Текст книги "Единственный (СИ)"

Автор книги: Мария Летова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 22

Артур

Холодная вода – это то, что я с детства ненавижу. Когда был мелким, батя пытался на плавание отдать, но каждый раз в холодный бассейн нырять для меня было мазохизмом, поэтому с плаванием не сложилось. Этот мой каприз был засчитан, и с бассейном мы попрощались.

Сейчас мурашки даже в трусах, но настроения это не портит.

Оно у меня дико бодрое.

Успеваю глотнуть воздуха, перед тем как под воду уйти, потому что на плечи сзади наваливается кто-то из парней. В мешанине тел я получаю по ребрам чьим-то локтем; всплываю на поверхность, топлю гогочущего Леву с особым пристрастием, но даже в этом сумбуре кручу головой по сторонам…

Взволнован. Придурок…

Когда до бортика догребаю, вижу перед собой босые ноги Влады. Повиснув на краю на локтях, смотрю на нее снизу вверх. На ней одежды минимум, но даже при этом места для фантазии хватает. У нее талант такой – быть серпом по яйцам.

Откинув за плечо белые волосы, она складывает на груди руки и говорит, улыбаясь:

– Ты мое солнце, Палачёв. Я тебе приз дам за победу. Проси, что хочешь…

Эта фраза как пуля на вылет через мозги проходит.

Все, что захочу.

Звучит красиво и пиздец как недосягаемо.

Выбираюсь из воды и с усмешкой говорю:

– У меня все есть. Спасибо…

Во мне тестостерона столько, что вода с шипением на коже испаряться должна, и меня тянет к источнику этого тестостерона с такой силой, что башка кругом.

Повернув голову, снова смотрю по сторонам. На двери, на двор по периметру.

Внутри кипит. Кровь и мозги немного.

Тряхнув головой, избавлюсь от воды в ушах и смотрю на Владу, которая говорит:

– Не будь занудой. Я с тобой флиртую. Надо, чтобы открытым текстом сказала? Хочу тебя, Палачёв. Пошли наверх. Так лучше?

Перехватываю ее запястья до того, как ладони улягутся мне на живот.

У меня сейчас встанет даже от сквозняка, я с утра как недотраханный, и спонсор моей ломки где-то здесь, поблизости – пугливая и застенчивая малолетка, с которой так рвусь разделить победу, что с трудом на месте стою.

Сердце ломает ребра, я его в ушах слышу.

Влада выгибает брови. Смотрит на меня с претензией.

– Я пас, – говорю. – Другие планы.

В основном она от меня получает все, что просит, исключений бывало мало, но сегодня, видимо, все на хер меняется безвозвратно…

– Какие планы? – злится. – Я, знаешь ли, немного соскучилась. Как отдохнул?

– Отлично. Много солнца и очень мало активности.

– Я не собираюсь из тебя по слову вытягивать.

– Так не вытягивай.

– Что, настроение плохое? – шипит. – У тебя характер просто отвратительный. Я хуже не встречала. Никогда и ни у кого.

– Ты уже говорила.

– Что это за девочка с тобой? – машет головой в сторону дома. – Сестра чья-то?

Я не спешу с ответом, и ее лицо меняется.

На нем удивление и замешательство, потом все то же самое, но помноженное на два.

Выпускаю ее руки.

И так понятно, что на своем теле я их не хочу. У меня в башке вообще не о том сейчас. Все мимо. Это впервые, кажется. Впервые с тех пор, как мы с Владой знакомы.

Мы встретились на первом курсе университета. Я тогда зеленый был, аффективный местами: сначала творил – потом думал, делал – потом разгребал. Я на Владу запал с первого взгляда, у меня просто крышу снесло. Она это поняла и крутила мной, как щенком подзаборным, но близко не подпускала. Может, потому что не понимала, как мной управлять. Я и сам не знал. Вероятно, такого способа не было и нет, а для нее мужика под каблуком держать – фундаментально важно.

Если я любил по краю ходить, то и она тоже, но того, что она начала с моим другом встречаться, я не оценил.

