Текст книги "Время неместное"
Автор книги: Мария Фомальгаут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 4 Десять шагов
Вхожу в обсерваторию, останавливаюсь на пороге. С таким видом, будто сам чёрт мне не брат.
Вот это самое главное: остановиться с таким видом, будто сам чёрт мне не брат.
Сом Сомыч многозначительно смотрит на меня. Потом на часы. Потом снова на меня. Потом снова на часы.
Молчу. Испытываю терпение.
– Молодой человек… вы мне ничего сказать не хотите?
Включаюсь в игру:
– А что я вам сказать хочу?
– А я стесняюсь спросить, у нас во сколько рабочий день начинается?
– Как только, так сразу.
– Вы мне не умничайте, умничать дома будете… В восемь тридцать у нас в обсерватории работать начинают. А сейчас сколько?
– Счастливые часов не наблюдают.
Ага, испугался…
– Вы во сколько работу начать должны?
– А мне плевать… у вас, может, и восемь тридцать… а у меня и в десять… и в одиннадцать…
– Это где это у вас… у вас что, обсерватория своя есть?
– Да вот, думаю открыть… дом себе прикупил, Тойоту прикупил, можно и о науке подумать…
Прохожу по комнате, чтобы все меня видели. Да дохлый номер, что увидят, они в брендах ничего не понимают. Я сам в брендах ничего не понимаю, отхватил костюм в каком-то храме одежды на главной площади, а то же самое продаётся в подворотне у китайцев за одну миллионную цены…
Ладно, через это надо пройти… перебеситься… когда шальные деньги на голову падают, главное, эту голову не совсем потерять… а так, чуть-чуть…
– Ну, я вас поздравляю… большому кораблю… большая торпеда. Мил человек, а ещё вопросик можно?
– Нужно.
– А… за телескоп кто отдавать будет?
– А-а вы про телескоп… сколько?
Называет сумму.
Бросаю на стол пачку банкнот, как в каком-нибудь казино.
– Сдачи не надо. На сдачу себе ещё астролябию какую-нибудь купите.
Кажется, я переборщил, перераспустил хвост, как бы с пьедестала не навернуться. Ну да ладно. Один раз можно перья распустить, я и так много раз с пьедестала наворачивался…
Это было сегодня.
А вчера было вот что…
Я-то думал, что умею ходить… мне так казалось…
Мама, почему ты меня не научила ходить…
…десять шагов. Ни больше, ни меньше. Десять. Не одиннадцать. Не девять. Не сто. Не девять с половиной. Не девять с тремя четвертями. Не девять поделить на нуль и помножить на корень из минус единицы. Десять.
Раз.
Два.
Три…
– Осаночку держим…
Так бы и прибил этого цемерони… цереноми… мейстера. Да он бы и сам меня сейчас прибил. Когда всё это кончится, выйдем на задний двор стреляться на дуэли. Кто хочет быть моим секундантом, поднимите руку.
Семь…
Чихаю. Громко, оглушительно, от души. Цере-и-так-далее смотрит на меня так, будто я нарочно. В памяти голос училки из прекрасного далёка: тебе, Игнашев, лишь бы внимание к себе привлечь, летать бы умел, в окно вылетел… И я, обиженный, бормочу: я не нарочно упал, чего, думаете, так приятно со стула падать?
– Сначала.
Уже и сам понимаю, что сначала. Десять шагов. Десять. Не три, не минус два, не тридцать три и три в периоде. Голову повыше, осаночку держим, руками не размахиваем (вы улететь пытаетесь, или как?), ноги ровно (миш-ка-ко-со-ла-пый-по-ле-су-и-дёт), не сутулимся, я ни в чём не виноват, не надо делать вид, как у побитой собаки…
Поднимаюсь на пьедестал. Цере-как-его-там сует мне конверт, знаю, что пустой, когда научусь ходить, дадут полный.
– Я… очень благодарен всем, кто меня поддерживал…
…а что, разве были такие…
– …моим коллегам…
…чёрт бы их драл…
– …моим родителям…
…тоже…
– …всем, кто меня знает…
Цере-мастер делает отчаянные знаки, ты не на Радио-универсаль: я хочу передать привет своей девушке и всем, кто меня знает, поставьте для неё песню Ну, что ж ты страшная такая, ты такая страшная…
Запинаюсь о самого себя, роняю сам себя с постамента, осталось самому себе дать в морду…
Это было вчера…
А позавчера…
– Вопросы?
