Текст книги "Чернуха (СИ)"

Автор книги: Мария Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Annotation

История, рассказанная ночью, за бутылочкой виски Джек Дэниэлс Теннесси Синатра Селект

Грей Мария

Грей Мария

Чернуха

Strange, indeed, that you should not have suspected that your universe and its contents were only dreams, visions, fiction! (Mark Twain «The Mysterious Stranger»)

– Ксюха, привет!

– И тебе не кашлять. Че надо?

– Так, зашла поболтать.

– Лина, за дуру меня не держи? Поболтать она захотела! Выкладывай, не тяни резину.

– Знаешь, проснулась ни свет ни заря. И так и сяк ворочалась, не уснуть. Еще дождь. Говорят, под стук капелей хорошо спится, а туточки ну ни в какую.

– Леха тебе свиданку забил, а у тебя дежурство, и подменить некому?

– Вовсе нет! Он тут совсем не причем!

Ксюша, всегда выручала старую, еще с училища, подругу, но Полина не была Полиной если бы просто попросила.

– Ой, Леха, Леха мне без тебя так плохо, на сердце суматоха уснуть я не могу! – издевательски пела Ксения. Полине не оставалось ничего другого, как броситься грудями на амбразуру, весь ее гениальный план треснул как пустой орех.

– Значит, не поможешь... Ну, мне очень надо... А сегодня Гришенька дежурит...

– Мне, что с того? Жена у него в родильном лежит, вот он и взял дежурство.

– Жена не стена, подвинется и подождет! Ты только подумай, сколько дней у мужика нормального секса не было. Ксюша, миленькая выручай!

– Я те че, мать Тереза? Должна спасать всех страждущих?

– Скажешь тож... – последний козырь Полины оказался битым. Она стояла в растерянности, хлопала ресничками и не знала, что ответить – вовсе ты не старая и очень даже симпатичная!

– Мать моя женщина! Если ты пришла мне об этом сказать, можешь валить! Концерт окончен.

– Ксюша, не будь такой букой! Я же знаю, ты добрая, милая, и Гришенька тебе нравится!

– Ты чего Линка, с дубу рухнула? Никто мне не нравится! Это ты, совсем башку потеряла. Заешь, сколько у твоего Лешки девчонок было – голос Ксении дрогнул, для Полины, это был последний шанс.

– А кто меня с ним познакомил?

– Скажи еще, что я! Никто его не звал. Он сам к Зинке на днюху приперся. Кто ему на шею весь вечер вешался?

– Злая ты Ксюша – пустив показную слезу, Полина сделала вид что уходит – я к тебе как к подруге...

– Должна будешь!

– Нет проблем – равнодушным голосом ответила Полина, доставая из кармана заранее приготовленную шоколадку – привет Гришеньке!

– Слышь ты, хамье дворовое! Так просто у меня не соскочишь! Пузырь с тебя.

– Не хочешь, как хочешь!

– Стоять – Ксения выхватила из рук подруги плитку.

***

Ксюша злилась, ей вовсе не улыбалось сегодня дежурить. Лина вечно ее разводила. День закончился, но обломы заканчиваться не собирались. Дежурный врач, которого Полина ласково звала Гришенькой, в отделении так и не появился. У его благоверной начались схватки, и он позвонил из родильного с просьбой его подстраховать. Очередной телефонный звонок прервал грустные мысли Ксении.

– Ты как – звонила Зина, соседка по общаге – заработалась, домой не собираешься?

– Я... – Ксюше хотелось смачно выругаться – Линку подменяю.

– Добилась все-таки своего, вот стерва!

– Забей, Зин, я сама предложила.

– Как же, знаю я вас. Она гуляет, а ты вечно паришься. Короче, тут один крутой клиент литруху вискаря подогнал. Гуляем!

– Вот так всегда. Меркулов и тот к своей ненаглядной свалил...

– Ксюх, проснись и пой, мы к тебе. Тут еще Инга, с перевязочной, на хвоста упала.

