Текст книги "Клан, или Кровные узы (СИ)"
Автор книги: Мария Козловская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Глава 16
Смятая ткань простыней, все тот же шорох влаги дождя за окном, и мужчина, с рыком рвущейся наружу невыносимо боли, до посинения стиснув почти бескровные губы, словно в тумане подымается из пола. Струя крови, тонкой дорожкой стекающая из пулевого отверстия плеча и еще одна, из района лопатки. Вновь рык, и тот же мужчина, попытавшись подняться в немалый, наделенный природой рост, поежился, правой рукой ощупывая сквозное отверстие на левой.
Вновь неразборчивый взгляд по комнате, где все еще напоминало о недавних часах страсти, проведенных вместе. Где яркие изумрудные глаза сияли лишь для него, где отдаваясь телом друг другу, в каждом вздохе, в каждой ласке принадлежали еще и душой… Затуманенный болью взгляд на постель, которая за какой-то миг успела поблекнуть, и белоснежное убранство стало чересчур серым и обыденным. Вновь взгляд в сторону, как будто что то высматривая на ложе, еще недавно заполненным их телами, двигающимися в унисон с сердцем. Капля алой крови на простыне, ее крови… Андрей поморщился, сквозь дымку затуманенного сознания он все еще помнил ее мольбу не останавливаться и хриплое: "Хочу быть твоей…до конца…". Его девочка…! Теперь только его! Что бы не уготовила судьба, он вернет ее, уже не может без ее сиплого шепота, без гортанного смеха, без сияния чистых глаз… Кровь, медленно застывая в жилах, словно во сне с новым потоком забурлила в сосудах, давая шанс наполняющему ею человеку на жизнь…
Словно не с ним… горькая ухмылка сквозь новый приступ боли. Развернулся, сил хватило на восемь шагов до кухни, где откупорив бутылку со спиртным, жадно сделал пару глотков, остальное вылил на сочащуюся кровью рану.
– Лиза…! – Словно в бреду, чувствуя, как огненная дорожка опаляет высохшее горло и внутренности. Повторяя вот так из раза в раз ее имя, сам не понимал, становилось легче… – Я найду… обещаю…
Тик настенных часов и мощный удар тела об стену, в бессилии прислонился покрытым испариной лбом к деревянным брусьям. Безысходность…чувство, от которого хотелось выть, впервые за последний десяток лет.
Резкий толчок в области раны, и Андрей дернулся, пробуя онемевшими кончиками пальцев собственную плоть, разорванную выпущенной пулей заботливой руки Лизиного отца. Парадокс…очередной, в голове промелькнула взбалмошная мысль, что первый, не значит последний…
В ушах еще до сих пор стоял ее голос, разметанные в беспорядке светлые волосы, слегка прилипшие к изящной белой шее, лихорадочный блеск вмиг потемневших глаз.
"Папа, не надо…! Я прошу…! Ну не трогай его…! Прошу…", – и ее взгляд, словно загнанного в угол зверька, просящего о пощаде, о нем…
Андрей напрягся, со все мочи рванул пропитавшуюся бардовой жидкостью ткань рубашки, разорвав пополам. Пуля насквозь, только рваная плоть мышц и поврежденная кость…не впервой. И ее голос, с новым приступом его физической боли все больше проникающий в хмельное сознание. Он мог, он бы успел вытащить свой пистолет раньше ее отца…не стал. Последние отрывки недавних событий, все еще вертящиеся перед глазами, когда ее отец набросил на Лизу скомканное покрывало, сверху накрывая своим пиджаком, передал в руки сопровождающих его ребят. Она сопротивлялась, с каждым моментом все тише и тише выкрикивая его имя, словно чеканя в последний раз… А после…за первой дозой свинца последовала вторая, отбивая в ушах глухой удар согнутых коленей о деревянный пол, тяжелый звон в голове и стук собственного сердца, бьющийся в унисон с сердцем яро вырывающейся девушки за стеной…
– Считай свою жизнь подарком от меня. – Сухой тон ее отца, когда небрежно сплюнув рядом с Андреем, тот с презрением окинул синим взглядом согнувшегося высокого мужчину на полу. – Я бы убил тебя… но ты спас мою дочь…, – секундная пауза, заполненная безумным рыком Андрея и вновь ненавидящий голос совсем рядом. – Используй свой шанс, если ты попытаешься ее увидеть – это будет последнее, что ты сделаешь в своей жизни.