Затравленно оглядываю зал, ну спросите хоть что-нибудь, я же хоро-оший, я же вас спрашивал, когда вы на трибуну выбирались, я даже не смеялся, когда вы выступали…
Тянутся руки.
Во, блин.
– П-пожалуйста.
– А вы уверены, что это был не мираж? – спрашивает старый дед, сто лет в обед.
– Ну… даже если это был мираж, всё равно где-то есть объект, этот мираж породивший.
Кто-то восхищённо фыркает: какой слог… Ну-ну, посмотрим, какой слог у тебя будет, когда тебя на трибуну чёрт вынесет…
– Нет, я имею в виду, что есть такие миражи… в военных целях… чтобы обмануть противника…
– Вы бывший военный?
– Нет… но я же знаю, я же в газетах читал, я же…
Смешки.
– В газетах много чего пишут.
Хохот.
– И вообще, чего ради они этот мираж держат там три месяца?
Чувствую, что победа осталась за мной. Смотрю на руки в зале.
– П-пожалуйста.
– Как, по-вашему, возможен переход от нас… к ним?
– Вы же знаете, что между нами бездна. Бездна войны.
– А… если не через бездну?
– Как? Перелететь, что ли?
Смотрю на неё. Свитерок с какими-то вязаными кошками, светлые волосы собраны в хвост…
– Да… я… думал об этом. На данный момент это невозможно… пока… по крайней мере, пока…
Это было позавчера.
А вот что было завтра.
И послезавтра.
И послепослезавтра…
– Тим, чего как неродные-то? Из грязи в князи, уже загордился, да? Уже старые друзья все пошли они псу под хвост? Видал, про тебя тут в журнале напечатали, я ещё такой иду себе, никого не трогаю, мимо киоска прохожу, думаю, чё такое… рожа знакомая… потом такой смотрю, ма-ать моя женщина, Тимка наш, ботан хренов, дикошарый… да чего как неродные-то, давай, посидим где-нибудь… или тебе некогда теперь, ты же у нас птица ва-ажная, тебе сейчас в Париж какой-нибудь лететь… на саммит там какой-нибудь… не-е, пра-ально классуха говорила, что мы все дурьи бошки, а Тимка далеко пойдёт…
ШОК!
Нобелевский лауреат Тимофей Игнашев не мог ответить на элементарные вопросы нашего журналиста!
– …ну что мы всё о работе о вашей… давайте о вас поговорим…
– Да что обо мне… про плато-то интереснее…
– Да зрителям и про вас интереснее… вот, например, андроид какой модели вы предпочитаете?
– Ну… как-то не разбираюсь.
– Нет, ну а на данный момент у вас какой?
– М-м-м… да никакого.
– Ну… вы хотя бы представляете, что это такое?
– Да… как-то нет.
– …Тимофей, я стесняюсь спросить, нас-то помянуть как, не судьба было? А то, значит, как работать вместе, так пожа-алуйста, а как лавры делить, так все сливки Тимошечке… чей телескоп-то кокнули? Да знаю я, что расплатились, упомянуть-то коллег нельзя было поимённо? Да не помянуть, а упомянуть… я те помяну… идиотище… хоть бы заехал как-нибудь, а то…
А это было неделю назад.
Что я там хотел говорить…
Всё я там хотел говорить…
Не помню…
Ну да. Как я обнаружил это клятое плато, как я его обнаружил… Не говорить же, как на духу: в чужое время полез… не простят мне полезание в чужое время, даже на то, что пацанёнка спасал, не посмотрят… Присочинил же я какую-то легенду: однажды, во время ночного дежурства…
Нет, не так.
Или там… однажды компьютеры высветили странный объект…
Не то…
Не помню, блин, не помню… а надо что-то говорить, здесь, сейчас, люди собрались, люди ждут, уже пересмеиваются, перешёптываются, перешушукиваются…
– Я… тут одного мальца спасал… он заигрался, туда побежал… за буйки… тьфу, чёрт, за ограждения… на западный Склон… ну вот, я его вытаскивать пошёл… пока туда-сюда… а тут углядел… свет какой-то впереди, я ещё думал, взорвалось, что ли, что-то… а потом смотрю, нет, город… там, впереди… высоко-высоко. Выше нашего.