Это было… остро. Больно даже.

Я был сильно влюблен, достаточно для того, чтобы кулаками стену бить.

Они аж целых два года встречались, потом разбежались. К тому времени я как-то подсобрал мозгов, они у меня окрепли солидно, даже батя радовался, но любые попытки начать что-то более серьезное, чем просто секс, у нас с Владой уже три года заканчиваются ничем.

– Чья-то сестра, стопроцентно, – отвечаю. – Слава богу, не моя.

– А что? – проговаривает с насмешкой. – Понравилась? Как ее зовут? Олененок Бэмби?

– Яна, – отвечаю, точно зная, что этот ответ она оценит.

– Яна… – повторяет. – Даже имя запомнил…

Развожу руками.

– Ты меня троллишь? – спрашивает тихо. – Ты в Таиланде бешенство подхватил?

– Сам не знаю.

– Издеваешься? – раздражается. – Очень смешно… ха-ха-ха… я без машины. Могу я рассчитывать на то, что ты меня домой отвезешь? Или мне кого-нибудь другого попросить? Леву, например. Он свою новую тачку еще ни разу не поцарапал, чудеса. Так что? Отпустишь меня с Левой?

С ним я бы не отпустил никого, но я заставил Владу усвоить достаточное количество различных правил самосохранения и уверен – в машину Левы она не сядет никогда.

– Ты уже большая девочка, – отвечаю. – Все сама знаешь.

Стерев с лица воду, хочу пойти в дом, но она хватает меня за бицепс. Ее глаза мечутся по моему лицу, их штормит.

– Ты меня пугаешь, – говорит. – Мне тебя перекрестить?

– Можешь попробовать.

Освободив руку, мелкой трусцой направляюсь в дом. С шорт на пол капает вода, после меня на пороге лужа.

Кто-то копается в холодильнике, судя по торчащей из-за двери задницы – кто-то из парней.

Только когда понимаю, что в гостиной больше никого, чувствую этот укол под ребрами. Секундное разочарование, будто у меня конфету отобрали. Ту, которую так хочу сожрать. Развернуть и сожрать, но боюсь, твою мать, напугать…

Где она?

Стряхиваю с ладони воду и тру нос, в котором печет из-за попавшей воды.

Чувствую себя животным, потому что к воздуху почти принюхиваюсь. Это, блядь, работает? Инстинкты и прочая хрень? У меня в последнее время на максималках качает только один инстинкт – размножение, причем избирателен я как никогда.

Олененок Бэмби. Пиздец в том, что это в самую точку. И нечто подобное Яне Волгиной со мной впервые. Я ей правду сказал. С ней все как в первый раз, абсолютно. Ощущения, желания. Особенно желания, они вообще с катушек съехали…

Поворачиваю голову, когда через парадную дверь в дом заходит Рафа. Заморочено ерошит на башке волосы, видит меня и трет подбородок, прося:

– Только не ори.

Глава 23

Минут десять спустя, когда босой ногой выжимаю газ своей тачки, мне уже не орать хочется, а башку ему снести.

Со свистом сдаю назад, из-под колес веером разлетается щебень. Пока выкручиваю руль, затормозив, Рафа стучит в окно.

– Подожди ты… – суется внутрь, когда опускаю стекло. – Я с тобой поеду…

– Рафа, – повернув голову, очень членораздельно прошу. – Иди. На хуй.

– Да, блядь! – ударяет ладонью по крыше. – Куда она денется? Найдем сейчас.

– Отойди.

Изобразив терпение, отходит.

Газую вниз по улице, рассчитывая на то, что она далеко не могла уйти. На такси уехать тоже. Я здесь ни одной машины такси в жизни не видел, дом этот даже на «Яндекс Картах» не отмечен, как и половина строений поселка – владельцам так больше нравится.