* * *
Месяц… тридцать дней мучительных воспоминаний, время ожидания, час истины…
Девушка, свернувшись калачиком на широком подоконнике, дернулась, крепче прижимаясь к холодному стеклу. Дрожь тропинкой пробежала по озябшему телу, пытаясь смягчить тяжелые удары ее сердца… Очередная порция боли, охватившая все нутро девушки, и пустота…
Стало тяжело, такое впечатление, будто все внутренности один за другим вытянули из ее бренного тела, оставив внутри усталость и пустоту. Ничтожность собственного существования угнетала, сводила сума, заставляла легкие работать с утроенным ритмом, а потом вновь замирать, забыв, что нужно вдохнуть. Существовать… жизнь, которая по сути ничего не стоит, и, оставшись в этом мире одна, она ей попросту не нужна. Каждую ночь, засыпая, прижимаясь влажной от слез щекой к шелковой подушке, она часами могла смотреть в пустую темень своей комнаты, вспоминая, миг за мигом прокручивая самые дорогие памяти моменты, намертво врезавшиеся в ее сознание.
"Никогда не оставлю…моя…", – бархатный мужской тембр, который она до сих пор, словно умалишенная, слышит в своих ушах. Пристальный синий взгляд, в глубине которого давно утонула ее душа, с уймой масок смотрит на нее, сквозь ее, прожигая до тла… Обман, новая ложь, только вот зачем?
Тихий всхлип, на большее просто не оставалось сил, и новая волна ярости, заставившая девушку пантерой спрыгнуть с подоконника, прихватив кистями рук подол длинной футболки, служившей ей вместо ночной рубашки.
– Ты же обещал…Обещал, ты клялся, что не оставишь меня одну!!! Ненавижу, ненавижу тебя!!! – Приступ боли, ядовитого отчаяния и рвущий на части душу взгляд, сквозь расширившиеся зрачки, в котором уже невозможно было рассмотреть их цвет. Одинокий флакон с едкими духами, когда-то подаренный подругой на день рождение, мгновенье, резкий взмах руки, и прозрачное стекло на окне разлетелось вдребезги, пронзенное злосчастным флаконом. Желание смерти, что бы больше не видеть, не дышать, не вспоминать. – Люблю…, – одними губами, повторяя до бесконечности долго, то, что так и не успела сказать…
Шатающийся пластик оконной рамы, порыв ветра, сквозь капли дождя ворвавшийся в дорого обставленную комнату, окутывая хрупкую высокую фигурку ореолом прохлады и влаги. И вновь эта боль, поток безумства, разрывающего ее душу на части, чувство давления, мешающего дышать. Бессильно опустилась на колени, обхватив светлую голову руками, тонкими пальцами лихорадочно стала перебирать слипшиеся от непогоды пряди шелковых волос.
Всегда сильная, она, сколько помнила себя в этой жизни, всегда шла напролом. Даже когда было невыносимо больно, она ступала по этим осколкам, раня ноги в кровь, продолжала идти дальше. Сейчас же… Лиза ухмыльнулась, со стороны она выглядела невозмутимо спокойной, только нездоровый блеск изумрудных глаз выдавал внутреннее состояние девушки. Накал безысходности, понимания того, что ничего не вернуть, не вернуть его… А жизнь? Зачем она ей? Что стоит пара ненужных глотков свежего кислорода, если не для кого дышать? Чего стоит ТАКАЯ жизнь? Сплошное загрязнение атмосферы…
Бредовая мысль, какой бы она назвала ее раньше, теперь пиявкой забралась в мозг, клещами впившись в сознание девушки. "К нему…", – словно в тумане, сквозь новый порыв ветра что-то ища в полуосвещенной комнате. В следующий миг резко вскочила, как-то слишком аккуратно, с неким удовольствием поправила кремовую ткань облачавшей тело футболки, провела тонким пальцем с безупречно отточенным ногтем по изгибу запястья. Прозрачная, светло синяя вена, видневшаяся сквозь тонкую нежную кожу ее руки. Сосуд, в котором потоком шла жизнь, принадлежащая только одному человеку, ему…
* * *
– Она сходит сума! Никита, сделай что-нибудь! Ты обязан, ты просто должен ей помочь!