Только сейчас слышу гробовую тишину. Мёртвую тишину. Эффект разорвавшейся бомбы. Или чего похуже. Чтобы человек вот так, с трибуны, объявлял, что ходил туда, в будущее…
Интересно, меня сразу арестуют, как только с кафедры сойду, или потом…
– Ну вот… я тогда внимания не обратил, сами понимаете, не до того было… меня там самого чуть не убили… на войне стреляют, если кто не знал… Потом уже выбрался с пацанёнком, в себя пришёл… начальник, скотина, ещё с работы выгнал…
Боже, что я несу…
– А потом пошёл в обсерваторию, деньги нужны бы… м-м-м-м… я хотел сказать, я решил дальше заниматься изучением будущего, направил телескоп на плато…
Я хоть правильно сказал, обсерватория, а то слово какое-то неблагозвучное получилось… а, ну оно и есть такое неблагозвучное…
– Сделал кое-какие снимки… счас я вам их покажу… Я бы ещё больше сделал, если бы телескоп не разбился…
Гос-ди, да неужели я это вслух сказал…
А на следующий день было вот что…
– С кем имею честь?
Высокие гости смотрят на меня, как…
…даже не скажу, как они на меня смотрят.
– Тимофей Игнашев. Слышали?
– Н-не имели чести, – цедит расфранчённый старичишко.
– Ну как же… Нобелевка по хронографии…
– М-м-м… а поподробнее?
– Плато. Плато.
– Какое плато?
Какого чёрта они меня не понимают, какого чёрта они все на меня уставились, так и хочется заорать, как лягушка-путешественница, это я сделала, я…
– А за хронографию вроде Эльберет Дитрих получил… – цедит отгламуренная кукла рядом со старичишкой, откуда она такие слова вообще знает…
– Ну да, кисуля, Дитрих, доказал, что в истории без взлётов невозможны падения. А вы, видно, в какой-то другой области…
И снова смотрят на меня…
Не скажу, как.
И в тот же день вечером… когда зарывался с головой в Википедию, выискивал лауреатов, нобелевка по литературе за культовый роман «Две половинки одной жопы…» честь и хвала… нобелевка по математике, какой-то хмырь доказал, что прямая небесконечна… счастья ему… Чш, стой, вроде бы по математике не вручают, жена Нобелю с математиком изменила… а-а, это в другой реальности было, сейчас подкорректировали… нобелевка…
Нобелевскую премию по хронографии в нынешнем 2015 году получил шведский исследователь Эльберет Дитрих за…
Бли-и-ин…
Кто из нас сошёл с ума, я или весь мир… или оба…
Очень похоже.
– Очень сожалею, не могу помочь, – девушка за стойкой подобострастно улыбается.
Я тоже подобострастно улыбаюсь. Я тоже очень сожалею. Ещё раз смотрю на стопку журналов, а может, если я их ещё раз открою, всё поменяется, и нобелевским лауреатом снова буду я, я, я….
Счас…
Чёрта с два…
Знать бы ещё, где искать справедливости…
– Вечер добрый, вас беспокоят по поводу плато…
Вздрагиваю. Ага, есть. Великая вещь интернет, разместил статейки, где надо, ожили, вспомнили моё открытие…
– А… да-да, очень приятно…
– Нам тоже очень приятно. Про Плато забудьте.
– А?
– Про Плато, говорю, забудьте. Нет его.
– Но…
– Но оно есть, да?
– Я за него Нобелевку…
– Поздравляю. Молодчина, парень, далеко пойдёшь. А про Плато забудь.
– А…
– …по кочану. Забудь. Ты не дрейфь, деньжат тебе ещё подкинем, не меряно… заслужил, молодчина… Сколько люди на вашем плато живут, соседнее плато три человека увидели.
– А… ещё двое…
– А-а, ты их не знаешь, они на кладбище Новомосквореченском… могу познакомить…
Тихий смешок.