Минут за десять насквозь проезжаю центральную улицу и торможу у выезда на шоссе, пытаясь упорядочить в башке эту информацию. Пока она укладывается, на автопилоте разворачиваюсь и стартую в обратном направлении. Рафа топчется у ворот, когда мимо проношусь. Понимаю, что это идиотизм, но все равно километра три протягиваю, потому что действую без логики совершенно. Свернув на соседнюю улицу, тоже от начала до конца проезжаю, но в этом муравейнике крутиться, все равно что пальцем в небо тыкать, плюс ко всему я и сам здесь ни черта не ориентируюсь.

Проблема свелась бы к минимуму, будь мой телефон в рабочем состоянии, но его залило водой достаточно, чтобы вырубиться намертво, а выучить номер Яны Волгиной наизусть я как-то не додумался. Видимо, зря. Логин своего телефонного аккаунта я не помню тоже, это еще один килограмм дерьма.

Как ни бредово, но единственный общий знакомый у нас – это ее долбанутый дружок Чупа, и номер ее телефона у него теперь выжжен в сознании. Когда проводил с ним разъяснительную беседу, обещал, что следующее заявление в ментовку от Яны не потеряется, даже если на город гребаный метеорит упадет и тогда летние каникулы у говнюка очень сильно скорректируются. Так сильно, что он заплачет.

Судя по всему, наше знакомство с ним еще не окончено. Нет. Оно, сука, только начинается!

Датчик показывает двадцать восемь градусов за бортом. Ношусь по узким улицам, и все мимо. Рафа продолжает подпирать забор, когда возвращаюсь и торможу рядом, оставляя на расплавленном асфальте след своих шин.

Насквозь мокрые шорты в тандеме с кожаным креслом подо мной – букет отстойных ощущений, но у меня все тактильное напрочь отбило. Мозги соображают как шальные, и пульс по венам лупит.

Сжимая руль, думаю.

Рафа снова в окно суется.

– Она у тебя Копперфильд? – спрашивает с раздражением.

Даже его юмор сейчас меня не вставляет. Я даю это понять взглядом, когда поворачиваю голову. Прошу его закрыть пасть и не произносить ни хрена из того, что не относится к делу.

– Давай тоже тачку выгоню.

На пороге дома появляется Влада. Приставив ко лбу ладонь, смотрит на нас. Она для меня сейчас абстракция. Как и все вокруг. Напрочь откатилось!

Перевожу глаза на Рафу и велю:

– Найди мне ее номер.

– Где? – вздыхает.

– Где, блядь, хочешь, – проговариваю. – На ресепшн качалки позвони.

– И кто мне там ее номер даст?

– Я не знаю, – цежу. – Но если не найдешь, дам тебе я. В табло.

Злится, отваливая от машины.

Оба понимаем: этот день не закончится ни для меня, ни для него, пока мы не найдем нашу пропажу. На его даче много всякого-разного эпичного случалось, но ничего с угрозой для здоровья и психики, потому что круг нашего общения по большей части адекватный, теперь же неадекватным я чувствую себя.

Снова жму на газ и следующие полчаса верчусь по поселку, пару раз заплутав. Клиренс моей «Ауди» позволяет ничтожное количество маневров в этой заднице мира; чтобы не сесть на брюхо, от некоторых направлений отказываюсь.

И начинаю закипать.

По-настоящему. Потому что моя чахлая интуиция все настойчивее талдычит: мои потуги бесполезны. Если бы был шанс найти Яну здесь вот так, с разбега и с расчетом на удачу, я бы уже нашел.

Запоздалым эффектом меня припечатывает злость на нее саму. За этот тупой поступок, который в моей башке никак не укладывается!

Гребаный детский сад. Гребаный.

Дернув ремень, пристегиваюсь и направляюсь к выезду на шоссе, потому что бак почти пустой. Заправка в паре километров, планировал заехать туда на обратном пути. Отсутствие под рукой телефона неимоверно бесит, как и волнение, которым пропитан весь.

Я волнуюсь, и у меня мозги клинит.

Пищание датчика бензина раздражает. Разгоняюсь до ста пятидесяти, чтобы поскорее закрыть проблему и назад вернуться. Заехав на заправку, торможу у свободной колонки и быстро выбираюсь из салона.

