим на его фоне несовершенством мира: Даниилу казалось, что он потерял личностное восприятие и другие люди, в том числе и юноша, с которым он сношался, являются просто телами.

После, продолжая находиться в вышеописанном состоянии, Даниил встретил одного из своих постоянных любовников, прибывшего, наконец, с большим опозданием на вечеринку. Даниил препроводил его в свой кабинет и обстоятельно исповедался ему во всех своих прегрешениях, начиная от сегодняшней измены и заканчивая всеми подробностями своей деятельности, включая недавнюю потерю крупной суммы денег, принадлежавших клиентам, и косвенную вину в необратимом повреждении мозга сына одного из нанимателей. В хрупком сознании Даниила, когда он совершал исповедь, скользили факты, о которых ему недавно поведал Денис. Даниил обладал достаточно развитым воображением, чтобы задуматься о значении, какое могли иметь полученные Денисом выкладки к нему самому и пытался изложить также и эти соображения своему любовнику, но последний, в частности, ввиду воздействия подготовительной беседы, отказался его слушать и, тем более, сопереживать ему.

Даниила весьма занимал факт, что для составления представленных Денисом прогнозов, не важна была причинная обусловленность поведения, так, как она воспринимается изнутри, а достаточно было выделить только набор вторичных внешних факторов, божественных знаков, отрицающих даже линейность времени. Это была поэзия математического сумасшествия, выраженная системами распознавания искусственного интеллекта и соединенная с музыкой безумия или гениальности Дениса.

На следующий день, когда Даниил находился в своем доме, буфеты которого тогда еще трещали по швам от проницаемого для света, как тончайшая кость, фарфора, его любовник неожиданно заявился к нему. Желая выскрести из Даниила побольше денег напоследок, он изображал сразу палача и жертву.

Выслушивая любовника, Даниил получал странное удовольствие от собственного разочарования: он видел доказательства тому, насколько тот бесчеловечен по сравнению с тем, что Даниил хотел бы видеть в нем, и насколько действительно равнодушен к нему. Даниил не переживал по поводу осведомленности юноши, потому что знал, что главным всегда является распределение сил, которое влияет на оценку информации, ее огласку и значение, которое, она, в конце концов получает в обществе, а вовсе не владение тайной, тогда как тайны сами по себе общедоступны, как шлюхи: он выгнал юношу прочь.

Вскоре, однако, распределение сил неожиданно изменилось. Наветы любовника Даниила, впрочем, его обвинения были во многом правдивы, были выбраны одним из официальных поводов последовавших вслед за этим событий, однако, Даниил знал, что весь комплекс обстоятельств его существования на самом деле был причиной того, что с ним случилось позднее, когда его дела стали постепенно ухудшаться, и его жизнь приняла форму длительного природного катаклизма, перешедшего в активную фазу: Даниил всегда смутно ощущал катастрофу, скрытую под валами ложного спокойствия обыденности, и, собственно, и обуславливавшую форму таковой.

Угроза.

VIP-зал стремительно пустел. Даниил стал объектом преследования по формальным поводам несоблюдения законодательства. Люди, еще недавно бывшие с ним в приятельских отношениях, стали избегать его. Большинство клиентов отказались от услуг Даниила, другие угрожали ему. Даже клуб Даниила посетило несколько проверяющих инстанций в одну неделю, и деятельность заведения была приостановлена.

Над Даниилом нависло роковое молчание. К кому бы он не обращался, какие бы заверения не давал, это не могло помочь. Даниил в напряжении ждал прояснения своей судьбы, обнаружив, что он на самом деле не имеет рычагов управления ситуацией.

Неожиданно, но вполне закономерно, дела Даниила ухудшились роковым, необратимым образом: когда он находился в клубе, руководя его бессмысленным, материально затратным и даже могущим оказаться вредным с точки зрения безопасности переоборудованием, в помещение ворвался отряд хорошо экипированных вооруженных ребят, как будто Даниил был профессиональным убийцей, готовящимся к противостоянию, установил в помещении турели, возвел защитные укрепления из мешков с песком и нанял сотню головорезов, а не специализировался большую часть жизни на построении и реализации схем для отмывания и преумножения богатств, коллекционируя попутно чайные сервизы.