– Не…
– Не надо? Я тоже так думаю… Деньжат тебе подкинем, даже не думай… заслужил…
А потом…
Это уже потом…
Это потом я вычислил по голосу, кто звонил, нашёл этих злодеев, всех перестрелял, одного оставил в живых, чтобы узнать, на кого он работает. Он мне назвал имя хозяина, а потом я застрелил и последнего злодея тоже, и пошёл искать хозяина. А потом я разоблачил мировой тайный заговор, члены которого не хотели, чтобы люди знали про Плато, а потом я пробрался в их логово, и…
Ага, щассссс….
Боевиков обсмотрелись, да?
Ничего я не делал. Молчал в тряпочку. У меня ещё сын. И жена, хоть и бывшая, хоть и стерва крашеная, а жена… Денег мне на счётец перевели, нехило перевели, всем бы так. Так что если у кого с деньгами проблемы, совет постороннего: растрезвоньте на всех углах, что видели в далёком будущем Плато. Вам позвонят и скажут приятным мужским голосом, чтобы вы про Плато заткнулись. Посулят златые горы и реки полные вина.
Берите, не пожалеете.
А?
Какая, к ядрёной фене, наука…
Ага, можно подумать, вы бы тут на моем месте за правду до конца боролись…
Между строк…
2.2. Дорогие ребята, наверняка вас волнует вопрос, что будет, если искривление времени больше числа пи. В этом разделе мы рассмотрим именно такой вариант: время в таком случае замыкается в кольцо. У событий в таком случае может быть двоякая судьба.
Рассмотрим самый простой вариант: время замкнуто в кольцо, события тоже замкнуты в кольцо. В этом мире мы видим постоянное повторение событий. Жители такого мира помнят свои прошлые жизни, соответственно, знают, что с ними случится в этой жизни. Однако изменить события своей жизни не могут.
О возможности существования такого мира писал ещё Ф. Ницше в…
6
Крадущийся в зарослях тираннозавр уже знает, что переживает свои последние годы: уже подули северные ветры, уже подступает с севера что-то холодное, снежное, белое, что унесёт всех, всех. Ящер уходит на юг, пытается что-то переменить, знает, что не уйдёт от того, белого, снежного. От него нельзя сбежать, его нельзя загрызть мощными клыками…
…Авель играет на свирели, он уже чувствует спиной приближение брата, уже знает про нож в руках Каина. Авель ещё надеется обернуться, убежать – в последний момент, вскакивает, тут же падает, сражённый клинком…
…Вещий Олег идёт на холм, он чует, что его советники приготовили клинки, он знает, что останется лежать на холме, а приближенные будут бормотать что-то про змею, которая оказалась в черепе коня. Олег обнажает клинок, но сам падает замертво… не успел…
…Джордано Бруно бежит из Венеции под покровом ночи, он помнит, что будет схвачен и казнён, но всё-таки надеется на что-то…
…Ермак смотрит в темноту ночи, он знает, что в какую-то ночь на его отряд нападут, и он погибнет, только не помнит – в какую. Может быть, не в эту…
…вождь вглядывается в сияние кремлёвских рубинов, он помнит, что война должна начаться вроде как где-то скоро, то ли в сорок втором, то ли в сорок третьем, ладно, до сорок второго ещё успеем…
…мистер Президент, мы рекомендуем Вам ехать в закрытой машине. Вы же знаете… Не беспокойтесь, мои люди уже проверили все окрестные дома, снайперов нет…
…перед стартом Комарова конструкторы ещё раз проверяют корабль, вроде всё учли, вроде не должен разбиться… вроде…
…Доди аль-Файед открывает дверцу машины перед Дианой, а может не надо, милый, ты же знаешь, в прошлой жизни… не бойся, моё сокровище, Анри поведёт машину аккуратно, я тоже помню… на этот раз всё будет хорошо…
VI
Странно: я вспомнил тебя только когда увидел там, на площади. И даже не так. Вышел на площадь, увидел тебя, скользнул глазами, ещё отметил про себя, ничего девушка, хорошенькая… Пошёл дальше. И только когда ты рассыпала яблоки по мостовой, во мне как перевернулось что-то… да это же она… та самая… моя судьба.
Вот только тогда вспомнил. Вся прошлая жизнь пролетела перед глазами. До этого были какие-то обрывки воспоминаний, детские какие-то мечты, которым не предавал значения. А теперь вспомнил, все, разом, даже голова заболела, даже затошнило, как бывает от Прошлых воспоминаний.