То, что я босой, вспоминаю мгновенно.

Пятки жжет, пока трусцой бегу в мини-маркет. Внутри женщина-кассир рассматривает меня и фыркает:

– Ты, часом, не стриптизер?

– Нет, – отвечаю. – Боком повернуться? Или так пробьете?

Вместе с напарницей хихикают.

– Шестая колонка? – спрашивает. – Сколько?

– До полного….

Рябь перед глазами не мешает по сторонам видеть, поэтому боковым зрением цепляю сидящую за столиком кафе фигуру. Реагируя на мой голос, она резко вскидывает голову, которую прятала между согнутых рук, а у меня одновременно отказывают все тормоза.

Глава 24

Мазнув по терминалу картой, разворачиваюсь на сто восемьдесят.

Я чувствую себя товарняком – такой силы внутренний пинок толкает вперед к этому столику.

Яна смотрит на меня, не моргая и отмечая замершими покруглевшими глазами каждый мой шаг.

Во взгляде у нее просто штормовое предупреждение на фиг и еще явное желание от меня шарахнуться, но вместо этого после пятисекундного ступора она медленно задирает подбородок.

На моей сетчатке – лицо в обрамлении растрепанной стрижки, с которой эта девушка выглядит стопроцентно несовершеннолетней. Неадекватно, да, но меня и это вставило. Завело с первого взгляда.

Она встает, когда подхожу к столу вплотную и, чтобы случайно ее не сломать, велю себе держать подальше руки.

– Как прогулялась? – спрашиваю.

Кончиком языка обводит губы. Смотрит волком.

По ощущениям внутри у нее хренов резонатор – так ее штормит, потому что я давлю. Да, давлю. Слишком. Но ничего не могу поделать. Несмотря на то что с плеча мне по кумполу врезало облегчение, меня даже близко не отпустило.

– Супер… – отвечает на мой вопрос.

Выслушав, стискиваю зубы и говорю:

– Запомни, если ты приехала на тусовку со мной, со мной с нее и уедешь. Куда бы тебе ни было нужно. Это правило. Если я привез тебя на тусовку, я за тебя несу ответственность, пока не верну туда, откуда забрал. Ясно?!

Ее резонатор работает на полную. Крылья носа шевелятся, щеки краснеют.

Я знаю, что должен назад сдать, но, блядь, нет. Это не каприз. Это – моя логика, и у нее есть свои долбаные основания. И если я не донес этого раньше, то исключительно потому, что не успел. Моя вина. Но я не думал. С ней – почти ни минуты, твою мать.

– Ясно? – повторяю.

В ее глазах происходит вспышка. Секунда, потом со злостью говорит:

– Я сама несу за себя ответственность.

– Несешь ответственность? – спрашиваю раздраженно. – Если бы ты отвечала за свои поступки, подумала бы лучше, прежде чем связываться с Чупой. Если не готова к последствиям, не прыгай выше головы. Запиши себе этот совет, не придется снова шишки набивать.

Она выглядит так, будто мои слова – пощечина, но я считаю, что прав, и я действительно прав. А еще зол. Сильно.

Ее подбородок вздрагивает. Набрав в грудь воздуха, выбрасывает мне в лицо:

– Я обязательно запомню. Но когда в следующий раз мне придется выбирать – бороться или нет, я выберу первое, потому что нас делает сильнее то, что не убивает! А ты… оставь свое правило при себе. Я с тебя снимаю ответственность. Ты свободен!

– Ответственность с себя я всегда снимаю сам. Это тоже правило, – сообщаю.

– Мне начхать на твои правила! – выкрикивает. – Я не хотела с тобой ехать. И видеть тебя тоже. Я знаю тысячу вариантов, как провести время лучше, чем в твоей компании! Если бы только могла найти другой способ свою проблему решить, никогда бы с тобой не заговорила. Я мечтаю, чтобы ты меня в покое оставил. Мечтаю, понимаешь?!

