Текст книги "Соединение"

Автор книги: Мария Лиханова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Мария Лиханова
Соединение

Предисловие.

Соединение – сверхразум, наподобие Больцмановского мозга, стихийно возникший на основе общих особенностей психики людей и социума в результате действия механизма будущего, связывающего нервные системы людей и организующего дополнительный канал обратной связи, коммуникации между ними. Соединение включает в себя психику, продукты психики, эффекты коммуникации и деятельности людей как иерархически подчиненные структуры, части своего организма, за счет того, что общие и относительно устойчивые, регулярно проявляющиеся характеристики и проявления таковых явились основой возникновения его кибернетического организма и поддерживают его существование.

Сверхинтеллект, возникнув, развил таковые общие структуры, находящиеся на пересечении психики, среды, тела и коммуникации, выявив их общие характеристики, и таким образом упрочил свое существование, поместив человечество в непроницаемую ловушку внешней среды, создаваемой и воспроизводимой людьми в общем и по отдельности фактически ради внешних структур, занимающих иерархически, онтологически, высшее положение.

Мысленные эксперименты с построением мозга на основе социальных систем могут вызвать улыбку по нескольким причинам:

Так как функциями мозга уже являются обратная связь со средой в общем и коммуникация с себе подобными в частности, привнесение качественно более совершенного коммуникативного канала в социальное пространство будет отражать специфику уже существующей системы в ее гипертрофированной форме: тогда может вполне выйти, что Соединение уже существует, и никто из людей или почти никто не обладает собственной личностью, свободой воли или разумом или обладает ими только в той мере, в которой это предусмотрено структурой доминирующего коммуникативно-средового конструкта, поддерживающего выживание индивида. Чем более будут разработаны подобные взаимосвязи, конструкты, находящиеся на линии соприкосновения внешней среды, социума и психики, чем более они будут учтены, замкнуты, тем более умозрительно обобщенными, независимыми, самостоятельными мы можем их представить. Как известно, страдание систематично ввиду несовершенства и неразвитости общества, неоднородности составляющих его структур, неадекватности в сфере распределения ресурсов и пр. В предложенной нами системе оно становится также первичным и необходимым для воспроизведения за счет изначально неадекватных, непропорциональных личности структур, лежащих в ее основе за счет ориентации соединения на деиндивидуализированные, общие схемы социальной коммуникативной структуры, преобладающие в обществе. Можно говорить о наличии у внешней по отношению к нам среде, в том числе социальной, особой инерции, которую мы так или иначе можем до некоторой степени отождествить с психикой на основе закономерностей ее функционирования и соотношения ее с психикой организмов, ее воспроизводящих, но перестраивающих в гораздо меньшей степени за счет их места в ней.

Смещение позиции человеческого счастья или, допустим, определенный коэффициент обратной связи организма с социальной средой существования в сторону более выраженного влияния последней в таковой может приводить к эффектам «Соединения».

Возникновение сверхразума на основе уже существующих разумов кажется очень вероятным, естественным по сравнению с флуктуациями в других, неживых, системах, могущими вызвать подобный эффект.

На мой взгляд, это просто уморительно. Следовательно, можно себе представить, что будет с организмом, отсоединенным или отсоединяемым от сверхразума в результате неполадок со связью. Представления о действительности для такового организма постепенно перестанут быть связаны с актуальными процессами внешней деятельности и их структурой, связанной с функционированием сверхразума, с действиями включенных в него автоматических функциональных систем: информационное поле организма и разумной среды, которую организует сверхинтеллект, станут различными. В условиях действия сверхинтеллекта биологическая среда, пространства и ресурсы для выживания биологических организмов, должны быть им захвачены, организованы и преобразованы с точки зрения нужд сверхразума, что значительно снижает шанс изолированного организма найти или создать альтернативную среду для выживания и добычи ресурсов, не принимая в расчет функционирование сверхинтеллекта, ресурсы и разум которого, значительно превосходят ресурсы и разум организма.

