355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Цура » Призрак заброшенных труб » Текст книги (страница 3)
Призрак заброшенных труб
  • Текст добавлен: 16 января 2021, 18:00

Текст книги "Призрак заброшенных труб"


Автор книги: Мария Цура



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 5

Гриша Ярополов – старший сын нашего родного дяди Вани. Ему двадцать четыре года, но он уже успел зарекомендовать себя как подающий надежды токсиколог и микробиолог. Хотя начиналось все не очень радужно.

Дядюшка Иван Матвеевич мечтал разбогатеть и посвящал заработку очень много времени. Не сидела, сложа руки, и его супруга Галина. Маленький Гриша постоянно находился на попечении бабушек, тетушек и прочей родни. А когда мальчику исполнилось шестнадцать, у него появилась сестричка. Мать немедленно бросила работу и осела дома, отец стал внимательным и ласковым, начал проводить выходные с детьми, а не в погоне за очередным клиентом. Из этого Гриша сделал вывод, что малышку любят больше, чем его, и начал безобразничать по-крупному. Он шатался по улицам в компании каких-то забулдыг, пил, иногда накуривался, попадал в передряги и стал постоянным посетителем «обезьянника». Родители были вынуждены бегать за ним и спасать от последствий.

– Тебе нужно учиться! – восклицала тетя Галя, рыдая. – Выпускной класс, ты никуда не поступишь!

– Батя впихнет куда-нибудь, – ухмылялся сыночек. – Это нужно в первую очередь ему, чтоб хвалиться перед всеми, какая у нас расчудесная семья. Отправит в лучшем виде в Испанию или Францию, где учатся отпрыски ваших друзей.

И он был абсолютно прав: дядя не смог бы пристроить своего ребенка в ПТУ, чтоб тот поумнел и хлебнул настоящей жизни. Ситуация зашла в тупик. Испробовав разные методы воздействия, Иван Матвеевич позвонил знакомому психологу и проконсультировался с ним. Специалист сказал:

– Без желания мальчика я не смогу с ним работать – никакого толку не выйдет.

– Но он сопьется! – ужаснулся дядя. – Что делать? Тащить его к наркологу? Там такая же история: никто ему не поможет.

– Уговаривайте, – посоветовал приятель и добавил. – Судя по всему, в детстве вы уделяли Грише слишком мало внимания. Теперь ему хочется гиперопеки, чтоб только о нем и думали двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Стоит вам отвлечься на что-то еще, как он выкидывает очередной фортель.

Дядя передал содержание беседы своему отцу (моему дедушке) Матвею Николаевичу, а тот нежданно-негаданно нашел поистине оригинальный выход из положения. Когда доведенные до нервного срыва Иван и Галина приехали к нам и принялись в очередной раз жаловаться на сына, дедушка спокойно сказал:

– Я знайшов для Гриші навчальний заклад («Я нашел для Гриши учебное заведение» – укр.).

– Папа, – простонал дядюшка. – Бесполезно, как ты не понимаешь? Не будет он учиться! Наломает дров и влезет в неприятности. За ним нужен глаз да глаз. Есть всякие закрытые колледжи в Англии и Швейцарии специально для таких товарищей, но ведь контингент сплошь состоит из гришиных однодумцев! Он наберется там таких идей, что потом загремит на зону.

– Я подбав про це, – кивнул Матвей Николаевич и развернул свой ноутбук экраном к публике. – Подивіться, міжнародний хіміко-мікробіологічний інститут імені Кім Ір Сена оголошує набір абітурієнтів («Я позаботился об этом. Посмотрите, международный химико-микробиологический институт имени Ким Ир Сена объявляет набор абитуриентов» – укр.).

Все притихли и уставились на главную страницу сайта вуза. С дисплея улыбались счастливые студенты преимущественно азиатской наружности.

– Имени кого? – испуганно переспросила тетя Галя.

– Ким Ир Сена, – хихикнул мой папа. – Это в Северной Корее.

– Вы с ума сошли, Матвей Николаевич! – возмутилась она. – Вместо того, чтоб высказать здравую мысль, предлагаете выслать моего ребенка на верную смерть в страну оголтелого коммунизма! Да его расстреляют в первый же день! Отправят на рудники!

– А тут він помре від горілки або потрапить до в'язниці, – парировал дедушка («А здесь он умрет от водки или попадет в тюрьму» – укр.). – Ви ж кажете, що він хоче привернути до себе увагу? Там уваги буде в надлишку, ось, почитайте («Вы же говорите, что он хочет обратить на себя внимание? Там внимания будет в избытке, вот, почитайте» – укр.).