Пощечина, адресованная мне, в ушах создает звон.

Это сильно.

Это даже не пощечина. Это наотмашь в солнечное сплетение удар.

Сердце тормозит, зубы скрипят, так их сжал.

Она дышит часто, смотрит на мой подбородок. Упрямо и молча. Меня тянет, из-за этого все вокруг обостренно воспринимаю. Воздух, звуки, запахи. Гребаная физиология.

«Мечтаю, чтобы ты меня в покое оставил…»

Это задело. Сильно. Внутри клокочет. Просто фейерверк какой-то.

На хер…

– Ты свободна, – говорю хрипло. – Считай, мы в расчете.

Отвернувшись, она хватает со стула рюкзак и быстро сообщает:

– Мое такси приехало.

Я сжимаю ладони в кулаки, заставляя себя на месте стоять, пока проносится мимо, опустив лицо.

Через окно вижу, как машина с шашкой сворачивает с шоссе и тормозит перед входом.

Торговый стенд мешает видеть что-то кроме капота тачки, но звук захлопнувшейся двери слышу отчетливо. Он тоже как пинок ощущается, но, прежде чем с места тронуться, поворачиваю голову и смотрю на притихших кассиров.

С любопытством за мной наблюдают, курсируя за стойкой туда-сюда.

Отвернувшись, шагаю к выходу.

Пересекая пространство, бросаю быстрый взгляд на белую «Шкоду», которая в тридцати метрах прямо по курсу выезжает на шоссе. Через секунду ее уже нет, и я снова перед собой смотрю, сжимая в ладони карту, которую есть желание сломать в кулаке. Когда в машину сажусь, швыряю ее на панель, откуда и взял. Злость фонтаном бьет, как ей выход дать – не знаю.

Дышу со свистом. Втаптываю газ в пол и провожу следующие десять минут в полной синхронизации с дорогой, которая заканчивается в тот момент, когда торможу перед домом Рафы и глушу мотор.

Сердце бахает размеренно – за рулем я всегда дзен ловлю.

Не двигаясь, наблюдаю за тем, как из дома выходит Влада. Сбегает по ступенькам, одетая в один купальник. Смотрю перед собой, даже когда она оказывается рядом с водительской дверью и укладывает на нее руки, заглядывая внутрь.

Тонкие пальцы обхватывают мой подбородок. Поворачивают голову.

Я не сопротивляюсь.

Смотрю в ее глаза, они игривые.

– Привет, – произносит, словно у нас перезагрузка.

Молчу и снова не сопротивляюсь, когда, наклонив голову, тянется губами к моим.

Это отлично знакомо, и плюсов в этой знакомости гораздо больше, чем я думал.

Глава 25

Яна

Четверг

Солнечный луч чертит на потолке моей комнаты полоску, объявляя, что уже не меньше девяти утра, но даже голоса и возня за дверью не побуждают встать с кровати.

Глядя на него, я не спешу. И не моргаю тоже.

– Яна… – мама тихо стучит и приоткрывает дверь. – Завтрак готов…

Переведя на нее взгляд, хрипло отвечаю:

– Сейчас. Пять минут…

Ее голова исчезает из дверного проема. Мама прикрывает за собой дверь, а я поворачиваюсь и утыкаюсь лицом в подушку.

Вдыхаю душный воздух и комкаю в кулаке простыню.

Мы собираемся на пляж. Впервые за это лето всей семьей. Голос брата где-то в глубине квартиры звучит ворчливо, хлопает холодильник…

Все как всегда.

Моя жизнь вошла в привычную колею, и это фантастически приятно – начинать день не с мыслей о том, каким очередным дерьмом он закончится, а с планов бездумно валяться на пляже, но оторвать себя от кровати мне это не помогает.

Я занимаюсь тем же, чем и вчера, и позавчера, и позапозавчера – кручу в голове события того проклятого воскресенья. Жую горькое чувство вины, которое никак не пережевывается, а терзает и мучает.

Вина, тоска, обида…

Боже!