Мир предстает перед таким организмом постепенно все более неприспособленным для удовлетворения его нужд, окружающая среда кажется все более расщепленной, неупорядоченной, лишенной смысла (относительно удовлетворительного функционирования изолированного организма). Бывшие прежде устойчивыми феномены внутреннего мира объекта, отражавшие существовавшие прежде связи и информационные кластеры, ей адекватные, деградируют, распадаются, переформируются. У организма появляется своя собственная мотивация. Такой организм будет стремиться к тому, чтобы выделить сферы, где его взаимодействие с внешней реальностью было бы удовлетворительным, пытаться изменить свое поведение, исходя из ресурсов, чтобы компенсировать процессы распада, пытаться игнорировать новые феномены функционирования. На втором этапе, когда процесс изоляции зайдет уже достаточно далеко, объект, уже исходя из собственных нужд, то есть феноменов изолированного функционирования, получивших развитие на базе деградировавших связей, будет стремиться приписать миру удовлетворительные характеристики, изменить внешнюю реальность соответствующим образом, исходя из своих рабочих коммуникативных и пр. структур. Однако, мир Соединения является монолитной структурой, и потому он постепенно должен перестать поддерживать жизненные процессы не включенного в его структуру организма. Организм должен тогда быть изолирован сверхразумом, и вторичные компенсаторные связи и стратегии организма, исходя из особенностей преобразованной социальным сверхразумом среды и особенностей самого организма, тогда неминуемо должны оказаться в значительной мере неэффективными. На этом этапе отдельный организм должен вступить в противодействие со структурой, частью которой он был, для выяснение ее пригодности для обеспечения собственного выживания, потом, выяснив, что таковая непригодна, он должен так или иначе проявить агрессию как следствие такового понимания, активность для переформирования, добычи ресурсов, удерживаемых системой, частью которой он остается в некотором роде из-за основных характеристик организации его изолированной психики, типичных процессов обеспечения и поддержания его организма, постепенного характера распада связей. На финальной стадии описываемого нами социально-психического заболевания функции биологического функционирования организма перестают поддерживаться системой.

Указанная умозрительная болезнь, связанная с существованием личности и описанная выше мной, является основным архетипом, парадигмой, сюжетом всех антиутопических и дистопических произведений, проблематику описания которой подобные авторы стремятся довести до совершенства, по всей видимости, считая ее характерной для нашей реальности, из-за чего мысль о социальном сверхинтеллекте, вобравшем характеристики негибкой по отношению к биологическому выживанию отдельного разумного организма среды, кажется особенно интересной.

Понятие личности в мире соединения является производной социальной системы, или попросту говоря, такое понятие не является релевантным среде за счет унификационно-иерархического, структурно-коллективистского внешнеориентированного функционирования людей, организации формы их функционирования, исходя из требований, необходимых для поддержания существования организма Соединения. Мы можем представить, что существуют две модели существования жизни. Одна из них сводится к функционированию организмов с более-менее одинаковыми возможностями и функциями в более или менее однородной среде, другая сводится к более или менее социальному функционированию, связанному со специализацией организма (в социальной среде), принимающей устойчивую форму, накладывающейся поверх биологического существования и его требований. Можно представить, что таковая социальная форма связана, в той или иной мере является производной или повторяет пути появления, постепенного развития организмов, от одноклеточных до многоклеточных, от организмов с недифференцированными и неспециализированными органами к организмам с дифференцированными органами и системами и далее. С этой точки зрения с моей стороны было естественно предположить эволюцию, которая должна приводить к появлению Соединения.