Так как остальным нужно было искать очки, я сама села поближе к ноутбуку и продекламировала вслух корявый перевод с корейского:

– «Мы позаботимся о вашем ребенке, как родные мать и отец. Он будет окружен теплом и вниманием. В институте, кроме основной образовательной программы, работает система внеклассных занятий: кружки пения, живописи, литературные чтения, спортивные секции. У каждого студента есть свой наставник: он приучит его к труду и самостоятельности. Вы можете без опаски доверить нам вашего сына или дочь – уверяем, мы присмотрим за ними».

– Почему-то этим ребятам я верю больше, чем педагогам из швейцарского колледжа, – еле сдерживая смех, заявил папа.

Мы посмотрели фотографии и убедились, что институт выглядит вполне презентабельно, общежития отремонтированы и обставлены простой, но удобной мебелью, на территории расположен большой парк и бассейн.

Но окончательно решил дело Гриша, который тем же вечером напился до такой степени, что едва не умер. Через месяц дядя Ваня сказал ему:

– Ты способный мальчик, учился, несмотря ни на что, почти без четверок, поэтому отправишься в корейский вуз. Вот твой билет и виза.

Братец не слишком хорошо разбирался в политике, географии и истории, а потому подумал, что его посылают на родину «Самсунга», в Южную Корею, безмерно обрадовался, накупил новых шмоток и отбыл в аэропорт. Уж не знаю, что он испытал, когда оказался в КНДР. Родителям он звонил нечасто, и каждый раз в период долгого затишья тетя Галя корила себя за то, что позволила провести эксперимент над обожаемым сыном. Она твердила, что никогда его больше не увидит и предрекала ему скорую гибель на рисовых полях.

Но через пять лет Гриша вернулся домой абсолютно другим человеком. Во-первых, даже не смотрел на спиртное, во-вторых, говорил вежливо и спокойно, в-третьих, каждое утро делал зарядку и обливался холодной водой, в-четвертых, стал убирать свою комнату и аккуратно складывать вещи, в-пятых, выучил три языка. Но самое главное – он нашел себя в профессии. Корейский институт выпустил непревзойденного специалиста, разбирающегося в ядах и бактериях, как сомелье в дорогих винах.

– Конечно же, я устрою вам встречу с Израновым, – пообещал Гриша. – Но предупреждаю: Игорь – жуткий бабник. Обязательно начнет клеиться и приглашать на свидание. Только не вздумай треснуть его кулаком, Мирка, он все-таки при исполнении.

Поболтав немного, мы уложили Гришу на диван в кухне, и сами тоже пошли спать. Но не успела я смежить веки, как позвонила мама.

– Твой попугай отказывается от еды, – с беспокойством в голосе сказала она. – Я насыпала ему корм, но Алекс отворачивается и все время талдычит: «мансана верде». Это что такое? Он заболел?

– Порежь ему зеленое яблоко, – устало ответила я.

Алекса я привезла из Америки. Прежний хозяин говорил с ним по-испански, и птица изъясняется именно на этом языке, поэтому они с мамой часто не находят взаимопонимания.

– Ой, я тебя разбудила!

– Нет, я только начала дремать.

– Извини, доченька, спокойной ночи. А, нет, подожди, Гриша у вас? Ольга вне себя: трезвонит нам каждые десять минут.

– Она же сама его выгнала, – зевнула я. – Чего теперь людям мозг выносить?

– Волнуется, – сочувственно пояснила мама. – Он запихнул ее номер в «черный список». Скажу ей, пусть тебе позвонит.

– Нет уж, пусть наберет Миру, – злорадно посоветовала я, пожелала спокойной ночи и выключила звук.

Через несколько секунд запел телефон сестры. Ну что ж, «Безумству храбрых поем мы песню…» – либо Ольга настолько опасается за Гришу, либо она настырная дура, раз рискнула побеспокоить Мирославу в полночь. Скорее второе, ибо дамочка уже в курсе, что ее возлюбленный у нас, и его жизни ничто не угрожает. («Безумству храбрых поем мы песню…» – фраза из произведения М. Горького «Песня о Соколе» – прим.)

– Да, – пробубнила Мира, хватая телефон. – Чего надо? Спит он, и я, между прочим, тоже. Что?? Ложись в кровать, убогая, ночь на дворе. Попробуй только, я тебе покажу, как истерики закатывать! Сюда приедешь? Давай, поспеши, получишь по …! И еще по …!

Эх, умеет сестра быть убедительной. Я бы до утра слушала жалобы Ольги, утешала, мямлила и оправдывалась. В конечном итоге, меня бы назначили виноватой в ссоре, возненавидели бы и прекратили общение. Я зевнула, завернулась в теплое одеяло и уснула.