Это букет, который не дает нормально спать, ведь стоит глаза закрыть – и Палач вламывается в мои мысли. Он и слова, которые я произносила, рассчитывая его обидеть, задеть за живое.

От стыда я зажмуриваюсь и прячу лицо в ладонях.

Те слова… покидали мой рот из-за того, что не знала, как еще противостоять человеку, который словно дорожный каток.

Он тяжелый. Прямолинейный. Настоящий дорожный каток!

Прогнуться под него ни черта не стоит, а ему ничего не стоит размазать меня по асфальту парой слов. Отчитать как ребенка. Не щадя моей гордости, чувств, бросить в лицо жестокую правду, которая и без того отравляла, мучила: мне не стоило связываться с Чупой.

Бросить так, словно я не барахталась в этой правде с тех пор, как пришлось разгребать последствия необдуманных поступков и на личном опыте узнать, что значит прыгать выше головы.

Я жила с ней каждый чертов день после того, как Чупа начал портить мне жизнь, и если наговорила Палачу все то, что наговорила, то оттого что хотела защититься от «пощечин», которых с меня и так достаточно!

Получать их от него по каким-то дурным причинам оказалось больнее всего.

Я хотела уколоть его в ответ…

Он обидел меня. Обидел! Может он прав, но с меня достаточно чертовых “пощечин”!

Даже умирая от желания извиниться за свою неблагодарность, не знаю, как это сделать.

Если бы я извинилась, он бы прихлопнул меня окончательно? Равнодушием, насмешками?

Я почти этого не боюсь. Чувство вины тяжелее!

И все же я хочу извиниться. Но с огромной вероятностью больше никогда Палача не увижу. Мои чувства похожи на ураган, но именно озвученная выше вероятность гложет сильнее всего остального.

– Яна! – слышу короткий стук в дверь.

– Иду… – спустив с постели ноги, до боли закусываю губу.

Он перестал появляться в клубе.

Не ходит на свои тренировки, по крайней мере в «Четыре сезона». Ни в мои смены, ни в какие другие – он не пользовался своим абонементом все эти дни.

Я не радуюсь, я… думаю о нем каждую чертову минуту.

Несмотря ни на что, я не могу забыть ни одной черты его лица, его прикосновений. Того, какое его тело на ощупь. Близости, даже короткой, когда мы оказались в ледяном бассейне.

В животе тяжесть. Чувственная. Пальцы пляшут и не слушаются, когда затягиваю на талии пояс домашнего халата.

Я не могу забыть его взглядов.

Таких пристальных, словно он… видит меня. По-настоящему. Это так волнует. Пугает. Манит и снова пугает. Но отстраняясь от этих мыслей, уже через секунду тянусь к ним опять, словно безмозглая дура без чувства самосохранения. А от осознания, что, выполнив мою просьбу, он оставил меня в покое, в груди тянет и давит…

А потом я вспоминаю руки той блондинки на его шее. Их соединенные в поцелуе лица.

Будь шанс отмотать все назад, я поступила бы так же – ушла оттуда, несмотря ни на какие правила, именно поэтому за все эти дни я так и не набрала его номер.

Потому что боюсь своих чертовых чувств! С недавних пор я боюсь навязывать их парням, а Палачу… ему в первую очередь.

Выбираемся из дома в десять. Мы всю жизнь отдыхаем на одном и том же пляже в двадцати километрах от города. Там почти никогда не бывает туристов, да и в целом большого скопления людей, так что дышать можно свободно.

После поездки в электричке мне хочется уйти под воду с головой. Глядя на водную гладь, я вижу абсолютный штиль, внутри же меня – продолжает бушевать ураган по имени Артур Палачёв.

Я порывисто сдергиваю с себя футболку и шорты, пока Никита втрамбовывает в гальку ножку зонтика, а мама возится с подстилкой. Галька больно впивается в босые пятки, но как только прогретая за летние дни вода смыкается над головой, думать становится тяжело.

