Текст книги "Хозяйка города (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Иди сюда, – повторила она. На этот раз голос поддался лучше. Во рту появился привкус дорожной пыли и степной полыни. – Иди.

Протухшим ветром дохнуло ей в лицо. Маша постояла с закрытыми глазами, прислушиваясь. Отголоски дара пробуждались в ней, как обнажается земля из-под снега ранней весной. Она вспомнила тяжелое ощущение чужого присутствия – теперь такого не было.

Здесь было пусто. Маша подпрыгнула и села на засыпанный сухими листьями постамент. В парке остались только его следы – того, кто убил Алису. Следы, которые всё ещё пахли степной полынью, от которых ещё бежали мурашки по коже.

Колени дрожали. Ей бы прилечь, но до дома ещё добираться – минут сорок с пересадкой. Маша склонила голову на подставленные руки, и далёкое гудение машин сделалось эфемерным.

Была бы она талантливым медиумом – она бы взяла его след и пошла по нему. Она бы нашла и – возможно – спасла бы ребёнка, которого он собирался убить следующим. Но следы были такими слабыми, что пока она добьётся привлечения к работе штатного медиума, они простынут совсем.

Маша достала мобильный и нашла в списке номер Антонио. Секунду думала, стоит ли, палец повис над зелёной кнопкой. Вздохнула и сунула телефон в карман шортов.

Ночью Маша снова была на набережной, под раскрытыми крыльями Матери-птицы. Села на высокий парапет, подтянула колени к груди и прислушалась, закрыв глаза. Чувствительность к не-жизни возвращалась – по каплям, по иголочным уколам на подушечках пальцев.

Город, который лежал за аллеей клёнов, был теперь не просто расплывшимся пятном света. Он был живой тенью, которая вот-вот распадётся на тысячи теней поменьше, и каждая будет мыслить и двигаться. Затаив дыхание, Маша искала среди них фантом города, не представляя даже, какой он. Она только знала, что он должен быть очень сильным, а значит – очень ярким. Холодный ветер с реки щекотал ей спину – по телу бежали мурашки.

– Открой глаза.

Маша дёрнулась от испуга: женский голос прозвучал очень близко, так близко, что, казалось бы, она должна была слышать шаги и дыхание. Перед ней стояла Вета – привалившись плечом к стеле, она разглядывала фонарные блики на поверхности Совы.

– Ты меня хотела найти?

Маша спрыгнула с парапета. Как бы там ни было, а уверенно стоять на ногах – никогда не лишнее.

– Фантом города, если говорить точнее. – Откровенность за откровенность.

– Смотри. Зря что ли ты вторую ночь на спишь.

Маша прикрыла глаза – знакомое покалывание в кончиках пальцев не стало сильнее, но она вдруг ощутила это, словно бы ей позволили ощутить. Пришлось открыть глаза: он стоял за спиной Веты, шагах в пяти, в лужице темноты между двумя фонарями.

Пришлось долго моргать, прежде чем она его рассмотрела – тёмный силуэт как будто расплывался, стоило только обернуться в его сторону.

– Теперь, когда ты насмотрелась, мы сможем поговорить серьёзно? – произнесла Вета. Он так же стоял за её спиной, но теперь – совсем невидимый. Маша чуяла его разве что только собственным страхом. Остальные чувства не работали.

– Говорите. – Голос подрагивал от напряжения. За эти секунды Маша устала так, как не устала за всю вчерашнюю ночь.

– Я не убивала детей. Когда я говорю о себе, я имею в виду и его, конечно. – Вета едва заметно дёрнула головой влево.

– Но вы же сами говорили, что дети вызвали фантом города, и он начал их убивать.

– Да, это правда. Но с тех пор, как мы с ним вместе, он никого не убивал. Теперь ему это не нужно, у него есть я.

Маше почему-то вспомнилось, как сегодня днём Вета и Антонио шли по набережной, и он осторожно держал её под руку. Представилось вдруг, как след в след за ними шагает фантом и чуть зубами не скрипит от ревности и злобы.