– Зин, у меня из закуси только шоколадка.

– Не дрейфь, все нормалек, давай посуду расставляй.

Мимо поста уже в пятый раз проходил старик из шестой. Наверное, у него были и имя, и фамилия, но все завали его просто Дед. На вид ему было лет восемьдесят, но лицо и руки его обгорели, и точный возраст определить никто не мог. Месяц назад, МЧСники его с пожара привезли, с тех пор он ни с кем, ни разу не говорил. Кто-то из врачей брякнул, будто у него связки выжгло.

– Слышь Дед, кончай маячить... Время видишь, давай быстро в люлю и баиньки.

Дед остановился прямо напротив нее. Никогда раньше Ксюша не видела такого пронзительного взгляда. Красивые серые глаза источали невыносимую боль и страдания. Ей вдруг стало его так жалко.

– Болит? – едва не хлюпая носом, спросила Ксения – хочешь, я укол сделаю? Хороший укол все пройдет.

Она знала, что не положено. Знала, что завтра ей влетит по полной. С самого детства Ксюша не могла безучастно смотреть на страдания. Но Дед покачал головой и ушел в палату, а Ксюша еще долго сидела, как завороженная, глядя на пустой коридор. Спасибо девчонкам, как же она была рада их видеть. Ксении было не привыкать к ночным дежурствам, но сегодня ей было не по себе, еще этот Дед...

***

Они едва успели разлить по первой, как в дверь сестринской кто-то постучал.

– Ксюх, чего у тебя пациенты по ночам бродят?

– Зин, вот вечно так, только сядешь бухать, не понос так золотуха. Ща кто-то у меня на клизму настучится.

В дверях стоял Дед. Ксюша чуть не заплакала. Взять и прогнать у нее рука не поднималась.

– Тебе чего Дед?

– Сестренка, поговорить надо – его тихий голос, отдавался по пустому коридору – ты вот меня пожалела, а мне не укол нужен, душа у меня болит.

– Чего там? – зычный Зинин голос вернул Ксению в реальность – помощь нужна?

– Нормуль, сама справлюсь!

Не понимая зачем, Ксения взяла Деда за рукав и затащила сестринскую.

– Это еще кто?

– Больной из шестой, его все Дедом кличут. Плохо ему... Месяц молчал, а сегодня заговорил. Все думали он немой!

– Да, малохольный он какой-то, назавтра пойдет и вложит заведующему.

– Не вложит Зин, я за него отвечаю.

– У тебя че с ним любовь – засмеялась Инга – он вообще может?

– Да хоть и любовь! Чем не мужик? – засмеялась Ксения хлопнув Деда по плечу – крепок как дуб, а на бабьи рожи и в общаге насмотрелась.

– Слышь Ксюх, ты сама-то поняла, че ляпнула?

– А через плечо Зин не хочешь!

– Сестрички, если вы из-за меня... Я в палату пойду...

– Так, задницу к стулу прижал! Команды отбой не было. Это моя территория! Ну, че застыли! Забыли, как наливать?

– Ксюша, Зина, че такого? Пусть с нами посидит. Втроем мы в хлам упоремся.

– Инусик, это тебе много, а мне может мало. Ты тут сама на птичьих правах...

– Зин, это наши с тобой разборки, че на нее наехала! Лучше меня не заводи, порву как тузик грелку!

Выпили молча, гнетущая атмосфера накалялась с каждой секундой.

– Девчонки простите, никто из вас не курит?

– Дед, или как там тебя, совсем берега попутал – Зине новый собутыльник явно не нравился – выпил, все вали!

– Тут я решаю, кому и куда валить – достав пачку, Ксения демонстративно раскурила и протянула Деду – если кому-то, чего-то, силком не держу, вали!

Зина тоже закурила, клубы дыма медленно заполняли крошечную каморку. В этот раз Ксюша разлила сама.

– Не боись Дед, своих в обиду не дам.

– Да не дед я! Мне ж как Христу, тридцать три только исполнилось.

