Текст книги "Ангел для кактуса (СИ)"

Автор книги: Мария Евсеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 3. Лина

Сколько можно сидеть в тачке просто так, без движения? Он там уснул или его заклинило?

Я ставлю кактусы один к другому на последнюю свободную полку – на третью, которая, если подойти с улицы, располагается в витрине на уровне глаз, – и время от времени бросаю взгляд в сторону черного "Рейндж-Ровера". Мне неинтересно, что происходит внутри салона, меня в принципе напрягает его присутствие.

Наконец он уезжает. И тогда я отодвигаю от себя коробку с суккулентами, разуваюсь, забираюсь с ногами на подоконник и усаживаюсь в «позу лотоса». Таким поведением я провоцирую маму, потому что ее затянувшееся молчание – а оно продолжается ровно с того момента, как мама отогнала свою машину во двор и вернулась обратно в магазин, – мне не нравится. Я кладу расслабленные руки на колени и нарочито сосредоточенно втягиваю носом воздух.

Это срабатывает.

– Не выгибай поясницу. Держи спину прямой, – морщится мама.

– Почему я должна так делать?

– Потому что так правильно.

– Правильно было бы взять с него деньги!

– Лина, – теперь мама не смотрит на меня, она продолжает собирать высокую каркасную стойку для больших кашпо, – у Алексея есть машина и желание помочь. Он сам привезет недостающие растения, в то время как я буду спокойно заниматься магазином.

Я понимаю, что мама права, но не могу так просто сдаться:

– А если он опять что-нибудь испортит?

– Что значит «опять»? Ты слишком предвзято к нему относишься.

То есть своей самодовольной ухмылочкой он уже успел очаровать маму?

Я снова жадно втягиваю ноздрями воздух:

– По его милости мы лишились лучших сортов пахифитумов, а ты так спокойно об этом говоришь! А вдруг…

– Надеюсь, «а вдруг» не случится, потому что ты все проконтролируешь, – режет мои доводы мама.

– Кто? Я?

Я спрыгиваю с подоконника, точно попадаю обеими носками в кеды и, стоптав задники, спешу в противоположный конец магазина, чтобы заглянуть в глаза несправедливой карательнице. Но мама таковой себя не чувствует, даже в лице не меняется, когда я, стоя в шаге от нее, всем своим видом выражаю несогласие.

– Можешь считать Алексея всего лишь помощником на колесах, если тебя такой вариант больше устраивает, – ровным голосом сообщает она. – Хочешь взять под контроль закупку – пожалуйста!

Кажется, мама не понимает, что меня переполняют отнюдь не положительные эмоции.

– Но…

– Но я не стану возражать, если ты доверишь эту миссию Алексею.

Что-о-о?

– Ну уж нет! – фыркаю я.

Этому супчику даже клочок бумажки доверить страшно! Кошусь на начерканные им кривоватые цифры, которые изуродовали белое поле, и, пытаясь справиться со своим негодованием в одиночку, возвращаюсь к полке с растениями.

Передвигаю туда-сюда крошечные кашпо с их постояльцами и никак не могу отделаться от навязчивой мысли: как-то слишком легко он расстался со своим паспортом – сбегать от ответственности, вероятно, не собирается. Да и вообще… что ему стоит спустить хоть пару десятков тысяч и свой и без того бестолковый день на новое «экзотическое» развлечение? Вряд ли когда-либо он имел дело с кактусами. Новые впечатления, смеха ради, позерство – дополнительный повод самоутвердиться. И почему некоторым все достается с легкой руки, из ничего, а другим даже непосильным трудом всю жизнь приходится топтаться на одном месте?

Когда эхиноцериусы и астрофитумы заполняют собой все отведенное им пространство, я выхожу из магазина на улицу, чтобы оценить общий вид витрины со стороны. Из раскрытых дверей «Пицца-рай» помимо музыки до меня доносится умопомрачительный запах свежемолотых зерен кофе, и я не могу сосредоточиться на работе. Мой желудок предательски скулит, поэтому я возвращаюсь внутрь с четким пониманием того, что мне срочно необходимо перекусить. А лучше плотно поужинать. Или пообедать? Хотя правильнее будет сказать «позавтракать», несмотря на пять часов пополудни. Но прежде, чем взять деньги и рвануть за кофе и пиццей для себя, а заодно и для мамы, я пытаюсь втиснуть в компанию цветущих кактусов еще и парочку маммилярий. А потом вспоминаю про «счастливчика», чудом не погибшего под колесами машины-убийцы. Беру его в руки, еще раз тщательно осматриваю и вскоре убеждаюсь, что с «парнем» действительно все в полном порядке.