Приключение, последовавшее далее, оказалось наиболее болезненным из тех, что Даниил мог припомнить, хотя когда часть, связанная с избиением и пытками, уже давно миновала, многие ощущения, детали и чувства, стерлись из его памяти.

Даниил успел наглотаться таблеток, которые он в последнее время повсюду носил с собой специально на такой случай, набивая ими все доступные карманы, прежде чем двое мужчин схватили его, третий ударил его в живот, и Даниилу зафиксировали хомутом руки. Даниила потащили на второй этаж. Там головорезы стали паковать и уносить его бумаги и вещи. Кроме прочего, они сокрушили сервант Даниила и его коллекцию фарфора, звериным чутьем угадав, что начать следует с окрашенного в нежный розовый цвет сервиза. Даниил давно избавился от всех ценных сведений, в том числе, вывез сведения, которые Денис предоставил ему для ознакомления, хотя они вряд ли кого-то могли заинтересовать, хотя бы потому, что вряд ли кто-то мог их понять и все заинтересованные лица были с ними знакомы и считали их разновидностью информационного шлака.

События разворачивались ужасающе медленно. Даниилу сломали несколько ребер. В голове у него постоянно всплывала мысль, что самое обидное во всем происходящем то, что он не может постигнуть его причину: да, он знал формальный повод, но подобные поводы существовали всегда, и, не смотря на это, с ним прежде такого не случалось, хотя за ним и водились прегрешения.

До поры Даниила несколько утешала мысль, что его не били по лицу и голове, что вселяло в него надежду на то, что нападавшие стремились сохранить его презентабельный вид, чтобы их руководитель не испытывал ни чрезмерных сложностей, ни чрезмерного дискомфорта при его допросе. Однако, один из людей, видимо, догадавшись о мыслях Даниила, врезал ему по лицу прикладом так, что, не смотря на все принятые ранее предосторожности, Даниил чуть не потерял сознание: слезы полились из глаз Даниила потоком, из его груди вырвались болезненные рыдания, и мужчине пришлось ударить его еще несколько раз, уже чтобы попытаться успокоить – в данном случае причина болезни и лекарство были одним и тем же.

Даниилу не оставалось ничего, кроме как довериться профессионалам: его гости наверняка имели представление о том, как сильно и долго его следует истязать. Даниил не мог сказать, что боится смерти. Смерть сама по себе стала вдруг представляться ему одной из самых мелких неприятностей. Любой житель просторов нашей родины так или иначе принимает эту идею, также считая, что более крупных проблем, чем смерть, и не существует, в чем и заключен источник оптимизма, лежащий в основе нашего существования.

Сначала адреналин и принятые средства несколько обезболили раны Даниила, затем в силу вступило долгожданное помутнение сознания.

Когда гости окончили разносить кабинет Даниила, они усадили его в машину и увезли за город. Лицо и одежду Даниила покрыла кровь.

Вскоре Даниила выбросили на снежную хлябь, один из мужчин приставил дуло к его затылку, пока другой вжимал его голову ботинком в грязь, смешивающуюся с кровью. Даниила хорошенько протрясли, и с него, как из пиньяты, или, если угодно, как с вызревшего колоска, сыпались таблетки, огромное количество которых, кажется, даже несколько озадачило его спутников, порождая в них, по представлению Даниила, тайное искушение забыть о своих обязанностях, устроить вечеринку и отбыть, таким образом, в мир иной в «голливудском» стиле. От Даниила потребовали заверений в хорошем поведении и полном подчинении как гарантах его выживания в ближайшем будущем, после чего отвезли в Город в Городе.

Сделка.