– Я слышала, конечно, что некоторые сущности привязываются к людям и уже потом могут питаться только энергетикой определённого человека, но чтобы настолько…

Вета чуть улыбнулась – её улыбка хорошо была видна в сырно-жёлтом фонарном свете.

– Я же говорила, что не разбираюсь в специальных терминах.

– А кто тогда убивает детей? – вздохнула Маша. Ей не нравился разговор. Ничего приятного, когда за плечом твоего собеседника стоит призрачная сущность, которая ещё неизвестно, на что способна.

– Я очень хочу, чтобы это выяснилось. И когда я говорю про себя, я имею в виду и его, как ты понимаешь, Маша.

– Я это уже поняла.

Маша отвернулась, чтобы разложить по полочкам все свои мысли. Но это не получалось, хоть Вета и молчала, но сущность, которая маячила в лужице темноты, нервировала и притягивала к себе всё Машино внимание. Вета заговорила снова.

– Это странно: на олимпиаде я знакомлюсь с тринадцатилетней девочкой, и она умирает. Случайно узнаю об этом – она прыгнула из окна. Обычный случай – самоубийство подростка, да? В автобусе рядом со мной садится мальчишка, и через месяц я слышу, что он покончил с собой. Со мной по соседству жила милая леди, и однажды вечером… Я могу не продолжать, да?

Маша качнула головой, всё ещё чувствуя на себе тяжёлое прикосновение сущности. Её держали, как будто она могла бы сбежать.

– Ты же разберёшься со всем этим, правда?

– Это вы подговорили Антонио, чтобы…

Вета пожала плечами, так естественно, словно каждый день вела пространные беседы на ночных аллеях.

– Я попросила Антона. То есть сначала он рассказал мне о тебе. Говорил, у тебя особая чувствительность.

Это не было лестью – просто констатацией факта. У тебя особая чувствительность – ты должна разобраться со всем этим.

– Ерунда какая, пару раз в институте я общалась с сущностями, вот и вся чувствительность. У вас, видимо, тоже чутьё неплохое.

Маша сузила глаза, рассматривая фантом за спиной Веты. Первый раз – или он сам ей позволил, наконец – она разглядела его получше. Высокий человек, старик или просто мужчина в возрасте, не разобрать, он был одет в просторный сюртук, тёмные брюки, вот только штанины и рукава были как будто пустыми. Видимость тела. Одежда, натянутая на каркас. Огородное пугало.

– У меня тут не в чутье дело. – Вета смотрела на Машу выжидательно, серьёзно, так что ей осталось только кивнуть:

– В любом случае, это моя работа. Мне придётся найти виноватых.

– Я рада, что мы договорились. – Чуть мягче сказала Вета и зачем-то поправилась: – Мы рады.

Ощущение тяжелого взгляда отпустило Машу, и она покачнулась, как будто выпуталась из цепких рук конвоира.

– Не ищи нас больше на набережной. – Голос, которым заговорила Вета, стал другим. Теперь сложно было сказать, женский он или мужской. Теперь он больше походил на вой воды в трубах и скрежет подъёмных кранов. – Мы сами к тебе придём чуть позже. Узнать, как дела.

У неё был всего один свидетель – неразговорчивый, хладнокровный и неподатливый к давлению – всего один, но он был. С него Маша и начала рано утром, когда поднялась с кровати, всё ещё разбитая, с трясущимися руками и жаром. Свидание с фантомом города не прошло бесследно.

Она взяла телефон, не успев даже переодеться. Как будто боялась, что чуть придёт в себя, и уже не сможет решиться. Едва попадая пальцами по кнопкам, набрала номер.

– Хочу увидеться с тобой.

Мама помолчала в трубку, но даже это молчание было её характерное, отличное от любой другой тишины.

– До следующей недели не подождёт?

– Нет, сегодня.

– Подъезжай к моей станции метро.

Когда Маша вошла на кухню, Сабрина чуть не подавилась чаем.

– Что, ночью было восстание сущностей? Ты выглядишь так, как будто сражалась с десятком одновременно. И нельзя сказать, что победила.

Маша села рядом и отобрала у неё чашку. Отхлебнула, совершенно не чувствуя вкуса. Верный признак того, что силы истощены – слабость, и не хочется даже есть. Хочется спать и не спится – снятся яркие картинки и пронзительные крики.