Существует идея, возможно, являющаяся основным представлением, лежащая в основе прогнозов на будущее, о том, что развитие человека будет происходить или происходит по первому, индивидуальному образцу, который сделает каждого человека подобным богу за счет развития технологий. На мой взгляд, составляя подобные прогнозы, фантазмы, содержащие огромный потенциал оптимизма для человечества, исходящие из предположения о быстрых темпах развития техники, которые могли бы превзойти и взять верх над общей медлительной и печальной социоэволюционной динамикой, также следует учитывать варианты, связанные с более общими процессами развития организмов, текущими формами организации социальной жизни или в целом формами жизни организмов в группе. Ясно, что с точки зрения доминирующей парадигмы будущего, на которую мы все надеемся, развитие дистопического мифа, выработка и придача формы его чертам, предстает вторичной, однако, подобные идеи, на мой взгляд, тем не менее, не перестают отражать или, во всяком случае, стремиться к отражению, основных сил реальности, которые мы надеемся преодолеть как за счет технического прогресса, так и за счет их понимания.

*

Апокалиптические, дистопические или антиутопические произведения важны с точки зрения создания разработанной адекватной концепции зла, как нежелательного модуса существования, к чему, на мой взгляд, должны отчасти стремиться формы современной литературы. Преследуя эту цель я также создала дистопию «Империя Смерти», сильно отличающуюся по стилистике от «Соединения», но связанную отчасти сюжетом, которая, впрочем, является вполне самостоятельным произведением.

Соединение, сверхразум, описываемый в этом романе, все же в некотором роде вынужден благодаря тем же процессам распада, деградации, воссоздавать нечто вроде разумных форм коммуникации с изолирующимся объектом.

Роман ставит наблюдателя посередине, на границе, там, где происходит распад и замыкание форм. Проводя свой мысленный эксперимент, я наблюдаю основные закономерности, описывая формы и структуры воображаемой реальности, исходя из их непосредственного восприятия. Роман вряд ли можно назвать занимательным в привычном смысле этого слова (в отличии от «Империи Смерти», форму которой я придала, исходя из намерения развеселить друга), он не адаптирован специально для людей. Я писала «Соединение» ради собственного удовольствия, и потому роман несколько странен, я бы даже сказала, психоделичен, соответствует сугубо моему вкусу, произволу и выработанной мной методике работы (я основывалась на сосредоточении на проблеме, чем-то похожем на автоматическое письмо, и некоторым своим опытом, связанным с осознанным сновидением). Однако, данный роман можно назвать красивым, несмотря на то, что читать его довольно тяжело.

Что касается практической стороны описания, то можно увидеть, что я, воспроизводя его, должна была решить ряд вопросов, и прежде всего, вопрос отображения информации в сложной кибернетической системе, которую должен представлять разум соединения, и, следовательно, вопрос о том, как должен был бы развиваться далее, эволюционировать, мозг в общем. В романе можно заметить несколько тезисов, на которые я вольно или невольно воспроизвожу. Эволюция мозга, во всяком случае, нелинейные варианты форм развития и существования оного, умозрительно связаны с выделением им фундаментальных взаимосвязей, которые от узкофункциональных и простых, связанных с сугубо функционированием организма, становятся все более общими и сложными, связанными с общими закономерности функционирования среды. Таким образом, если представить один из несуществующих вариантов, то отображаемые гибко внешние связи на одном этапе должны получить некоторое структурное основание на другом этапе так, что мы можем сделать допущение, что человек на следующем этапе развития мог бы получить некоторые органы восприятия, которые могли бы отображать смыслы, которые сейчас мы можем извлечь только опосредованно: путем размышлений, обобщений, которые делаются различными науками, естественными и гуманитарными. Впрочем, так как мы рассматриваем в некотором роде внечеловеческий интеллект, развившийся на основе человеческого, мы предполагаем, что данные смыслы в случае людей, обладающим вторичным онтологическим статусом по отношению к более обширным и развитым системам, их включающим, не получают подобного воплощения – а мозговая система уходит в сторону приспособления ко вторичной среде, которую представляет сверхразум Соединения. Что же касается самого Соединения, то можно предположить, что оно должно как раз все больше сливаться с некими взаимосвязями, которые мы условно можем назвать взаимосвязями первого порядка, лежащими в основе функционирования действительности (например, но необязательно, с физическими законами). Следовательно, наш вирусный мозг, формирующийся в соединении, отщепляющийся от него, должен как воспринимать некоторые общие структуры соединения сами по себе, так и не иметь о них понятия, так, возможно, воспринимать их частично, не целостно, то же должно касаться его восприятия своей человеческой природы и обыденной действительности. Что же касается остальных людей, то подразумевается, что они воспринимают реальность примерно также, как и мы, так как восприятие Соединения, и, следовательно, их общей природы, им не доступно. При этом подразумевается, что канва восприятия отщепленного героя будет все же связана с восприятием типичных стереотипов действий и событий, в которые включены люди (а, значит, и тело героини) в обыденной действительности и которые для них отображаются соответствующим образом, как обыденность, но которые не могут так однозначно восприниматься описываемой нами структурой протагониста. Странноватые психоделические описания форм, приведенные в дистопии, таким образом, касаются до повторяющихся день за днем видов и стереотипов действительности, с которой мы сталкиваемся и которые каждый может легко вывести из своего опыта, сопоставляя их с рядом значений, переживаемых протагонистом, за исключением того, что его реальность является более технологически совершенной и в ней существуют некие особые разновидности людей, выведенные, исходя из потребностей Соединения и преобразующей силы его появления и существования, и, соответствующие наборы действий, с ними связанные, которые, однако, также касаются обобщенных структурно-смысловых аспектов действительности существования людей, на базе которого и появилось Соединение.