Сознание Даниила – мутная лужа, в котором отражается боль, порой разражающаяся острыми вспышками. Он хочет, чтобы все быстрее кончилось. Короткая передышка, наступив, дала ему пространство и время для того, чтобы он мог осознать тупой, похожий на скуку, ужас. Теперь, когда он сидит в машине, и с лица его капает кровь, темнея на одежде, воспоминания прошлого, вопреки его воле, слепляются с настоящим, раскрывая перед его глазами неотвратимую последовательность, и превращаясь в целое. Даниил ясно осознает несовершенство жизни, вокруг которого обычно колеблются перья и стразы, отвлекая на себя все внимание в более спокойные времена, которые являются только пышным похоронным убранством. Жизнь представляется ему смешной и нелепой: он внезапно обнаруживает, что проводил основную ее часть, заигрывая с убийцами, и сейчас не должен быть удивлен. Даниил понимает, что его жизнь ни для кого, кроме него, никогда не имела значения. Мысли Даниила не были четкими: будучи едва различимыми, они сливались с чувствами, липкой грязью, клеем, сгущавшимся в опыт, составляющий материю бытия, которую человек может выразить лишь отчасти, оставаясь животным.

В Городе в Городе Даниила приволокли к врачу, чтобы тот немного привел его в порядок перед встречей, на которой должна была решиться его дальнейшая судьба. Люди, встречавшиеся, пока его гнали по коридору, вели себя, как будто ничего не происходило, не сосредотачивая на нем взгляда, словно вид мучеников, еле волокущих ноги, им давно примелькался.

Даниила споткнулся и упал на пол кабинета. Доктор, еще не пожилой, но и не молодой человек, с выцветшими глазами, велел парням переместить Даниила на кушетку, затем подошел, осмотрел его, дал ему проглотить пилюлю, вколол обезболивающее, после которого кожа стала нечувствительной. Доктор зашил Даниила, покапал ему что-то в нос и велел дать 15 минут отдыха, после чего удалился.

Вскоре парни потащили Даниила на аудиенцию к Алексею Владимировичу, по сравнению с которым Даниил даже в нынешнем виде, выглядит привлекательно. Дело в том, что лицо Алексея Владимировича напоминает одновременно морду борова и жабы: жирная шея его оплыла складками, из-за чего создается впечатление, что он создан для того, чтобы глотать небольших животных целиком.

Алексей Владимирович был довольно влиятельной фигурой, что должно быть ясным по этикету организованной им встречи. Он имел привычку, как и в данных обстоятельствах, начинать разговор спокойным, дружелюбным тоном, его речь в процессе становилась постепенно все более угрожающей и обвиняющей, а его голос обрастал басами огромной глотки, которые, однако, звучали неестественно, являлись лишь подобием праведного гнева и служили для того, чтобы отвлекать его от холодной и вдумчивой ярости, являвшейся его постоянной спутницей. Алексей Владимирович внушал отвращение и страх всем, с кем общался, хорошо знал об этом и получал удовольствие от этого. Изображая благодушие, он отыскивал слабые места жертвы, чтобы, найдя их, напасть в самый неожиданный момент, и подчинить ее. Потенциальными жертвами для него были абсолютно все, однако, он успешно сочетал безжалостность с демонстрацией кротости и раболепным поклонением вышестоящим лицам, которым он приписывал собственную жестокость, и интересам которых был верен.

Прежде Даниил мог наблюдать манеры Алексея Владимировича только в ординарных обстоятельствах, но прибыв на встречу, он смог оценить весь диапазон его коммуникативных качеств. Алексей Владимирович сперва решил обсудить личность Даниила и представить ему на суд его собственный образ и мотивы, как основанные исключительно на подлости, неоправданном высокомерии и извращенности. Даниил следил за нитью повествования, не пытаясь возражать, тем более, что считал многие суждения Алексея Владимировича правдивыми. Когда Даниил наблюдал собственные смутные представления, встречающиеся с суждениями Алексея Владимировича, как тонущий в воде и небе размытый пейзаж, он неожиданно получил по голове кружкой несколько раз. Кружка отпала от ручки, срезала Даниилу при избиении значительную часть лица, при этом поранив самого Алексея Владимировича. Даниил не почувствовал особой боли, однако, его стало сильно мутить от запаха собственного мяса и крови, осознания того, что его лицо потеряло форму. Даниил отметил, что кружка была довольно большой, тяжелой и уродливой: ранее он подарил Алексею Владимировичу прекрасную чашку из тонкого фарфора с подглазурной кобальтовой росписью – ее черепком тот смог бы снять ему скальп, если бы захотел, но для избиения она не годилась; когда уродливая чашка была разбита, Алексей Владимирович мог использовать новую.