Еще молодая женщина, чья дочь вечно служила мужчине напоминанием о жене, размашистыми шагами измеряла помещение его кабинета, еще крепче продолжая впиваться ногтями в нежную кожу ладоней. Красивая…как и прежде. Легкий румянец от царившего в голове возбуждения, растрепанная в беспорядке светлая шевелюра гладких волос, горящие зеленые глаза с сужеными зрачками, впивающиеся в черствое лицо мужа.
– Алла, ты преувеличиваешь. Лиза забудет это, как страшный сон. – Мужчина вздохнул, неотрывно гипнотизируя взглядом обычно тихую и робкую жену, взгляд которой сейчас извергал молнии вперемешку с заботой об их дочери. – Она уже не так рьяно реагирует на все это. Алла, мы должны дать ей время, Лиза сильная девочка, она поймет, что совершила глупость и как хорошая дочь ее справит.
– Она не выходит из дома. – Женщина замолчала, присев на стул напротив мужа, беспокойно поджала губы. – Она молчит, она замкнулась в себе…
– Она взбалмошная девчонка! – Сорвался, перешев на крик. Холод ледяных синих глаз, пригвоздивших Аллу к обивке стула. – Лиза перебесится и все будет как раньше! Я так сказал!
– Я не знаю этого мужчину, из-за которого она так, но наша девочка…Никит, я вчера рассказала Лизе правду.
Два шага навстречу жене, и словно раненный зверь, с пылающими огнем безумными глазами, Никита оказался рядом.
– Сволочь! Я же сказал тебе молчать! Я же предупреждал…! – Стальное кольцо рук, сомкнутое на ее шее, прежде чем женщина дернулась, с грохотом падающего стула отпрыгнув от мужа.
– Ты можешь ударить меня! Ты можешь…Знаешь, Никита, а мне не привыкать! – Лихорадочный блеск в зеленых глазах, и Никита в коей раз подумал, что даже это его дочь унаследовала от матери. – Я сказала Лизе, что тот мужчина остался жив, ты не понимаешь…
Сбивчивое дыхание мужчины, которое он пытался привести в унисон с собственным сердцебиением, и следующие слова, вновь выдающие его нервозность.
– Алла! Так было бы только лучше! Лиза погоревала бы месяц другой и забылась в объятьях нового ухажера! – Видя немой протест в глазах жены, быстро продолжил. – Я знаю девиц ее возраста! И если бы не ты…, – ткнул пальцем в сторону женщины. – Мне было бы на одну головную боль меньше! Ну зачем?! Какого черта ты это сделала?!
– У меня не было выбора. – Криво улыбнулась, в очередной раз не понимая, как двадцать лет назад она сумела полюбить этого холодного жесткого мужчину, при взгляде на которого сейчас женщина чувствовала что то подобное страху и омерзению одновременно. – Никит… твоя дочь хотела покончить с собой… – Протяжное молчание в ответ и бледное, почти бесцветное лицо мужчины, с мучительной болью растирающего немеющие виски.
– Этого не может быть… Бог мой…этого не может быть…!!! – Последние несколько слов, которые Никита выдавит из себя несколько часов спустя. Пустой смятый дрожащими пальцами конверт, бегающие в унисон с вырывающимся сердцем синие льдинки глаз и голос, словно мертвец, восстав из могилы, заживо стоит перед ним. А так… всего лишь дубовый стол, на котором рядом с искромсанным конвертом охапкой в беспорядке несколько фотографий – маленького голубоглазого мальчишки и взрослого ослепительного мужчины, в чертах которых было лишь одно сходство – глаза…
Бессвязный рык из горла Никиты, все еще неверяще уставившегося на фотографии, пронизывающий насквозь взгляд, от которого, кажется, смогла бы загореться глянцевая бумага на снимках. Дрожащие кончики пальцев, побелевшее от напряжения красивое лицо, и то ощущение, которое он испытал в злосчастное утро, пронзая высокого темноволосого мужчину, обнимающего его дочь, чередой пуль. Глаза незнакомца… Синие, холодные льдинки, так похожие на потухшее когда-то пламя его самого. Смоляные курчавые волосы, надменные скулы, твердый подбородок, так похожий на его собственный.