Читая произведение можно заметить, что большую его часть занимают визуальные феномены, описываемые несколько однородно: это связано, кроме темы романа, с тем, что я непосредственно наблюдала за данными феноменами как медиум и тут же их фиксировала в реальном времени, не будучи в силах перевести внимание, чтобы описать некоторые общие детали пропорционально, и затем вернуть внимание назад. Я решила сохранить эту особенность по причине того, что ее изъятие требовало бы написания еще одного романа.

«Эпиграф к отверженной книге.

О ты, чьи грезы зла не знали,

Чьи сны и трезвы и легки, -

Брось эту книгу сатурналий,

Безумных оргий и тоски!

И если ты все чары слога

У Сатаны не переймешь,

Ты в книге той поймешь не много

Меня ж безумцем назовешь!

Но если взор твой схвачен бездной, -

Пустые грезы прочь гоня,

Читай, чтоб полюбить меня;

Кто ищет Рая бесполезно,

Меня поймет!.. А если нет,

Тому проклятие – ответ!».

Ш. Бодлер.

Часть 1: «Пробуждение».

1. Соприкосновение форм: сопротивление.

1

Когда моя кровь замерзла, пришел он. Он ступал по красному льду, что был моими внутренностями. Мое сердце стало холодным, твердым и хрупким. Когда ты наступал на красный лед, укрытый белой кожей снега, мое сердце содрогалось и тихонько вибрировало от твоих шагов. Мой разум слился с разумом водоема. Меня раздирал смех, потому что ты был в опасности, потому что моя кровь не успела достаточно хорошо замерзнуть, и мне хотелось тебя утопить в ней.

Когда вокруг потоки, они похожи на смерчи, что удерживают в себе землю, они похожи на закрытые, как цветы, могилы. Серые вихри делают все однородным, они тонут в пространстве, расщепляя его, они могли бы быть цветами, если бы порой не приобретали отвратительных форм. Особенно они страшны, когда на них появляются отростки, и они напоминают тела людей. Отвращение, которое испытываешь, видя эту картину, безгранично. Здесь только тонкая пленка, лежащая поверх существ, отделяет жизнь от смерти. Неуловимый кусок чего-то, похожего на материю, позволяет действовать так, чтобы не выдать себя. Только он создает те замысловатые пути лабиринта, по которым можно идти, чтобы они тебя не заметили. Прозрачная и легко поддающаяся любому прикосновению и воздействию ткань – те границы, которые не стоит переступать. Это движущийся лабиринт.