Даниил не мог перестать думать о том, что ничего этого не должно с ним происходить. После того, как Алексей Владимирович разъяснил Даниилу, какой Даниил ни на что не годный педик, и как отцу Даниила повезло, что тот рано умер, пока лицо Даниила съезжало с черепа и опухало, Алексей Владимирович сообщил, что он единственный, кто может помочь Даниилу поправить дела.

Он похлопотал, подыскав Даниилу подходящее и полезное занятие, придумав то, как тот может искупить вину. Если бы не Алексей Владимирович, который вынужден был указать Даниилу на то, что тот сделал неверно, Даниил бы был уже мертв, но дело было даже не в этом, а в том, что Даниилу пришлось бы испытать перед смертью и еще придется, если Даниил не оправдает доверия и доброты Алексея Владимировича. Таким образом, Алексей Владимирович, проявлял к Даниилу сострадание, соблюдая необходимые, хоть и кажущиеся жестокими, формальности для того, чтобы Даниил мог осознать и отчасти искупить свою вину, приняв наказание.

Чуть было подсохшие красновато-бурые пятна на рубашке Даниила расширялись, снова напитываясь влагой. Даниил отвлекся от крови, пропитывавшей его грязную одежду, и спросил, что он должен сделать. Алексей Владимирович, состроив комичную мину, изображавшую радость от такой внезапной разумности, объяснил Даниилу, что тот должен сделать, чтобы продлить свою жизнь, и его ответ смог даже несколько развеселить Даниила, что представлялось ему до тех пор невозможным.

Алексей Владимирович сказал примерно следующее: «Тебе всего лишь нужно будет помочь уладить некоторые организационные проблемы, связанные с бизнесом, который я сейчас пытаюсь наладить. Я сбываю донорские органы и ткани. У меня есть клиенты, перевозка налажена. Однако, требуется расширить бизнес для удовлетворения спроса. Я могу обеспечить условия добычи материала и его сбыт, однако, товара не хватает». Даниилу предлагалось наладить поступление доноров полного цикла (для изъятия всевозможных, в том числе, и жизненно важных, органов у одного донора) – торговля органами была выгодным занятием, потому что технологии по выращиванию органов оставались все еще малодоступными и дорогостоящими, но трансплантология сделала значительный скачок, и эти два фактора, накладываясь друг на друга, а также на текущую экономическую ситуацию, стимулировали соответствующий рынок.

Следующая часть монолога Алексея Владимировича содержала в основном угрозы родственникам Даниила.

Получив согласие Даниила на сотрудничество, Алексей Владимирович вышел. Пришел врач, однако, Даниил оттолкнул его, не дал закончить ему работу, вышел из комнаты, и, покачиваясь, побрел. Он преодолел все посты охраны, и, не остановленный никем, вышел во двор, добрел до общественного блока, добрался до борделя, и заснул, забаррикадировавшись в одном из его помещений.

Подготовка.

Когда Даниил обрел некую ясность мысли и решил покинуть свое укрытие, его немного привели в порядок, Надя, сотрудница борделя, проводила его до такси, а затем и до его коттеджа. В машине Даниил позвонил своей помощнице.