– Ну, Дед шутник! Ты себя в зеркало-то видел.

– Видел... Не вру я, богом клянусь. Не поверите, какая со мной история приключилась.

– Ща, он нам расскажет, как его жена из дома выгнала, и он бомжевал десять лет по вокзалам...

– Зин, может, заткнешь фонтан, дай человеку сказать.

– Правда, Зина, мне тоже интересно.

– Спелись? Ну ладно! Как там тебя, начинай бухтеть, как космические корабли бороздят просторы большого театра.

Дед закашлялся и потушил сигарету:

– Рос в неполной семье, отца никогда не видел. Мать была властной женщиной, на все у нее были готовы ответы. Спорить бесполезно. Ее ребенок должен быть необыкновенным, лучшим, всегда и везде. Понятия не имел, что такое детство, в памяти остались ее бесконечный крик, скрипка, секции и репетиторы. Она вымещала на мне старую обиду на отца. Ведь какой-то отец у меня все же был. Жизнь вносит коррективы в любые планы, ни в спорте, ни в музыке, ни в учебе я не был лучшим. Единственной мечтой было поступить в престижный московский ВУЗ. Только так мог уйти от нее, и ее тотального контроля. Чудо свершилось. Поступил. Мама была так довольна, что ослабила хватку. Я уехал из ненавистного родительского дома.

Чтобы ни от кого не зависеть, приходилось работать. Появились пропуски и проблемы с успеваемостью. Сколько раз моя судьба висела на волоске. Впервые был благодарен матери за вбитое в меня трудолюбие. Прошло больше года, прежде чем смог приехать домой. Мама нашла мне замену, удочерив сироту. Никогда не видел такого милого ребенка. Мать в ней души не чаяла, и ко мне ее отношение изменилось. Не было больше объекта для мести, она видела во мне взрослого, независимого человека.

Незаметно пролетели годы учебы. У матери был успешный бизнес, но платья и шляпки меня не интересовали. За пять лет, появилась привычка к свободе. К тому же, у меня был красный диплом и свой стартап. Вернутся домой, и вечно быть на вторых ролях было не по мне. Решение остаться в Москве, пришло само собой. Все же, удалось выкроить месяц и побывать на родине. Как же был рад их видеть...

Дед порылся в карманах больничной пижамы и вынул смятую, с обожженными краями фотку. На ней был молодой парень с глубокими серыми глазами и малышка. Ее лица было почти не разобрать, лишь вьющиеся с рыжиной волосы и зеленые как плошки глаза. Его руки тряслись, а на глаза навернулись слезы:

– Это все... Все, что у меня осталось... Фани была в том возрасте, когда девочки необыкновенно милы. Мама, наоборот постарела. Морщинки прорезали ее красивое и строгое лицо. Кожа стала сухой и дряблой. Скрывая изменения, она накладывала тонны косметики, но вопросы в нашей семье задавала только она.

За дни, проведенные дома, успел полюбить мою сводную сестренку. Вместе мы гуляли по осеннему городу. Собирали красные и золотые листья. Она без умолка болтала. Казалось, она знает все на свете. Я был готов забыть все прошлые обиды. У меня никогда не было простого семейного счастья. Мне казалось, рядом с Фани я обрел свое потерянное детство, но мама научила меня правильно выбирать путь в жизни. Стартап не ждал, и я рассказал матери о своем решении. Ее реакция была предсказуема. Не стал спорить и что-либо доказывать. Чемодан был давно упакован, билеты куплены, такси заказано.

Два года каторжной работы, хотелось все бросить, но прощальные слова мамы заставляли все начинать с нуля. Стартап только-только дал результаты, как позвонил адвокат матери и простил приехать. То, что мама в больнице меня не пугало, а вот исчезновение со счетов крупной суммы – ставило в тупик. Из аэропорта сразу в больницу. Новый шок. Мама впала в кому. Думал, готов ко всему, но увиденное было страшнее. Передо мной лежала старуха более похожая на мумию, чем на дородную сорокапятилетнюю женщину. На все вопросы доктора лишь разводили руками. Просидел рядом всю ночь. На рассвете она ушла, так и не очнувшись.

Не знаю, что бы со мной было, если не Фани. Только ради нее продолжал жить. Проект в Москве пришлось продать. Деньги были нужны здесь. В наследство мать оставила лишь долги. Жизнь потихоньку налаживалась. Сестренка пошла в школу, а я вновь по уши в работу. Это были три самых счастливых года моей жизни. Беда пришла нежданно-негаданно. Первые признаки болезни проявлялись и раньше. Фани отставала от сверстников. Часто жаловалась на боли в голове. Но врачи ничего не находили. В десять лет ее развитие остановилось, перестала расти. Ее нежная кожа стала покрываться морщинами, а рыжие кудри серебром. Врачи поставили синдромом Хатчинсона-Гилфорда. Лекарства от прогерии нет. Максимум, обещали три года жизни.

Мы объехали десятки клиник, и в Израиле, и в Германии, но все было бесполезно. Отчаяние захватило мой разум. Умирающая мать каждую ночь являлась мне с немым укором. Раз за разом переживать ее смерть было выше моих сил. Прежде, по-настоящему не верил, считая религию уделом слабых. Все изменилось, взывал к спасителю каждую ночь, но бог не слышал моих молитв. Сестре становилось хуже, а покойница не оставляла меня в покое. Не знаю, кого больше ненавидел себя или творца. Мой воспаленный разум кидался из крайности в крайность. Газетное объявление. Потомственная шаманка. Изгнание злого духа. Номер телефона. Отчаянье заставило меня позвонить. Слащавый голос посредницы назвал сумму. У меня никогда не было таких денег. Тогда я решил – не судьба...

Дед молча смотрел в никуда, перебирая скрюченными от ожогов пальцами обгоревшую карточку. Зина сама налила ему полный стакан. Он проглотил вискарь, будто простую воду.

– Сестренка угасала у меня на руках. Куда пропал мой нежный ангел. Ее тело подобно коре дуба покрылось страшными морщинами. Седые похожие на паклю волосы клочьями падали с ее головы. Милая улыбка превратилась в оскал. Впалые глазницы навсегда скрыли в себе ее чистый взгляд. Курносый носик уподобился хищному клюву. Я не мог смотреть на нее. Каждый взгляд вызывал отвращение и безумную ярость. Ярость от моей беспомощности и бесполезности. Благодаря Фани, посчастливилось обрести не просто родного человека, а то, чего у меня никогда не было, семью.

Не в моих правилах было сдаваться. С раннего детства привык бороться, пока есть хоть ничтожный шанс. Начал выводить активы. К концу года, удалось собрать почти половину запрошенных денег. Продал все: квартиру, машину, даже вещи и украшения, оставшиеся от матери. Набрал кредитов в банках, занял, сколько смог, у знакомых. Посредник позвонила сама. Как они узнали, что мне удалось собрать деньги? Впервые в жизни было по-настоящему страшно, но не за себя. Боялся, если меня обманут или убьют, кто поможет сестренке.

Кроме денег, посредница велела принести последний подарок Фани от матери, но, что именно, не сказала. Уже неделю сестра лежала в реанимации, и лишь изредка приходя в сознание. В полубреду ходил по больничному коридору, тщетно надеясь на чудо. Мое отчаяние достигло предела. Подобно Фаусту, был готов продать душу, только бы Фани очнулась. Последняя надежда, как и моя сестренка, угасала с каждой секундой. Кто была та женщина, медсестра или просто санитарка. На гране помешательства, поведал ей свою историю. Оказалось, шесть лет назад, она ухаживала за умирающей. Сразу вспомнил маму. Время, симптомы, все совпало. Она рассказала, как моя мать перед самой смертью одела на шею Фани чокер с серебряным крестиком. Сразу его узнал, он и сейчас был на сестре. Женщина говорила, что девочка сильно плакала, рвала на себе одежду, но я уже не слушал. Войдя в палату, тотчас снял крестик и поспешил на встречу. До назначенного мне времени оставалось меньше часа. Такси привезло меня загород, но подъезжать ближе к "проклятому дому" шофер отказался за любые деньги.

Солнце село, и мне пришлось впотьмах пробиратся через примыкавший к кладбищу пустырь. Посредник встретила меня у входа. Взяв деньги, подвела к открытой двери. Дальше должен был идти один. Отрывшийся коридор казался бесконечным. Из-за расположенных справа и слева дверей доносились жутковатые шорохи. Запах был такой, будто оказался на скотобойне и в выгребной яме одновременно. Колени подгибались. Холодный пот буквально лил со лба. Минула вечность, прежде чем достиг последней двери. Дрожь, начинавшаяся на кончиках пальцев, разбегалась по всему телу. Чувство будто кто-то стоит за спиной становилась все сильнее. Нелепый выбор, обернуться или идти вперед, застал меня врасплох. Неизвестность впереди пугала, но нечто сзади было еще страшнее. В тот миг вспомнились слова мамы: "выбрал цель, иди к ней, борись и никогда не сворачивай". Потребовалась вся моя сила, чтобы переступить порог. Смрадный, липкий туман обхватил меня. Шаг наугад. Второй, третий. Кожа на моем лице вздулась буграми, а сердце разрывалось на клочья. Неизвестность, что может быть страшнее?

Свежий ночной ветерок дыхнул мне в лицо. Туман исчез. Гигантские стволы уходили в небо, а меж голых ветвей ярко горели звезды. Чуть вперед, лесные великаны расступились. На образовавшейся плеши стояла крытая звериными шкурами яранга. У входа, перед костром сидела шаманка больше похожая на жабу, чем на человека. Мой язык присох к небу, подобно рыбе вынутой из воды, лишь шевелил губами.

– Не бойся ты так, ведь не за себя просишь. Давай, что принес! – словно вечевой набат звучали в моем сознании ее слова.

Она подняла клюку, и ее конец едва не ударил мне в грудь. В ужасе шагнул назад.

– Эко пугливый. Повесь его на палку – вновь загремел жуткий голос, хотя старуха ни разу не открыла своего огромного рта.

Дрожащими руками еле-еле набросил чокер на торчащий перед моим носом конец клюки. Шаманка бросила его в костер. Огонь вспыхнул и потух, погрузив меня в непроглядную тьму.

– Так чего же ты хочешь? – ее слова рвали из меня душу, боль была адская.

– Хочу, чтобы моя сестра жила – поцедил я сквозь зубы. Уверенность, вместе с голосом вернулась ко мне. Боль отпустила, но лишь на мгновенье.

– Ты так и не принял смерть матери. Хоть и не твоя это вина. Что ты знаешь о своей сестре?

Вены на моих руках вспухли. Неведомая сила вытягивала из меня жилы вместе с жизнью.

– Хочу, чтобы она жила – упорно продолжал я твердить.

– В последний раз спрашиваю, готов ли принять, ее жизнь? – голос шаманки стал совсем тихим, похожим на скрип двери.

Впервые, засомневался в себе. Вспомнилась не моя милая Фани, а отвратительная фурия, лежащая под капельницами в реанимации. Это морок, колдовство, она проверяет мою веру – твердил я себе.

– Приму, какой бы она не стала, и всегда буду любить! Хочу, чтобы она жила – закричал я, как сумасшедший, но голос утонул между покрытыми мхом деревьями.

Наконец, старуха открыла свою страшную пасть. Вырвавшийся хохот всколыхнул окрестные кусты и вихрем пронесся по кронам деревьев. Трижды ударив клюкой о бубен, она подскочила и как юла закружилась в воздухе.

– Ты сам взял на себя эту ношу, теперь тебе ее нести! Верни амулет матери, и сестра будет жить.

Шаманка снова сидела неподвижно у входа в ярангу.

– Но как мне его вернуть? Она же умерла – ничего не понимая, кричал я в ответ.

– Закопай его на могиле – она вновь дико захохотала, и жуткий туман скрыл ее...

Что-то силой ударило, распахнув полуприкрытые ставни, и раскатистый гром прокатился по комнате, погрузив ее во тьму. Инга закричала, Ксения бросилась к окну, но Дед уже закрыл его. Барабанной дробью по стеклам застучал град. Зина зажгла зажигалку, а Ксюша достала свечи. Стрелки часов едва перевалили за полночь. Девчата сидели бледные и напуганные, а Дед стоял у окна, глядя на дальние вспышки.

– Че, так и будем сидеть? – Ксения, первой придя в себя, разлила по стаканам двойную порцию.

– Дед, давай к нам, без тебя не пьется – вставила Зина, протягивая старику стакан.

Выпили, закурили. Свет включился сам собой, Ксения задула свечи.

– А что было дальше? – с дрожью в голосе спросила Инга – вы спасли Фани?

– Спас ли я ее... В тот миг, лишь об этом и мечтал. Чьи-то руки тянули меня вниз, а туман вокруг обернулся неупокоенными душами. Сквозь зыбкую пелену явственно видел искаженные лица с провалившимися глазницами. Если бы я знал, о чем они хотели предупредить. Вот она преисподняя, решил я, мысленно прощаясь с жизнью. Пройти через столькие мучения и сдаться – было не в моих правилах. Бежать, но куда? Вокруг лишь проклятый туман.

В висках стучало, из легких вырывался хрип. Я бежал, будто за мной гналась целая свора адских гончих. Слезы и ночная мгла застилали глаза. Белесый пар валил изо рта. Полная луна высветила могилу. Здесь, шесть лет назад, похоронил маму. Упав на колени, начал рыдать. Звал и проклинал ее одновременно. Почему, и на том свете она продолжала делать мне жизнь. Зачем, умирая, оставила посылку из ада.

Мой кулак сжимал чокер с крестиком. Швырнув его на надгробный камень, стал рыть мерзлую землю. Пальцы сбились в кровь, но разве такая мелочь могла меня остановить. Леденящий душу вой прервал мою работу. В бледном свете луны вырисовывался зловещий силуэт. Кровь застыла в жилах. Даже если это не волк, а простая собака, она не одна. Почуяв кровь, они пришли за мной. Маленькие желтые точки глаз окружали со всех сторон. Явись здесь сам Люцифер, бежать я не собирался. Первым полетел каменный вазон. Раненый зверь завыл и отбежал, но другие были готовы напасть. Бросал все, что мог вырвать или найти. Они исчезли также внезапно, как появились. На месте вырванного вазона осталась ямка. В ней и закопал проклятый амулет.

В больницу добрался, когда совсем рассвело. Фани больше не походила на горгулью Нотр-Дама. Ее кожа вновь стала ровной и гладкой. Не сдержав чувств, прижал ее к себе, а она засмеялась задорно и весело, будто не было страшной болезни. Не помня себя от радости, бросился к врачу готовить выписку. В ординаторской было не до меня. Ночью умерла девочка, чуть старше моей сестренки. Стоило мне зайти, врачи умолкли, но на их лицах читался шок от случившегося. Узнав, что хочу забрать сестру, заведующий сразу согласился. Еще один покойник в отделении ему был не нужен.

Фани быстро поправлялась, но из-за долгов, я не мог остаться в городе. На вокзале мы сели на первый попавшийся автобус, так оказались в вашем поселке. Мне удалось снять квартиру, но найти работу по специальности шансов не было. Приходилось перебиваться случайными заработками. Как же я был счастлив, мой ангел вновь был рядом. Зима вступила в свои права. На пруду устроили каток, и мы каждый день приходили кататься. Рабочие прорубавшие купель, вытащили тело недавно пропавшей девушки. Сестренка побледнела, увидев покойницу, и я скорее увел ее домой. Еще раньше слышал, что в поселке пропало несколько парней и девушек. Ходили слухи о серийном убийце. Случившееся не на шутку испугало меня, и я долго не мог уснуть. Зашел проведать Фани, но ее кроватка была пустой. До самого утра искал ее по всему поселку. Воображение рисовало жуткие сцены, ведь убийцу так и не нашли. Вернувшись, обнаружил сестру мирно спящей. Лоб ее был горячий, а на губах свежая кровь. И раньше замечал кровь на подушке. В больнице, когда я забирал ее, тоже была кровь. О том, что с ней приключилась новая болезнь, боялся думать.

Утром спросил сестренку о ночных похождениях. В ответ она удивленно хлопала ресничками, не понимая, о чем я говорю. После всех злоключений, не верил ни врачам, ни медицине. Мне доводилось читать о сомнамбулах – проснувшись, они ничего не помнят. Так же слышал, что будить их очень опасно. Несколько ночей наблюдал за Фани, но ничего не происходило. Между тем жуткие слухи все больше расходились по поселку. Старухи уверяли, будто в районе, где мы жили, завелась нечистая сила, а все найденные тела были укушены в шею, волколаком или вурдалаком. Конечно, ни в какую нечисть не верил, но в существовании маньяка не сомневался. Больше всего боялся за сестренку, вдруг она уйдет вот так ночью...

Старик плакал, слезы градом катились из смотрящих в пустоту глаз. Девушки, оробев, глядели на него, не зная, что и подумать. Весь хмель как рукой сняло, будто и не пили вовсе.

– Что с Фани случилось? Почему на ней была кровь? Она как-то связана с убийствами и пропавшими? – наперебой тараторили Инга и Ксения.

– Сказки все это – обрезала Зина – вампиры только в книжках бывают.

– Вот и нет! У нас в Нетопырево была старая усадьба, – возразила Инга, – поселке все эту историю знают!

– Про девчушку, замурованную в подвале – Зина усмехнулась – пятнадцать лет прошло, что было, чего не было, никто не помнит.

– Помнят! Мой брат ее видел. Как раз в деревню газ прокладывали, вскрыли фундамент, а там девочка, рыжая, и глаза зеленые как у кошки. Лежит верно живая. Все испужались, забегали, смотрят, а ее уж нет, лишь серая пыль, и ту ветер развеял. Старики рассказывали, будто жившая в усадьбе помещица отбирала деревенских девочек и мальчиков, вроде как для работы, но никто их больше не видел.

– Ну вас с вашими вампирскими байками – Зина разлила остатки вискаря – ты Дед не обижайся, хорошая у тебя история, хоть и придуманная.

– Чем все кончилось? Неужели Фани стала вампиром?

– А пожар? Ведь частный дом сгорел?

– Тоже не верил, что сестренка может быть виновна в убийствах. Прошла неделя, и вновь пропала девочка, в этот раз жившая в соседнем подъезде. Ушла с подружками на дискотеку и не вернулась. Искали всем двором до самого утра. Нашла соседская собака. Тело зарыли в снегу, прямо под окошками. Можно было подумать, девочка просто уснула. Лишь две маленьких ранки на шее. Долго гадали, кто бы мог такое сотворить, ни какой зацепки, даже собака след не взяла. Страшно было смотреть на ее родителей. Как пережить такое горе. Сам три ночи уснуть не мог. Просыпался от каждого шороха, мерещились зеленые огоньки, будто в ту страшную ночь на погосте. Вскакивал, бежал к сестре. Каждый раз замирал от страха найти пустую кровать, а под утро, в полузабытье, чудилась жуткая тварь, тащившая сестренку в подвал.

Все еще не отошел от шока, как вновь обнаружил исчезновение Фани. Повезло, в ту ночь выпал снег. По следам быстро нашел ее. Босая, в одной ночнушке, вместе с парнем она заходила в подъезд чужого дома. Мысли, что этот дрыщ может сделать с моей сестрой, лишили меня разума. Влетев в парадную, споткнулся обо что-то мягкое. Еще неостывшее тело лежало прямо у входа. Парнишка был мертв, на его шее были две маленькие ранки, как у погибшей соседской девочки. Сестры нигде не было. Обошел все квартиры, никто ее не видел. От одного из жильцов узнал, что из подъезда есть второй выход. Не став дожидаться полиции, воспользовался тайным ходом. Когда вернулся, сестренка мирно спала, как ни в чем не бывало.

Сомнения отпали сами собой. Мой ангел оказался исчадьем ада. Как мог не видеть очевидных фактов? Фани была виновна в смерти матери. Амулет не был проклятым, он защищал меня и других от жуткого монстра, которого я считал своей сестрой. Теперь я знал. Перед смертью, мать обращалась шаманке. Это она дала ей крестик. Спасая меня, мама отдала все, и свою жизнь. Что сделал я? Выпустил джина из бутылки. Милая Фани, вот настоящий посланник ада. В тот же день поехал в город, перерыл могилу матери, но чокер пропал, будто его и не было. В тот миг, я понял последние слова шаманки – сестра стала моим крестом, мне, и только мне, предстояло нести его.

Сама мысль, оставаться в квартире в ожидании новой жертвы, была не выносима. Причинить сестренке боль, не хватало сил, я все еще очень сильно любил Фани. На самой окраине поселка сдавался частный дом с крепким каменным подпольем, вход в который прикрывала стальная решетка. В него мы и переехали. До сих пор удивляюсь, каким чудом мне удалось заманить ее в подвал. Как же я ненавидел себя, за свою подлость и слабость. Держать ребенка, как зверя, за решеткой. Каждый день приносил ей еду, но сестренка даже не притрагивалась к ней. Я сам, не мог есть, спать, почти не выходил из дома. О пропавших людях больше не говорили, но для меня, это было слабое утешение. Моему поступку не было оправдания. За три месяца из крепкого парня превратился в дряхлую развалину.

Страх смерти преследовал мня. Сознание, что после мой кончины, Фани получит свободу и будет убивать снова и снова, окончательно лишило меня рассудка. В припадках безумия, изобретал самые изощренные способы убийства, но почти все они были лишь фантазией. В действие чеснока, серебряных крестов и осиновых кольев я не верил. Сестра лишь казалась слабой и беззащитной, она с легкостью убила молодого парня. Мое здоровье сильно пошатнулось, а купить оружие было не на что. Огонь оставался последней надеждой спасти мир от монстра. Купив, на последние деньги, две канистры с бензином, вылил их в подвал и поджег. Фани металась охваченная пламенем, и ничто не могло заглушить ее страшные крики. Мне больше незачем было жить. Очнулся уже здесь в реанимации. Моя милая сестренка сгорела, а я вот вопреки своему желанию выжил...

Жуткий финал растрогал даже Зину. Дед выговорив наболевшее, ушел в себя. Только его пронзительный, полный боли и отчаяния взгляд, остался прежним. Инга и Ксюша еще долго обсуждали его рассказ. Жуткие истории о пропавших жителях поселка и найденных весной изуродованных трупах, совсем недавно были у всех на слуху.

***

Утром Ксения проснулась от назойливых тычков в плечо. Прямо перед ней стоял Меркулов, с тортиком и бутылочкой "Дольче Вита":

– Янковская, ты, что здесь делаешь? Сегодня вроде не твое дежурство было?

– Было, да прошло – Ксюша отмахнулась рукой – я Маркову подменяю. А вы Григорий Адамович уже родились?

– Да, сын, три девятьсот.

– Поздравляю!

– Раз уж ты здесь, документы мне на Чернуху приготовь.

– Какую Чернуху?

– Старик из шестой. Фамилия у него Чернуха Семен Борисович... Погорелец.

– С ним что-то случилось?

– Она еще спрашивает, что с ним случилось. У вас голубушка труп в палате лежит, а вы спите на посту.

Ксения бросилась в палату. Санитары уже переложили тело на каталку, лишь на краю подушки остались два пятнышка свежей крови и смятая обгоревшая фотка.