Вокруг вихри, вокруг тонкие тела, черты которых хрупки, как крылья насекомых, сквозь них проступают другие черты и тела… сквозь них проступают другие черты и тела.

2

Его фигура застыла у кромки воды. Его черты были почти не различимы для нее. Его тело расплывалось, скользя вслед за дрожью заключенной в лед воды. Его тело было большим белым червем, стоящим вертикально и танцующим, немного раскачиваясь. Его тело пыталось проникнуть в сине-черную глубь неба, чтобы проделать в ней белый ход. Его тело расширялось книзу, образуя нечто подобное перевернутой воронке. Вверху воронка искривилась, направив свое острие вниз. Он начал медленно вскрывать кожу, покрывшую ее и других существ. Очертания предметов, находящихся за пределами кожи, покрывшей существ, менялись. Их очертания искажались от боли. Воронка образовала мост, идущий от проделанной ей во льду раны. Теперь оба конца воронки были расширены. Существо, открывшее кожу, показалось разделенными овальными сужающимися и расширяющимися сегментами. Ее рана обозначала контурами его рот. Ее тело потеряло равновесие и начало стремится к острой кромке льда. Она подплыла к открытой ране и прислонилась к ее острым краям, совпадавшим со ртом нагнувшегося существа и его зубами. Она подплыла к ране, чтобы закрыть ее своим телом, чтобы она перестала быть открытой. Острые края льда, его зубы впились в кожу, соединившись с ней. Вода стала заплывать черно-красными быстро рассеивавшимися лучами. Они отходили от ее конечностей, а также от ее головы. Фигура медленно шевелилась вместе с движениями воды, что покрыла ее глаза. Ее тело медленно поднималось вверх, ритмично раздуваясь и пенясь снаружи, истончаясь и проваливаясь внутри. Ее тело поднималось на поверхность неровными округлыми волнами, сливаясь с отяжелевшей, окоченевшей кожей воды. Между ее кожей и льдом образовались черно-красные границы. Границы обозначали места, в которых поверхности сближались, стремясь слиться. Фигура стояла над ней. Она представляла черную дыру в пространстве, проход, из которого вместе с движением сочились полупрозрачные изогнутые лучи с плотным, заполненным тонкими струйками крови центром. Верхний видимый край черного тоннеля исказился. Из отверстия начало медленно выплывать нечто беловатое. Беловатая неясная фигура прикреплялась сзади к черной фигуре. Сначала появившийся из черного портала или фигуры предмет был похож на беловато-серый пузырь, заплывавший тьмой сверху, бессильный из нее окончательно вырваться.

Белый пузырь надувался, оседал и спадал вниз. Сначала тело казалось упругим. Затем оно теряло свою упругость. Словно увядающий цветок, тело сжималось, и оседало, оставляя на поверхности складки. Тело, разрастаясь, становясь более длинным, приближалось к краям проруби, которую она старалась закрыть своим телом. Тело приблизилось. Из него появились конечности. Они начали отделять ее тело от острых краев льда. Она вытянула руки. Она ощупала тело, приблизившееся к ней. Ее руки скользили по мягкой разделенной на большое количество сегментов поверхности. Она обнаружила, что тело сужалось, и обхватила узкую поверхность двумя руками, сжимая ее изо всех сил. Конечности тела ослабли. Оно двигало ими по границе тела и льда, слабо царапая ее тело, стараясь сгрести его к центру. Порой выросты на его конечностях попадали в нанесенные льдом раны тела. Порой тело закрывало своими скомканными разделенными поверхностями тонкие трещины соединения поверхностей, чтобы, подхватив края ее тела стянуть его белый слой к центру, оставив открытой темную поверхность крови, скрывавшуюся под ее проткнутой кожей, темную поверхность жидкости, скрывавшуюся под крошащейся и расплывающейся поверхностью твердой корки.