Утро началось, как всегда, с вопля Мирославы:

– Подъем! Хватит дрыхнуть, семь часов!

Я кое-как сползла с кровати и пошлепала в ванную. Как типичному представителю племени сов, мне трудно просыпаться в такую рань. До обеда мозг пребывает в спячке, и я совершенно не понимаю, почему все утверждают, что это самое продуктивное время. Лично у меня оно длится с 12 дня до 3 часов ночи.

– Тебе кашу или бутерброд? – крикнула сестра из кухни.

– Не знаю, – промычала я в ответ. – Наверное, выпью только чай.

Душ слегка взбодрил, и я вышла уже более свежей и сообразительной. Гриша сосредоточенно намазывал маслом кусочек хлеба. Его лицо приобрело синевато-фиолетовый оттенок, щеки достигли уровня переносицы и слились с ней, а глаза еле выглядывали из-под век, как у сытого хомяка.

– Больно? – сочувственно спросила я.

– Жить можно, – оптимистично заявил брат.

– Колька прибегал с утра, вкатил новую порцию анальгетика и намазал мазью от отеков, – пояснила Мира.

– Только теперь даже не знаю, как поступить с работой, – вздохнул родственник. – Чтоб взять больничный, нужно идти в поликлинику, а там живо сообразят, что я не о дверь стукнулся, и пристанут с расспросами. Сейчас позвоню в лабораторию, скажу, что маюсь расстройством желудка.

Я быстро съела тарелку овсянки, залила ее горячим чаем, оделась, накрасилась, схватила папку и помчалась в институт. До начала первой пары оставалось три минуты, когда я спешно сдала пальто в гардероб и помчалась по коридору, приглаживая на ходу волосы.

– Ярополова, куда несешься? – удивленно спросил декан, выглядывая из-под очков.

– На живопись, – ответила я, не сбавляя скорости. – Здрасьте, Витольд Борисович.

– Стой, у вас с сегодняшнего дня музейная практика. Вчера же куратор говорил, чем вы слушали? Сначала Алиса пришла, теперь ты.

– О, не-е-ет! – простонала я и привалилась к стене.

У нас в ходу два вида практики: музейная и пленэр. Последний – сплошное удовольствие: две недели никаких занятий, можно встать к полудню, часам к двум прибыть в парк или кафе, порисовать со всей группой, что под руку попадется, и вернуться домой. А в музее изобразительных искусств с девяти до пяти нас нещадно эксплуатирует местная директриса. Целый месяц мы заполняем карточки с описанием экспонатов, верстаем каталоги, формируем экспозиции, делаем афиши для выставок и проводим экскурсии.

– Давай-давай, – подбодрил декан. – Через неделю Гойю привезут, нужно все подготовить.

Я уныло поплелась на остановку. Ну вот, теперь придется тащиться через весь город в храм искусства, а ведь мы с Мирой собирались нанести визит Александре Меркуловой.

Глава 6

Я позвонила сестре, надеясь, что в данный момент она не скачет по рингу, бросив телефон в раздевалке. К счастью, она ответила.

– Мира, у нас музейная практика, теперь мне придется до вечера торчать на улице Пушкина, домой доберусь не раньше шести.

– Ну вот и прекрасно, – не расстроилась она. – Съездишь к блогерше сама: тебе удобнее поймать там маршрутку. А я побеседую с Израновым – сэкономим время.

– Ни за что! – запротестовала я. – Боюсь ее.

– Кого?

– Александру. Она такая высокомерная, да еще и знаменитость! Пошлет меня лесом.

– Ладно, – вздохнула Мира. – Сама к пяти подъеду к твоему музею, жди меня там.

Я повеселела. Меркулову мне довелось видеть лишь в «Ютубе» на экране ноутбука или смартфона. Она с легкостью разоблачала тайные намерения сильных мира сего и смеялась над ними. Выражение ее лица почти всегда сохраняло глубочайшее презрение. А я не переношу, когда со мной говорят свысока. Если Мирослава будет рядом, это придаст мне уверенности.

– Опаздываем? – недовольно спросила жирная директриса музея, когда я, сломя голову, летела по дорожке к служебному входу.

С Софией Ивановной Смирновой студенты предпочитали не ссориться. Она возглавляла учреждение много лет, чувствовала себя великолепно и покидать пост не собиралась. Каждый художник понимал: если нахамит противной тетке, то она не выставит его картины, помешает вступить в творческий союз и не пожелает выдать хоть какую-нибудь рецензию. Но мне на все это искренне плевать: я не собираюсь писать полотна, вижу себя в мультипликации, коммерческой иллюстрации и игровой графике, поэтому не завишу от Смирновой.

