Текст книги "...Дневники Безымянного Мстителя: Переломный День - Радужный Свет Дождливой Ночью... (СИ)"
Автор книги: Мария Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
«Я был в порядке.»
Мужчина тяжело вдохнул и выдохнул, принимая это.
Вскоре к нему подоспели врачи, что заметили, как он вышел из бессознательного состояния – как никак, что заставило его усомнится в своей памяти, он провёл в полной коме целых три дня, как его обнаружили, потрёпанного и немного обгоревшего.
Впрочем, надолго они у него не задержались – и он вскоре понял, почему.
Все говорили об этом.
Говорили о недавнем уничтожении Синдиката.
Говорили об огромном количестве жертв.
Врачи говорили о том, что больницы всего города переполнены – и вызывали у мужчины горькую усмешку.
Телевизоры говорили о том, что правительство города уже принимает все меры, и полиция буквально воюет на улицах с теми, кто ещё не понял – порядок изменился, и это вызывало у детектива смесь неверия, удивления и недоверия.
Он засыпал, просыпался, засыпал; он сумел встать всего лишь за пару дней и уже спокойно двигаться хотя бы по своему этажу; его травмы – что, к его же удивлению, оказались куда мене обширны и многочисленны, чем он внутренне ожидал, вспоминая, как им протёрли все поверхности – вскорости уже почти зажили благодаря его знаниям о правильном питании, техниках сна и медитациях, а так же благодаря своевременной заботе врачей.
Всё же, интересно – произошедшее ли так сильно повлияло на город, врачи ли всегда были столь добросовестны, или же его личность была неплохим стимулятором для работоспособности окружающих людей?...
Он бы поставил на третье, но верить хотелось и в другое, поэтому он продолжал считать, что все три фактора так или иначе задействованы вместе – и, всё таки, он продолжал слушать, собирая факты.
Ведь говорили о накрытии Синдиката.
Говорили о том, как по всему миру филиалы этой преступной группы подвергаются облаве, её участники арестовываются и преследуются, известные люди, замешанные в делах Синдиката, оказываются лишёнными всего, а лидеры залегли на самое что ни на есть дно мира.
Говорили, что в этом участвуют все – от полиции и армии до преступников разного рода и добровольцев из людей.
И никто никому старается не мешать – даже, скорее, наоборот.
«Как... странно...»
Он так думал вначале – но вскоре он понял, что ошибался.
Ничего особо странного и не было.
Теперь.
Ведь, говорили, что мощнейший взрыв прогремел на окраине города, внутри районов, ранее контролируемых Синдикатом, именно во время полицейской спецоперации – и именно поэтому столько жертв.
Ведь взрыв накрыл как минимум четверть города – не сам, так негативными последствиями, из-за чего некоторые утверждали, что кто-то подорвал, не много не мало, а полноценную ядерную бомбу в черте города!
«Кто-то» – потому что сам Синдикат, отойдя от взрыва, сошёл с катушек окончательно, посчитав, что бомбят уже их, и развязав себе руки напрочь.
И только сам Безымянный не стремился присоединяться к утверждающим, что сам же Синдикат бомбу и взорвал.
Ведь, говорят, что взрыв был окрашен в радужные цвета с одной стороны и в непроглядно-чёрные – с другой.
...
И именно по этой же причине он и не мог отделаться от ощущения, что всё, что он пережил, не было выдумкой его погружённого в кому сознания.
Потому что не бывает взрывов, окрашенных в радугу.
Точно так же, как и не восстанавливаются лежанием в больнице в течении недели вещи, вроде выбитых зубов или удалённого аппендикса.
Так не бывает.
И он чего-то ждал.
Один раз, заснув днём, во время особо оживлённого снования людей туда-сюда, он внезапно раскрыл глаза под вечер.
Небо, обычно всегда серо-чёрное, пасмурное, моросящее дождями круглые сутки весь год, из чего их город не раз называли "помесью Петербурга и Венеции" – а неоднократные, фактически ежегодные затопления были тому прозвищу неслыханной рекламой, из-за чего многие на полном серьёзе покупали лодки и только радовались, когда они пригождались -, в этот раз словно решило сделать отпуск и нежданно наградить всех, кто пережил прошедший месяц: уже вторую неделю было солнечно и ясно, так что многие прежде затопленные места начали порядком усыхать, а люди, в жизни не получавшие столько тепла, открывали окна квартир, не приспособленных к жаре, нараспашку.