Плотно закрыл глаза, еще до сих пор не веря в происходящее, не осознавая до конца. Распахнутые угольки зрачков и вновь этот взгляд, устремленный в кипу лежащих возле фотографий бумаг. "Детство…юность…детство…", – заглавия, под которыми вплоть до мельчайшей подробности описывала вся подноготная молодого мужчины, с заглавными инициалами "ИА".
Никита вновь прикрыл глаза, горько усмехнувшись, не видя другого выхода, дабы не сойти сума, лихорадочно стал шарить в шухляде стола, в поисках любимого коньяка… нашел…Несколько глотков горячительной жидкости, унявших предательское дрожание собственных рук. Разложив перед собой бумаги, принесенные полчаса назад одним из его людей, уронил темную голову с курчавым вихрем волос на сложенные в замок руки. Желание знать, до последней мелочи, до каждого потайного уголка человеческой душонки…сегодня подвело. Лучше бы не знал, не ведал, не приказал в срочном порядке найти всю информацию об наемном убийце, с которым связалась его любимая дочь. Если бы повернуть время вспять…
Прикрыл глаза, под действием алкоголя события двадцатипятилетней давности четко стали вырисовываться перед глазами.
"Дядя…а покружи меня…ну дядь…", – просящий голосок любимого племяшки и его собственные руки, высоко подбрасывающие тельце малыша вверх.
"Андрейка, ну как, нравиться?" – Смеется он сам, слыша счастливый смех мальчугана и радостный взгляд брата, хлопающего его по спине.
"Никит, вам бы с Аллочкой тоже не мешало бы о наследнике подумать!", – подтрунивает, вновь делая хлопок. Оба начинают улыбаться, счастливые…
"Дядь, ну дядь…давай еще…", – подлизывающийся голосок племяша, и два громких мужских, явно забавлявшиеся этой ситуацией. "Я же не за так…я кафет дам…", – серьезный тон Андрея, и мужчины, радостно улыбаясь, уже вместе подхватывают будущего "пронырливого коммерсанта" на руки.
– Бог мой…помоги мне…, – распахнул глаза, вновь возвращаясь в настоящее. Опять голос, теперь уже его матери: " Никит, так было всегда…", – женщина, усадив возле себя двух сыновей улыбалась, – "в нашем роду мужчины всегда были похожи друг на друга. Это гены…и вам никогда не уйти от этого". Память услужливо нарисовала смуглое лицо брата, так похожее внешне, и с полной противоположностью внутри…
Уже знал, что ничто на свете не сможет ему помочь. Просил Бога, а ведь даже не заслуживает вымолвить его имя вслух. Никто не сможет отпустить ему его грех, когда он твердо поднял руку, тисками сжимающую заряженный револьвер, на свою кровь…
Авария… двадцать пять лет назад…унесшая с собой жизни троих дорогих сердцу людей – брата, племянника и невестки. Были похороны, завернутые в простыни тела и закрытая надгробная крышка, уносящая под землю не только сгоревшие души, но и завесу тайны, разгадать которую мужчина так и не смог тогда. Их мать, не выдержав испытания, умерла несколькими годами позже, а он сам, превратившийся в человека с вечно пустым взглядом, казалось, очерствел настолько, что сам перестал воспринимать себя прежним. А дальше…грязный бизнес, сделка с наркоторговлей и продавая душу самому дьяволу, Никита, по сути, считал, что ее уже и так не существует, она погибла в той аварии с его братом. Не было к кому пойти за советом, не было руки помощи старшего брата, не было детского смеха его Андрейки… Он был первенцем, безумно любимым и дорогим для всей их семьи… А теперь…Мужчина сглотнул, вновь потянулся к бутылке с янтарной жидкостью, жадно припав губами. Кровь…она всегда брала свое, возьмет и сейчас…Этих уз никто не отменял, они тянули их друг к другу, спустя столько лет все же приведя в семью… От них не избавиться, потому как никто еще не смог преодолеть зов собственной крови, тяги к предкам и осознания единства.
