Текст книги "Курсистки"

Автор книги: Марина Болдова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Риттер старался не смотреть в ее сторону. Чтобы опять не пожалеть. Чтобы найти в себе силы и не перерешать все наоборот. Чтобы потом не жалеть уже об этом.

Глава 6

Ксюша сидела в кресле и ласково поглаживала толстые листья фикуса. Фикус они с дедом Женей выращивали особенно любовно: нашли они его на помойке, изрядно подмерзшим и вялым. У них дома фикус ожил, окреп и быстро пошел в рост.

Ксюша не знала, что ей делать дальше. Был бы отец дома, он, возможно, и понял бы ее. Не с домработницей же говорить о своих проблемах! А что проблемы она себе нажила, Ксюша не сомневалась. И ведь Мамзель вызовет Маргариту, как пить дать. Если, конечно, найдет ее. Мачеха уже несколько дней не показывалась дома.

Ксюша прислушалась. «Вот, гадство! Приперлась таки!» – подумала она, услышав визгливый голосок Маргариты. Та с кем – то разговаривала по телефону. Через минуту раздался стук в дверь.

– Ксения, ты дома?

– Заходи, – Ксения пересела на стул и закинула нога за ногу.

– Ты что творишь? – без предисловий начала Маргарита.

– Тебе Мамзель позвонила? Успела доложиться! Ладно. В этот уродский лицей я больше ни ногой!

– И все? – Маргарита насмешливо посмотрела на падчерицу.

… Эта девчонка бесила ее с первого дня знакомства. Марго чувствовала, что с ней поладить будет не просто. Да и не хотелось ей ладить. Хотелось, чтобы ее просто не было. Она тщательно подобрала себе мужа: он, конечно, не слепоглухонемой капитан дальнего плавания, но богат, почти стар и почти всегда в отсутствии. Непонятно даже, зачем ему вообще жена. Но прикинуться нежной не составило труда, а он взял и клюнул на ее малую хитрость. Одна помеха – дочь – подросток. Марго сама себя еще помнила в этом возрасте. И, по большому счету, понимала Ксению. Если педагог придурок, сложно себя сломать. Она, Марго, даже и не пыталась. Кое – как школу дотянула, а потом пошла по рукам. Но по каким! Мать, называвшая ее не иначе, как «простигосподи», быстро привыкла к дорогим подаркам дочери, а точнее, дочкиных кавалеров. Но подкатил тридцатник, и Марго поняла, что нужно уже устраиваться напрочно. И тут подвернулся Семен Ляшенко…

– А что еще ты хочешь услышать?

– Да, собственно, ничего. Я позвоню отцу. Хотя, я знаю, что он скажет. А ты как думаешь? – Марго опять с насмешкой посмотрела на Ксюшу, – Правильно. Он скажет, чтобы я, заметь – я, решала сама. Он же в Австралии, девочка! И ты думаешь, я не решу?

– И что меня ждет? Ты не боишься, что я ему расскажу о твоих похождениях? Кто тебя на днях к дому подвез на Лексусе? Из прежних или новенького кого подцепила?

– Дура ты, Ксюха! Могли бы мирно жить, чем я тебе мешаю?

– Тем, что ты есть!

– Еще раз дура. А сказать папочке ты ничего не успеешь. Вещи собирай. Так, по минимуму. Много тебе там не понадобится, – Марго дотронулась до дверцы шкафа.

– Что еще ты там придумала?!

– Ты едешь в лесную школу. К мадам Агнессе. Слышала что – нибудь?

– Почему я должна слышать о какой – то там Агнессе? И что за школа?

– О! Школа та еще! Агнесса – бабка классная. Она из таких, как ты, дурь выбивает. Я с ней когда договаривалась, веришь, сама чуть живая от страха перед ней сидела. Она так говорит, будто приговор зачитывает. Да ты не бойся! – рассмеялась Марго, глядя на растерявшуюся Ксюшу, – Это ненадолго. Два года всего. Строго режима!

– Ну, ты и дрянь! Я отцу позвоню! Сама! Он приедет, выкинет тебя вон с волчьим билетом!