– Примерно так всё и произошло. Только сущность была всего одна, но – фантом города.

– Ух ты, – пробормотала Сабрина после нескольких секунд напряжённого молчания. – Ты его нашла.

Маша взяла в рот кусочек печенья и с трудом проглотила – организм отозвался мучительной тошнотой. Плохо, очень плохо. Жар, кажется, спадал, но легче от этого не становилось.

– Это он меня нашёл и решил слегка взять в оборот. Теперь буду искать то, не знаю, что. Ещё одну сущность, которая убивает детей, или человека, который так мастерски водит всех за нос. Можно сказать, из следователя меня опять перевели в поисковики.

Сабрина её перебила:

– Я тебя одну не отпущу.

Маша вздохнула – Сабрина обладала исключительной бесчувственностью к не-жизни, даже хуже – она просто распугивала сущности послабее одним своим появлением. Но могла и вправду помочь, если дело зайдёт за ватерлинию.

– Только не на встречу с мамой. Я боюсь, она и мне-то ничего не расскажет.

– Ничего, я понаблюдаю издалека. Я твой законный боевик.

Маша не сдержалась.

– Боевик в отпуске.

– Ничего. Ты тоже.

По утрам Вета просыпалась всегда в шесть. Открывала глаза и ещё несколько минут лежала, прислушиваясь к уличному шуму. В её комнате всегда было прохладно, постель рядом пахла речным ветром. Она протягивала руку, чтобы разгладить примятые простыни, и только потом вставала.

– Доброе утро, – говорила она Городу, проходя мимо окна. Вместо ответа ей в оконное стекло стучался ветер, и Вета открывала окно пошире, запуская его в дом.

Потом она ставила на плиту чайник. Завтрак на одного – привычное дело. Она была замужем, но не сложилось. Детей Вета никогда не хотела. Она боялась детей, тех самых детей – двенадцать настороженных внимательных взглядов, – а заодно и всех остальных.

Хорошо, что студенты – это всё-таки не дети. В последнее время она брала под своё руководство только старшие курсы, хотя среди новичков видела порой много талантливых и упорных, она могла бы их вытянуть на неплохой уровень, могла бы сделать хорошими учёными. Но они всё ещё слишком походили на её восьмиклассников, и Вета холодно улыбалась, холодно разговаривала и поспешно уходила в свою лабораторию, где могла запереться.

На плите закипал чайник, Вета заваривала листья малины и мелиссы, брала из буфета баночку с медово-ореховой смесью, раскладывала на столе непроверенные контрольные, или наброски статьи, или документы для оформления гранта, и начинала работать. Круглые настенные часы показывали шесть пятнадцать.

На ночь она никогда не закрывала окна. Город уходил и возвращался, когда ему вздумается, словно кот из сказки. Но возвращался он обязательно – и опять же, словно кот, ложился у её ног, чуть касаясь голых коленей прохладным ветром с реки.

Вета, забывшись за работой, гладила бестелесную сущность. Они могли называть его как угодно, столько кличек сочинили, что все не запомнить: фантом, пугало, сущность второго порядка. Вета никогда так его не называла. Всё равно если после двадцати лет брака называть супруга – человеческое существо, млекопитающее, хомо сапиенс.

Его звали Город. Она называла его именно так. Город замирал у её ног и слизывал с её пальцев мёд и запах мелиссы.

Допив чай, она собиралась и уходила в университет. А если оставалась дома – споласкивала чашку под краном, собирала с кухонного стола бумаги и уходила работать в комнату. Прохладный ветер двигался следом за ней. Отлаженный быт – часы показывали семь утра, потом восемь, потом девять, и Вета поднималась, чтобы прикрыть окно, опять ставила чайник, и прохладный ветер обнимал её за плечи.

Но этой ночью ей плохо спалось. Ей снова снились дети – двенадцать пар злых, настороженных глаз. Она как будто снова замирала у доски, пригвождённая к ней. Тревожный сон, нехороший. Вета уже знала, что он предвещает ей волнения.