Единственное, от чего кровь в лихорадке начинала бродить по венам, в следующий миг превращаясь в глыбу льда, была его дочь… Не зря говорят, что детям свойственно платить за грехи своих отцов… Он бы продал душу дьяволу дважды, лишь бы не видеть тех страданий, которые принесет ей жизнь ночь спустя…
Глава 17
Поздней ночью Лиза забилась беспокойным сном. Сквозь сон все еще разносился ее крик, чей зов так благодатно впитывали стены высокого Черкасовского особняка. Лишь под утро она успокоилась, уже не метаясь по скомканной простыне на постели, сбросила на пол тонкий плед, было жарко… Тело горело огнем, и, разметав водопад светлых волос по смятой подушке, она бессильно раскинула руки вдоль кровати, шумно вдыхая накаленный до предела воздух.
Начинало светать, а предчувствие чего-то необъяснимого, ощущения того, что то-то должно произойти, не покидало девушку всю ночь. Она не одна, она знает, что он где-то рядом, он дышит с ней одним воздухом, он живет… Второе предательство отца, его ложь, которую она уже не сможет простить никогда. Вчера вечером Никита приходил, как то устало посмотрел на дочь, с толикой грусти и сожаления внутри. Таким она не видела отца никогда… Не забыл упомянуть, что завтра им предстоит один весьма важный разговор, и что бы Лиза никуда не выходила из дома. Странный… как будто она шастала по улицам, как будто это не она около месяца провела в добровольном затворничестве в стенах этого дома.
Утро показалось довольно светлым, Лиза лениво потянулась, вытянув вдоль постели длинные ноги, впервые за долгое время выдавила из себя улыбку. Начинался май, хоть не такой теплый, как раньше, но все же она его ждала… В это время обычно оживает природа, возможно, оживет и она сама. Одинокий луч солнца пробрался в завешенную массивными шторами спальню, солнечным зайчиком играя отблесками на ее лице. Лиза вновь улыбнулась, от удовольствия замурлыкала, закусив губу. Еще несколько минут понежившись в постели, поднялась. Холодный душ, ставший для девушки первой незыблемой привычкой еще со школы, взгляд наткнулся на пачку сигарет, вчера в беспорядке брошенную на подоконнике. Даже родители не сказали ни слова, ощущая дым в комнате и не раз видя, как дочь, подтянув под себя ноги, выкуривает на подоконнике очередную сигарету. Андрей…ему не нравилось, когда она курит. Он был единственным, из-за чего она начало употреблять сизый дым, каждой затяжкой вновь и вновь орошаемый оболочку легких. Теперь же, он не видит колечек этого яда, проходящего сквозь ее организм, не сможет ей запретить. Делая очередную затяжку, она просто пытается забыться, вместе с пеплом на окурке пытаясь стряхнуть с себя мысли о нем.
Еще несколько часов, за которые Лиза успела привести себя порядок, стильно уложить волосы назад, выпустив на лоб только длинную челку, которая последнее время стала нужным помощником скрывать выражение собственных глаз.
Твердый стук в дверь…отец. Она всегда знала его стук, он всегда выгодно отличался от мелких постукиваний по двери матери, даже робких. Уверенный в себе, властный, Никита всегда сумел выделиться на фоне остальных, что ему прекрасно и удавалось.
– Дочка, отлично выглядишь…, – напряжение в голосе и мягкая улыбка, которой он улыбался ей одной. Лиза замерла, повернувшись обратно к зеркалу, перед которым только что расчесывала светлые пряди волос.
– Ты удивлен? – сарказм в голосе, полностью развернувшись к мужчине спиной, в зеркале продолжала видеть перед собой его усталые, какие-то поблекшие глаза.
– Я всегда знал, что ты у меня красавица…, – на миг замешкался, подошел сзади, пытаясь прикоснуться к ее спине. В следующее мгновение Лиза дернулась, отчего протянутая рука Никиты сама по себе безвольно опустилась вниз. Горечь на лице, и мужчина продолжил. – Ты ненавидишь меня…
Медленно, словно под действием дурмана, Лиза начала поворачиваться. Глаза в глаза, пламенный зеленый, скрытый под спадающими прядями волос челки и холодный синий, который сейчас почему-то приобрел странный блеск.