Да и сам город начал преображаться на глазах – будто бы произошедшее имело куда более серьёзные последствия, чем казалось ранее.
Возможно...
Он вдруг снова вспомнил демона и тени.
...быть может – так оно и есть?
И никто просто этого не знает, но чувствует?
И именно поэтому фактов почти всегда не хватало – ибо они часто бывают скрыты от глаз обывателей "не на той" стороне мира?...
Он воспринял существование чего-то аномального спокойнее, поразмыслив над этим пост-фактум.
В этом мире и так чего только не было, на самом-то деле – вот, теперь он знает, что тут есть что-то мистически-ненаучное, но и что в итоге-то?...
Теперь же... теперь он наблюдает.
Забавная картина, на самом-то деле – на подоконнике в его пустой палате сидит милая маленькая девочка и что-то яростно шепчет в свою сумочку, иногда прерываясь и ошарашенно моргая.
Мило. Что бы вообще заметить её наличие здесь, к слову, из его положения приходилось серьёзно так скашивать глаза в бок, так что с одной стороны место-то выбрано удачно; с другой – а сколько она там вообще сидит?
И где вся охрана?
И почему тогда она предпочла "запалиться" перед ним, уже в полный голос споря с сумкой?...
...
Чёрт, девочка, которая непонятно как проникла в его палату на последнем этаже в одну из лучших больниц города, славящегося своими преступными разборками, под вечер, и которая сидит, ругая сумку и слушает от неё слышимые, кажется, только ей самой ответы.
....
От осознания того факта, что он в жизни видел тонну и килограмм ситуаций, куда более странных по виду и сути, становилось одновременно грустно, смешно и страшно.
– И так, кто ты? – в итоге, он решил оборвать её, когда переговоры дошли до стадии воплей, – и знаешь ли ты, который час?...
От того, что разыгралось ранее, в любом цирке попадали бы от хохота тысячи людей – уставившись на мужчину, девочка, словно рыбка, выпучила свои глаза и несколько раз раскрыла и закрыла ротик, после чего покачнулась и едва не выпала из окна.
Рефлексы Безымянного, заставившие его рвануться на помощь, вызвали боли по всему телу, но ещё раньше, чем он позорно свалился на пол, запутавшись из-за спазмов в одеялах, из-за края окна показались девичьи ручки, после чего она скоро подтянулась и запрыгнула обратно, чихая.
А дальше начался один из самых странных диалогов во всей его жизни – ну, на сей момент, хе-хех...
– П-почему т-ты нас у-увидел, дес-уру?! – она, кажется, не могла понять, как её вообще можно было заметить, – т-ты же ведь простой человек, н-не должен был?...
Ей было явно страшно, а ещё и интересно.
– Ну, – почему бы и не объяснить девочке, в самом деле? – конечно, я не должен был заметить маленькую наглую громкоголосую мелочь, что может поднять с ног на уши всё здание, которая орала на сумку и в неё, а затем ожидала ответы...
Кажется, сначала она не поняла ничего.
Но вот затем... ооо, да, старые навыки издёвок внутри него всегда требуют подпитки – уж прости, малышка!
По крайней мере, ничем другим объяснить своё несказанное удовлетворение при виде её румянца мужчина и не мог – да и, честно говоря, не хотел, учитывая, как часто на деле он такое проделывает...
– В-в-всё н-не так! – она стремительно пунцовела, заикаясь всё больше и больше, – н-нас в-вообще в-в-в-видеть никто н-н-не должен... б-был!...
А ведь интересная она персона – волосы светлые, почти что белые, глаза ярко-синие, как ледышки, кожа, что заметно даже при таком освещении, мягкая и нежная...
Одета просто, но изыскано – платье, белые чулки... или колготки? Не ясно и не не хотелось уточнять, кхм... забавный верх у платья, напоминающий скорее сейлор-фуку или рубашку, а то и вовсе их гибрид... жилетка поверх, шейный платок... хм.
Явно не из низов, не из супербогатых верхов... кто же она такая?...
– Пхе-х, – что же, отложим пока, но стало интересно, – ну, да, ладно – у меня глюки, а тебя и вовсе не существует; договорились?
И подмигиваю... оп, пошла реакция!...
– Я-я существую!... – и разревелась. Мда, перестарался, но да ладно, я– что?!
– Как ты посмел её обидеть, моку?! – нечто, вылетевшее из сумки и оставившее за собой в воздухе золотистый с блёстками свет, врезалась в его лицо, заставляя отпрыгнуть и вновь пережить крайне "приятные" моменты боли, а затем замерло в воздухе, – ты бы хоть знал, чем она рисковала, спасая тебя тогда, моку!