Город стоял за её спиной, успокаивающе касался рук, но это не помогало.

– Боюсь, нам нужно готовиться к неприятностям, – сказала Вета. – Кажется, началось.

Паршивый выдался денёк: дождь то затихал, то принимался снова. Пока Маша ждала под навесом автобусной остановки, он успел наплакать лужи. Люди приходили и уходили, подъезжали и уезжали автобусы. Маша не видела Сабрину, но чуяла, что та где-то рядом. Мама опаздывала на добрых полчаса.

Наконец она появилась – в летящем плаще и под зонтом. Прошла мимо остановки, даже не оглянувшись, и Маша вскочила, чтобы догнать её. Зонт сразу был убран – небо чуть-чуть очистилось от ватных туч.

– Ты всё ещё о той истории с фантомом города?

Маша следила за её аккуратно подкрашенными губами. Было даже странно, что эти губы, это лицо принадлежит живому человеку, а не глянцевой фотографии. Её новые духи – запах жжёных апельсинов – если бы он не был таким резким, Маше почудились бы зимние праздники.

– Да. Я уже говорила с вашей учительницей и, собственно, у меня только один вопрос – как вы его вызвали?

Маша удостоилась её беглого взгляда. Без сомнений, это мог быть взгляд именно той Веры, которая весь класс подбивала на всякие глупости, а потом ещё и на то, чтобы вызвать сущность. Ничуть она не изменилась. И, наверное, не пожалела.

– Можно сказать, случайно вышло. Знаешь, как дети вызывают гномиков, пиковых дам, кого там ещё. А мы взяли и вызвали дух города.

– Удивительно. Все военные и научные центры города бились над этим годами, и безрезультатно, а вы взяли и случайно вызвали.

Вера дёрнула плечом, как будто отогнала муху.

– Так всегда бывает. У тебя ещё есть вопросы, или только этот?

Потрясающая способность обрывать диалог в самом начале – Маша успела отвыкнуть. Она даже поотстала немного, чтобы придумать подходящий аргумент.

– Не рассказывай, если не хочешь, вот только у меня есть подозрения, что кто-то создал ещё один фантом города. Сегодня ночью я была на набережной и… видела его следы. Это опасно, как ты понимаешь.

На этот раз она даже беглого взгляда не заслужила. Переходя дорогу, Вера ускорила шаг. По ту сторону трассы был сквер с намокшими скамейками, целая стая маленьких магазинов и станция метро, похожая на цирковой купол.

– Не говори глупости. Город один и фантом только один. Другого быть не может.

– И всё-таки как вы его вызвали?

Вера остановилась прямо посреди тротуара. Она ведь ничего не знала: как Маша резала ладони, когда сама вызывала сущностей, как ощущала себя разбитой и бессильной после встреч с ними. А вот про особую чувствительность знала. Считала, наверное, что это дар, а не проклятье.

– У нас в классе был парень, Арт Майский. Полукровка. Он кое-что соображал в этом. Подробностей ритуала я не помню, уж прости.

До станции метро оставалось совсем ничего, и Маша знала, что рядом со входом их разговор и завершится. Мама не хотела этого разговора – чего уж тут неясного, и это тревожило Машу больше всего. Зачем скрывать проступки двадцатипятилетней давности, последствия которых уже отгрохотали?

– Ну, пока.

Вера растворилась в людском потоке у дверей в станцию, а Маша осталась стоять. Майский Арт, Арт Майский. Где она могла слышать это имя? Мама никогда не баловала её рассказами о своём прошлом, поэтому – вряд ли от неё.

Бесшумно подошла Сабрина.

– Быстро вы. – Она кивнула в сторону станции. – Сказала хоть что-нибудь?

Дождь припустился снова, пятная подсохший асфальт.

– Майский Арт, – повторила Маша, просто чтобы запомнить. – Не слышала о таком?

Сабрина мотнула головой, нетерпеливо сбрасывая с лица прядь волос.

– Это тот, которого года два назад на заброшенном складе нашли? Тебе лучше знать, там, кажется, что-то из сущностей. Скрипач что ли.

Скрипач. О нём в городе не слышал разве что глухой капитан дальнего плавания. История гремела во всех новостных передачах, поднимали переполох газеты. Скрипач жил на старом складе, в промышленном районе города, и дело зашло так далеко, что его «скрипку» каждую ночь слушали жители всех окрестных домов.

Хотя называть это скрипкой было сложно – дикое сочетание воя, скрипов и стонов, которое уж никак не принять за вздохи сквозняка. Говорили, Арт жил в одном из соседних домов. Говорят, однажды ночью он рискнул сунуться туда и больше не вернулся. Врали безбожно, Маша знала это, конечно. Ни один человек, будь он в здравом уме, не пойдёт в пасть сущности, а тем более маг. Маги в этих вопросах просвящены, и соображают в целом получше.

Но они имели то, что имели: разошедшуюся аномалию и труп мужчины на заброшенном складе. С ним не стали разбираться, убит сущностью – короткая пометка в личном деле. Разбираться пришлось со Скрипачом, долго и трудно. Впрочем, это была работа боевиков, а не следователей.

– Версия такая, – сказала Маша, когда дождём их загнало под своды ближайшего торгового центра. – Арт вызвал сущность вроде фантома города, которая его и убила, а потом эта сущность ещё подросла и пошла кушать детей.

Сабрина стояла в двух шагах от стеклянных дверей и провожала взглядом катящиеся по ним дождинки.

– Слабенько. Мы же уничтожили сущность. Можешь поискать дело в архиве.

– Нужно и правда поискать.

В кармане её брюк запищал телефон. Маша достала его и покачала на ладони.

– Антонио. Что опять? Не всех любовниц ко мне прислал?

– Возьми, – потребовала Сабрина, отворачиваясь от дверей.

Рядом с ними ещё несколько человек ждали, когда закончился дождь, а он только припускался сильнее. Маша нехотя приняла вызов.

– Подъедешь? – спросил Антонио вместо приветствия.

– Подъеду. Что случилось?

– Давай быстрее, – буркнул он, и связь оборвалась.

Как только она добралась до Центра, дождь прекратился. Припоминая самые жуткие ругательства, Маша отжала воду с волос и прошла через проходную. Сабрина с ней не поехала – рассудила, что если там Антонио, то вряд ли Маше что-нибудь угрожает. Разве что начальственный строгий взгляд.

Она пешком взбежала на седьмой этаж – от злости прибавилось сил – и дёрнула дверь в кабинет майора.

– Ну и что опять… – выдала Маша автоматически и осеклась: кроме Антонио тут были ещё трое мужчин. Незнакомцы в военной форме, судя по знакам отличия, из поисковиков и боевиков Центра, звание самого младшего было выше Машиного. Все они чинно сидели вдоль стены. Маша застыла в дверном проёме.

Антонио, как всегда похожий на шерифа из старых детективов – в потёртых джинсах и рубашке навыпуск, – кивком пригласил её войти. Вода с мокрых волос текла по шее и попадала Маше за шиворот, пока она шагала под четырьмя испытывающими взглядами к свободному стулу.

– Ну, Антон Павлович, люди работают, а вы их дёргаете, – улыбаясь одним уголком губ, сказал военный. На его кителе была нашивка – соцветие чертополоха. Поисковик.

– Ничего. Мария Алексеевна расскажет нам, как продвигается дело. Есть новости? – Он так посмотрел, что Маша была уверена – это что-то да значит. Вот только никак не могла сообразить, что.

– Продвигается, – сказала она как можно более уверенным тоном. – Я вышла на мага, который двадцать пять лет назад провёл ритуал. Тем интереснее, что два года назад он погиб. Есть подозрения…

– Так-так, я не разберу, вы о чём говорите? – перебил её тот самый поисковик рангом никак не меньше полковника.

– Фантом города, – напомнил Антонио. Не поисковику, Маше. Она непонимающе уставилась на начальство.

– Да. Хотелось бы знать, как вы объясните ночные события на набережной, – вступил в разговор второй военный. Из знаков отличия на его рубашке была только чёрная трапеция со стилизованным глазом в центре – войска внутренней обороны.

Маша вопросительно глянула на Антонио. Он как будто ждал этого взгляда – и сразу же подвинул к ней стопку фотографий в прозрачной папке. Все в комнате терпеливо наблюдали.

Она не сразу поняла, что изображено на фотографиях. Обломки камня громоздились в беспорядке, их облизывал прибой, только монументальная стена справа показалась знакомой. Нет. Не в беспорядке. Казалось, гигантское животное зубами вцепилось в парапет набережной и вырвало кусок, и тут же выплюнуло. Обломки каменной кладки были стёсаны ровно.

– Всё говорит о том, что вернулся фантом города, который появился двадцать пять лет назад, а потом исчез. Что ты думаешь? – Антонио смотрел на Машу с тем же странным выражением в глазах, и она не могла понять, какого ответа он ждёт.

– Я думаю… вернее, я совершенно уверена, что это не тот фантом города, который вы знали двадцать пять лет назад.

Она обернулась на военных: их лица остались безучастными. Антонио откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Маша сказала то, что он хотел – она это почувствовала.

– Почему вы так думаете? Мы уже видели такое, – произнёс поисковик, наклоняясь вперёд, как будто собирался поведать ей секрет. – Вас тогда ещё на свете не было, а фантом уже жрал людей.

– Понимаю, что вы видели. – Она подняла фото. Только подумать – она была на набережной ночью, а чуть позже, может, всего через час, неизвестный уже отжевал кусок каменной кладки. – Но у меня есть сведения, что фантом вызвали ещё раз. Теперь он – нечто другое. Это плохие новости, мы не знаем, чего ждать. Есть и очень плохие новости – новый фантом жил куда дольше вашего. Этот успел наесться людей до отвала, и теперь неизвестно насколько он стал силён.

Полковник отвернулся к Антонио, бросил непонятную фразу. Тот ответил в четверть голоса – Маша ничего не разобрала.

– Приходится вам верить, – сказал полковник, обращаясь теперь к ней.

– Почему? – Она бросила фотографии на стол. Серые снимки действовали угнетающе, как будто Машу насильно заставляли вернуться в прошлое. – Можете не верить мне. У вас есть методы, есть силы – ловите новый фантом, уничтожайте его.

В повисшей тишине она поняла, что опять говорит не то. Антонио смотрел куда-то в угол, нервно поигрывая связкой ключей. Никто не собирался отвечать, и сделать это пришлось ему.

– Потому что приборы его не фиксируют. То, что берёт остальных сущностей, его не берёт. И медиумы тоже ничего толком не могут выяснить.

«Скорее, просто не желают связываться с существом, которое отжевало кусок набережной», – чуть не брякнула Маша. Она хотела объяснить, что и сама толком не чувствует его, но теперь уже говорить это – значило бы ставить под сомнение предыдущие слова.

– Вы поедете туда с нами. Сколько нужно на сборы? – Полковник встал.

Маша беспомощно оглянулась на Антонио – тот спрятал глаза.

Через оцепление было не пройти – даже чтобы спрятаться в тени деревьев, а солнце палило, как будто нарочно. Маша побродила вдоль обглоданного парапета. Сейчас на неё обращали мало внимания, неясно, зачем вообще привезли.

Эксперты копались в обломках. По периметру оцепления – солдаты. Маша бессмысленно слонялась туда-сюда. Она поймала за локоть Антонио, отвела его в сторону.

– Это надолго? Я следователь, а не медиум, ты же знаешь.

Он развёл руками.

– Ну прости. Ни у меня, ни у тебя нет выхода.

– Слушай, ты меня в это втянул, ты и вытаскивай. Ты же знаешь, что я его тоже не чувствую. Сейчас меня заставят работать с ним, и что мне делать?

Он грустно улыбался и смотрел в сторону.

– Но ты так уверенно рассказывала про второй фантом. Развивай эту тему.

– Это просто мои предположения, – прошипела Маша. – Догадки. Я тебя покрывала, между прочим. Если бы я им сказала, что тот фантом ещё существует, что он ещё с ней, они бы… да они…

Она отвернулась, проглотив очередной упрёк. Хотелось пойти и выдать Вету с потрохами. Пусть бы хозяйка города их убеждала, что она тут ни при чём. Но никаких доказательств. Всего-то – её слова против слов Маши.

– Значит, мы оба влипли, – сказал Антонио, снова разводя руками, и, пользуясь её замешательством, поспешил уйти.

Маша постояла, рассматривая трещину в асфальте. Их теперь было много – свежих и не очень. В трещины набились оборванные с деревьев листья. Краем глаза она заметила знакомую машину на аллее и зашагала к ленточкам оцепления. Из машины выбралась Сабрина.

– Ты здесь надолго? – Безо всяких предисловий.

Маша раздражённо дёрнула плечом и ничего не ответила. Многое хотела сказать, но не здесь же обсуждать любовницу Антонио.

– Хорошо, я подожду, – заявила Сабрина. Сунула руки в карманы и приготовилась ждать. А ждать она могла часами. Молчание длилось всего полминуты, но Маша сдалась первая.

– Не нужно. Лучше помоги мне. Езжай в архив и найди там дело Скрипача. Когда найдёшь – позвони мне, ладно?

Сабрина внимательно оглядела Машу, потом искорёженный берег.

– Пока я езжу, он явится ещё раз и…

– Не явится. – Вот в этом Маша совсем не была уверена, но говорила, как будто собиралась переубедить саму себя. – Но если я не придумаю чего-нибудь дельного, меня съедят совсем не инфернальные существа.

Она дёрнула головой в сторону, где Антонио с полковником наблюдали за работой экспертов.

– Ну хорошо, – решилась, наконец, Сабрина.

Она уехала, а Маша вернулась к разрушенному парапету. Закрыла глаза и прислушалась. Сначала она ощущала только разговоры вполголоса – всех тех, кто был вокруг, шаги – тоже вполне человеческие. Волны бились о разрушенный берег. А потом она окунулась в глубину ощущений, как в воду.

Он был здесь. Маша ощутила присутствие не-жизни, такое спокойное, что даже не испугалась. Открыла глаза: на грани видимости, за кленовой аллеей стояла женщина в светлом платье. Тень, мелькнувшая за её плечом, была просто тенью от широких листьев или же духом города. Дух город позволил маше увидеть себя, иначе она бы ничего не ощутила.

Вета почувствовала её взгляд и отступила дальше, сделавшись совсем неразличимой в зелёных и жёлтых бликах. Маша поискала глазами Антонио, но и он куда-то делся, зато к ней подошёл мужчина в светло-зелёном рабочем халате.

– Простите, вы заняты?

– В чём дело? – не слишком вежливо бросила она, сощурилась и опять посмотрела в глубину аллеи. Веты там не было, даже её эфемерной тени.

– Нужна ваша помощь.

Нехотя Маша отправилась за ним следом. Там, где не справился десяток ведомственных медиумов, она справится. Ну конечно, держите карман шире.

По шевелящейся осыпи камней они спустились почти к самым волнам. Здесь пахло тиной и холодом бетонного дна. Сова была серой, тёмно-серой, как мокрый асфальт, и ни капли не прозрачной.

– Здесь его следы сильнее всего. Вы могли бы проследить, куда он ушёл? Наши приборы не могут сказать ничего определённого.

Маша окинула эксперта взглядом, обернулась: за ними все наблюдали – исподтишка, прислушивались – вполуха. Она присела на корточки, зачем-то обмакнула руку в набежавшую волну. Вода была холодной. Странно – такое жаркое солнце, такая холодная вода. Маша бросила, не оборачиваясь:

– Отойдите подальше, вы меня путаете.

Разумеется, никто её не путал. Нельзя запутать то, чего нет. Но всеобщее внимание действовало ей на нервы.

По шороху осыпи поняла, что отошли, или сделали вид, но остановились, чтобы понаблюдать. От неудобной позы у неё заныли коленки, но вставать не хотелось. От воды тянуло не-жизнью. Оставалось только услышать её.

Кончики пальцев онемели. Маша закрыла глаза и прислушалась, привычно отгоняя от себя все звуки жизни. Она снова ощутила спокойное присутствие – почти на грани сознания. Была ли Вета всё ещё рядом, или рядом стояло нечто другое? Маша не удержалась и позвала его к себе.

Она очень давно не делала этого. Сказать по правде – с третьего курса. Да и тогда – разве можно называть профессиональным опытом эксперименты девчонки, которая резала руки, чтобы кровью приманить не-жизнь? Она знала, что так нельзя, но не имела понятия, как можно.

Этот город был – серый туман над рекой. Волны со всех сторон тянули к нему длинные гибкие пальцы. В городе бок о бок жили люди и те, кто людьми не были. Мать-птица раскрывала свои крылья и над теми, и над другими. Город был сам – призрак жизни, он так долго стоял на грани, что не заметил, как врос в этот туман, и в бетонный парапет набережной, и в распластанное изваяние птицы, которое парило над ним.

Этот город не выпускал своих – он держал их щупальцами тумана и гибкими пальцами серой реки. Даже тех, у кого были силы разрушить бетонные парапеты набережной.

– Один из медиумов согласился с нами работать.

Маша встала. Её слегка покачивало, и пальцы онемели от холода. Во рту остался настойчивый привкус крови. Она обернулась: за ней больше никто не наблюдал, если не считать угрюмого конвоя наверху, на остатках ограждений.

Она не могла понять: это небо потемнело, или у неё стало темно в глазах. Едва удерживая равновесие, Маша забралась по каменной осыпи наверх.

У оцепления замер служебный автомобиль, а из него выбралась девушка – тонкая, с длинными неубранными волосами, которые тут же подхватил ветер. Ёжась в полупрозрачном платье она сделала пару шагов, словно бы ступала по кипящей лаве, обернулась к Маше, и Маша её узнала.

– Луиза, как ты здесь?

Луиза училась на курс старше, в третьей группе, расписание которой висело в отдельном закрытом коридоре. Ничего удивительного, что они с Машей так мало общались. Точнее сказать, удивительно, что общались вообще. Луиза была разговорчива, вот только её разговоры могли свести с ума кого угодно.

– Сказали – нужно приехать.

– Сказали, все медиумы отказались работать здесь, – в тон ей возразила Маша. Она поняла, что не почудилось – стало гораздо холоднее, и солнце закрылось тучами. Солдатам в форме – ещё ничего, а ей в шортах и летней футболке сделалось не по себе.

– Правда? Но ты-то здесь что делаешь? Подожди, ты же не в нашей группе училась. – Луиза нахмурилась ещё больше и зашагала к разрушенной набережной, по дороге пощипывая Машу за руку. – И что ты здесь услышала?

– Ты права, я училась не в вашей группе. И что я могла здесь услышать? Я следователь, а не медиум.

– Правда? – ошарашено переспросила Луиза, словно бы забыла, о чём они говорили в прошлую секунду. – А, ты же не в нашей группе училась.

Маша терпеливо вздохнула. Пока они стояли у кромки обрыва, Луиза держала её за руку и дышала так мерно, как будто спала. Потом вздрогнула и переспросила:

– Прости, ты говорила, а я не разобрала, так что ты здесь услышала?

Ветер с реки пробирал до костей. Маша надеялась, что вот-вот позвонит Сабрина и отвлечёт её от странного разговора, но телефон в кармане шортов по-партизански молчал.

– Ничего, Луиза. Я просто предположила, что существует фантом города. Второй, а не тот, что был здесь двадцать пять лет назад. Этот второй фантом долго прятался и рос, и вот он решил заявить о себе.

Тонкие руки Луиза покрылись мурашками, но она как будто не замечала. Она походила на девушку со старинной фотографии: серая река, ветер и она в развевающемся платье. Холодные ладони, паутинка её волос на ветру.

– Ты точно уверена?

– Нет, – в который раз вздохнула Маша. – Это мои предположения.

– Почему ты думаешь, что они твои?

Телефон молчал. Маша начинала терять нить разговора. Она так устала и проголодалась, что съела бы, наверное, Антонио вместе с тем полковником без майонеза. Уйти бы. Просто уйти, выключить телефон, пусть ищут.

Нужно уходить.

– Луиза, слушай, – начала она и поняла, что не знает, как продолжить.