Странно, я всегда считала опунции «девочками», а он, оказывается, «парень». Улыбаюсь невольно и помещаю его строго по центру. А потом делаю пару шагов назад.

– Ну как? – обращаюсь к маме, продолжая сиять, будто сделала нечто невообразимое.

Мама скептически щурится, но через пару мгновений ее наигранное недоверие бесследно растворяется.

– По-моему, чудесно, – улыбается она.

– Тогда закрепим результат перекусом?

– Неплохая идея.

Я беру деньги и с предвкушением безграничного счастья выпархиваю на улицу.

И вот передо мной пицца и заветный стаканчик с латте. Его пенная шапочка щекочет мне нос, и я блаженно улыбаюсь. Не спеша пережевываю свой кусок, наслаждаясь сливочным вкусом сыра и приятной теплотой внутри себя, и, в конце концов, торжественно произношу:

– Никогда ничего вкуснее не пробовала!

Конечно, я лукавлю. Но сейчас мне так хорошо, что даже сидя на полу среди коробок, а не в подушках на мягком диване, я не ощущаю никакого дискомфорта. И внутреннее напряжение, если внимательно прислушаться к себе, куда-то подевалось. Его больше нет. Но я прекрасно помню, что оно было.

Я тянусь к папке с накладными, в которых указаны наши поставщики, и как бы случайно задеваю оставленный «для спокойствия» паспорт. Мне любопытно взглянуть на развороты, особенно на личную информацию его владельца, но прикоснуться к нему без веской причины не могу – мама тут же заподозрит неладное. Поэтому для начала я хватаюсь за перепутанные провода, выискиваю среди них нужные, собираясь подключить принтер, и только после того, как незаменимый офисный помощник подает свой «голос», с напускной брезгливостью поднимаю с пола вожделенный документ в строгой обложке, на которой нет ничего лишнего, кроме маленькой эмблемы кожевенной мастерской.

Мама смотрит на меня с удивлением, и мне приходится объяснять:

– На всякий случай сделаем ксерокопию.

– Зачем это?

– Ну, мало ли…

Мама хмыкает:

– Если ты закончила с витриной и не знаешь, чем заняться дальше, я предлагаю тебе вернуться к вопросу недостающего ассортимента.

Но я, кажется, ее не слышу. Я уже открыла чужой паспорт и глупо пялюсь на цветную фотографию, мысленно раздражаясь, что этот фрукт даже на стандартной карточке три на четыре умудрился получиться естественным – таким, каков он есть на самом деле. Все с той же коронной улыбочкой, смеющимися глазами. И волосы уложены так же небрежно, как и сегодня. Он прошлым летом поменял паспорт – везет! А мне еще два года до смены своей неудачной фотографии, на которой я не тяну даже на четырнадцать – третий класс, вторая четверть. А вообще, я всегда так получаюсь.

– Нет, нет, – бормочу я.

А сама продолжаю изучать его портрет досконально. Хотя, что там можно изучать? Глаза, как глаза – серые вроде. Нос, как нос. Брови, как брови – тоже, кстати, смеются. Стрижка в стиле Крида – признак нарциссизма. И легкая небритость все из той же оперы. Ненавижу! Потому что, дьявол его подери, ему все это идет!

Мама посматривает на меня из-за стойки. Я перехватываю ее взгляд – кажется, меня застали с поличным – и спешу отправить паспорт в сканер. Нажимаю кнопку «пуск», и легкий гул заглушает очередной вопрос в мою сторону.

– Я тебя не слышу! Сейчас, минутку!

Но минутка оказывается слишком короткой.

– За сенполиями лучше ехать сюда, – мама достает из файла прайсы одной крупной оранжереи, – на месте посмотришь и определишься с количеством и позициями. А на пахифитумы и эхеверии можно оформить заявку прямо сейчас, на сайте. И я советую тебе не терять времени.

Она видит, что я веду себя глупо, но не собирается мне подыгрывать. Мама серьезна, как никогда.

Я сдаюсь и измученно вздыхаю:

– Может, все-таки завтра?

Как представлю, что снова придется быть скованной напряжением. Все эти взгляды свысока, усмешки…

– Ты устала?

– Есть немного, – я почти не вру.

Мама откладывает в сторону бумаги:

– Хочешь, я отвезу тебя домой?