И это пищащее нечто, замерев, оказалось натуральной летающей... феей?
Кажется, мозги Безымянного заклинили окончательно.
А потом понеслось – фея принялась наседать на него с рассказами о "извечной и предвечной борьбе осла с бобром с начала веков", мужчина пытался отбрехаться и сбежать, но летающее нечто заблокировало ему дорогу; окончилось это всё внезапно – уже оправившая летать всё, что только можно в пределах палаты, фея, наделяющая разумом и волей всё вокруг и телекинезом спокойно кидающая вещи и запирающая двери, была поймана в ту самую "обычную простую сумочку" своей подругой – или хозяйкой? – и, там потрепыхавшись немного, вскоре утихла.
– Ну, – вздохнув, девочка направила свой взгляд на Безымянного – и, улыбнувшись, захихикала, – вот так вот, дес-уру!...
А мужчина внезапно со всей ясностью осознал, что ему уже просто на всё пофиг – слишком много всего странного случилось, слишком плотно шли события...
Слишком много думать.
И, посему, с трудом удерживаясь от того, что бы внезапно задремать, он уселся на свою кровать и предложил просто поговорить.
Мирное болтание подзатянулось далеко заполночь.
А когда он проснулся следующим днём, осознав, что всё таки уснул прямо во время разговора – он увидел на подоконнике записку.
«Увидимся ещё!» – просто гласила оная, – «и – урудачи Вам, хихи!...»
Он улыбнулся, искренне – впервые за годы.
...я с небольшой долей скептицизма взглянул на стену, куда должно было быть прикреплено очередное напоминания об очередном моём приключении – и хмыкнул.
"Дневник Безымянного, Запись..."
Чуть податься вперёд, немного поправить, надавить – и вот алая катана в красивых... наверное?... ножнах уже висит на надлежащем ей месте, чуть покачиваясь.
. . .
Ну, кхм, да, я её таки нашёл тогда, и даже не спрашиваете – как и чего мне это стоило, а главное зачем, всё одно этого даже я сам понять не могу.
Просто?...
"...сегодня я столкнулся с тем, что существенно изменило мои взгляды на... некоторые вещи..."
Отойти от стены, сплошь и рядом увешанной подобным – картины, оружие, маски... всё, что можно описать словом «трофеи», в общем-то говоря?....
Окинуть взглядом. Вздохнуть. Подойти куда-то и что-либо поправить. Вернуться на место и, кивнув, отправиться на выход.
"...не знаю, сколь сильно эти знания отразятся на мне и моих суждениях – но я ещё не до конца понял, что мне открылось. И как с этим поступить?..."
Я прохожу через огромный, многоуровневый зал, заваленный руинами, рабочей и поломанной техникой, разными материалами, приборами и прочим, и в очередной раз удивляюсь, как много мне доступно – спуск из рабочего места в небоскрёбе практически в самом центре города напрямик к самым глубоким развалинам заброшенных линий Старого Метро, пролегающий через вот это вот место... и я до сих пор не знаю, как это реализовать в полной мере. Смешно. Быть может, стоит набрать команду?...
Я покатал эту мысль в голове.
...да нет, что это за бред какой-то...
Хмыкнув, я просто скинул своё истрёпанное пальто куда подальше, прицеливаясь шляпой в ближайшее удобное место и попутно пытаясь натянуть на себя галстук и пиджак.
Да, я отчаянно тяну время.
Несмотря на то, что сейчас я считаюсь обычным, хотя и крайне успешным бизнесменом во главе среднего размера развивающейся корпорации, эта личность – лишь маска, нужна для прикрытия своих дел и, да... хоть какого-нибудь легального заработка, эх.
"...несмотря на это, я продолжаю стремиться к тому, что бы избавить от Несправедливости хотя бы мой родной город – каким бы отвратительным он не был сейчас..."
Тем не менее, кое-что всё таки меня радует – например, то, насколько изменились мои работники спустя всего лишь пару недель после произошедшего.
Например, прямо сейчас я беседую по телефону со своей секретаршей, которой жалуюсь на пробки, параллельно поднимаясь к старому, но надёжному лифту, и размышляя, что бы сегодня поесть и о чём я подзабыл – она же, в ответ, смеётся, и начинает рассказывать, как её семья, более не боящаяся Синдиката, начинает оживать и расцветать: об успехах дочери в школе, которая теперь более свободна от засилья бандитов как среди учеников, так и среди учителей, о сестре-флористе, о муже, что работает в строительной фирме...