– Как видите, – улыбнулась я.

– А почему? – не отставала зануда.

– Автобус долго не приходил.

– Ну ладно, – смилостивилась дама и тряхнула редкими волосами. – Найди Наталью Юрьевну, она расскажет, что делать.

Меня усадили составлять анонс для предстоящей выставки. Я написала его за пятнадцать минут, но сделала вид, что долго раздумываю над строками, как это обычно случалось у штатных сотрудников музея. Здесь все были неудавшимися творцами, непризнанными гениями и мнили себя великими критиками. Они лучше самого автора знали, какую мысль и какими средствами он передал в той или иной работе. Вид студентов, которые только начинали жить, строили планы и подавали большие надежды, вызывал у искусствоведов нервную почесуху.

– Пошли, покурим, – предложила одногруппница Алиса. – У тебя что?

– Анонс, – скривилась я.

– А у меня афиша.

Мы вышли на улицу, сели на лавочку, вытащили пачки, украшенные жуткими фотографиями погибших от вредной привычки, и закурили. Во время учебы меня всегда тянет к сигаретам со страшной силой: то ли обстановка такая, то ли в организме что-то происходит, но табачный дым кажется самым вкусным на свете.

– Жабы, – выплюнула Алиса. – Только и умеют, что годами паразитировать на чужом творчестве и получать за это зарплату. Сами ни на что не способны. Прикинь, Сонька стоит за спиной и талдычит: «Сдвиньте текст влево. Нет, чуть вправо». Дизайнер, блин. Сами вечно жуть печатают, смотреть противно.

Я усмехнулась. Алиса прекрасно рисует, по большому счету ей не нужны ни преподаватели, ни пары – только диплом. Придираться к такому человеку и советовать ему, как лучше сделать афишу – очень глупо. Я посмотрела в сторону. Напротив музея находилось отделение полиции. Перед входом толпились сотрудники и тоже курили. Какая-то девушка с раскрасневшимся лицом подбежала к ним и крикнула:

– Игорь!

Среднего роста брюнет в кашемировом свитере вздрогнул и обернулся. Девица злобно уставилась на него.

– Катя? – осторожно спросил мент, но тут же понял, что ошибся, и исправился. – Настя!

– Нет! – еще больше разозлилась незнакомка.

– Лена, – выдвинул следующую версию Игорь.

– Ты даже не помнишь, как меня зовут! – разревелась девчонка и принялась судорожно всхлипывать. – А ведь мы прожили вместе целых три недели и расстались только в прошлую субботу.

– Э-э-э, – промямлил полицейский. – Э-э-э.

– Урод, – констатировала девушка, влепила бывшему возлюбленному звонкую оплеуху и убежала.

Коллеги парня расхохотались в голос.

– Во дает, – прыснула Алиса. – За несколько дней забыл, с кем встречался. И что только в нем находят? По-моему, не красавец, ему бы роста прибавить, был бы гораздо лучше.

– И лицо какое-то круглое, – поддакнула я.

Мы посидели еще пару минут и разошлись по своим местам. До пяти я, никем не потревоженная, сидела над анонсом, потихоньку играя на смартфоне в «Дивный сад». К концу рабочего дня опубликовала текст на сайте музея и с легким сердцем поспешила восвояси.

Мира уже ждала меня на остановке.

– Как день прошел? – довольно весело спросила она.

– Сидела когда-нибудь в серпентарии с гадюками? Ну, вот я примерно так себя чувствую.

– Ты там не навсегда, – махнула рукой Мира. – А вот они навечно. Поэтому повод переживать есть не у тебя, а у них. О, смотри, двенадцатый! Как он быстро сюда подъехал!

До Рябинино мы добрались буквально за пятнадцать минут. И снова нам пришлось спрашивать дорогу у местных жителей, так как мы не знали точно, где обитает Александра Меркулова. К счастью, на этот раз проводником оказалась не вредная бабка, а стайка подростков – они любезно проводили нас прямо до нужной калитки.

Домик блогерши был на удивление маленьким, хоть и с мансардой, зато двор – просто гигантским, и окружал его неприступный забор, выложенный из невероятных цветных камней. Я вдруг подумала, что Меркулову, наверное, частенько навещают подписчики, поклонники и разная публика, поэтому она может просто послать нас подальше. Тем не менее, мы позвонили и услышали знакомый голос:

– Да?