В ее лице я читаю легкое чувство вины. Вероятно, она считает, что чрезмерно нагружает меня делами магазина. Но это не так!

– Нет, нет, что ты! Я только пять минуточек побездельничаю и сразу же возьмусь за онлайн-заказы, – подхожу к ней ближе и накрываю своей ладонью ее ладонь. – Нам еще нужно разобраться со вторым стеллажом, сегодня. Так что… – я намеренно делаю паузу и активно жестикулирую, как бы вспоминая имя своего «помощника», хотя на самом деле прекрасно его помню, – эээм… Алексею? Да, Алексею… Ему позвоним завтра.

– Хорошо, – соглашается мама. И добавляет: – Кстати, наверное, надо бы сделать объявление с обозначением новых координат магазина. Оповестишь своих подписчиков?

– Наших подписчиков, – веду бровью я.

– Ну да. Наших, – мягко улыбается она.

Дело в том, что мама не верит в интернет-продвижение магазина. А если точнее – то она не верит именно в Инстаграм. Думает, что аудитория этой соцсети не заинтересована в покупках, а заточена лишь на просмотр мелькающих визуальных изображений. Некие эстеты, которые привыкли восторгаться, вдохновляться красивой картинкой и только. Но я-то знаю, что многие люди сделали с помощью Инстаграма настоящий бизнес, и теперь тот приносит им реальный доход. А мы с мамой даже на оффлайн-продажах сводим концы с концами.

Я открываю профиль нашей цветочной лавочки и, выбрав подходящее фото из галереи уже готовых снимков, сделанных мной на прошлой неделе, собираюсь написать небольшую заметку о переезде. Но вдруг спохватываюсь и решаю выложить в сторис свеженькие фотографии с экспозицией в новой витрине.

Я выбираю подходящий ракурс и делаю несколько кадров общего вида.

Хм, чего-то не хватает…

Тогда подхожу ближе и беру крупным планом счастливчика-парня из рода опунций.

Похоже, он мне позирует – снимок получается великолепным!

Я прикрепляю стикер и подписываю важную информацию, а потом это же фото отправляю в ленту, сопроводив его более подробным рассказом о нашем переезде.

Под сердечком в профиле уже горит красная точка – оповещание о свежих лайках и комментариях, и я с воодушевлением спешу все это просмотреть. Подписчиков у нас немного, около тысячи, и я не надеюсь на сиюминутную реакцию живой аудитории, но радуюсь каждому отклику со стороны посетителей нашей странички.

Лайков совсем мало, некоторые из них были оставлены еще с утра, к старым фотографиям, зато есть несколько комментариев. Я еще не вижу их содержание – немного волнуюсь от одного только осознания, что их больше трех… пяти… восьми… Десяти? И меня начинает внутренне потряхивать.

Я стараюсь вникнуть в текст, но буквы плывут, строчки прыгают, а сердце гулко стучит прямо в виски. В который раз я пробегаю глазами по оставленным кем-то комментариям и пытаюсь разобраться, в чем дело: в каждом предложении читается раздражение, недовольство, презрение.

Кажется, мы получили с десяток гневных отзывов разом.

Глава 4. Алексей

Какое-то время я продолжаю сидеть в машине: думаю о том, стоит ли теперь ехать на дачу к Шуше или можно сослаться на непредвиденные обстоятельства? С одной стороны, я давно остыл, и релакс загородного шоссе мне уже не требуется. С другой стороны, …почему бы и нет?

Я снимаю пиджак и отправляю его на заднее сидение, чтобы не мешался. Надеваю очки, включаю радио и под звуки ненавязчивой музыки аккуратно выезжаю с парковки, посматривая в боковое зеркало на красную "Киа", которая теперь неловко примостилась у бордюра в ближайшем дворе. А потом перевожу взгляд на витрину магазина без вывески и снова невольно улыбаюсь.

Минув «кольцо», я сворачиваю в сторону окружной дороги, и тогда откидываюсь на подголовник, опускаю стекло, и поток майского воздуха, еще сырого и не до конца прогретого, но бесконечно свежего, почти летнего, врывается в салон.

Никогда не задумывался: это погода делает настроение или настроение погоду?

На подъездной площадке теснятся три машины. Наверняка еще одна-две укрылись от зноя вместе с хозяйкиным «Жуком» в гараже. Я съезжаю с обочины на газон, останавливаюсь вплотную к забору и настойчиво сигналю.

До меня доносятся чужие голоса и чей-то приторный смех. Затем в калитке появляется Фил, а следом и сама Шуша в сопровождении не знакомых мне девушек.

– Лешик, мы тебя заждались! – улыбается она, и ее подружки синхронно поддакивают.

– Олька врет, – виснет на моей машине Фил и нагло заглядывает в салон, – нам и без тебя было, чем заняться.

– Я не сомневался, – вполне дружелюбно усмехаюсь.

Выхожу. Не забываю захватить с собой пакет – презент для Шуши. Хоть и знаю, что ее ничем не удивить, но как-то неудобно заваливаться с пустыми руками. А сам стараюсь не обращать внимания на Фила: чувствую, как он скалится у меня за спиной, ведь разглядел же свежую царапину на бампере, и теперь спешит поделиться своим открытием. Точнее ткнуть меня носом, как щенка.

– Ай, ай! Кажется, кто-то забыл об осторожности, – деланно корчится, и его черные кудри нервно подрыгивают.

Так и ждет, на каком моменте я проколюсь, а лучше, если сразу упаду в грязь лицом.

– Ты за меня переживаешь? – хохотнув, я обхожу его стороной. Мне абсолютно неинтересно, что он пытается из себя изобразить. Все никак не перебесится из-за Шуши – думает, я на нее все еще претендую.

– Ох, пардон! Забыл, что для тебя это хлеб, – продолжает зудеть, вышагивая рядом. – Слушай, Леха! Может, ты и моей девочке поможешь: поменяешь в «бехе» фильтр, а?

– Боюсь, твоему отцу это будет не по карману, – говорю без злобы. И смеясь, вручаю пакет Шуше.

Фил затыкается. Или это просто я переключаюсь на другое?

Сначала замечаю в беседке знакомые лица, которым, в отличие от некоторых, искренне рад:

– Какими судьбами, Стас?! – выкрикиваю на ходу. Сто лет не видел этого чертяку! Мы с ним в одном лицее учились, а теперь видимся только на вечеринках.

А потом обращаю внимание на движуху возле бассейна. Кажется, там уже кто-то купается.

– Леша, привет!

– Привет, Леш!

– О-о-о! Лекс причалил!

Приветствую всех и хочу заговорить с Катей, но Шуша перетягивает на себя внимание.

– Лешик, – подходит слишком близко и заглядывает в глаза, – а черешня где?

Тонкая бретелька ее бирюзового сарафана скользит по плечу, и я спешу вернуть ее на место.

А сам слышу, как кто-то орет, вынырнув из воды:

– Е-е! Черешня приехала!

– Ты не привез? – Шуша обиженно дует губы, еще больше напоминая фарфоровую куклу.

– Нет, – улыбаюсь своим фантазиям.

– Я же тебе написала. Про черешню. Попросила привезти. Ты не прочитал? – она оборачивается к публике, ища в подружках поддержку, и ее идеально гладкие каштановые волосы, бликуя на солнце, слепят мне глаза.

Отступаю чуть в сторону:

– Не видел.

– Вот вечно ты так!

– Да как «так»-то? – смеюсь. – Мне не трудно, могу сейчас привезти, если вас так сильно приспичило.

– Приспичило! – довольно щурится Шуша. Должно быть рада, что я подчиняюсь ее капризам. А мне прокатиться туда-обратно только на руку. Делать здесь особенно-то и нечего.

Она касается пальцами моего запястья, и я в который раз ловлю себя на мысли, что ее прикосновения меня вообще не трогают.

Возвращаюсь к машине, сажусь за руль. Черешни, видите ли, захотелось – ухмыляюсь по-доброму.

– Леш, и шампусика тогда захвати! – в окошко заглядывает Катя. – Все, как обычно, ты знаешь. А то это, – она небрежно потряхивает бокалом, – слишком сладкое.

– Окей. Будет сделано, шеф!

С Катей мы учимся на одном курсе фин. факультета и видимся практически каждый день. Треплемся о всякой ерунде без цензуры и часто прикрываем друг друга, если создается какая-либо щекотливая ситуация. За три года я ни разу в ней не разочаровался, а только убедился, что она классная девчонка. Нет, в смысле… каких-то определенных чувств я к ней не испытываю, но и не могу сказать, что она совсем не в моем вкусе. Катя вполне обыкновенная: круглолицая, улыбчивая, с крохотной родинкой под нижней губой. Ну, пухленькая, может. Совсем немного. Но не рыхлая – подтянутая, и ноги от ушей. Только разве это на что-то влияет? К тому же я воспринимаю ее, как друга: Катя – прекрасный человек! Она не строит из себя черт знает что, не умничает, ничем не кичится, а еще своими собственными руками делает такие крутые штуки из керамики, которые заслуживают отдельной похвальбы. Кстати, и из игристых вин предпочитает Асти, а не то, чем будут давиться остальные ради «статуса».