Всё вспомнил. Ещё раз прокручивал в памяти, когда помогал тебе нести сумку, как встретились, как расстались, как…
– А можно я вам на этаж подниму?
Миленький, а ты мне шторочки не повесишь?
– А у вас хлебнуть чего не найдётся, жара такая…
Да ты меня не любишь, не любишь, я тебя ненавижу!
– Да после первой встречи нехорошо…
А вам Ирочку? А Ирочка…
У нас всё будет по-другому. На этот раз. Я тебе повешу эти проклятущие шторочки, или что тебе там надо куда повесить, и ты не будешь хлопать дверями… Лежали с тобой в полумраке спальни, клялись друг другу, больше никогда-никогда-никогда не поссоримся, и…
Было же…
Когда разругался с начальником в пух и прах, своими руками бы задушил долбохлёба окаянного, пока домой добрался, дебилы какие-то столкнулись на проспекте, всё движение встало, открыл дверь, в раковине посуда грязная так и лежит, чёртова цаца, хлеба в доме и то нет, какого хрена она вообще дома сидит, ах, я поступать буду, третий год поступает…
Было…
Упал в кресло, щёлкнул пультом, на экране очередной супергерой сражался с очередным суперзлодеем на очередной крыше очередного небоскрёба.
Потом была ты, ворвалась в дом, волоча какие-то пакеты, вот куда деньги-то деваются, миленький, а шторочки мне…
…как оборвалось что-то внутри.
И странное дело: вчера помнил прошлое, сегодня утром помнил, а вечером Прошлую память как отшибло.
Хлопанье дверей…
Я тебя ненавижу…
Взаимно…
Я спохватился через пару дней. Поостыл, всё хотел позвонить тебе, всё что-то мешало. Как нарочно, как назло, шеф соловьём заливался: ты прости, что я тут вчера наговорил, я тут в Париж по делам еду, ты со мной, помогать мне будешь, ты у нас парень толковый… Потом были какие-то друзья и недруги, Петро, я тут домишко на Кулькумкуле снял, вода кристальная, форель сама из воды прыгает…
Я спохватился только через два месяца, м-мать моя женщина, так и прощёлкать недолго, и упустить тебя, мою судьбу. Ничего, ещё не поздно, ещё позвоню, ещё проору в трубку: не садись за руль, ты ещё вспомнишь…
– А вам кого?
– А мне… Иру…
Уже знаю, что услышу дальше…
…долго молотил кулаками в стену в бессильной злобе…
Глава 5. Новая горячка и вертолёт
– Па-а-п, ну-у-у?
– Не нукай, не запряг.
– А надо говорить: баранки гну.
– Он меня ещё учить будет… Яйца курицу не учат…
Артурка хохочет, ловко папка сказал, папка всегда как скажет, так Артур только так хохочет, заливается.
Только…
– Па-ап, а когда?
– А что, разве рак уже свистнул?
Артурка снова хохочет.
– Па-а, ну у всех в школе е-е-е-сть…
– В кои-то веки ты в школу наведался… чудо моё…
– Не-е, правда…
Артурка хнычет, как тут не хныкать, у всех, ну у всех вертолёт есть, как настоящий, летает, а у Артурки нет…
– Ну, посмотрим, посмотрим…
– Знаю я, как ты смотришь!
– Сына, ты, может, не заметил, а папа работает, думаешь, папа так сидит, от не фиг делать бумажки перебирает… достали уже…
Артурка выметается из кабинета, разозлился папка, а чего злиться, купил бы вертолёт, да и спи спокойно… А тут нате вам…
Опять, что ли, по склону вниз драпануть, что ещё делать. Там прикольно, там ка-а-ак бомбой грохнут, бум-м-м-м, а потом из пулемётов тра-та-та-та-та, а потом ещё штуки у них такие есть, на человека направишь, он сгорит дочиста… Или к этому пойти, который с телескопами сидит. Прикольный мужик такой, тощий, на роже прыщей больше, чем самой рожи, у него там всякие штуки есть, чтобы время видеть. И не хрен орать, что детям не даёт…
Артур потихоньку подбирается к двери, главное, чтобы папка не просёк, а то не умеет Артур врать, сразу папка увидит, куда Артур пошёл, тэ-э-экс, и это куда наше королевское высочество намылилось? Блин, невовремя папка из кабинета в спальню попёрся, а дверь в спальню открыта, папка углядит…
Тихо-тихо крадётся Артур мимо спальни папкиной. Не было бы там никого, Артур бы туда просочился, там прикольно, на кровати прыгнешь, аж до потолка, а флакончики всякие, ими душиться можно, потом папка самого Артура задушит…
Артур проходит мимо, смотрит в спальню, на кровати сидит тётя, Артур про себя думает, а почему у тёть на груди не как у дядь…
– Это кто такой хороший-маленький? – тётя улыбается, идёт к Артуру, кутается в халатик, – тебя как зовут?
– Ар… Артур…
– А меня Альбина. А ты сынок Борисов, да?
– А…
– Ты чей сынок?
– Папин.
– Тоже верно, папин сынок, – Альбина смеётся. В спальне появляется Борисов, выходит из кабинета, остолбеневает.
– Э-то что… за явление Христа народу…
– Па, а это новая горячка, да?
– Да не горячка, а горничная, горюшко ты моё…
– А то мама горячку новую ищет…
– Чш… ты это… Артурка… мамке-то про Альбину не говори… ты же хороший мальчик…
– Ага, – Артур уже и думать забыл про Альбину, – а я погулять… а можно?
– Ага, беги, беги…
– А я туда… я недалеко, я тихо-онечко…
– Ага, ага, беги…
Альбина смеётся. Артур выметается из дома, йес-йес-йес. Вот это главное, подловить, когда папка занят, спросить, па, а можно, а папка только головой махнёт, ага, ага, беги… Потом если заорёт, ты какого хрена по Склону бегал, Артурка только плечами пожмёт: а ты сам разрешил…
– А чипсов пожалуйста… и колы… и здрайверов ещё…
Ну только спроси, что такое здрайверы… не спрашивает, просекла киоскёрша… Артур считает мелочь, опять хрень какая-то осталась, бли-ин, только папка денег даст, только начнёшь на вертолёт копить, потом тут киношка пять-дэ, там пострелушки, и всё, и нету…
Артурка спускается вниз, по склону. Да не по тому склону, который в будущее, где штуки всякие, и не по этому, который в прошлое, где папка говорит, мафия и братки. Там-то любой дурак спустится, а я досюда добегу, а я вот досюда, а я вон докуда, пока не схватят дядьки в шапках с красными звёздами, ваши документы, товарищи… а-а, вы оттуда… домой бегите ребятишки, играйте себе… Эй, что там, на Марсе-то яблони цветут?
А Артурка похитрее будет, он по склону спустится, который боковой. Крутой такой, отвесный, по нему и спускаться страшно. А там и заглянуть можно туда, в бездну, в безвременье. Если в ясную погоду смотреть долго-долго, можно увидеть какие-то другие миры…
Артурка давно тут заприметил, где плато чуть-чуть дугой изгибается: там в тумане другое плато видно. Про то другое плато Артур даже передачу какую-то видел, что то, другое плато – это наше плато. Это ось времени так изогнулась, что две разных эпохи рядом оказались.
Вааще атас.
Чувак один в телеке говорил, там будущее. Там вааще зашибись, у людей такие виджеты-гаджеты, какие нам и не снились…
Вот Артурка туда и пойдёт. Да нет, прыгать не будет, ну на хрена прыгать, Артур тихохонько, вон тут кто-то мостик между временами сварганил. Мостик дрянной, из железок скрученный, железки поржавели уже, ну да ничего, Артур пройдёт…
Хоть бы посмотреть, какие там гаджеты у людей. А то и прикупить что, правда, чувак в телеке говорил, там бабло уже другое ходит, наше не возьмут. Ничё, Артурка с собой баксов взял, баксы везде возьмут…
Артур перебирается по мостику, чего-то людей не видно, и домов не видно, и вообще всё как-то не так…
И шар.
Прикольный такой, весь в щупиках, Артурка такой в киоске каком-то видел, купить хотел, а тут пацаны в три-дэшку позвали, так и не купил. Потерял кто-нибудь, чего он тут валяется…
Артурка тянет руку, а шар отскакивает. Как играется. Прикольно так.
И говорит Артуру:
– Пошли со мной.
Артур мнётся, чего ради ему идти. А шар опять за своё:
– Пошли… я тебе вкусненького дам.
Артурка идёт за шаром, шар по пустыне катится, пустыня горячая, раскалённая, так в Египте было, когда папка в Египет возил. Только тут вообще крепко жарит, и солнце в полнеба, это не солнце, это вааще чёрт пойми, что такое…
– Пойдём… пойдём… вкусненького дам.
Артурка настораживается. Папка говорил что-то такое, что если кто-то с собой зовёт и вкусненького дать обещает, за таким идти нельзя, а сразу в полицию надо, пока не порезали и на органы не продали.
Артурка вытаскивает айфон, знать бы ещё, как эту полицию вызывать, ноль-ноль-два, ноль-ноль-три, ноль-ноль-семь, во, точно, Джеймсбонду позвонить, он ка-ак на своём этом прилетит, ка-ак из своего этого всех перестреляет…
Шар шарахается от айфона, как чёрт от ладана, Артур слышит в голове:
– Больно же…
Надо же, от айфона больно. Артурка думает, это же можно шар и помучить, во прикол, на экран нажмёшь, этот ка-аак подскочит…
Не. Папка говорил, нельзя мучить. Артурка тогда кошку поймал, поджечь хотел, папка сказал, он сам Артурку бензином обольёт и подожжёт за такие дела. А кошка прикольная оказалась, по дому как бешеная носится, бах на стол, бах, тарелки со стола…
Артурка прячет айфон, ладно, если что, айфоном шар этот прогонит…
– Пойдём.
Идут в тенёчек, бли-ин, насилу тенёчек нашли, а там уже шаров до хрена набилось, в воздухе висят, чёрт пойми, на чём держатся. И шар Артурку ведёт.
– Друзья, милые сердцу, покажу вам чудо из чудес величайшее…
– Что же покажешь нам, друг, милый сердцу?
– Покажу вам человека.
И смотрят все на Артурку, нехорошо смотрят, и говорят:
– Так не бывает.
И шар говорит, на Артурку показывает:
– Бывает.
И тишина.
– Вы посмотрите: точно такой он, как видели на обломках скал, на фантомах статуй, в снах, в странных фильмах, тени которых до сих пор летают, неприкаянные по пустыне.
– Насмешил, друг, милый сердцу, насмешил… ты ещё расскажи, что человек дома построил, фантомы которых до сих пор гонит ветер пустыни.
И шар к Артурке тянется:
– Ты дома построил?
Артурка честно говорит:
– Не я. А я видел, люди строили.
Не понимают шары, странно отвечает человек – и он, и не он. Наверное, так человеку положено.
– Ой, насмешил, друг, милый сердцу, насмешил. Да за такое зрелище не глоток воды, за такое и целую флягу воды дать не жалко. Вот ловкач, мистификацию состряпал…
Артурка обижается:
– Да я правда!
А шары все хором:
– Мисс-ти-фи-ка-ци-я.
Артурка не знает, что такое. Неприличное что-то. На заметку взять надо, Лёха, идиотище, полезет, Артурка ему: ты, мистификация долбаная…
Шар благодарит. Вот так. Без слов.
Артурка прямо чуть не обиделся, а вкусненькое, а обещали…
Ах да… шар бросает кусочек в ладони Артурке, бережно прячет мысли, что от себя отрывает, сам бы ел…
Артурка грызёт, вот, блин, сахар… было бы что хорошее…
И шар, жульё грёбаное, не унимается, расспрашивает:
– А всё-таки… как тебе удалось так хорошо сымитировать человека?
Надоело Артурке. Ни виджетов здесь, ни гаджетов, всё чувак в телеке наврал. Артурка тихонько назад перебрался, по мостику, может, на своём плато чего поинтереснее найдёт…
– Чш, тихо ты уже…
– Переводить?
– Я тебе так переведу, мало не покажется… чучелко… Осторожнее, бережно, бережно, что ты эту вилку в руках крутишь, ты не макароны жрёшь…
Ослышался Артурка, что ли…
Нет, не похоже, не ослышался, так и есть, голоса. Там, внизу, в глубине – голоса.
Артурка спускается. Осторожно. Тут, главное, не соскользнуть, соскользнёшь – уже не разобьёшься, будешь вечно падать и падать. В бездну.
– Вот так… Да куда ты её влево переводишь, вот сюда переводи! Во-от так… нормуль.
– А чего будет, парни?
– А не нашего ума дело… чего будет… чего надо хозяину, то и будет…
Артурка спускается, смотрит на дядек, а чего они делают, а чёрт пойми, чего делают. Время внизу разлиновано, по линеечке, и дядьки по этим линеечкам скачут, чего-то там творят…
Тут, главное, разобраться, дядьки добрые или злые. Если скажут – иди, пацан, играй, значит, злые. А если скажут – чего, интересно? – значит, добрые, может, разрешат тоже на линейке чего поделать…
Дядьки Артурку увидели:
– Парни, атас…
Смотрят на Артура. Странные какие-то дядьки, не добрые и не злые.
– Это оттуда, похоже…
– Да ясен пень…
– Привет. Тебя как звать?
– Ар… Артур.
– Ух ты, моё любимое имя… у меня тоже сына Артуркой зовут…
– А… а вы чего делаете?
– Помочь хочешь? Ну, айда… смотри, как интересно…
Артур идёт, странные какие-то дядьки, вроде добрые, да то-то и оно, что вроде, что-то не то…
– Вот, смотри, это тут время у нас…
Артур смотрит. Но не на время. А на кольт у дядьки в руке, на Артура направленный, это новенькое что-то, это…
Артур бежит.
– Парни, атас!
– Не на-а-а-адаа-а!
Артур бежит, карабкается на плато, вот, блин, встрял… Пришёл бы этот сейчас, тощий этот, который тогда Артура вытащил, да где его взять, он у себя там сидит, в хреноскопы смотрит…
Артурка выбирается на плато, ну всё, тут можно и дух перевести, сюда дядьки уже не доберутся…
Как же, щас-с, не доберутся, вот они, лезут на плато, да куда лезете, не ваша это земля, не ва-ша…
– Малой, ты чего такой? Да не боись, ты нас не так по…
Ага, держите карман шире, не так понял… всё так понял…
К дому бежит Артур, к дому, бли-ин, мимо полиции пробежал, надо было в полицию юркнуть, там бы точно не достали… Бегом-бегом, домой, чипсы рассыпал, голубям на радость, и в дом, к папке, папка всё может, он защитит…
Щёлк-щёлк, дядьки замок открывают, откуда у них ключ от дома… и папка из кухни выходит, кофе размешивает, ну уж папка-то дядькам задаст жару…
Входят дядьки злые. Смотрят на папку.
На Артура.
– Борис Борисович, вот… нарушитель.
– Чего нарушил?
– Ну как… видел… как мы…
– Ясно всё с вами… молодцы, молодцы, ребята… идите, работайте… всем премию. А с нарушителем разберусь…
– Па, а чего они там?
– А того они там…. Вертолёт хотел?
– Ага…
– Айда, выберем тебе… Только это, чур, сам за штурвал не сядешь, нос не дорос… Лётчика тебе какого выищем, счас один хрен в аэрофлоте сокращают всех…
Артурка так на месте и прыгает, вот, блин, офигеть не встать, это у всех в классе эти, фитюльки пластмассовые, которые по коридору летают, а у Артурки настоящий будет… вааще…
Зашибись…
Между строк…
2.3 Дорогие наши ученики, в этом разделе мы рассмотрим очень сложную структуру времени – трёхмерное шарообразное время, на поверхности которого расположены события. Они могут переходить одно в другое, пересекаться, замыкаться сами на себя. Более подробно трёхмерное время вы будете изучать в пятом классе, здесь мы рассмотрим только основы…
7
Корабли Колумба…
Войска Тамерлана…
Джордано Бруно…
Орфей…
Первый полёт первого человека в космос…
Архимед основывает Фейсбук…
Всё смешалось в бешеном переплетении событий…
VII
– А можно, я вам на этаж подниму?
Миленький, а ты мне шторочки не повесишь?
– А у вас хлебнуть чего не найдётся, жара такая…
Да ты меня не любишь, не любишь, я тебя ненавижу!
– Да после первой встречи нехорошо…
А вам Ирочку? А Ирочка…