– Есть за что? – вновь ехидство в низком, хриплом от напряжения голосе дочери, прежде чем она взмахом головы поправила мешающую ей челку.
– Есть. – Коротко, чем вызвал интерес в глазах хаки, с потемневшими зрачками и слегка прищуренными ресницами сверливших его.
– Тогда зачем спрашиваешь? – Холодный тон и ей показалось, что голос едва дрогнул от признания вины собственным отцом.
– Я утверждаю. Лиза… – Приблизился к дочери, слегка приподымая за подбородок, нежно провел по нежной коже огрубевшим большим пальцем руки. – Доченька…, – она вновь вздрогнула в его руках, что не смогло пройти мимо Никиты, – я не прошу прощенья, я просто не умею этого делать, просто… просто знай, что я тебя люблю.
Горьки взгляд, едва уловимая улыбка, затронувшая только сердце мужчины и уголки слегка приподнятых губ.
– Всегда помни об этом. – На прощание, прежде чем скрыться из комнаты, оставив сбившуюся с толку дочь наедине с собственными мыслями.
* * *
Его девочка, которую он наконец-то сможет увидеть, прикоснуться к ее бархатной коже, вновь и вновь вдыхать пьянящий аромат шелковых светлых волос. Изголодался… морально и физически. Столько дней не ощущал ее рядом, только лишь по ночам на смену привычным кошмарам, теперь пришло короткое забвенье в виде ее колдовских глаз, маячивших и приходивших к мужчине в каждом сне.
Несколько дней, показавшихся Андрею вечностью, которые мужчина словно кисейная барышня пролежал в постели, и если бы Вовка, тот же детдомовский товарищ, который поначалу тоже влез в это дело, но вовремя сумел выбраться, при том же успешно окончив медицинский институт. Еще парнишкой, будучи младше Андрея на несколько лет, он после одной неудачи вытаскивал остатки пули с кровящей раны товарища. Видимо, данное занятие настолько понравилось Вовке, что он решил воплотить свое увлечение в профессию по жизни. Если бы не он… Андрей ухмыльнулся, с десятком добрых слов помянув закадычного друга, чьи дороги так удачно разошлись в юности, и как бы странно это не звучало, пересекались по жизни. Они не занимались одним делом, слава Богу, он уберег Вовку от этого, зато так и смогли остаться друзьями, оба профи в своем ремесле.
Вечерний звонок вывел Андрея из раздумий. Легкие покалывания в области раны, которым Истомин уже не слишком придавал внимания, были ничем по сравнению с предложением мужчины, прозвучавшим на том конце трубки. Андрей напрягся, каждый мускул на его спине свело и тело пробила дрожь негодования. Голос Никиты, который он четко помнил в те последующие разы, когда не смотря на кровящую рану, на озноб в теле, он все еще с стеклянными глазами продолжал рваться к своей девочке. Тогда Никита популярно объяснил молодому мужчине, кого именно он видит возле своей дочери, и явно не наемника с приличным послужным списком человеческих душ. Сейчас же… тон ее отца, с нотками мольбы и немой просьбы в голосе.
"Я знаю, что ты сейчас думаешь обо мне", – Никита как мог, пытался не называть мужчину по имени, голос, полон напряжения внутри и едва заметная дрожь выдавала состояние отца Лизы. "Я не виню тебя, просто…", – Никита запнулся, и несколько секунд молчания показались Андрею вечностью. В голове роем завихрились терзавшие рассудок вопросы, что-то не так, что-то случилось с его девочкой, и он словно коршун, терзаемый предоставленную добычу, налетел на Никиту. "Нет, с Лизой все в порядке. Нам нужно встретиться. Именно НАМ", – подчеркнул последнее слово и замер у трубки, – "Андрей, нам нужно поговорить… о моей дочери". Знал, что по другому этот молодой мужчина не придет, прекрасно понимал и давил на самое больное обоим место, свою дочь. Не знал только, как напрягся собеседник на другом конце трубки при звучании своего имени, произнесенным незнакомо мягким голосом Никиты. Короткое "Когда?" Андрея и не верящее "Спасибо" Никиты, вызвавшее только приподнятую смоляную бровь первого. А там…будь что будет! Он наконец-то сможет увидеть ее, знать, что с ней все в порядке. Сам не понимал, зачем Черкасову понадобилась эта встреча, природное чутье и звериная интуиция подсказывала Андрею уйму вариантов и предположений, только вот самый верный и единственный, мужчина выбрать так и не смог. Сегодня… еще несколько часов на машине вдоль леса, и все решится… А за окном, как по заказу, первые лучи солнца медленными шажками забирались в душу, и становилось теплее от осознания того, что это же солнце ласкает зеленые огоньки любимых глаз.