– Здравствуйте, – затараторила я с максимальной скоростью. – Меня зовут Мария Ярополова, а со мной еще моя сестра Мирослава. Мы пришли, чтобы поговорить о Косте Стрельцове. Он наш родственник, точнее, не совсем, то есть, совсем нет, он сын бабушкиной подруги, но…

Мира закатила глаза и хлопнула себя по лбу. Я растерялась, но в ту же секунду услышала:

– Входите.

Калитка сама собой распахнулась, и мы оказались на бескрайней зеленой лужайке, испещренной дорожками. Видимо, хозяйка не слишком любила цветы, зато обожала фруктовые деревья, и высадила на участке целый сад. Пока что он выглядел не слишком привлекательно из-за времени года, зато трава на газонах совсем не пожухла. По ней с радостным визгом носился корги Хосе Марти: Александра иногда показывала его широкой публике, поэтому я сразу узнала песика.

Обожаю животных: у меня живут, как вы уже знаете, такса Василиса, попугай Алекс, а еще кошки Пуся и Дуся. Корги же будто специально созданы природой, чтобы у людей замирало сердце от умиления: коротенькие смешные лапки, бархатные ушки, задорные мордочки и мягкая шерстка приятного окраса. Конечно же, я не удержалась и позвала:

– Хосе Марти!

Собачка приветливо помахала хвостом и подбежала к нам. Я осторожно погладила его, потом подхватила на руки и чмокнула в пахнущую чем-то мятным мордочку. Надеюсь, хозяйка не разозлится, что я трогаю ее питомца.

– Любите собак? – спросила Александра, открывая нам двери в дом.

– Очень, – признались хором мы с Мирой.

Девушка слегка улыбнулась. Она была высокой, худощавой, но держалась прямо, не горбилась. Вытянутое лицо украшали большие карие глаза с неестественно огромными ресницами – наверняка нарастила в салоне. Капризно выпяченные губы, скорее всего, тоже являлись результатом усилий косметолога – слишком уж они пухлые. Белокурые волосы явно покрасили в салоне, сделав красивый переход от темных корней к светлым кончикам. Руки девушки преступали идеальные пропорции и доходили не до середины бедра, а чуть ниже. Тонкими длинными пальцами можно было играть на пианино, фортепиано или рояле, не испытывая никаких неудобств.

От Меркуловой пахло давно забытыми духами «Кашарель» – «Amor Amor». Заметив, что я потянула носом воздух, девушка просто пояснила:

– Парфюм начала двухтысячных. Старый аромат, но лучший, и связан с прекрасными воспоминаниями.

– Сама признаю только «Ультрафиолет» от Пако Рабана, хотя он вышел за год до моего рождения, – усмехнулась я.

Мира, которая предпочитала туалетной воде легкие спреи для тела с ненавязчивыми древесными запахами, промолчала.

– Что привело ко мне знаменитых Марию и Мирославу? – подняла безукоризненно выщипанную бровь хозяйка.

– Знаменитых? – переспросила я в недоумении. – Чем?

– Ну это же вы фигурировали в том деле об убийстве американской знаменитости? Весь интернет был забит статьями о вас.

– Н-да-а, – протянула Мира. – Слава пришла, откуда не ждали.

– Не сердитесь, ладно? – сразу предупредила я и выпалила. – Надежда Стрельцова утверждает, что вы… э-э-э… встречались с ее мужем. Знаю, звучит странно и, может быть, даже оскорбительно, но мы обязаны спросить.

Александра несколько секунд пристально разглядывала нас, а потом медленно ответила:

– Это правда. Он мертв?

– Вы только не волнуйтесь, – закудахтала я. – Дело в том… ну…

– Да не тяните же! – прикрикнула Меркулова. – Говорите, Бога ради!

– Я видела Костю в аэропорту две недели назад, – выпалила я и зажмурилась.

Александра прижала руку к груди и села на пуфик в прихожей.

– Ошибка практически исключена, – поспешила заверить я. – Очень хорошо знаю его в лицо. Он тоже сообразил, кто перед ним, и убежал.

Блогерша отмерла, подскочила и в крайнем оживлении воскликнула:

– Что же мы стоим? Давайте выпьем кофе! У меня чудесные пирожные, корзиночки с кремом, свежие, только купила в кондитерской. Господи, неужели вы не шутите?

Я отметила, что Александру наше известие о любовнике не просто обрадовало, а повергло в состояние, близкое к эйфории. Она разом забыла про надменный тон, глаза засветились, а губы разъехались в самой лучезарной улыбке. Нас проводили на уютную кухню в сочных оранжево-стальных тонах и предложили восхитительный капучино. Даже я с удовольствием прихлебывала напиток с густой ровной пенкой и рассказывала во всех подробностях про случай у такси.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю