Текст книги "Первородный грех. Книга вторая"

Автор книги: Мариус Габриэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– А-а, ну конечно. У меня ведь здесь столько дел, что я и думать забыла о том, как бы поскорее вернуться домой, – с сарказмом проговорила Иден. Джоул вновь поразился произошедшей в ней перемене. Она по-прежнему выглядела больной, но зато от ее отчаяния не осталось и следа. Она стала гораздо уравновешенней, такой, какой он когда-то рисовал ее в своем воображении: самоуверенной, элегантной дочкой богатых родителей.

– Как ты себя чувствуешь? – задал вопрос Джоул.

– Дерьмово, – с неожиданной злостью в голосе сказала Иден. – Мне нужно принять дозу.

– Не болтай глупостей. Ты уже отвыкаешь от наркотиков.

– Это потому, что ты так говоришь?

– Потому что уже прошел месяц. Зеленые глаза округлились.

– Месяц? Так значит, столько времени я здесь торчу?

– Примерно.

– Боже. У меня такое чувство, что я провела в этой клетке всю жизнь.

– Месяц – срок вполне достаточный, чтобы избавиться от ломки.

Она поставила поднос в сторону.

– Ломка – это ерунда. Потребность в наркотиках не проходит с окончанием ломки. Она живет здесь. – Иден ткнула пальцем в висок.

– Неужели ты никогда не пыталась избавиться от героина?

– А зачем? – Она бросила на него насмешливый взгляд. – Героин прекрасен. За что, по-твоему, люди его так любят? За то, что он дарит им блаженство. Я начала ширяться год назад. И это был самый счастливый год в моей жизни. Не веришь?

– Да-а. Должно быть, ты чертовски низкого мнения о своей прошлой жизни, – презрительно заметил Джоул.

– О да. Я чертовски низкого мнения о многих вещах.

– Включая собственную персону?

– Так я же пропащая. – Она усмехнулась. – У меня нет чувства самоуважения. А вот героин помогает мне по-другому смотреть на мир.

– Он делает тебя счастливой?

– С ним ты начинаешь любить себя. Начинаешь любить то, что внутри тебя. Ты возносишься под небеса. И ничто уже тебя не волнует. – Ее взгляд затуманился. – Ни депрессии. Ни боли. Ты словно в раю.

– Ты должна прекратить думать об этом.

– А о чем же мне еще думать? Я ежеминутно, день и ночь, мечтаю о героине.

– Ну и дура. Ты просто маленькая, избалованная сучка.

– Ого! Так меня еще никто не называл.

– Думаешь, твое пребывание в раю будет длиться вечно? Неужели ты не понимаешь, что в конце концов героин доведет тебя до полной деградации и ты закончишь свою жизнь среди отбросов общества? Это же обычный финал всех наркоманов.

– Ну, это то же самое, что любовь к мужчине, – проговорила Иден. – Ты знаешь, что он может оказаться ничтожеством, но все равно он возбуждает тебя. И ты не в состоянии заставить себя перестать любить его. Ты не хочешь перестать любить его. Он мерзавец, тиран, но ты и это начинаешь любить. А когда он уходит, ты с нетерпением ждешь его возвращения. – Ее глаза лихорадочно заблестели, губы стали алыми. Она подалась вперед. – Уверена, ты знаешь, где можно раздобыть героинчику.

– Меня это дерьмо не интересует, – сухо бросил Джоул.

– Но ведь тебе известно, где его достать. О, держу пари, ты знаешь местных торговцев. Не сомневаюсь, если бы ты захотел, ты бы мог пойти и купить мне дозу. Правда же, мог бы?

– Ты сумасшедшая, – огрызнулся он. Однако его очаровывала какая-то жутковатая красота, которой преисполнилась Иден.

– Тебе не надо даже думать, где достать шприц. Просто принеси кусочек фольги и зажигалку…

– Нет!

– Я заплачу. Я хорошо заплачу. – Она облизнула губы. – Ты не пожалеешь.

– Хватит! – резко оборвал ее Джоул. – Если ты думаешь, что я собираюсь таскать тебе сюда героин…

– Ты даже не представляешь, какое удовольствие я могла бы тебе доставить. – Она улыбнулась нагло и фальшиво. Улыбкой шлюхи. Улыбкой вампира. – А в постели я хороша. И я сейчас чистая. Разве я не кажусь тебе привлекательной?

– Ты кажешься мне больной.

– Я буду делать все, что ты пожелаешь..

Джоул отказывался верить собственным ушам. Между тем, не сводя с него глаз, Иден придвинулась ближе. Он почувствовал невинный запах детской присыпки. Она протянула руку и взялась за лацкан его куртки.

– Ты будешь от меня без ума. Ты сможешь трахать меня как угодно. Я сделаю тебе…

– Заткнись! – зло крикнул он.

Я буду твоей куклой. Можешь меня наряжать, можешь делать со мной все, что хочешь. Абсолютно все Можешь кончить мне на лицо…

Джоул яростно оттолкнул от себя руку Иден и зажал ладонью ее рот, прерывая поток грязных слов. Его пальцы больно сдавили ей щеки. Громадные зеленые глаза испуганно уставились на него. Она глухо захныкала.

– Иден, – дрожащим голосом произнес он, – никогда больше так не говори. Никогда. Ты меня поняла? – Она снова захныкала. – Еще раз скажешь такое, и я тебя ударю.

Он отпустил ее. Она беспомощно сжалась, на щеках проступили следы его пальцев. Слыша, как бьется собственное сердце, Джоул вытер о штаны мокрую от ее слюны руку.

Он пришел в ужас от того, что она его так возбуждала, от того, что он так ее хотел.

– Забудь про героин, – отрезал он, изо всех сил стараясь сдержать дрожь в голосе. Выкинь его из головы.

Трясущимися пальцами она дотронулась до своих губ, на которых выступила полоска крови, и жалобно проговорила:

– Обязательно надо сделать мне больно! Неужели нельзя было просто сказать: «Спасибо, я не нуждаюсь»?

У него пересохло во рту.

– Ты не…

– Что я?

– Ты не понимаешь.

Иден устало привалилась спиной к цементной стене.

– Естественно, я не понимаю. Я вообще ничего не понимаю. Почему ты выбрал именно меня? И что тебе от меня нужно?

Джоул молча сидел, стараясь справиться с волнением. Они смотрели друг на друга через бездну взаимного непонимания.

– Как тебя зовут? – неожиданно спросила она.

– Ты же знаешь, я не могу тебе этого сказать.

– Но я должна тебя как-то называть.

– Зови Джоулом, – вырвалось у него.

– Джоулом? – Она задумалась. – Джоул. Это твое настоящее имя?

– Настоящее.

– Что ж, значит, ты действительно собираешься меня убить. Я слишком много знаю. Я знаю твое лицо. Знаю, где мы находимся. А вот теперь знаю и твое имя. Ты ни за что не сможешь отпустить меня. Верно же?

– Если в это дело не будет втянута полиция, я тебя отпущу.

– А в противном случае? – Когда он промолчал, Иден криво улыбнулась. – Тогда что же ты так жмешься дать мне дозу? Сделай меня счастливой в мои последние дни.

– Ты не умрешь.

– Мы все когда-нибудь умрем, Джоул. – Она снова дотронулась до разбитого рта, затем, как бы между прочим, сказала: – Я однажды проходила курс детоксикации. В прошлом году. Мои мать с отцом заставили меня сделать это. А пока я была в больнице, они убили моего любовника. Они считали его причиной всех моих бед, потому что он снабжал меня наркотиками. Им казалось, что, если они уберут его, я больше не буду ширяться. Вот они его и ликвидировали. Думаю, это моя мамочка все организовала. Когда дело касается подобных вещей, у нее решительности побольше, чем у папаши. Все выглядело как самоубийство. Выстрел в рот. Но его, конечно же, пришили. Джоул вытаращил на нее глаза.

– Ты сама это выдумала?

– С какой это стати я буду что-то выдумывать?

– Потому что ты живешь в мире фантазий.

– Ты мою мамашу не знаешь. У нее связи – тебе и не снилось. Когда получишь свои «бабки», советую позаботиться, чтобы она тебя не нашла. У моей мамули острые когти.

– И что, этот малый приобщил тебя к героину?

– Нет. С героином я познакомилась еще в школе. Вот тогда-то я и испытала настоящий кайф. Господи, как мне было хорошо… – Иден откинулась на подушку и прикрыла глаза. – Ты представить себе не можешь, как это чудесно. – Она стала еще бледнее, хотя, казалось, бледнее быть уже просто невозможно; лицо приобрело зеленоватый оттенок, словно ее мучила морская болезнь. – А Расти – он просто посадил меня на иглу.

– В таком случае я бы тоже убил этого ублюдка.

– Ох какой герой. – Иден вдруг схватилась за горло и стала давиться.

– Что с тобой?

– Похоже, меня сейчас вырвет. Никогда не любила мексиканскую пищу. Желудок просто-таки выворачивается наизнанку. – Она поморщилась. – А ты пробовал наркотики?

– Пару раз курил гашиш.

– Во Вьетнаме? Там многие ребята пристрастились к наркоте. А я открыла для себя «травку» в школе. У нас была маленькая компания девчонок, и мы… мы..

– Держись! – Видя, что у Иден начались позывы к рвоте, Джоул стремительно подскочил к ней и, взяв ее под мышки, подтащил к горшку и стоял рядом, придерживая ее за плечи.

Наконец ее стошнило. Джоул чувствовал, как судорожно содрогается в его руках худенькое тело. Она была такой слабой, что рвотные спазмы встряхивали ее, как собака пойманную крысу. Затем он помог Иден сесть и обтер ее мокрое лицо салфеткой.

– О Боже, – простонала она. – Мне… мне так плохо…

– Ничего, ничего, отдышись немного, – мягко сказал Джоул. – Обещаю больше не приносить тебе тако.

– Видок у меня… очень привлекательный… а?

– Не переживай, расслабься.

– Держу пари, ты от меня… в восторге.

Она приникла к нему, устало положив голову ему на плечо и закрыв глаза. Он бережно обнял ее. На щеках девушки выступил нездоровый румянец. У нее были длиннющие ресницы, и вся она выглядела какой-то трогательно беззащитной.

К своему стыду Джоул вдруг почувствовал, что у него в штанах стал угрожающе подниматься член. Он старался не думать об этом.

– Ну, тебе получше?

– Мне уже хорошо, – пробормотала Иден. – Пожалуйста, не уходи. Побудь со мной.

Он крепче сжал свои объятия, а немного погодя несмело погладил ее по волосам. Они были мягкими и шелковистыми. Слабый кисловатый запах рвоты не вызывал у него отвращения – смешанный с запахом детской присыпки, он напоминал ему о чем-то нежном и ранимом. Так пахнут грудные младенцы.

– Тебе ведь еще не надо никуда идти? – спросила Иден, не открывая глаз.

– Пока нет, – охрипшим голосом ответил Джоул.

– Мне так одиноко здесь.

– Я знаю.

– И эта проклятая лампа никогда не гаснет. Никогда. Ты не мог бы провести сюда выключатель, чтобы я сама гасила свет?

– Поздно уже устанавливать здесь выключатель.

– Тогда, может быть, ты будешь сам выключать свет? Хотя бы на ночь. Боже, мне так хорошо…

Устроившись поудобнее на его груди, она замолчала. Ее тело расслабилось. Джоула охватило какое-то странное чувство. А в голову полезли странные мысли. На некоторое время он славно перенесся в другой мир, где душе было легко и покойно, где сердце наполняла светлая радость; в мир, о котором он, казалось, подсознательно мечтал всю свою жизнь; в мир, который он видел только в снах и который был где-то далеко-далеко… и давным-давно…

– А мы все равно могли бы заняться любовью, – мечтательно проговорила Иден. – Это было бы почти так же хорошо, как уколоться.

Джоул до боли прикусил губу. Ему хотелось встать и уйти, но его эрекция была так очевидна, что встань он – и Иден обязательно заметит это. И все поймет.

– Я не хочу заниматься с тобой любовью.

– Врешь, хочешь. И я бы тоже не стала возражать. Ты очень красивый.

– О черт, – спокойно сказал он. – Неужели, кроме секса и наркотиков, тебя больше ничто не волнует?

– Еще рок-н-ролл.

В следующие десять минут Иден не проронила ни слова. Джоул решил, что она заснула, но, когда девушка встрепенулась, он тут же выпустил ее из своих объятий. Она отодвинулась и поправила прическу. Ее лицо выглядело несколько помятым, глаза затуманились. Она улыбнулась ему.

– Ты был очень нежен со мной. Спасибо.

Он вздохнул.

– Почему бы тебе не поспать?

– Да, пожалуй.

Наконец, чувствуя слабую дрожь в коленях, Джоул встал. Он взял поднос и повернулся к двери. Иден, свернувшись клубочком, смотрела на него из-под полуприкрытых век.

– У меня есть идея, – сказала она.

– Какая?

– Если бы ты позволил мне поговорить с мамой, я бы постаралась убедить ее не обращаться в полицию. Ради моего же блага.

Он задумался, потом тихо произнес:

– Наверное, это возможно.

Закрыв дверь каморки, Джоул почувствовал себя совершенно измотанным. Он остановился и взглянул на щиток, где располагались предохранительные «пробки». Там же находился и рубильник, с помощью которого можно было отключить электричество в подвале. Джоул подошел и дернул ручку вниз.

Впервые за многие недели в каморке Иден погас свет.

Джоул поднял с пола поднос и стал подниматься наверх.

Когда в следующий раз Джоул спустился к Иден, то нашел ее сидящей и уставившейся в пол.

– Ты чего? – спросил он.

– Мне стыдно, – понурив голову, пробормотала она. – Мне стыдно за то, что я здесь наговорила.

– Да уж, отмочила.

– Ты, наверное, считаешь меня последней дрянью.

– Нет, Иден, – мягко сказал он. – Я вовсе так не считаю.

Наконец она подняла на него глаза, и он увидел, что ее щеки залила краска.

– Ты извини меня, Джоул.

Он невольно улыбнулся. Ему нравилось слышать из ее уст свое имя. Это трогало его и как бы согревало душу.

– Женщина, способная краснеть, не может быть последней дрянью, – произнес он.

– Ты это где-то вычитал?

– Да что-то вроде того.

– Мне просто было так паршиво…

– Я знаю. – Он протянул ей книгу. – Вот, купил специально для тебя.

Взглянув на обложку, Иден усмехнулась.

– «Как избавиться от героина»?

– А что тут смешного?

– Название. Похоже на все эти книжки из серии «сделай сам». В них все так просто. «Как научиться говорить по-китайски». «Как построить яхту». «Как избавиться от героина».

– Прочитай. Это тебе будет полезно.

Она с безразличным видом отбросила книжку в сторону.

– Мне уже не раз подсовывали подобного рода литературу.

Однако Джоул чувствовал, что позже она обязательно прочитает эту книгу. Он повернулся к выходу.

– Ты не останешься? – встрепенулась Иден.

– Не могу.

– Почему? – почти капризно потребовала она ответа.

– Дела есть.

Она начала хмуриться.

– Мог бы поговорить со мной хоть минутку. Даю честное слово: больше не буду пытаться тебя совратить.

Джоул улыбнулся.

– Я побуду с тобой, когда принесу ужин. Ее лицо просветлело.

– Обещаешь?

– Обещаю, – тихо сказал он.

Джоул закончил работу над барельефом для Хэттерсли и позвонил строителям, чтобы те приехали и забрали его. А вечером он приступил к созданию новой скульптуры, которую решил высечь из белого каррарского[10]10
  Каррара (Carrara) – город в Италии, в котором с античных времен ведется добыча и обработка знаменитого белого мрамора.


[Закрыть] мрамора. Этот камень Джоул использовал довольно редко – отчасти из-за того, что он казался ему слишком холодным, отчасти из-за его дороговизны. Массивная мраморная глыба обошлась ему в кругленькую сумму. Но сейчас Джоула тянуло именно к этому чистому, белоснежному материалу.

Он заранее сделал несколько карандашных эскизов, из которых для работы выбрал лишь три. Держа их в одной руке, он медленно обошел вокруг мраморного блока, время от времени делая на камне отметки. Несмотря на эскизы, окончательный замысел будущей скульптуры у него еще не сформировался. Обычно творческие задумки Джоула получали дальнейшее развитие уже в процессе работы. Если бы ему удалось получить специальное образование – например, закончить школу искусств, – он мог бы с большей уверенностью сказать, каким ему представляется будущее произведение. Но так как он был самоучкой, то в своем творчестве предпочитал опираться на собственные чувства.

Он лишь решил, что его творение будет нести в себе некий динамический заряд, ощущение как бы выходящей из камня фигуры. Вообще-то, эта идея не отличалась особой оригинальностью. Джоул много раз видел фотографии поздних работ Микеланджело, и все они обладали этим эффектным качеством. Мужские фигуры в отчаянной борьбе пытались вырваться из цепких объятий камня. Что-то в этом роде он и хотел создать, но родившийся в его голове образ был не таким…

Джоул не мог подобрать подходящее слово, чтобы выразить свое настроение. Искомый замысел был где-то рядом, совсем близко, но ему никак не удавалось ухватить его.

Взяв самый большой резец и тяжелый молоток, Джоул приступил к работе. Его удары были точными и аккуратными. На пол посыпались осколки белого камня, послушного умелым рукам мастера. Он работал споро, лишь время от времени останавливаясь, чтобы сделать на мраморе новые отметки.

В сарае стояла невыносимая духота. С мая не было ни одного дождя, но сегодня небо заволокло дымкой, воздух насытился влагой, стало тяжело дышать, запахло грозой.

Мраморный блок постепенно утрачивал правильные очертания, приобретая более естественные формы. Довольный, Джоул скинул рубашку и снова взялся за инструменты. Движения его тела становились все размереннее, все ритмичнее, как движения совершенного механизма. Звон резца звучал в ушах сладкой музыкой. Полуприкрыв глаза, Джоул следил, как медленно изменяется мраморный монолит, сбрасывая с себя все лишнее, обретая новые очертания, оживая. Совсем как воск мистера Шультца в далеком детстве. В руках Джоула холодный, неподатливый материал, казалось, преображался сам по себе, словно был живым, а он, Джоул, – лишь сторонним наблюдателем. Такие моменты Джоул любил больше всего на свете. Он смотрел, как происходит это чудесное превращение, будто не имел к нему ни малейшего отношения.

Из-за необычной духоты пот ручьями лился по его спине и груди. Никогда прежде он так не потел. Надо бы построить у себя бассейн. Раньше у него не возникало такого желания. Сейчас же Джоул подумал, что иметь собственный бассейн было бы здорово. Не один из этих голубеньких синтетических лягушатников, а настоящий каменный бассейн. Чтобы можно было на рассвете нырнуть в него, потом лечь на спину и, покачиваясь на волнах, смотреть, как гаснут на небе звезды. Он снова и снова бил по резцу увесистым молотком, всем телом ощущая отдачу от ударов и наблюдая, как летят во все стороны беломраморные осколки, а из-под них начинают проступать очертания создаваемого им образа.

– Есть кто дома?

Джоул узнал голос Лилы, еще до того как обернулся. В ярком прямоугольнике дверного проема обозначился ее силуэт. Она была одета в клетчатую блузку, джинсы и изящные ботинки ручной работы. Миловидное личико обрамляла копна пушистых светлых волос.

Удовольствие, которое он получал от работы, исчезло без следа. Он медленно опустил молоток, чувствуя, как его наполняют злость и тревога.

– Что вам надо? – прорычал Джоул.

– Я же говорила, что, возможно, как-нибудь заскочу к вам. – Покачивая бедрами, Лила приблизилась к нему. – И еще я вам говорила, что вы необычный человек. А мне нравятся необычные люди.

Джоул был так увлечен работой, что не услышал, как к его дому подъехал автомобиль. Он стиснул зубы.

– Я вас не приглашал.

– Знаю. Но Кита со мной нет. – Она с любопытством взглянула на мраморную глыбу. – Ого! Это интересно. Чей-нибудь заказ?

– Нет.

– Делаете для себя? Для своего дома?

– Да.

Так же, как в прошлый раз, Лила беззастенчиво, с нескрываемым удовольствием разглядывала его тело.

– Вы великолепны, Джоул. Впрочем, вы и сами это знаете, не правда ли? – Она улыбнулась. Ее выгравированное на золотой пластинке имя покоилось на пышной груди. – Вы на меня сердитесь за мой приезд?

– Вам здесь нечего делать.

– Я просто хотела увидеть вас. В тот вечер, в галерее Колба, вы от меня сбежали. Не любите общество, да? Не выносите всех этих пройдох и шарлатанов? – Она протянула ему газету. – Это я привезла вам. Здесь напечатана про вас статья. – Поскольку Джоул продолжал неподвижно стоять, Лила развернула газету и показала ему статью. Рядом был помещен крупный снимок его работ. Она улыбнулась. – Интересный материал. Похоже, авторесса вас недолюбливает. Вот, послушайте: «Джоул Леннокс-художник – очаровательная, чувственная личность, обладающая выдающимся талантом. Джоул Леннокс-человек – это обыкновенный хам, озлобленный и не имеющий ни малейшего понятия о правилах хорошего тона. Пытаться вытянуть из него хотя бы несколько слов – все равно что пытаться выжать кровь из его каменных творений». – Лила снова дружелюбно улыбнулась. – Должно быть, вы обошлись с ней не слишком ласково.

– Извините, мне сейчас некогда разговаривать с вами, – делая над собой усилие, сквозь зубы процедил Джоул. – Боюсь, я вынужден просить вас уехать.

– Конечно, конечно. Уже выметаюсь. – Ее глаза насмешливо смотрели на него из-под длинных ресниц. – Скажите только, вы закончили тот барельеф, который заказал вам Кит?

– Да.

– Не возражаете, если я взгляну?

– Лучше не стоит.

– Это ведь здесь, верно? – Она приподняла брезент и стала разглядывать вырезанное на каменной плите изображение. – О, как чудесно! У вас замечательный талант…

Джоул вырвал из рук блондинки брезент и, кипя от гнева, повернулся к ней лицом.

– По-моему, вы меня не понимаете. Я вас сюда не звал и хочу, чтобы вы немедленно покинули мой дом.

– «Обыкновенный хам, озлобленный и не имеющий ни малейшего понятия о правилах хорошего тона», – с улыбкой на губах процитировала Лила. – Однако вы произвели на нее впечатление. Я тоже очарована вами, Джоул.

– Я не нуждаюсь в поклонниках.

– Разве вам не бывает одиноко?

– Нет. Я не люблю визитеров.

– Кроме тех, которых вы сами приглашаете, да?

– Я никогда никого не приглашаю.

– Никогда?

– Никогда.

Лила кивнула белокурой головкой в сторону дома.

– В таком случае, что за «телочка» у вас там сейчас? Джоул почувствовал себя так, словно ему саданули под сердце нож. Во рту пересохло.

– Никого у меня там нет, – ошарашенно пробормотал он.

– А розовые хлопчатобумажные трусишки? А маечки с оборочками? – Лила наклонила голову набок. – Те, что сушатся на веревке. Только не говорите, что вам нравится носить все это, когда в доме нет посторонних.

Лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать, он раскрыл рот, но так и не нашел, что сказать. Надо же быть таким фантастическим идиотом, чтобы развесить эти тряпки во дворе!

Лила одарила его насмешливой улыбкой.

– Похоже, с деньгами у нее туго. Вы бы хоть купили ей приличное бельишко. С кружавчиками. Что-нибудь более сексуальное.

Пальцы Джоула изо всех сил стиснули рукоятку молотка, который он все еще держал в руке.

– Это она позировала для барельефа Кита? Она что, индианка из племени навахо? И поэтому вы стыдитесь показывать ее? Наверное, она прячется в доме. Стесняется выходить. – Лила неторопливо прошлась по сараю. Джоул с молотком в руке застыл на месте, словно его ноги вросли в землю. Блондинка остановилась перед беломраморной глыбой и подняла с пола карандашные наброски. – Это тоже она? – Ее взгляд пробежал по изображенной на эскизах стройной фигурке, затем переместился на каменный блок. – Красивая. Правда, очень уж тощая. Сиськи совсем крохотные. – Она обернулась. – А я всегда была… пышечкой. С самого детства. Хотите, я вам попозирую, Джоул? В обнаженном виде. – Лила облокотилась о стол и сексуально прогнула спину. – Однажды меня фотографировали. – Она хихикнула. – Это было что-то вроде художественного фото.

– Мне не нужны модели, – хрипло произнес он. Лила обхватила себя руками так, что в открытом вырезе блузки вздыбились ее гладкие белые груди.

– Вы просто прелесть, Джоул, – нежно пролепетала она. – На сотню миль вокруг вы определенно самый привлекательный мужчина. Наверное, вы привыкли к тому, что женщины не дают вам прохода. Я не слишком явно выражаю свои чувства?

– Мне не нужны модели, – снова повторил он.

– Вас что, беспокоит Кит? Выбросьте его из головы. У меня своя жизнь.

– И никого у меня в доме нет, – с трудом проговорил Джоул. – Просто… одна знакомая оставила здесь свое барахло.

– Как мило с вашей стороны, что вы постирали ее грязное белье. – Глаза Лилы скользнули по уродливому шраму у него на боку. Высохший пот оставил на покрытой мраморной пылью загорелой коже темные полоски. Она с сожалением вздохнула. – О'кей. Я ухожу. Но сначала не могли бы вы сделать мне одолжение?

– Какое?

– Мне бы очень хотелось осмотреть ваш дом.

– Нет.

Она пристально уставилась на него, потом сказала:

– Кит был прав. В вашем облике есть что-то пугающее. Какое-то ощущение приближающейся беды. – Лила облизнула губы кончиком розового язычка. – Просто жуть берет. Но очень возбуждает.

Она направилась к своей машине. Джоул, весь напряженный, пошел рядом с ней. Лила приехала на маленьком желтом «феррари-дино», который сейчас был покрыт толстым слоем коричневой пыли.

– Этот автомобиль я купила сама, – открыв дверцу, сообщила она. – У меня есть собственные деньги. Так что не считайте меня содержанкой Кита.

– Я рад за вас.

Чуть подавшись в его сторону, блондинка игриво улыбнулась.

– Когда-нибудь я покажу вам такое, о чем ваша маленькая скво и не подозревает, Джоул. – Она нацепила солнцезащитные очки и плюхнулась на сиденье автомобиля.

После того как в пустынном безмолвии растаял рев двигателя, над дорогой еще долго висел шлейф поднятой колесами «феррари» пыли.

Коста-Брава

Мужчина сказал, что дом ему нравится. Его жена возразила:

– Великоват.

Однако Мерседес чувствовала, что они восхищены.

Они до всего дотрагивались руками, щупали ткань тяжелых штор, гладили мрамор, поворачивали краны… Она изо всех сил старалась не испытывать к ним неприязни. Конечно, можно было попросить Майю показать им дом, но Мерседес считала, что обязана была сделать это сама. Майя и Хоакин в это время сидели в саду и ждали.

Покупатели прошли в расположенный под стеклянным куполом зал бассейна, вокруг которого буйно зеленел созданный стараниями Майи зимний сад. Мужчина опустил руку в воду и одобрительно крякнул.

– Это сооружение было спроектировано и построено по специальному заказу, – пояснил агент по продаже недвижимости, указывая пальцем на сверкающий прозрачный купол. – В таком бассейне вы можете плавать круглый год.

– Прекрасно.

– Великолепный дом, не правда ли? Уникальное сооружение.

– Вот только великоват, – вздохнула женщина. Несмотря на жару, она была одета в жакет из леопардовой шкуры и кожаную юбку в обтяжку. На вид ей можно было дать лет тридцать с небольшим, в то время как ее супругу явно уже давно перевалило за сорок. Биржевой маклер из Барселоны со своей второй женой, как сообщил Мерседес агент по продаже недвижимости. Глаза женщины пребывали в постоянном движении, жадно пожирая все вокруг. – Разумеется, все эти растения останутся здесь?

– Да, – спокойно сказала Мерседес. – Растения останутся здесь.

– А как насчет мебели?

– Если желаете, мы обо всем можем договориться. Мужчина бросил на нее быстрый взгляд.

– Вы и мебель продаете?

– За хорошие деньги я могла бы подумать.

– Мебель в этом доме представляет особую ценность, – осторожно ввернул агент. – Как вы уже сами убедились, вся обстановка здесь высочайшего качества.

Мужчина пригладил блестящие волосы, разглядывая Мерседес умными, проницательными глазами.

– То есть вы покидаете это место и не хотите брать с собой ничего, кроме чека?

– Возможно, так мне было бы удобнее. – Она повернулась и, не дожидаясь дальнейших расспросов, повела их дальше.

– Думаю, вы согласитесь, – заливался на ходу агент, – что в этом доме во всем чувствуется изысканный вкус.

Мерседес слышала позади себя его монотонный голос, типичный для агентов по продаже недвижимости и заведующих похоронными бюро.

Они прошли в просторную гостиную. Супружеская чета из Барселоны молча огляделась по сторонам. Мерседес заметила, как покрытые ярко-красным лаком ногти женщины впились ей в ладони. Было ясно, что за этот дом она готова была продать душу дьяволу. «Если у них есть деньги, они его купят, – подумала Мерседес. – Но есть ли у них деньги?» Инстинкт подсказывал ей, что денег у них не слишком много.

– Камин привезен из Англии, – пояснила Мерседес. – Восемнадцатый век. Многие элементы отделки также привезены из Англии. В свое время все это украшало библиотеку старинного дома, принадлежавшего одному знатному семейству.

– Стеклянные двери ведут во внутренний дворик, – добавил агент, двигаясь дальше. – Колонны изготовлены из монолитного мрамора…

Неожиданно зазвонил телефон. Извинившись, Мерседес сняла трубку.

– Алло?

– Мама!

– Иден. – Интонация, с которой она произнесла имя дочери, заставила всех обернуться. – О, Иден, неужели это ты?

– Я, мама.

– Ты где?

– Здесь… Где и была…

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? С тобой все в порядке? Он сказал мне, что ты болеешь.

– Болела. Теперь я уже поправляюсь.

– Он причинял тебе боль?

– Нет. Пока нет. О, мама, прости, что все так вышло. – Мерседес услышала, как дочь всхлипнула, и почувствовала, что к горлу подкатывает комок. – Я очень скучаю без тебя, мама.

– Дорогая… – Это было все, что она могла произнести. – О, дорогая…

Агент по продаже недвижимости пытался выпихнуть супругов из Барселоны во внутренний дворик, но они продолжали торчать возле дверей и, раскрыв рты, как зачарованные слушали этот странный разговор. Однако Мерседес едва ли замечала их.

– Он не позволит мне долго говорить с тобой, – звучал в трубке голос Иден. – Мама, ты достала деньги?

– Я стараюсь. Скажи ему, что я очень стараюсь. Но это так трудно…

– Когда ты их наберешь?

– Надо еще немного подождать. Я делаю все, что могу, но надо еще немного подождать. Ведь сумма-то какая большая…

– О, мама.

– Скоро, дорогая, скоро. Жизнью клянусь, я вытащу тебя оттуда, доченька.

– Ты сообщила в полицию?

– Нет. Они ничего не знают.

– Мама, прошу тебя, только не обращайся в полицию. Ради меня, умоляю.

– Я и не думала.

– Он убьет меня, если ты сделаешь это.

– Я ничего им не сказала. Ничего.

– Это правда?

– Поверь мне!

– Мама, я больше не могу разговаривать. Я должна идти. Я люблю тебя, мама…

Внезапно голос Иден оборвался.

– Иден! – в смятении закричала Мерседес. – Иден!

Ей показалось, что она услышала в трубке чье-то хриплое дыхание, затем связь оборвалась. Закрыв лицо руками, она так и осталась сидеть, раскачиваясь от невыносимой душевной муки.

Агенту по продаже недвижимости наконец удалось вытолкать своих клиентов из дома.

– Как вы можете видеть, – несколько запыхавшись, начал он, – территория поместья обустроена по высшему классу, с размахом. Денег здесь не экономили…

Часом позже супруги из Барселоны высадили агента возле его офиса, а сами отправились на своем БМВ в уютный сельский ресторанчик. Жена биржевого маклера вся дрожала от сделанного ею открытия.

– Ты слышал? – выпалила она, как только они остались в машине одни. – У нее похитили дочь!

– Кто похитил?

– Я-то откуда знаю? Бандиты, наверное. Вот она и распродает свое имущество!

– О-о, да ладно тебе, Пилар…

– Но я же слышала, Хауме! – Ее глаза возбужденно заблестели. Она вцепилась ногтями в плечо мужа. – Она спрашивала, не причиняли ли ей боль. А девчонка интересовалась, достала ли ее мать деньги, и та ей ответила, что надо еще немного подождать, но скоро деньги у нее будут. Да ты понимаешь, что это значит, Хауме? Это значит – она в безвыходном положении! И согласится на любые условия!

Он оторвал взгляд от дороги и с сомнением посмотрел на жену.

– Ты в этом уверена?

– Я в жизни не была еще так уверена. – От волнения она даже начала задыхаться. – Хауме, это наш золотой шанс!

– Ну, я, право, не знаю…

– У нас есть возможность приобрести великолепный дом со всей обстановкой буквально за гроши!