Мягкая земля под колесами автомобиля, выбившиеся из почвы травинки и деревья, нежной листвой обновляющие убранство леса. Ноющая рана в плече, на которую Андрей уже попросту не обращал внимания, и указатель на дороге "5 км", к его девочке, его Лизе… Он уже забыл, что такое волноваться, когда сердце, пропустив несколько ударов, с трепетом за родного человека замирает в груди. Узнал…когда увидел ее. Громадный особняк, огражденный массивным резьбленным забором, несколько представителей охраны во дворе. Он уже видел такие здания, знал их и во многом предпочитал маленьким квартиркам, где обитали жертвы его клиентов. Так проще затеряться в толпе… Сегодня же… его ждали, Андрей удивился, когда припарковав свой потрепанный Форд у ворот, навстречу вышло несколько вышибал, с милой любезностью на бритоголовых физиономиях предложив проводить его к хозяину. Странно, но он предвидел что-то подобное, значит, опасается…
Огромная площадь территории, массив деревьев и ярких клумб, высокий подъем ступенек, ведущих вверх к двери. Мужчина прищурил глаза, глазом знатока осматривая убранство дома. Дорого, со вкусом, как и ожидал… Элитная мебель, дорогущий дизайн, чувство руки женщины, видимо хозяйки особняка. Вот где росла его девочка, едва заметно улыбнулся краешками губ. Громоздкая колонна, служившая прикрытием для входа в кабинет хозяина дома. Напрягся, кулаки по привычке сжались, вызывая побеление костяшек пальцев, грубая венка на шее, заметно увеличившаяся от мгновенно нахлынувшего прилива крови. Не спрашивая мнения верзил, сделал шаг вперед, без стука оказываясь в нужном ему помещении.
– Все в порядке. – Кивок высокого мужчины с Лизиной фотографии, Андрей будет помнить его всегда, как и то, с каким остервенением тот вонзал в него куски свинца, ледяными глазами пропитывая все тело. Охранник позади Андрея, услышав приказ, удалился, другой остался за дверью, мало ли что? – Здравствуй…
Монолог, вновь вызвавший удивление на смуглом молодом лице Андрея, когда тот, преодолев несколькими шагами разделявшее их расстояние, буквально впился в Никиту глазами, прожигая холодом синих льдинок насквозь.
– Где она?! – Словно рык, вырвалось из горла, а кадык заходил ходуном. – Ты сказал, что мы будем говорить о ней, я не вижу Лизы.
– Я не сказал, что мы будем это делать ПРИ НЕЙ. – Ударение на последних словах, и Андрей нехорошо улыбнулся, вызвав непонятную ему горечь на лице Никиты.
– Я все равно встречусь с ней. Зачем тебе это? – Пытливый, казалось полный холода тон, только Андрей знал, чего ему это давалось.
– Я знаю. – Коротко, вновь вглядываясь в черты лица молодой копии своего брата. – Мне нужно твое прощение…
Не верил себе, не верил своим ушам. Так и продолжал стоять, вцепившись крепкими пальцами в дубовую столешницу, вновь и вновь убивая Никиту айсбергом глаз, попадая в самое сердце, в намеченную им мишень.