У меня появляется почти что забытое тёплое чувство где-то в районе груди, от которого уголки рта против всякой воли поднимаются.
Попутно, не отвлекаясь на деле от разговора, я стараюсь составить новый план патрулирования города – да, полифазный сон, мультипотоковое мышление, правильное питание и мастерское знание более чем сотни разных видов боевых искусств здорово помогают в сочетании ночной жизни Безымянного и дневной Александра Уайтвинтера.
Особенно, если пользоваться ими грамотно и совмещать.
Но всему же бывает, кхм, предел – и после недавних потрясений, на почве изменения города, я твёрдо решил: у меня – отпуск!
Просто, хватит, или я в итоге потеку крышей ещё сильнее, рано или поздно – и вряд ли последствия...
"...но кое-что я знаю точно."
Громкий взрыв оглушает меня, заставляя отпрыгнуть, выкидывая телефон, перекатится и встать, развернувшись, при этом старательно игнорируя безнадёжно изляпанный костюм.
Там, в самом центре зала, из залитой радужным светом пробоины в потолке, медленно и плавно опускалась знакомая девушка...
Которая резко дёрнулась и упала вниз, засияв.
Метнувшись к ней, я подхватил на руки не менее знакомую девочку, опутанную мерно сияющими лентами, и аккуратно отнёс её на удобную кроватку, осмотрев.
Выглядевшая весьма себе потрёпанной девочка, резко вдохнув воздух, раскрыла глазки, что сначала, сузившись едва ли не в точку, экстренно осмотрели всё вокруг, а уже потом, натолкнувшись на меня, моргнули и заметно расширились, а напряжённое тело – расслабилось.
– Десуру... – она едва слышно всхлипнула – и зажмурилась, – м-мне... н-нужна... п-п-помоооощь!...
И разревелась прямо у меня на глазах.
«Есть вещи, которые я сделаю, несмотря ни на что.»
Мне оставалось лишь тяжело вздохнуть.
– Алло? – я нашёл другой телефон и сразу же был оглушён потоком вопросов от обеспокоенной Нэтт, – нет... у меня просто...
Я взвесил на руке свою шляпу.
– Возникли небольшие проблемы, – интересно, как она тут оказалась? – подменишь меня, если что – хорошо?
И, не дожидаясь её наверняка согласного ответа, я сбросил.
А затем, сщурившись, надел шляпу, прижимая её и перестраиваясь на серьёзные проблемы.
Кажется... мой отпуск только что накрылся магическим тазом, эх – ещё бы знать, и что вообще случилось?...
И, к слову, где та фея сейчас, как её там – М-моку?...
– ...как меня зовут? – я хохотнул, снова прикрывая очередное слишком уж откровенное зевание, – ну, допустим...
И подмигивание.
– Александр? – не знаю почему, но так легко и хорошо мне не было... считай, никогда? Последние десять лет, что я помню, я каждый день был Безымянным – и им же оставался и по сию секунду, даже основав свою фирму и взяв имя...
Но почему тогда сейчас мне не хочется им быть?...
– Уру-дес! – она часто говорила либо так, либо иначе, – Арекусандору-сан, Арекусандору-сан, а Вы не обманываете?...
Мои уши!...
– Тогда, скажу Вам честно, – она снова хихикнула, а её щёки покрылись румянцем, – меня зовут Анна-Ализа МакФайер, десу!...
– А меня, – фея, что давно уже проснулась, но более концертов устраивать не пыталась, оторвалась от моего шоколадного пончика и улыбнулась, – Фонкмоку... эй!...
Она нахмурилась и начала махать руками, увидав, видимо, как я старательно пытался не улыбаться.
– Это – нормальное имя для фей, моку! – она грустно свернулась на коленях Ализы, – ничего смешного, моку!...
– Ладно-ладно, – я примирительно поднял руки, – будешь ещё?...
Конечно, она не могла отказаться.
Да и мы с Ализой тоже не против пончиков были...
"И помочь тому, кто стал тебе дорог, даже если ты знаешь, что он тебе помочь может быть не в силах – одна из таких вещей.
– Безымянный, конец 10 Дневника."
Ведь мир не всегда такой, каким кажется на первый взгляд.
Да и на последующие, вне зависимости от твоего уровня интеллекта и мировоззрения.
Кто знает – быть может, и в самые пасмурные дни...
...возможны светлейшие радуги?
.......
...
– (с)