Сначала я реально планирую ехать в город за черешней: набираю приличную скорость, наваливаю громкость, расслабляюсь… Но вдруг у обочины замечаю мужичка с редиской и со свистом торможу возле него.

Ну что ж, будет ей черешня! Сама напросилась!

Давлюсь от смеха и покупаю целое ведро.

А теперь можно в город, за Асти.

К моменту моего возвращения на даче становится «жарче»: новые лица, клубная музыка, переполненный бассейн, на бортиках которого довольно раскованно танцуют отдельные личности, барбекю недалеко от беседки. Ищу глазами Катю и сначала иду к ней, потому что бутылочка «розового» не должна попасть в руки к кому-нибудь другому. Тем более Шуши на горизонте не видно, да и ведро с редисом я пока оставил в багажнике.

Но Шуша рядом, она в бассейне. Заметив меня, выходит. Точнее… грациозно выплывает, а потом дефилирует на цыпочках по каменной дорожке, демонстрируя прелести своего загорелого тела. Она умеет выгодно подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки, знает, на что ведутся парни, и умело этим пользуется. При таких обстоятельствах мозг даже у меня сам по себе отключается, и я нагло пялюсь на вырез ее купальника.

– Ну? – нарочно растягивает время. Берет со столика бокал, делает глоток. – Привез?

Она улыбается. Снова довольна собой – видит, что и меня сумела подсадить на крючок. Но это было лишь сиюминутное помутнение.

– Конечно, – смотрю ей прямо в глаза и веду бровью. – М-момент!

И пока несу «черешню» к ногам богине карнавала, пытаюсь вообразить, какой получится развязочка. Шуша такая примитивная в своих эмоциях. Ну что она мне сделает, во второй раз за черешней пошлет? Так я уеду и уже точно не вернусь. Посмеется и оценит юмор? Нет, это из области фантастики. Зато народ повеселится, а то тухло у них как-то.

Ведро в пакете, так что содержимого не видно. Произвожу безоговорочный эффект, когда ставлю его на бортик бассейна.

– Вау! – тает кто-то. Но я делаю вид, что не слышу.

Шуша тоже успевает одарить меня своим сногсшибательным взглядом, над которым она неустанно работает день за днем. Но я стоически держусь, не падаю, даже после воздушного поцелуя, адресованного мне. Все более чем феерично. Прямо так, как они любят. А потом ба-бах! Очаровательный нежданчик.

– Леша! Ты дурак? – визжит Шуша, как будто в ведре не редиска, а тысяча сколопендр.

И я делаю невинное лицо: что? что тебе опять не нравится? Ведь она кривится и морщится, в то время как всех остальных, кто уже успел разглядеть содержимое пакета, накрывает волна веселья. Стас ржет, девчонки тоже похихикивают, Макс, вынырнув из воды и усевшись рядом с ведром, на бортик, уже хрустит редисом, без загонов дегустируя его качества.

Но Шуша продолжает верещать в своей манере:

– Ты совсем?! Совсем, что ли, во фруктах не разбираешься? Леша, блин, я же просила тебя привезти редиску!

– Что? – хохотнув, продолжаю следить за ее реакцией.

– Ой, тьфу ты! Черешню!

Но ее заглушает всеобщий приступ смеха.

– Я забочусь о тебе, милая! Сезонные овощи гораздо полезнее любой черешни!

И тогда пара розовых шариков летит в меня. Это Катя. Как настоящая подруга она переходит на сторону потерпевшей. Но я успеваю увернуться.

К ней тут же присоединяется Стас и Фил, и их тройная артиллерия становится опасной. Мне ничего не остается, как, смеясь, отстреливаться в ответ. А спустя пару минут весь редис оказывается, если не в бассейне, то разбросанным по прилежащей территории.

А потом барбекю, горячие запеченные овощи, хрустящие мясные колбаски, прохлада весеннего вечера, майские жуки над головой и запах цветущих садов, плывущий откуда-то издалека, из-за изгороди.

С Шушиной дачи я уезжаю ближе к полуночи в компании Макса и Кати. Фил не скрывает, что рад такому раскладу – сразу два претендента на вылет, и он почти король. Интересно, Шуша видит в нем короля? Может, тет-а-тет она более благосклонна к его подкатам? Но мне, честно говоря, все равно на их телодвижения, пусть хоть спят вместе. А вот Филу не все равно, он именно на это и рассчитывает.

Я высаживаю Макса и Катю в центре, а сам еду дальше. Свернув на Московскую, я как бы между делом вглядываюсь в витрины магазинов, мелькающие сбоку. В потемках они все сливаются в одно большое неясное пятно. И вот уже окраина Юго-Западного встречает меня практически пустой магистралью. Я люблю скорость, поэтому, пока свободно, выжимаю максимум и наслаждаюсь спокойствием ночного города. А буквально через пять минут я уже на месте, у бокса.

Раньше бокс принадлежал отцу. Лет пятнадцать назад, когда он только разворачивал свой бизнес, любая приобретенная недвижимость укрепляла его веру в себя. А потом, в один момент, он, не жалея, начал избавляться от такого типа ноши – ему стали не нужны бесперспективные офисы и помещения, расположенные у черта на куличках.

Смешно, но на его же деньги, которые он давал мне на «карманные» расходы, практически за копейки (Шуша столько за раз в ночном клубе оставляет), я и выкупил этот бокс. Игоречек давно мечтал о собственной автомастерской. Только я немного модернизировал его идею и предложил заняться реставрацией старинных автомобилей. К тому же, пара клиентов у меня уже имелась на примете. Так наше маленькое самостоятельное дело и завертелось, а вскоре начало приносить неплохие плоды.

Однажды я даже открылся отцу: мол, так и так, работаем потихонечку. Но он, то ли всерьез не воспринял, то ли вообще не услышал, и меня это взбесило не по-детски! С тех пор я принципиально не пользуюсь той карточкой, которую он регулярно пополняет еженедельными фиксированными суммами, предназначенными для трат на мои личные нужды. Думает, я без его подачек не справлюсь? Ну, ну! А подачки – пусть копятся.

– Здорово, парни! – с воодушевлением захожу в бокс. – Как дела продвигаются? – И сразу к виновнице торжества устремляюсь, к «Волге».

Ух, прямо мурашки по коже! Шоколадка!

Этот ГАЗ-21, между прочим, принадлежит давнему другу моего отца, Линнеру – крутому мужичку в годах, который сейчас живет в Италии, но, приезжая в Россию, желает передвигаться только на этом раритетном автомобильчике. Естественно, с комфортом: чтобы чисто внешне он полностью повторял модель одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, а вот его начинка соответствовала современным реалиям на дорогах.

Егор уже завершил покраску капсулы, и я не могу наглядеться на его идеальную работу.

– Огонь!

Даже дыхание перехватывает.

– По навесным элементам еще много всего предстоит, – с серьезностью заявляет Игоречек и снимает рабочие перчатки.

Ему можно доверять, он человек ответственный, и я пожимаю ему руку.

– Что следующим этапом? – спрашиваю, а сам все верчусь возле автомобиля. Со всех сторон его осмотреть хочется.

– А дальше сборка.

– Ты лучше скажи, движок приехал? – Даник тоже серьезен. Но он волнуется, потому что, наоборот, боится не оправдать доверия. Его, как толкового авто-слесаря, порекомендовал Егор, и вот, с недавних пор, Даник в нашей команде.

– Да, уже пришел. Завтра же завезу.

– Отлично! А что с колесами будем делать? Он хочет классику или что-то посовременнее? – интересуется Егор и кивает на чайник. – Кофе будешь?

– Не откажусь.

– Только кружки немытые. Ниче?

Смеюсь:

– Лей! И да, именно классику и надо.

– А у тебя какие новости? – Игоречек тоже подходит к закуту, который оборудован под кухню.

– Не хочу раньше времени вас бередить, но, кажется, танк наклевывается.

– Че? – подскакивает Даник, который до этого времени что-то сосредоточенно шлифовал в углу.

Улыбаюсь:

– Да ладно, не пугайся так. ГАЗ-24.

– «Волга», которая станет кабриолетом? – переспрашивает он и довольно улыбается.

– Именно.

Игоречек протягивает мне кофе:

– Заманчивые перспективы. А вообще? – отхлебывает шумно из своей кружки. – Вообще, какие новости?

Жму плечами – вроде и рассказывать-то нечего, а новости про кактусы парней вряд ли заинтересуют. Я и сам никогда не любил эти мелкие зеленые прыщики, а теперь мне кажется, что они самые причудливые растения: такие же неординарные, как и некоторые «злючки» – пушистые и колючие одновременно.