– Погоди…, – Черкасов подошел ближе, становясь с племянником лоб в лоб, одного роста, такого же телосложения, таких похожих глаз, единственной крови в венах… – Ты удивлен? – Отвернулся, нервно затеребил край рубашки, было не привычно… Самодовольный бизнесмен, живший в нем все эти годы, привыкший подчинять, ломать и убивать, теперь стоял, опустив темную, с легким пеплом седины голову, в мгновенье обернулся. – Мы будем говорить о моей дочери, но вначале… Андрей, тебя же так зовут…
Словно вопрос и горькая, вымученная душой улыбка на складках губах, придавшая Никите дополнительных несколько лет. Непонимающий взгляд Андрея, гнев и явный сарказм на лице которого сменился глубоким непониманием происходящего. Как будто два разных человека были сейчас перед ним. С одним он встречался месяц назад в лесном бору, лежа с простреленной костью в доме друга, с каплями крови теряя самое дорогое, что наконец появилось в череде его бессмысленной жизни…его женщину. И второй… стоящий здесь и сейчас, совершенно не понятный ему. Загадочная череда вопросов, явное самобичевание Никиты, скользящее в синих глубинах глаз. Отличный психолог, Андрей в силу своего ремесла вынужден был им стать, сейчас дал забастовку и молчал…
– Я знаю, ты не горишь видеть меня в зятьях. – Сипло выдавил Истомин, становясь в стойку напротив, и вновь глаза в глаза. – Мне же нужна твоя дочь, ты не в силах этого изменить.
– Это невозможно…, – тихо, словно самому себе, смотря в пылающие глаза племянника.
– Она моя. – Чеканя каждое слово, чувствуя напряжение в каждой мышце и голос, ставший срываться. – Я знаю, ты хотел для нее лучшего…Я тоже хотел, Лиза заслуживает счастья. Спроси ее, и если она ответит "нет" я уйду сам. Я даю слово, что больше никогда не побеспокою ее жизнь.
Видел, как при его словах Никита вздрогнул, нервно сглотнув.
– Нет, ты не понимаешь…, – вновь мольба в глазах мужчины постарше, и словно в немом поединке они уставились друг на друга. Накаленный до придела воздух, только искра, и пространство вокруг мигом покроется завесой огня, распаленной двоими. – Ты ничего уже не сможешь изменить.
– Черт тебя побери! Где Лиза?! Что ты с ней сделал?! Ты увез ее из города?! Из страны?! – Поток желчи, вырвавшийся наружу, Андрей сам не понимал, как выработанная годами упорных тренировок выдержка дает "слабо", беря своего хозяина на крючок.
– Она здесь, она в этом доме, Андрей…, – воплощение безумных мечтаний, вот так, назвать его вновь по имени, словно и не было этих долгих лет, и словно ему вновь пять. – Андрей, ты так похож на него…
Дрожащие пальцы, испепеленные мелкой порослью морщин, едва видных на первый взгляд, а если присмотреться ближе, точно такими же была усеяна и его душа. Говорят, что по рукам можно определить возраст человека, вновь ошибка… Он был старше своих лет, мало кто знал, что в душе Никита слыл глубоким, почти древним стариком… Потеряв своего брата, утратив семью, он высек эти глубоки борозды морщин на своем сердце, разбив его навсегда.
– Вы бредите…, – почему то перешел на "вы", полностью не понимая поступков этого мужчины, стоящего перед ним с застывшей болью внутри глаз. – Ненормальный… Мне нужно увидеть ее.
Не сводя глаз, также пристально впиваясь черными зрачками в Никиту. Бессвязная речь мужчины, и новая волна непонимания и жуткой догадки, скальпелем полоснувшая нутро.
– Андрей…Андрюша…Фунтик…Ты помнишь…был совсем маленьким, вот таким…, – наглядно продемонстрировал, путаясь в собственных мыслях, пытаясь изложить все то, что сердце так рьяно кричало внутри.
"Фунтик…", – где-то внутри кольнуло, прозвище из детства, его прозвище… Так называл его отец, высокий красивый мужчина с копной точно таких же, как и у него смоляных волос. Он был для них маленьким, был мелким, взрослые дурачились, подбрасывая его в воздухе, ласково называя "Фунтик", именем любимого поросенка с одноименного мультика…
– Откуда…знаешь…?! – Новый рык из горла Андрея, и он едва сдерживался, что бы не броситься на Никиту и не затрясти в воздухе в поисках нужных ответов.