Я люблю море. И свой город. Я никогда не стремилась уехать. В отличие от моего отца или друзей, я не ищу другой дом, только свое место здесь, в этом городе.

Вода омывает мои стопы, когда, сидя на берегу, смотрю на приближающийся закат.

Спину вдруг обдает потоком воды и, вскочив, я ору на брата:

– Дурак! У меня нет другой футболки!

Я успела снять купальник и переодеться. Спина насквозь мокрая, ткань липнет к телу.

Никита хохочет, сложившись пополам, а я сгребаю в кулак гальку и швыряю в него, прямо как в детстве.

Это ужасно невоспитанно, так же считает расположившаяся неподалеку женщина, которая изображает на лице гримасу.

– Яна! – цокает мама.

– Как мне теперь ехать? – спрашиваю раздраженно.

Рассудив, она вздыхает и говорит:

– Поедем на такси.

– Дорого.

– Сегодня можно, – улыбается она расслабленно.

Даже вымотанная этим днем, лежа в кровати ночью, я опять не могу уснуть, но мой организм получил достаточно витамина D, чтобы утром я чувствовала себя бодрой и готовой до вечера проторчать на ресепшене.

Проходя мимо своей «Веспы» во дворе, бросаю на нее обреченный взгляд.

Я не решила, что с ней делать – продать или попытаться отремонтировать, утешает лишь то, что я приобрела ее за смешные деньги. Она древняя, хоть ни разу меня не подводила и существенно облегчала жизнь, а теперь мне приходится трястись в автобусе.

Если я думала, что моя голова решила дать мне отдохнуть, – напрасно, ведь внутренности делают невообразимый кульбит, когда почти в восемь вечера в двери «Четырех сезонов» заходит Рафаэль… Рафа…

Взгляд мечется между ним и входной дверью. Затылок становится влажным, даже несмотря на то, что через стекло видно: за дверью больше никого нет. Я должна бы радоваться, но внутри все обрывается, ведь в этот момент мне окончательно становится понятно – я готова извиниться!

Друг Палача бодро шагает через холл, одетый в шорты с нашивными карманами и белую футболку. На красивом лице умиротворение. Остановившись напротив, он добродушно говорит:

– Привет, пропажа.

Я не планировала создавать ему проблемы, но, если создала, перед ним мне тоже стыдно.

– Привет… – отвечаю, глядя на него исподлобья.

Он рассматривает меня так, словно подзабыл, как я выгляжу. Как и в первый раз, с интересом и весельем во взгляде, изучает и спрашивает:

– Как дела? Все окей?

– Да… а у тебя?

– У меня зе бест.

– Я обычно не порчу вечеринки, – говорю ему тихо. – Это все не специально…

Улыбнувшись уголком губ, он кладет на стойку предплечья.

– Да ладно. Не заморачивайся. Все же нормально закончилось. Да?

– Да… – прячу от него глаза. – Хочешь какой-то определенный шкафчик?

Наклонившись, достаю из-под стойки полотенце, но парень меня останавливает, говоря:

– Я не на тренировку.

– Нет?

Качнув головой, он секунду раздумывает, потом разминает шею и говорит:

– Завтра наверху диджейский фестиваль, там мой брат играет, кстати. Будет весело. Если есть желание, подгребай.

Сказав это, он кладет на стойку два флаера. На них штрих-коды, и я понимаю, что это билеты на концерт. Их два. В моей голове уже закручиваются вопросы, но, прежде чем формируются во что-то внятное, я поднимаю на парня удивленный взгляд.

– Возьми с собой кого-нибудь, – поясняет.

– Я… подумаю, спасибо.

Кивает.

Что это значит?! Черт…

– Ты тоже там будешь? – спрашиваю напряженно.

– Ага. Собираюсь.

– А кто еще?

– Да вся тусовка. Ну и еще человек сто примерно, – улыбается. – Ладно. Мне пора.

Оттолкнувшись от стойки, так же бодро испаряется, а я смотрю ему в спину круглыми глазами до тех пор, пока дверью не хлопает.