– Звони. Но это тебе не поможет. Только деньги потратишь. Кстати, папику твое обучение на «Курсах Агнессы Бауман» встанет в копеечку. Точнее, в несколько десятков тысяч зеленых. Так, что, еще «спасибо» скажи мне. Проще было тебя под статью подвести, да сдать на малолетку. Давай, чемоданчик доставай. Машина за тобой через час приедет. Кстати, а телефон в доме не работает. Временно, – добавила она насмешливо.

– Так ты что, давно уже обо всем договорилась?!

– Давно. Еще когда папочка твой дома был. Просто случая не представилось. А теперь, видишь, ты сама мне помогла. Очень кстати ты из лицея свалила. А Агнесса тебя готова принять в любую минуту. Вот так.

– Выйди!

– Нет, девочка. Я здесь посижу. А то ты еще сбежишь. Не трать время, мой тебе совет, собирайся. Нет у тебя другого варианта, уж поверь, – Марго взяла стул и поставила его у двери.

Ксюша молча открыла шкаф. Она решила, что сбежит по дороге. Попросится в кусты, и сбежит. «И тогда посмотрим, есть ли у меня варианты!» – подумала она, покосившись на мачеху.

Глава 7

«Господи, как же я устала! Кто бы отпустил меня на пенсию!» – Агнесса Лазаревна Бауман попыталась несколькими круговыми движениями пальцев размять затекшую поясницу. Конечно, на здоровье жаловаться ей грех. В восемьдесят три года ни одной серьезной болячки. Лицо, конечно, словно печеное яблоко, так ведь сама отказывалась от пластических операций. Сдается, поэтому и здоровье сохранила.

Тонкая талия у Агнессы была всегда. Ей как – то не удавалось набрать лишний вес, хотя она и хотела бы чуток прибавить к своим пятидесяти пяти килограммам. И тортик любила откушать и чай с сахаром, аж три ложки на чашку. Не брал ее организм лишнего. Так и шила ей портниха ее давняя костюмы по одному и тому же лекалу из года в год. И восхищалась искренне.

Умом и деловой хваткой она любому мужчине сто очков вперед даст. Так ей говорят они, старые и молодые, состоявшиеся и нет, завидующие зло и по – доброму, кто уж как умеет. А она спокойно деньги зарабатывает, не мешая никому и не давая советов: кто ж потерпит совет от женщины! Да и кто еще сможет заниматься тем, чем она: почти безнадежных дурочек, отбившихся от родительских рук, в женщин превращать. В таких, какой была она сама.

Агнесса сняла телефонную трубку.

– Юлия, зайди.

– Слушаю, Агнесса Лазаревна.

– С минуты на минуту у нас пополнение. Пусть подготовят «трешку». А сейчас попроси зайти ко мне Аду Карповну, Гордея, Беллу Васильевну и Виктора. Да, и Ядвигу, конечно.

– Пани Ядвига в городе. У нее закончились свечи, так она сказала, – с сомнением в голосе быстро проговорила Юля.

– Хорошо, с ней я поговорю позже.

Юля кивнула головой и вышла. Ядвигу она боялась. С тех пор, как та появилась в школе вместо матушки Евгении. Ядвига была «черной». И, хотя, с Юлиной точки зрения, магия, она и есть магия, хоть какого цвета, то, как работала Ядвига, вызывало страх. Перекрестившись (думать не нужно было об этой колдунье!), Юля взялась за телефонную трубку.

В этот кабинет не опаздывали. Никогда. Потому, как, опоздание вело к увольнению. А такие деньги, которые платили на Курсах, не заработать нигде. И еще. Агнессу не просто уважали, ее берегли. И она чувствовала это. Порой ей самой до одури хотелось расслабиться, утром не просыпаться в шесть часов, пропустить завтрак, скинуть на денек школу на Аду или Гордея и ни о чем в этот день не думать. Она пробовала, честно. Проспать – проспала. А через пятнадцать минут сладкого забытья вскочила с кровати, вместо зарядки махнула пару раз руками и – в душ. Успела. Как раз к завтраку. Как всегда, с уложенной феном стрижкой и свежим маникюром. И никто ничего не заметил. Больше она эксперименты над собой не ставила.

Агнесса положила перед собой три пластиковых папки и вздохнула. Ей нужна помощница. Или, точнее, замена. Юля, конечно, исполнительна, но она не справится. И способности у нее так, средние. Курсы ей не передашь! Ада проста до безобразия. Да и что можно требовать от бывшей тюремной надзирательницы?

…Аду Карповну Коллонтай Агнесса «выписала» из поселка Гурьино в Сибири, где жила на поселении после выхода с зоны. Это время Агнесса вспоминать не любила и не только потому, что сидела ни за что, а потому, что помнила, из – за кого туда попала. Это была ее боль. Ада Коллонтай, молодая тогда, пышнотелая конвойная, видя, что худенькая и так Агнесса просто чахнет от тоски, стала приносить ей книги из дома. Библиотека ей осталась от деда, старого революционера – народника, сосланного в Сибирь еще при царе. Ада, воспитанная им, сама не мыслила себя без чтения, поэтому точно определила «лекарство» для заключенной.

Они даже подружились. Насколько это было возможно. Но полностью довериться Аде Агнесса не смогла. Как и никому другому.

Больше кандидатур на свое место Агнесса не имела. Ада могла быть при ней, но без нее, Агнессы, она точно перегнет палку. Не было в Аде любви, ни к кому не было. А тем более, к этим девочкам. Она была старшей над воспитателями, но курсисток держала от себя на расстоянии.

Правда, еще оставалась Белла Васильевна, психолог и большая умница по части девчачьих душ. Но она была замужем, любила своего мужа страстно и старалась пораньше освободиться от работы. Муж сидел дома, что – то там сочинял, то ли роман, то ли поэму, но покушать вкусно любил, ценил и домашний комфорт. Белла Васильевна с удовольствием варила ему борщи и вытирала пыль с компьютера. Агнесса понимала, что Белла держится у нее только ради зарплаты. Впрочем, отрабатывала ее она сполна…

– Вы уже знаете, к нам сегодня приедут три новые девочки. Начну с самой, на мой взгляд, сложной. Софья Риттер. С рождения девочка на попечении отца и няни. Мать отказалась от нее официально. Отец, Риттер Александр Генрихович, председатель областного суда. Любит дочь, но отчаялся хоть как – то с ней справиться. Гордей, что скажешь?

Гордей Прохоров пришел в школу сам. Агнесса, увидев в своей приемной гиганта под два метра ростом, с черными цыганскими глазами и совершенно седой шевелюрой, поначалу приняла его за сантехника. Объявление о приеме на работу технического персонала было напечатано на прошлой неделе. Поговорив с ним пять минут, она поняла – она отдаст ему службу безопасности. За пять минут она выудила из него все: злое – про Афган, больное – про его жену, нежно – ласковое – про дочь. То, что у него пятнадцатилетняя дочь, поставило точку. За безопасность девочек она теперь была спокойна.

Гордей вздохнул и открыл толстую тетрадь. Бросив на Агнессу сожалеющий взгляд, он стал читать.

– Проститутка. Клиенты – заезжие бандюки. Пасет ее, причем с раннего возраста, Кашин Максим Леонидович, сутенер, мелкий наркоторговец. Девочка практически без надзора – няне за восемьдесят, отец, сами понимаете…работа. За два года – шесть приводов в милицию. Так, по мелочам: обхамила, нецензурно выражалась и так далее. Последнее задержание вчера. На этот раз все серьезней. Групповое избиение девочки. Анна Ларцева, одноклассница, в больнице с тяжелыми травмами.

– С милицией все улажено?

– Да. Мало того. Задержали всего двоих – Софью Риттер и Татьяну Косову. Так вот Риттер заплатил отступные Косовой, чтобы та взяла все на себя. Вопрос закрыт.

– Хорошо. Ада, записывай. Гинеколог, анализы, полное обследование. Как у нее с учебой?

– Какая учеба? Тройки ставили.

– Белла, протестируй по всей программе. Распиши, что подтянуть в первую очередь, что – можно отложить. Больших нагрузок она не выдержит.

– Скорее, я не выдержу, – проворчала Ада Карповна, – Ее еще за парту усадить нужно каким – то образом!

– Усадишь, не в первый раз. Что еще скажешь, Гордей?

– Девочка не просто красива. Она великолепна. У нас будут проблемы.

– Виктор, это по твоей части. Все понимаю, гормоны в девочке играют, но – поосторожнее. Проведи инструктаж с парнями. Чтобы, даже не думали в ее сторону.

Виктор согласно кивнул.

– Продолжим. Виктория Шляхтина. Гордей?

– Наркоманка, но на учете не стоит. Беспорядочные половые связи. В настоящее время больна и беременна.

– Этого еще не хватало! – Ада Карповна возмущенно хлопнула ладонью по столу.

– Успокойся, Ада. Ничего неординарного.

– Это теперь так значит: триппер и живот невесть от кого – и ничего такого? И все это в пятнадцать лет?!

– У нас не институт благородных девиц.

– А жаль. Хлопот было бы меньше.

«Нет, все – таки школу на нее не оставишь! Измордует девчонок своими нотациями!» – Агнесса лишний раз убедилась в своей правоте.

– Что еще, Гордей?

– Отец и мать в фиктивном браке. Каждый сам по себе.

– Как с подружками? В школе?

– Как ни странно, школу не пропускает. Но и не блещет. Тройки твердые. Учителя даже не в курсе, что девочка колется. Ее точно нужно кодировать. А подруг нет. В хорошем смысле.

– Ну, зависимость мы снимем. Все?

– Да.

– Осталась Ляшенко Ксения. На ее обучении настояла приемная мать. Мачеха, по-русски говоря. Я сначала отказывалась ее брать, но, поговорив с этой женщиной, поняла, что у нас девочке будет лучше. Ксения – умница, судя по всему. Сильный математик, разряд по шахматам.

– Наконец – то, хоть одна приличная!

– Да, она девочка. Одно «но» – скверный характер. Ада, ей – персонального педагога по математике. Виктор, кто у тебя в группе самый умненький?

– Пожалуй, Клим Кошелев.

– Ксении в партнеры поставишь его. И предупреди – никаких амуров.

– Да он и сам к этому не очень!

– Вот и прекрасно. Все свободны. Готовьтесь!

Агнесса смотрела на девичьи лица на фотографиях. Да, Софья Риттер была красива спелой женской красотой. Гордей прав, проблем не миновать. В группе Виктора двадцатилетние парни. Спортивные, привлекательные. Не дай бог, кто влюбится! Да и она не устоит! За Ксюшу Ляшенко можно не беспокоиться – цыпленок цыпленком. И волосенки такие рыженькие, стрижка почти под ноль. Стилисту с ней еще работать и работать. Вика по – своему красива. И макияж умело наложен, и голова в порядке. Но уж больно худа. «Подлечим, подкормим – расцветет девочка», – подумала Агнесса, убирая фотографии в стол.

Глава 8

Клим поссорился с матерью, но это полбеды. Он поссорился с бабушкой. Это уже беда, так беда. Бабушка просто от него отвернулась и перестала его замечать. А без нее он жить не мог. Без ее подколок, ласкового взгляда и рассказов. И ссора получилась принципиальная. Климу нужны были деньги. Не те, которые давал ему отец в те редкие встречи, происходившие скорее не по необходимости, а просто, чтобы не забыть лиц друг друга, а деньги, на которые он мог бы купить машину. Поэтому Клим нашел работу. Официальную, с хорошей «белой» оплатой. И не пыльную, как ему казалось вначале.

…Клим занимался бальными танцами с шести лет. Бабушка, с которой он жил девять месяцев в году, а то и больше, относилась к нему, с точки зрения других бабулек во дворе, «словно зверь какой». Он сам слышал, как одна из них прошептала ей в спину: «Совсем замордовала мальчонку». На вопрос, что это слово значит, его бабушка махнула рукой и рассмеялась. «Не обращай внимания, Климентий! Вон ее Вовчик по двору колесо ржавое гоняет. А десять лет уже исполнилось! Вот он, Вовчик, и будет у тебя шофером. Или двор мести станет вместо Халиды. Она как раз к его семнадцати годам на пенсию выйдет. Я не знаю, зачем тебе может понадобиться умение музицировать, танцевать мазурку или говорить по – итальянски, но точно знаю, что со всем этим ты не пропадешь. Вот дед твой…». Дальше шел рассказ о ее муже, деде Клима. И выходило, что – вот он, пример. Только где этот пример для подражания проживал, Клим не знал. А хотелось бы встретиться, хоть разок! Может, и не было никакого деда?

Клим стал старше, музыкальная школа и танцы остались позади, он свободно говорил на трех языках, а бабушка все отмалчивалась. Наконец, Клим вытянул все из матери. Это сломало его. И он впервые нагрубил бабушке. Вломившись к ней в комнату без стука, неслыханное дело, он с порога выдохнул из себя «врушка!» и убежал. В этот день он не пошел в школу на факультатив по физике, а до позднего вечера просидел на перевернутой скамейке на набережной. Он сильно промерз на ветру в своих тонких ботиночках и без шапки, домой приплелся уже с температурой и осипшим горлом. Ангина была жестокая, с жаром и горячечным бредом. Ему казалось, что вода, которую он пил (а есть он не мог совсем), закипала еще в горле и пылающим комом проваливалась в желудок. Увидев сквозь пелену сидящую в кресле возле кровати бабушку, он отворачивался к стене.

Полегчало ему вдруг. Проснувшись утром, он сглотнул слюну и понял, что не больно. В голове слегка шумело, но он спокойно приподнял ее с подушки, а ведь не получалось же еще вчера! Посмотрел на бабушку: она полулежала все в том же кресле. Он увидел ее бледное лицо и испугался. Ему на миг показалось, что она не дышит. Клим замер и прислушался. Нет, все в порядке!

– Бабуль, проснись! – он дотронулся до ее руки.

– Климушка, что хочешь? – бабушка не сразу смогла подняться с кресла.

– Есть. И пить.

– Хорошо, я сейчас приготовлю. Ну – ка, дай лоб, – она прикоснулась сухими губами ко лбу Клима и удовлетворенно кивнула.

– Температурка небольшая, но это нормально. Напугал ты меня.

– А мама где, бабуль?

– В командировке. Отец к тебе несколько раз заходил, лекарства принес, и вот – книгу, – бабушка кивнула на табурет, стоящий возле кровати.

– Новая?

– Да, только что вышла.

Отец Клима, Иван Кошелев, был писателем. Жил он отдельно от них, в однокомнатной квартире бабушки, объясняя это тем, что может творить только в абсолютном одиночестве. Книги он писал исторические, в основном про древнюю Русь, печатался регулярно и гонорары свои делил поровну: себе половину и на сына половину. Да еще и помимо иногда совал Климу рубли. Быт писателю обустраивала соседка по лестничной клетке, утешаясь тем, что помогает местной знаменитости.

– Вот каша. Ешь потихоньку, молоком запивай.

– Бабуль, ты на меня обижаешься?

– Нет, Клим. Ты просто не разобрался. Хочешь, я отвечу на все твои вопросы?

– Да. Тебя, правда, дед бросил?

– Бросил? Нет. Я сама ушла. Хотя, причина в его измене. Папа твой тогда только школу закончил, в университет поступил. Тут все и открылось. У Евгения была связь с секретаршей. Банально и противно. Он даже женился позже на ней. Мезальянс. Но все, что я тебе о нем рассказывала, правда. Он действительно был человеком неординарным! Собственно, его любили все. И было за что.

– Так он умер?

– Да, несколько лет назад.

– Как же он такой хороший и изменил тебе?

– Не устоял. Слаб оказался. Ну, да Бог с ним! Главное, что он счастлив был. Одного себе простить не могу, что отказала ему, когда он просил тебя с ним познакомить. Вот когда обида сказалась! Но, знаю, фотографии твои у него были: отец давал. И про тебя он все знал, интересовался тобой. Вот и ты на него зла не держи.

– А ты простила?

– Как не простить? Человек – то умер.

– А меня простишь? Или только когда я умру?

– Дурачок! На внуков вообще долго сердиться нельзя.

– Почему это?

– А мало времени на внуков отмерено…

Он тогда не понял толком, почему мало? Только сейчас дошло, когда бабушка вдруг так резко от него отвернулась. Что – то, значит, он не то делает!

Работу в загородной школе ему предложил его бывший учитель музыки Виктор Рудольфович Шацкий. Поначалу Клим даже рассмеялся, услышав о своих обязанностях. А когда понял, что за это еще и деньги платить будут и какие, тут же согласился. Одно смущало – жить придется там, за городом. Клим только что защитил диплом на мехмате и понял, что придется устраиваться в школу, учителем. А это – смешная зарплата. Конечно, репетиторством он подзаработает, но как не хотелось тратить время на недоученных в школе детей!

Шацкий убедил его, что работа у Агнессы Бауман не хуже любой другой. По сути, вся работа – быть партнером для пятнадцатилетней девушки. На время ее обучения в школе. Теннис, танцы, застолье. Манеры, этикет, правильная речь. Как он понял, в школе готовят девочек к светской жизни. Но он не знал, что это за девочки!

Бабушка, когда услышала, кем он будет, впервые разозлилась. «Ты продаешь себя за деньги, внук! И как мне тебя называть теперь? Проститут? По мне – так лучше бы шел двор мести! Видел бы тебя сейчас дед!» – бросила она презрительно. Клим, не соглашаясь с ней, только помотал головой. И подписал контракт на два года. Теперь бабушка молчит и его не замечает. А ему сегодня уезжать.

Клим подошел к двери бабушкиной комнаты и постучал. Не дождавшись ответа, он все же вошел.

– Бабуль, я сегодня переезжаю за город. Прости, но ты не права. Это просто работа.

– Ты хоть знаешь, что там за контингент? Дети новых русских, отбившиеся от рук! Я узнала про школу все. Родители платят огромные деньги, чтобы из малолетних наркоманок и хулиганок там сделали леди. Но это не возможно! Они в душе останутся прежними, даже, если на них навести лоск. И ты должен будешь обслуживать этих девиц! Ты для этого учился?

– Бабуль, это же временная работа. Через два года я вернусь, и ты…

– Через два меня может уже не быть. А умирать в осознании, что единственный внук продался за деньги, выше моих сил. Но, как я понимаю, обратного пути у тебя уже нет?

– Я подписал контракт.

– Тогда, ступай. Да поможет тебе Бог!

Клим ушел. Он был уверен, что у него будет возможность хоть иногда приезжать домой. Он ошибался. Одним из условий контракта, который он читал не очень – то внимательно, была полная изоляция. Как для курсисток, так и для них, их партнеров.

Глава 9

Ксюша решила, что всю дорогу будет молчать. Она только один раз бросила взгляд на того, кто пришел за ней. И испугалась до одури. Сразу же мелькнула мысль, что мачеха ее обманула. Насчет школы. Придумала, чтобы она не особо брыкалась. А на самом деле… Ее везут в табор. Марго продала ее цыганам. А, что еще можно подумать, когда ты видишь перед собой кучерявого гиганта со жгучими черными глазами? И не менее внушительных размеров джип? Стоит такая машина немерено, никакой школе такие машины не по карману, только цыганским наркобаронам. Так она подумала, с тоской залезая внутрь салона и чувствуя спиной довольную усмешку Марго.

Сидя на заднем сиденье, она решилась посмотреть на сопровождающего еще раз. И неожиданно успокоилась. Он смотрел так добро, увлажненными слегка глазами, и она вдруг поняла, что он улыбается.

– Давай знакомиться, девочка. Меня зовут Гордей Василич Прохоров.

– Ксения Семеновна Ляшенко, – ответила Ксюша спокойно, – Я могу спросить, кто вы такой?

– Начальник служба безопасности школы. А ты что подумала? – он опять улыбнулся.

– Что вы торгуете наркотиками. И детьми, – буркнула Ксюша.

– Ого! – Гордей несколько растерялся от ее прямоты.

– Нам далеко ехать?

– Около часа.

– Я могу выйти? Мне нужно.

– Можешь. Я остановлюсь на заправке, там за поворотом. Сбежать хочешь?

– А что, не получится? Я и закричать могу, люди добрые помогут. Будете с милицией разбираться.

– Не стоит, девочка. У меня все документы на руках. И договор с твоей матерью.

– Она мне не мать! Она жена папы. Она не имела права меня отправлять в какую – то там школу без согласия отца.

– Вот, посмотри, – Гордей протянул ей назад пластиковый файл.

– Что это? – Ксюша начала читать документ, – Это что, папина подпись? Но этого не может быть! Он в Австралии!

– Тем не менее… Хочешь, расскажу про школу немного?

– Нет! – Ксюша отвернулась к окну. Это был заговор. Она не знала, каким образом Марго удалось подучить согласие отца, но подпись была его, точно. «Ну, и фиг с ними! Придумаю что-нибудь на месте», – решила она.

– Ксюша, у меня дочь твоя ровесница.

– Тоже в школе воспитывается?

– Нет, она у меня хорошая, послушная, – в голосе Гордея появилась мягкость, так не подходящая его устрашающей внешности.

– А я, значит, плохая? – насмешливо бросила Ксюша.

– Я не знаю, какая ты. Но, судя по тому, что я тебя везу к Агнессе, что – то ты уже успела натворить. Так?

– Не так. И, вообще, какое вам до меня дело? Или у вас в школе и охранники педагогикой увлекаются?

– Нет, у нас каждый занят своим делом. Я просто хотел…

– Не надо хотеть, давайте просто везите меня, – Ксюша и сама не знала, что ее вдруг задело.

– Да ты – грубиянка? – он бросил на нее осуждающий взгляд.

– Да. А еще хамка, наркоманка, и проститутка, – Ксюша зло посмотрела в зеркало. Больше они не разговаривали.

«С этой девочкой особых хлопот не будет, она умненькая. Агнесса найдет, чем ее занять», – решил Гордей, сворачивая на дорогу, ведущую через лес.

Ворота были открыты. То, что увидела Ксюша, выйдя из машины, меньше всего было похоже на школьное здание. Три отдельных строения, соединенные галереями с окнами от пола до потолка, стояли не на одном уровне, а как бы ступенчато спускались по холму. Домики были трехэтажные, с висящими цветниками у каждого окна. Ксюша сразу догадалась, что в кашпо и на дворе посеяна вечнозеленая трава, так неестественно ярко она выглядела рядом с пожухшими кустами. Чуть поодаль от основного здания, ближе к забору стоял двухэтажный флигель. Ксюша посмотрела на молодого человека, стоящего на крыльце. «Охранники? Почему не в форме?» – подумала она мельком и оглянулась. Через ворота на территорию въезжала еще одна машина. Она остановилась на дорожке сразу за джипом, привезшим Ксюшу. Водитель, мужчина лет сорока пяти, обойдя автомобиль, потянул на себя переднюю дверцу.

– Вика, не дури, выходи! – он сердито оглянулся на Гордея, который в этот момент доставал Ксюшин чемодан из багажника.

– Пошел ты! – донеслось из машины.

– Я сейчас пойду! Я позову охрану, лучше сама вылезай, драться с тобой у меня нет желания!

– Вези меня обратно. Я здесь не останусь.

Гордей, поставив чемодан Ксюши на траву, подошел к мужчине.

– Прохоров, начальник службы охраны.

– Дмитрий Шляхтин, там моя дочь, Виктория, – кивнул он на машину.

– Я уже понял. Разрешите, – Гордей наклонился к открытому окошку, что – то тихо сказал и отошел. Помедлив чуть, из машины вышла девушка.

«Вот и подруга по несчастью!» – Ксюша невесело усмехнулась и тут же замерла: к ним приближалась женщина, при виде которой у Ксюши тревожно екнуло сердце. В фильме про войну, который она видела по телевизору, так выглядела надзирательница в концлагере. «Только плетки не хватает. У той тонкий такой хлыстик был, кожаный. Она им била женщин по лицу», – подумала она с содроганием.

– Ада Карповна, принимайте, – Гордей кивнул сначала на Ксюшу, потом на Вику.

– Здравствуйте, девочки. Идите за мной, – скомандовала «надзирательница».

– Ну, попали! – шепнула Вика Ксюше кивая на прямую и плоскую, как доска спину Ады Карповны.

– Вика, пока! – у Шляхтина, тоже смотревшего на эту спину, вдруг дрогнул голос.

Вика, не оборачиваясь, неопределенно махнула рукой. «А мне и «прощай» сказать некому», – с тоской подумала Ксюша, невольно обернувшись на отца Вики. Тот как – то робко поднял руку в прощальном приветствии. А Ксюша вдруг пожалела его, а не их с Викой: уж больно бледно он выглядел на фоне своей навороченной тачки.

Глава 10

Всего каких – то полчаса назад нянька Поля с причитаниями собирала ей чемодан. А теперь она сидит на заднем сиденье служебной «Волги» отца и пытается думать.

Она осознавала свою красоту. Со всей ответственностью зрелой женщины. И это в пятнадцать лет. Но она сама не получала от этой красоты никакого удовольствия. И за это ее били. По красивому лицу. За то, что она всегда была насмешлива и равнодушна. Мужчинам, вернее, браткам, которые себя к ним причисляли, она нужна была, чтобы сбросить напряжение, часто после проделанной «работы». Никто не знал, что она несовершеннолетняя. Никто не знал и того, кто у нее отец. Каша даже имя ей сменил. Он называл ее Кармен. Впрочем, постоянные его девочки все звались Изольдами, Анжелами и Лолитами. Никаких Кать и Свет.

Если бы отец знал хоть что – то про Кашу и его квартиру на Дворянской. Если бы только знал! Соне иногда очень хотелось, чтобы председателю суда Риттеру, уважаемому человеку, кто – нибудь сообщил, что у него дочь – проститутка. Тогда бы он до конца понял, что яблоко не от яблоньки. И принял бы меры. Поговорил бы с ней, как с дочерью. Как, например, мать с Анькой Ларцевой. По душам. Когда – то они с Анькой были подругами, до того момента, пока Соня не поняла, что на фоне правильной Анны она, Соня, выглядит уж совсем тухло. Но Анькина мать преподавала в их школе русский и литературу, и до конца ссориться с дочерью училки ей было не с руки. Анька сама от нее постепенно отошла, некогда ей было, училась, на медаль шла. Если бы не грозящая Соне двойка по русскому, отношения не были бы так безнадежно испорчены. И все Косова! «Давай попинаем немного, для страха», – предложила она ей. И Соня согласилась. Прихватив еще пару подружек, они подкараулили Ларцеву в парке. Соня даже не поняла, откуда взялась эта злость, когда она увидела упавшую в грязь бывшую подругу. Сжавшуюся в комок, в яркой красной куртке. Она и пинала – то эту куртку, а не Аньку. По крайней мере, то, что на земле человек, она не думала. Положи тогда перед ней мешок с мукой, она бы пинала и его. Только сидя на скамейке, уже в наручниках, и глядя на склонившегося над кучей красного тряпья мента, она испугалась. Не за себя, а за нее, Аньку. «Мы убили ее, как думаешь?» – прошептала она на ухо Косовой. «Да, ладно! Че ей сделается? Твой папахен нас точно вытащит?» – ответила та. Соня тогда была уверена, что точно. Она же ему дочь!

Соня посмотрела в окошко: там, словно как при ускоренной перемотке пленки, мелькали деревья, росшие по обочине дороги. Отцовский водитель гнал со скоростью не меньшей ста двадцати километров в час. «Отцу не терпится меня сдать», – подумала она со злостью, косясь на седую макушку Риттера, торчащую над спинкой сиденья.

– Смотри, поворот проскочишь, – сделал замечание Риттер водителю.

– Нет, не в первый раз едем, Александр Генрихович, я помню, где это.

– Да уж, не в первый…

…Первый раз был месяц назад. Его тогда точно волна какая накрыла, когда он узнал о Кашине. Решил, что ничего дочери не скажет, просто начнет искать выход. Толку, говорить с ней не было, он так решил. Про Курсы Агнессы Бауман ему рассказал генерал Трофимов. Вроде бы ненавязчиво делился, просто как бы информация к сведению, но Риттеру почему – то показалось, что для него лично он говорит. Что, знает про его дочь Трофимов, может быть, даже больше него самого знает.

И Риттер поехал сам, лично. То, что Агнесса так стара, он не ожидал. Но, проговорив с ней почти час, он понял, что глубокие морщины на лице кожа – это единственный признак ее возраста. Закрыв глаза можно было влюбиться в эту ироничную, умную женщину, казалось понимающую его с полуслова. Он успокоился и понял, что вот он, выход. При нем она прощалась со своей выпускницей, миленькой девчушкой, нежным голоском по – французски что – то щебетавшей ей со слезами на глазах. Девушка села в джип и уехала, а тонкий аромат фиалки еще долго витал в кабинете Агнессы. «Леночка поступила в Сорбонну», – только и сказала Агнесса, протягивая ему листок, вынутый из толстой папки. «Наркотики, избиение одноклассницы, кражи,…» – прочел он вслух. «И это все о ней», – кивнула Агнесса на дверь. Он остолбенел. И тут же подписал все бумаги, больше не думая. А перед глазами стояла премиленькое девчачье личико, и слышался французский говорок.