Я познакомилась с ней чуть позднее, чем с Даниилом. Рейн работала на Даниила с 16 лет. Даниил был знаком с одним из любовников ее матери, красивой женщины, страдающей депрессией и алкоголизмом. У девушки до сих пор, отчасти благодаря безнадзорности, отчасти благодаря ее воле, не было ни единого подлинного документа, в том числе и свидетельства о рождении. Даниил предложил ей работу и с тех пор она вынужденно участвовала в том треше, в который он был вовлечен, и постепенно стала неотъемлемой частью ландшафта жизни Даниила, и теперь заспанная, часа в 4 утра, надев на нос очки, она лицезрела на экране то, что осталось от лица Даниила: весь ужас был в том, что спросонья, она не сразу смогла понять, что на экране человеческое лицо, и это знание сперва добралось до ее тела внезапной дрожью, и лишь затем оно постепенно, частями, отразилось в ее сознании и приобрело черты устойчивой реальности. Тем не менее, Рейн быстро взяла себя в руки: благодаря ее оперативным и четким действиям Даниил в следующие несколько дней смог решить многие насущные проблемы, касающиеся собственного здоровья и внешнего вида.

У Даниила, кроме порезов и ушибов, переломов ребер, диагностировали сотрясение, ушиб головного мозга и следующие несколько дней он лежал неподвижно в темном помещении, в профилактических целях употребляя внутрь время от времени из небольшого пластикового пакета галлюциногенные грибы, за которыми он посылал Рейн.

Больничный Даниила был прерван помощником Алексея Владимировича. Даниил был в функциональном состоянии лишь относительно, однако, из предоставленных данных понял, что Алексей Владимирович уже задействовал все возможные ресурсы, касавшиеся добычи органов у людей, погибших досрочно, осуществляя забор незаконно, неофициально, но, не смотря на это, ожидал от него «урожая», эквивалентного еще примерно трем тысячам жизней в год, видимо, подразумевая, что Даниил должен организовать массовый отлов на улице бедолаг, как бродячих животных, чтобы их затем освежевали и выпотрошили – конечно, Даниил не собирался ничего подобного делать.

Однако, еще через несколько дней, когда Даниил лежал на диване, его атрибутами были полутьма, тошнота от ужаса, ушибы, синяки, опухшее и заштопанное лицо, безвкусные закуски, принесенные Рейн, и группа из двадцати человек, которая представляла консилиум по согласованию организационных требований по проведению предполагаемых Алексеем Владимировичем работ.

Даниил плыл по течению: со временем, следуя этому генеральному направлению, он посчитал целесообразным переоборудовать клуб под медицинские цели. Алексея Владимирович не возражал против того, чтобы использовать помещения Даниила, стоявшие теперь без дела. Когда основные параметры подготовки помещений были намечены, Даниил добавил к палатам, где наркоз для удаления органов должен был осуществляться индивидуально, групповую камеру, где процесс введения в кому или умерщвления можно было сделать массовым, одновременным, при минимизации усилий и числа задействованного персонала.

Даниил огородил под групповое помещение значительную часть VIP зала бывшего клуба, соорудив там панель с микросхемами во всю стену, чтобы через нее можно было транслировать образы в обе стороны, обеспечивать затенение с одной стороны и наблюдение за происходящим с другой: это могло бы создать у потенциальных клиентов приятное впечатление, воссоздать ауру надежности, власти и богатства, что могло бы помочь посетителям общей камеры испытать максимальный комфорт. Следует отметить, что действия Даниила на данном этапе были не столь практичны, сколь он рассчитывал таким способом оттянуть свою неизбежную гибель.

Впрочем, Даниил сам не заметил когда, возможно, в первые дни после избиения, когда он лежал целыми днями в темноте, в его голове под коркой кровавого наста действительно стал зарождаться замысел. Идея, которую питал Даниил, была настолько вычурной, что, если бы он огласил ее Алексею Владимировичу или его людям, они бы ее, скорее всего, просто не поняли, да и сам Даниил не считал свой план сколько-нибудь осуществимым и даже надеялся, что он провалится в самом начале, так, что он не сможет даже подступиться к его воплощению сколь-либо близко.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю