Текст книги "Две сестры, два ветра"

Автор книги: Мария Ботева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

2

А Страна жила по-прежнему, начиналась весна, Овечкин взгорок вскоре должен был покрыться цветами. Король издавал приказы, поезд ходил медленно – ехать и ехать, глядеть из окна, пить чай… Нюра оканчивала школу, каждый день у неё гостил Обёрткин. Нянюшка собирала росу, Насылающий Ветер исправно работал.

Но что-то изменилось. Жители больше не считали свою страну самой лучшей. Ну, красивая, но на Западе на автобусах можно быстрее добраться из края в край. Ну, Овечкин взгорок, но на Востоке, говорят, поднебесные горы, интересно же. Ну, радуга, а на Севере чудесное явление: сияние в небесах и ночи по полгода, спи не хочу. Про Юг, правда, не вспоминали. Да и чего там хорошего – ковыль-трава и сухие ветры.

Жители стали передвигаться быстрее. Теперь, если кому-то надо было пересечь страну, он садился на велосипед и ехал, почти не останавливаясь, чтобы полюбоваться лугами, отведать молока у крестьян, просто поговорить со знакомыми. Другая стала Страна, непривычная, приноравливаться приходилось.

А хуже всего было то, что Армавирка и звонкоголосая Шурочка ушли из страны. Никто не знал, куда. Как это произошло, тоже не было известно, и не у кого спросить – они ушли тихо, никого не предупреждая. Однажды жители поняли, что в стране чего-то не хватает, что-то не так. Стали думать и вспоминать. Поняли, что вот уже дней пять, как не видно Армавирки, по утрам не слышно песен Шурочки.

Первой заметила отсутствие старшей принцессы нянюшка. Она каждый день приносила к башне бутылочку с росой для Шурочки. Няня сильно постарела, ноги уставали и не могли подниматься на двадцать первый этаж. Старушка оставляла бутылочку на крыльце и шла к другой башне, где жила теперь Нюра. Однажды утром она подошла к Шурочкиной башне и увидела, что вчерашняя роса стоит нетронутая.

– Может быть, она отправилась к кому-то в гости, – решила няня, заменила бутылочку и ушла.

Но на следующее утро повторилась та же история. И потом, и потом… Шурочка всё не появлялась, но нянюшка продолжала приносить росу, словно от этого зависит, вернётся принцесса или нет.

А через несколько дней рыбаки услышали, как Рубежница шепчет:

– Армавирка ушёл, Шурочка ушла. Армавирка ушёл, Шурочка ушла. Шурочка ушла, Армавирка ушёл.

Погрустнела Страна.

3

Ветром сейчас распоряжался другой человек. До войны жители любили поговорить с Армавиркой о том о сём, о делах, радуге, цветах. Но теперь Насылающего Ветер предпочитали не замечать. Это был чужой для всех человек, очень занятой. Если он не гнал ветер, то подвязывал деревья, поправлял калитку, колол дрова. Словом, постоянно что-то делал. Никто, кроме него, так не вёл себя.

И хоть жители после войны изменились и больше времени, чем прежде, проводили за работой, всё равно любили посреди дела остановиться, отдохнуть, заглянуть к соседу на чай. Раньше, когда Армавирка постоянно был на виду, ездил на своём велосипеде, многие отвлекались от работы. Но это не беда, потому что, хотя никто не строил никаких планов, дрова всегда были наколоты вовремя, домов хватало на всех, не говоря уже об одежде. Не грех и перекинуться парой слов с Насылающим Ветер.

Нынешний Северный Ветер был неприступен. Несколько раз соседи пробовали окликнуть его, завязать знакомство, но он только процедит сквозь зубы: «Извините, не до вас», – и дальше работает. С таким не подружишься, не захочешь прийти к нему в гости, помочь собрать яблоки.

В тот день, когда из страны ушли Шурочка с Армавиркой, Насылающий Ветер решил жениться. Жена была бы хорошей помощницей, варила бы и стирала, а на ночь рассказывала интересные истории. Глядишь, и у Ветра появится больше времени на свои дела. Он думал об этом несколько дней, наконец решил посоветоваться с Рубежницей.

– Ветер пришёл, Ветер пришёл, – встретила его река.

– Мне надо жениться, – без промедления сказал ей Ветер.

– Зачем, зачем, зачем?

– Мне нужна помощница.

– Нужна, нужна, нужна.

– Но я не знаю местных законов. Кто должен быть моей женой?

– Думаю, думаю… Не помню, не помню… Всё в тине, тине, тине, затянуто, затянуто, ушло, смыло память.

– Но мне нужно жениться. Есть у тебя правило?

– Правило, правило, правило, – не могла сосредоточиться Рубежница. Она бормотала это слово почти час. И вдруг вынесла на берег берестяную цилиндрическую коробочку.

– Нашла, нашла, нашла. Женись, женись, женись.

В тот же вечер рыбаки услышали:

– Ветер женится, Ветер женится, Ветер…

4

Жители страны грустили. Мало того что ушли Армавирка и Шурочка, так ещё и Нюра вскоре должна была выйти замуж за Насылающего Ветер. А его никто не любил. То и дело слышалось:

– Бедняга…

– За такого буку…

– Я бы – ни за что…

Нюра стала плохо учиться. Она бы и вовсе бросила школу, но король каждый день лично провожал её до дверей класса. А что творилось с Обёрткиным, рассказывать трудно, так его жалко. Он похудел, перестал мыться и чистить зубы, почти не ел, никуда не ходил, только лишь постоянно стоял под Нюриным окном. Но и оттуда его гнали. Чтобы Миша и Нюра не виделись, Обёрткина не пускали в школу.

Королю было жаль детей, но что он мог поделать? Таковы правила: Насылающий Ветер вправе был жениться на дочери короля. Как король с королевой ни уговаривали Насылающего Ветер выбрать себе в жёны другую девушку, он не соглашался. Пришлось уступить. А чтобы Нюра поскорее забыла Мишу, им запретили видеться.

До войны не появилось бы такой грусти. Шурочка собиралась замуж за Армавирку – северного ветра. Но потом он перестал быть ветром. Если бы принцесса не покинула страну, замуж за нового Насылающего Ветер пришлось бы выйти именно ей. В правиле говорится, что женой Ветра должна стать старшая дочь короля. Или та, которая находится в стране. То есть Нюра.

Младшую дочь короля поселили в самую дальнюю башню, ту самую, где она жила с сестрой после войны. Никого, даже нянюшку, не пускали к ней. Вскоре она окончила школу, сдала экзамены. Осталось только дождаться дня свадьбы.

Обёрткина, как только он показывался у башни, ловили и отвозили домой. Его уже совсем было хотели посадить в темницу, но народ не разрешал. Да и, по правде говоря, темницы в стране не было. Ему строго-настрого приказывали не подходить к башне, но он не слушался. Приходилось ловить его каждый день. Миша пытался передавать с няней записки. Старушка оставляла их вместе с бутылочками росы. Но бдительная охрана каждый раз рвала их на мелкие клочки.

Свадьба была назначена на середину осени.

5

Нюра целыми днями сидела в башне. В полдень ей разрешали спускаться и прогуливаться. Но совсем недалеко, до соседней башни. Неинтересно. Через час надо было возвращаться. От скуки и одиночества Нюра начала разговаривать с птичкой в радужных перьях. Она по-прежнему жила под крышей. После войны птица не успела улететь на юг, всю долгую осень прожила рядом с принцессами. А потом, когда вернулись люди и животные, улетать было уже поздно. А сейчас, летом, и не нужно. По ночам эта птица убаюкивала принцессу своим пением.

– Птичка-птичка, что мне делать? – спрашивала её Нюра. Птица ничего не отвечала и почему-то сразу же летела наверх, на двадцать второй этаж. Принцессе казалось, что она хочет сказать ей что-то, но не может. Однажды, после очередного вопроса невесты Ветра, что ей сделать, птица принесла ей в клюве какую-то верёвочку и бросила на ладонь. Нюра долго-долго рассматривала подарок. Неожиданно она просияла:

– Поняла! Вспомнила! Качели! Спасение!

В послевоенную осень Нюра любила качаться. К самой крыше башни была привязана качель. У Шурочки на ней кружилась голова, зато Нюра могла днями напролёт раскачиваться. Туда-сюда, туда-сюда. Она ещё представляла себя маятником. И как она могла забыть?

– Птичка, милая птичка, спасибо тебе.

После того как все вернулись, принцессе стало некогда качаться, она училась, качели убрали в комнату на двадцать втором этаже. Приставили лесенку с двадцать первого, убрали и забыли. Конечно, сейчас этой лесенки не было в башне, а рухнувшие ступеньки так и не отремонтировали. Но Нюра однажды уже забиралась на двадцать второй этаж. А сейчас, когда качели помогут ей сбежать, залезет тем более.

– Птичка, птичка-радуга, помоги мне ещё раз.

Птица в знак согласия залетела в комнату. Нюра села писать записку Обёрткину. «Миша, милый мой Миша! – писала она. – Я не могу больше жить здесь. Сегодня ночью я сбегу. Давай вместе убежим из Таэваса. В полночь, когда совсем стемнеет, приходи к башне. Я буду ждать. Нюра».

Принцесса отдала эту записку птичке в радужных перьях. Её спасительница, зажав в клюве бумажку, вылетела из окна. И никто, ни охрана, ни ветер не видели, куда она направилась.

6

Нюра с Обёрткиным уже неделю жили в медвежьей берлоге. Как только Миша получил записку от своей возлюбленной, он тут же раздобыл где-то два велосипеда, чтобы бежать из страны. Он еле дождался ночи, чтобы идти к башне. Когда Миша подошёл к замку, Нюра уже спускалась из окна на верёвке от качелей. Она бы могла спуститься по лестнице, но за дверью спал охранник, и она боялась его разбудить. Стражник, который каждую ночь ходил вокруг башни, тоже спал. Его усыпила своим пением птица в радужных перьях. Но всё равно действовать надо было тихо.

Доехать до границы за ночь Нюра с Обёрткиным не успели бы, даже на велосипедах. Да и Рубежница не выпустила бы невесту Ветра из Таэваса. Миша вспомнил о берлоге, в которой проспал всю войну. Решили пока спрятаться там, тем более что она была пустая.

По ночам Обёрткин выходил из берлоги за едой. Заодно узнавал новости. Нюру всюду искали, стражей уволили, королева горевала, король её успокаивал. А Насылающий Ветер грозил бедой Таэвасу, если его невеста не появится к дню свадьбы. Он чувствовал, что Нюра ещё тут, но не мог понять, где именно.

Обёрткин с Нюрой постоянно думали, что им делать, как бежать. По всей стране разыскивали их Ветер и стража короля. Мише всё труднее стало доставать еду. А вдвоём, даже ночью, их бы заметили. Приходилось жить в берлоге. От нечего делать они постоянно гуляли по ней. Жильё медведя оказалось длинным, можно было подумать, что ему не будет конца. Нюра с Обёрткиным решили посмотреть, насколько далеко может увести берлога. Они шли и шли по ней. Дорога всё не кончалась. Туннель был совсем тёмным, но Обёрткин жёг лучину. Коридор стал спускаться вниз, когда они обнаружили на стене факел. Никто никогда не зажигал его, но откуда он здесь?

Сразу же стало намного светлее. В каменных стенах были двери. Но они так заросли мхом, что открыть их было сложно. Наконец одна поддалась. В комнате, куда они попали, лежали козинаки, вино и толстая книга. Беглецы немного подкрепились, а книгу прочесть не смогли, она была написана на чужом языке: Нюра сказала, что учебник Армавирки-северного ветра на том же языке. Но он бежал, и сейчас никто не может прочесть её. Книгу оставили, а еду взяли – кто знает, сколько ещё идти.

Обёрткин с Нюрой всё шли и шли, долго ли, коротко ли, сколько прошло дней, они не знали, сбились со счёта. Коридор спускался ниже, с потолка капало. Потом начал подниматься вверх. Наконец показался просвет.

Они вышли в лес. Была глубокая ночь, ярко горели звёзды, луна освещала верхушки деревьев. Но все краски и запахи были им незнакомы.

– Миша, Миша, это другая Страна!

Подземный ход вывел их из Таэваса. Свобода! Теперь никакой Насылающий Ветер не помешает им быть вместе.

* * *

Король с королевой тосковали по своим дочерям, но обоим им было ясно, что в других странах принцессам будет лучше. Только там они смогут быть с любимыми. Жители красивой страны скучали по Шурочке с Нюрой, Армавирке, Обёрткину. Но тоже понимали, что, раз уж им трудно жить по законам родины, пусть обитают в другом месте.

А Насылающий Ветер, как только почувствовал, что Нюры нет в Таэвасе, принялся от злости дуть во всю силу. Он выдувал радость из страны.

Зато теперь все понимали, что никакая беда не нападёт на неё. Кому нужна безрадостная земля? Мирная жизнь была обеспечена. В этом и заключается работа Насылающего Ветер.

Возвращение Ветра

1

В ту осень в Таэвасе не найти было весёлого человека. Радость покинула её, никто даже не помнил, что есть не только грусть. Не было ни радости, ни слова, обозначающего её. Постоянно дул холодный резкий северный ветер, не выпускал никого из дома. Листья с деревьев облетели в первый же день осени. Яблоки с такой силой срывало с деревьев, что, ударяясь о землю, они разбивались в лепешку. Никто не подбирал. Если бы даже яблоки остались целыми, всё равно никто бы не подобрал их. На улице было очень холодно, ветер валил с ног, срывал корону с головы правителя страны. Пропал урожай. Птицы собирались улететь на юг, но не могли оторваться от земли – мешал жёсткий ветер. Он злился, что его невеста, Нюра, сбежала от него. Жители с ужасом думали, что будет в середине осени. На это время была назначена свадьба Ветра и Нюры. Если она не вернётся к середине осени, Насылающий Ветер грозит настоящим несчастьем.

Если сейчас не беда, тогда как она выглядит?

Хорошо ещё, что никто не нападал на Таэвас. Теперь Страна смотрелась жалко. Да и кому нужна безрадостная земля? Соседи называли её теперь не иначе как Царство Тоски.

Сами жители пали духом. В каждом доме только и слышалось:

– Какая тоска!..

– Мне плохо…

– Грустно, как грустно.

Слишком много было грустных слов, они не пускали слов радости. А с ними и саму радость. Силы покидали жителей Таэваса. А ветру только того и надо было. Казалось, чем слабее становилась Страна, тем крепче он дул.

Никто не знал, что будет дальше. С каждым днём жителей интересовало это всё меньше и меньше. Они не могли бороться, а только ждали, когда закончится этот ветер. Или падёт Страна.

2

В то утро она проснулась оттого, что ей приснилось, будто на её палец надели раскалённое кольцо… Она пыталась снять его, но ничего не выходило, наоборот, оно жгло её всё сильнее. При этом она слышала какой-то голос.

– Ветер не может кончиться, – сказал он ей.

От страха и боли она закричала и проснулась. Палец и наяву был как ошпаренный. Обручальное кольцо обжигало его.

Рядом мирно спал Армавирка. Шурочка встала и пошла к реке, остудить палец. Боль немного унялась, но всё равно она чувствовала, что так просто этот сон не закончится.

Чуть позже вскочил Армавирка, весь в холодном поту Ему приснилось, будто он попал на вершину выстуженной горы. За ним охотился Мороз. Шурочкин муж, как мог, удирал, но Морозу удалось схватить его за руку. Армавирка проснулся как раз в тот момент, когда его начали тянуть в самое сердце холода.

Подумав немного, они поняли, что кольца Таэваса предупреждают их, что с их родиной не всё в порядке, случилась беда. Про голос Шурочка ничего не сказала, решила, что он был только для неё.

– Нужно вернуться, – решил он.

– Нужно, – согласилась она.

– Но выдержишь ли ты обратный путь?

– А ты сможешь снова жить в Таэвасе?

– Я смогу, у меня есть ты.

– Я выдержу, у меня есть ты.

Долго собираться не пришлось. У них не было ничего. Нужно было только проститься с новыми друзьями – ежами и белками. Ежи насобирали им в путь грибов, белки принесли орехов. Какое-то время звери ещё бежали за ними, провожая, но вскоре отстали. Всех ждали свои дела, свои заботы, своя жизнь.

Идти им предстояло долго. Они уже довольно далеко отошли от родной земли. Армавирке всё время казалось, что новые страны чем-то напоминают ему родину, где ему в последнее время было тяжело жить. Он никак не мог забыть, что война началась из-за него. Она принесла беспамятство и безвременье в его край. А Страна была большая и красивая – в три дня не обойти. Поэтому он стремился всё дальше и дальше. Шурочка всегда была с ним, шла по мхам и болотам, по холмам и канавам наравне с мужем. Платье её давно порвалось, гребешок поредел, ноги сбились в кровь. Но она не жаловалась, понимала, что иначе Армавирке не успокоиться.

Только в каком-то глухом лесу, далеко на Востоке, он смог остановиться и немного прийти в себя. Лес был совсем не похож на тот, какой они привыкли видеть у себя в стране. Здесь росли не такие ёлки, жили другие звери. Ежи и белки немного напоминали привычных им ежей и белок. Но только немного. С ними-то они и подружились. А людей не было. Так далеко не заходил ещё ни один человек. И вот теперь нужно возвращаться на родину.

Армавирка как-то воскрес духом, когда шёл в Таэвас. Ему казалось, что он искупит свою вину, если поможет Стране в трудные времена. Если даже и не искупит, что с того? Выручать родину нужно в любом случае.

Шурочка тоже шагала веселее, чем прежде. Обратная дорога почему-то всегда короче. А когда возвращаешься домой, кажется, что и силы прибавляются, и дышится легче. А от бед и напастей защитит Армавирка.

3

В ту осень они жили на чужой земле и считали, что она самая лучшая после Таэваса. Местные жители полюбили их, дали пустующий дом. Дети приходили играть с ними в жмурки, взрослые слушали, как поёт Нюра. Всё было хорошо, но им не давала покоя мысль о своей земле. Что сейчас там происходит? Как здоровье короля с королевой? Вернулись ли Шурочка с Армавиркой? И, наконец, не осуществил ли свою угрозу Насылающий Ветер? Все эти вопросы подолгу не давали уснуть, заставляли ворочаться по ночам.

– Да ничего, скоро привыкнете! – говорили им местные жители.

Они не знали, что перед ними бежавшая из своей страны принцесса с возлюбленным. Думали, что просто брат с сестрой заблудились на земле и вот пришли к ним. Дело-то обычное, к ним все идут. Почему-то эта страна притягивала путников. Её и заселили-то выходцы из других земель.

Местные жители были весёлые и отчего-то толстые. Они любили громко петь, много смеялись, по выходным играли в футбол. И считали, что лучше этой страны на земле места нет. Но Обёрткин-то с Нюрой знали, что есть ещё на свете Таэвас. Они и остановились здесь потому, что уж очень похоже на родину.

Только почему-то жители этой страны были толстыми. Никто не понимал, почему. Когда приходили из своих стран, были худыми, а пожив здесь лет пять, почти все толстели. Может быть, они просто успокаивались, считали, что больше никуда не надо идти, мало двигались, много спали и потому превращались в толстяков. Кто знает?

Так бы жили и Обёрткин с Нюрой, бед не знали. Варили бы кофе с утра, вечером играли бы в бадминтон, воскресные уборки, весенние ремонты, новые друзья, новые праздники, но и к ним скоро привыкаешь, ничего интересного, ничего нового, толстые ленивые люди, которым ничего не надо, ничего не хочется, и уже не уйдёшь, потому что затянет, потому что привыкнешь, одни и те же шутки, шутки надоели, спектакли не смотрятся, книги не читаются, качели не раскачиваются, скука, скука, бесцельные, долгие, бессмысленные дни, так много дней, недель, месяцев… Нужно было уходить, чтобы не стать такими же ленивыми, но куда? Снова идти, снова подолгу не спать на чистом белье, неудобства, дороги, тревоги, тревоги… Не хочется…

Кто знает, может, Нюра с Обёрткиным надолго застряли бы в тех краях. Но вдруг пошли разговоры, что в Таэвасе дела совсем плохи.

Ветер там распоясался, дует так сильно, что никому из дома не выйти – сразу же валит с ног. В домах такой холод, что не помогают законопаченные окна и закрытые наглухо ставни и двери. Никогда ещё в Таэвасе не закрывали двери и ставни, даже во время войны.

– Нужно идти, – сказал Обёрткин.

– Нужно… Но тогда мне придётся выходить замуж за Насылающего Ветер.

– Верно. Не пойдём.

И они остались. Но с тех пор не было им покоя. А веселье местных жителей стало противно, шуток не понимали, не до них. Совсем затосковали.

– Всё-таки идти нужно, – решил Обёрткин.

– А я? А мы?

Остались. Не пошли. Самим было противно, друг с другом не разговаривали, всё чего-то ждали. Думали, может, Страна сама, без них справится с бедой. Но вести приходили неутешительные. Ветер всё больше злился, он уже, говорят, срывал крыши с домов. Что-то будет дальше?

– Идем.

Ушли.

4

Пока они шли, Шурочка всё время повторяла про себя: «Ветер не может кончиться, ветер не может кончиться».

– Что ты там бормочешь, шуршишь? – спрашивал её Армавирка.

Шурочка замолкала, и сразу становилось труднее идти, под ноги лезли кочки, в обувь попадали камни, ветки били по лицу. Армавирка заметил это и сам стал просить принцессу произносить своё заклинание.

Армавирка даже звать жену стал не Шурочка, а Шуршурочка. Ему казалось, что она не говорит, а шуршит.

Сначала Шурочка говорила только эти слова, что ветер не может кончиться. Но потом откуда-то появились и другие:

– Пароли, явки, адреса – ветер не может кончиться. Дороги, страны, города – ветер не может кончиться, разве что растеряться. Не то думал, не так делал, простите, прощайте, простите, смотрите, исправил, и новое правило выдумал, пользуйтесь. Ветер не может кончиться, ветер не может кончиться, ветер придёт во спасение, ветер придёт. Ошибка, дунул не туда, ветер не может кончиться, разве что измениться. Ветер не может кончиться, ветер не может кончиться, ветер не может, ветер, ветер, ветер…

Так они почти дошли до своей родины. Оставался ещё день пути. Решили немного отдохнуть. Кольцо Шурочки нагревалось всё больше, а Армавиркино холодило всё сильнее. Он просыпался от ужасов, увиденных во сне. С каждым днём он становился грустней. Но это была не та, убивающая радость грусть, а как будто просвечивающая человека. Он словно бы повзрослел, что-то понял, стал мудрее. Это был уже не тот Армавирка-северный ветер, что хотел заехать ещё прошлой весной на радугу. И не тот, подавленный, что вернулся в страну после войны. Он точно знал что-то печальное, но в то же время неизбежное, а потому не страшное.

– Жизнь есть жизнь, – стал часто повторять он Шурочке, – поэтому ничего не страшно.

– И даже расставание с любимыми?

На этот вопрос Армавирка не отвечал, а только крепче прижимал Шурочку к себе.

– Шуршурочка, поклянись, что не будешь плакать, если нам придётся расстаться, – просил он её.

– Буду, всё равно буду.

– Не надо, это жизнь. И ничего тут не поделаешь.

– А мы расстаёмся?

– Нет, я всегда буду рядом. Но всё изменится. Всё-всё-всё.

Они отдохнули в лесу день, а к вечеру следующего подошли к Рубежнице. Их встретил разведённый мост. Нужно было искать брод. Но тут река заговорила с ними:

– Вернулись, вернулись, вернулись. Долго же, долго же, долго же.

И опустила обе части моста. Пока они шли по нему, Рубежница говорила:

– Наконец-то, наконец-то, радость, радость, радость.

Как только Шурочка с Армавиркой ступили на родную землю, ветер свалил их с ног. Они пытались подняться, но ничего не получалось. Наконец встал Армавирка. За ним поднялась и Шурочка.

– Возьмите, возьмите, возьмите, – еле слышно пробормотала река и вынесла на берег толстую книгу на чужом языке. Путники взяли её и пошли к замку. Ветер постепенно успокаивался. Но всё равно по пути никто не встретился, не окликнул Армавирку и Шурочку.