Текст книги "Костюм надувной женщины"

Автор книги: Марина Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

НОВОСТЬ ЗА НОВОСТЬЮ

Лаврентий Беркутов Вором в законе не был, но очень хотел им стать, к чему и стремился все последние десять лет. Ему было пятьдесят, и в криминальном мире он находился с пятнадцати лет, пройдя почти всю иерархическую лестницу преступности от шестерки, до смотрящего. За все это время три раза успел побывать в тюрьме, правда по легким статьям, адвокаты не зря хлеб жрут, и жизнь знал. Однако для того, чтобы стать тем, кем он хотел, не хватало чего-то такого, что окончательно утвердило бы его авторитет среди братков, и ему отстегнули бы для контроля целую область. А пора бы и поторопиться. Папаша не сегодня завтра отойдет от дел, а на его место уже метят Багажник и Свят. Да и Казбек тоже зевать не станет. И уж его они будут отпихивать и локтями и зубами. А ребята они молодые. Так что придется до конца жизни довольствоваться лишь одним из четырех районов в городе. Если три года назад это его вполне устраивало, то с недавних пор стало тяготить. Еще бы! Его дружки Доцент и Челентано уже давно сделали карьеру и руководят каждый в своей области, ворочая миллионами долларов, а он все еще нюхается в районе, как какой-нибудь малолеток. А ведь начинали вместе, можно сказать, в одном дворе, а теперь он своим корешам чуть ли не ручку целовать должен. Обидно.

Когда всплыл Японец со своим делом, появилась надежда на крупные перемены. Сделка обещала никак не меньше десяти миллионов, а сделать-то надо было всего ничего -стырить картину и переправить ее за кордон. К сожалению дело пришлось отложить на целый месяц, потому что Японец скрылся в Германии по своим делам, а во Владивостоке сцепились Перец и Уксус, и Папаша направил его туда, чтобы их помирить. А он даже не успел дать команду забрать товар, чтобы не вовлекать в дело лишних людей. Как оказалось, напрасно. Он капитально прокололся. Скворец вдруг зажадничал и пришлось дать команду его ликвидировать. Что ж, впредь думай, на кого пасть открываешь, паскуда. И не таких, как этот сявка, в гроб укладывали.

– Где же Тихий?

Лаврентий посмотрел на «Ролекс». Прошло уже два часа после последнего звонка, а Тихого все не было. Лаврентий занервничал. Нет, в Тихом он не сомневался. Парень свой в доску, предан, как пес. Мозгов ему правда не достает. Что ж, университетов он не кончал, а так лучшего работника у него нет.

Лаврентий подобрал парня пять лет назад в Ташкенте. Выиграл его у Мирзы в нарды. Мирза сволочь, держал его на цепи вместе с собаками у себя во дворе. Тогда у баев как раз мода пошла, чтобы у каждого при доме в рабах Иван был. Лаврентию это не понравилось.

– Не могу я, Мирза, так, – сказал он узбеку попивая из пиалы зеленый чай, – увидеть своего православного брата на цепи у мусульманина и пройти мимо. Отдай его мне.

– Отдать не могу, – ехидно улыбаясь, ответил Мирза, и его узкие глазки хищно сверкнули. – Соседи смеяться будут.

– Тогда продай.

– И парадать не могу. Вот давай в нарды сыгыраем, выиграешь, Тихий твой. Пириграешь, я товар Курбату отдам. Он на десять штука больше тебя палатить обещал.

Лаврентий усмехнулся:

– Давай сыграем.

Они сыграли, и он выиграл.

– Бери свой Иван, – зло прошипел Мирза. – Все равно плохой собак был. Не лаял. Кусал только.

Так Тихий попал к Лаврентию. Грязный, полуголый, кости да кожа, даже у видавших виды братков, глаза на лоб полезли, когда его увидели. А у дикаря глаза хоть и бесцветные почти, да только недобрым огнем горят.

– Как ты попал к Мирзе? – спросил его Лаврентий. – Да еще псом заделался.

– Работать не хотел, в Аллаха верить не хотел, вот и стал собакою, – зло ответил Тихий. – Мирза сначала горло хотел мне перерезать, а потом велел на цепь посадить с овчарками. Думал, что они меня порвут.

– И как порвали?

– А ты сам как думаешь?

– Как ты к чуркам попал?

– Сразу, как Союз завалился. Убежать не успел.

– Грамотный?

– А то. У меня мать училкой тут была. Русскому языку чурок учила. А отец лечил. Они их обоих из калаша…

Лаврентий похлопал Тихого по плечу:

– Ничего, братишка. Теперь со мной в Россию вернешься. Домой. Ах, Мирза, Мирза! К Курбату захотел? От Папаши свалить? – Он похлопал бывшего раба по щеке: – Хочешь с Мирзой поквитаться?

В глазах Тихого сверкнула такая радость, что Лаврентий сразу понял – хочет.

– Сегодня ночью проведешь моих людей к Мирзе в дом, да так, чтобы ни одна шавка не гавкнула.

Тихий словно шакал оскалился во весь рот:

– Не гавкнет.

И действительно, ни одна собака не залаяла, когда люди Лаврентия темными тенями входили в дом Мирзы и разбегались по нему словно тараканы. Работали ножами, не щадили ни кого. Узбеки должны понять, что хозяином в Ташкенте все равно будет Папаша, и что Курбат зря надеется зону поменять. А Мирзу Тихий сам лично убил прямо в постели. Но сначала разбудил.

– Хочу в твои глаза поглядеть, – тихо сказал он Мирзе по-узбекски. – А башку твою собакам отдам. Пусть они хоть раз всласть поедят.

После устранения Мирзы, Папаша велел убрать Курбата. И задачка это была посложнее. Курбат прятался в Самарканде, и дом у него был словно крепость, а Узбекистан – это тебе не Вологда. Чужая территория. Восток – дело тонкое! И тогда Лаврентий опять решил использовать Тихого.

– Уберешь Курбата сыном моим станешь, – сказал он ему.

– Считай, что он уже мертв, – ответил Тихий.

Он вырядился дервишем и пешком отправился в Самарканд. Все русские, родившиеся в Средней Азии, все равно смахивают на азиатов. Какая-то закономерность здесь есть. Тихий легко прошел все кордоны, добрался до резиденции Курбата. И опять он пробрался ночью в его дом, и не одна собака не залаяла. Все-таки не прошли даром те пять лет, что Тихий просидел на цепи вместе с псами Мирзы, грыз кости и жрал сырое мясо. Там он спрятался в домашней молельне, и когда Курбат пришел свершить молитву во славу Аллаха, прямо во время поклона в горло ему воткнулся наточенный с двух сторон гвоздь. Его Тихий готовил для Мирзы, когда сидел на цепи, и по ночам тренировался, кидал в старое засохшее абрикосовое дерево. На Мирзе применить свое заветное оружие он не успел, зато в Курбата не промахнулся, и Самаркандский Шакал (прозвище Курбата), умер не издав ни звука и не поменяв позы. Телохранители бая, когда заглядывали в молельню, удивлялись, что это вдруг Курбат так долго молится. Когда же его подняли уже посиневшего и задубевшего, Тихий был далеко.

Затем Лаврентий, как и обещал, привез Тихого в Россию и оставил при себе, так как парень в одиночку бы ни за что не освоился в новой действительности. Здесь стал Тихий тенью Лаврентия и выполнял только самые заветные его поручения.

Только вот сейчас что-то он задержался. И Лаврентий забеспокоился. В третий раз набрал он номер мобильника, но Тихий не отозвался.

– Что такое?

Вдруг мобильник зазвонил сам. Лаврентий нажал кнопку и услышал знакомый голос:

– Здорово, Лаврик! Узнаешь?

– Отчего же я тебя не узнаю, Багажник?

– Кто тебя знает? Ты в последнее время даже в мою сторону не смотришь. За что такая немилость?

– Не гони фуфло, Багажник, – отрезал Лаврентий. – Балакай о деле.

– О деле? Давай о деле. Тут к нам в сеть муха из твоего толчка залетела. А при ней картинка странная. Ты что же это, Лаврик, живописью стал интересоваться? Может тебя в Третьяковку сводить за ручку? – Багажник заржал.

Лаврентий помрачнел:

– За Тихого я тебе кишки вытяну. А за картину тебя в твоем же дерьме утоплю. Чтобы через час и Тихий и картина были у меня, или…

– Заткни фонтан, свиной потрох! – оборвал Лаврентия Багажник. – И на понт меня не бери. Папаша в понедельник дела передавать будет и перстень. Так вот, ты проголосуешь за меня, и этим же вечером и Тихий и картина будут у тебя. Усек?

– Усек.

– Тогда до скорого. И не дергайся. А ту голову твоего пса тебе по почте пришлем, а во рту у него будет пепел от картины.

Трубка замолкла, и Лаврентий с ненавистью бросил ее в стену. Новости его ошеломили. Тихий с товаром у Багажника, Папаша передает дела и перстень с печатью в понедельник, Багажник требует, чтобы он голосовал за него. Кажется началась крутая разборка, и он должен закончить ее до понедельника. Дел по горло.

– Эй, Камаз, Вентиль! – закричал Лаврентий. На его зов тут же вбежали два его верных зама. Черные ботинки, белые брюки, рубашки, галстуки, все от Валентино, приличные на первый взгляд рожи. – Поднимайте братву. На нас наезд!

– Кто наезжает? – криво усмехаясь и поблескивая золотыми зубами спросил Камаз.

– Багажник. Ему Папашино место занять не терпится. Старик решил сдать дела.

– Тогда и Свят не сегодня завтра объявится, – заметил Вентиль и присвистнул.

– Вот Свята то мы и опередим, – зло сказал Лаврентий. – И Казбека тоже. Покончим разом с обоими.

– А Багажник? – спросил Камаз. – Когда с ним будем разбираться?

– Багажник? – усмехнулся Лаврентий. – Багажник уже сам с собой покончил. Угораздило его Тихого взять. Сам в свой дом впустил зверя.

Все трое расхохотались. Правда смех был у них очень нервный. Начиналась Крутая Разборка.

В ТЫЛУ ВРАГА

– Итак, что мы имеем? – сама себя спросила Азарова.

Вера и Марина были в машине. Белую девятку вел Ник. Городские улицы с толпами пешеходов, которые возвращались по домам после тяжелого трудового дня, проносились мимо.

– Абсолютно ничего! – ответила сама себе Марина. – Только кое-что мне непонятно.

– Что именно? – спросила Вера. – Мне, например, ничего не понятно.

– Меня настораживают две вещи, – пояснила Марина. – Как мог Скворцов хранить украденную у соседки картину стоимостью в сто тысяч долларов в своей квартире? Он что такой тупой?

– Почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответила Вера. – Почему всегда надо обязательно предполагать, что преступник наделен острым проникновенным умом? Это в детективных романах все преступники – не реализовавшие себя гении. В жизни это обыкновенные оболтусы, которые хотят легких денег. Скворцов, по моему, как раз относится к этой братии.

– Возможно ты права, – согласилась Азарова. – Второе, что меня сбивает с толку, это время. Картину у Поцелуевой похитили месяц назад. Скворцов убили сегодня. Картину у него тоже, по нашим предположениям забрали тоже сегодня. Почему? Вот где не состыковка. Ну не бывает такого! Даже самые тупые воры стараются избавиться от краденного на следующее утро. Но чтобы держать у себя товар целый месяц! Да и Лаврентий! Неужели он ждал так долго? Что-то не верится. Может быть все-таки речь шла не о картине, а о чем-то другом?

В этот момент впереди замигал красный свет светофора, девятка остановилась, воспользовавшись этим, Ник что-то поднял с соседнего сидения и передал Марине. Это была все та же газета «Жизнь», в которой Вера Грач прочитала необычное объявление.

– Что это? – удивилась Азарова. Вместо ответа Ник показал три пальца, затем девятка снова тронулась с места, и он уже не оборачивался. – Ага, поняла. Третья страница. Посмотрим. Так! Вот в чем дело! Вот и ответ. Оказывается, известный предприниматель, меценат и почетный гражданин Ленинского района Лавр Беркутов вчера вернулся в наш город из Приморья, куда ездил в экстренную деловую поездку на целый месяц. Точно! Он и по телефону сказал, когда звонил Скворцову, что он приехал. Теперь все ясно. Сомнений нет. Вся картина налицо. Лавр дал задание Скворцову похитить у Поцелуевой картину, а сам по всей видимости неожиданно уехал и отсутствовал целый месяц. По прибытии он тут же послал за товаром своего человека. Скворцов, который за это время, видимо прознал про истинную стоимость картины, потребовал дополнительную плату за свои услуги. Скорее всего плата была достаточно высокой, и Лавр приказал своему человеку убить Скворцова. Наказал, так сказать, за жадность. А что? У них не заржавеет. Убийца уходит, и тут, конечно же, совершенно случайно, приходим мы и находим убитого Скворцова. Вот такое стечение обстоятельств.

– Да, – вздохнула Вера, – зашли мы и чуть было не вляпались во все это дерьмо.

– Ты ошибаешься.

– То есть?

– Мы именно вляпались. При чем по самые уши.

– Объясни, – потребовала Вера.

– Чего тут объяснять? Картина у Лаврентия. Девяносто девяыть из ста. Теперь у меня сомнений в этом нет.

– Тогда надо ее у него отнять и вернуть тете Кате.

– Пара пустяков, – засмеялась Марина. – Если конечно ты вызовешь взвод десантников. А что, Вера? Это мысль! Возможно такое проделать?

Грач тут же отвернулась к окну.

– Дурацкая шутка, – фыркнула она.

Марина растерялась:

– Ты что обиделась? Верунчик! Я же не хотела тебя обидеть. Я на полном серьезе тебя спросила. А что? Позвали бы твоих ребят, захватили дом Лаврентия, взорвали бы там все к чертовой матери и вернули картину.

Вера поняла, что Марина действительно говорила это безо всякой задней мысли и тем более без намерения обидеть ее.

– К сожалению это невозможно, – ответила она.

– Жаль! – Марина немного помолчала. – Придется мне попробовать проникнуть к Лавру в одиночку.

Ник затормозил так резко, что покрышки завизжали, а пассажиры чуть не перелетели с заднего сиденья на переднее. Ник оглянулся на Азарову и покрутил пальцем у виска. После этого машина опять тронулась вперед. Вера была полностью солидарна с Ником.

– Ты что чокнулась? – воскликнула она. – Хочешь, чтобы тебя, как этого Скворцова? Думаешь, посмотрят, что ты женщина?

– А что? – Марина достала из сумки карандаш и поправила рисунок на губах. – Может и посмотрят.

– Тогда я с тобой! – неожиданно для себя сказала Вера. Будучи русским солдатом, она не могла оставить товарища в опасной ситуации.

– Хорошо, – согласилась Азарова. – Тогда пойдем на дело вместе. Так и должно быть, раз мы партнеры. Только надо подумать, каким макаром и в каком прикиде.

В городе было невыносимо жарко и душно. В машине было прохладно, потому что работал кондиционер. Еще прохладнее было в офисе Азаровой.

– Итак, давай думать, как мы проникнем к Беркутову, – сказала Марина впрыгивая в любимое кресло и бешено крутясь вокруг собственной оси.

– К кому? – спросила Вера.

– К Беркутову. Это фамилия у Лаврентия такая, – объяснила Марина. -Ты что, невнимательно слушала, когда я газету читала?

– Да, как-то запамятовала. Почему тогда у него прозвище Лаврик, а не Беркут?

– Рылом не вышел до Беркута значит. – засмеялась Марина. – Итак, предлагаю операцию Ниндзя!

Ник покрутил пальцем у виска еще раз и сел за компьютер.

– Сколько сейчас время? – Азарова посмотрела на часы. – Девятнадцать часов двадцать восемь минут. Лучшее время проникновения в лагерь врага три часа утра.

– Это почему три часа? – удивилась Вера.

– Ученые утверждают, что именно в это время биологические ритмы человеческого организма больше всего настроены на сон и отдых, в то время как охранительные функции, такие как инстинкты самосохранения и выживания, совершенно ослаблены. Так что в три часа мы спокойненько проникнем в дом Лаврентия и поищем там картину. Может нам и повезет. Значит так, у нас есть еще семь часов на подготовку. С чего начнем?

– С разведки! – Вера Грач инстинктивно выпрямилась, и в голосе у нее появились стальные нотки. – Отправляться в тыл врага без предварительной разведки равносильно самоубийству.

– Поверим профессионалу. – Азарова повернулась к Нику. – Ну как, надыбал адрес Беркутова?

Ник молча протянул ей два листка. Один листок был с адресом Лаврентия, который ему предоставила программа «ГТС», которую Марина добыла из городской телефонной службы, где работала ее школьная подруга. В ней были абсолютно все телефоны города и их владельцы. На другом листке был распечатан фрагмент карты города и его окресностей. Марина и Вера склонились над бумагами.

– Это за городом, – уверено сказала Вера. Вот поселок Бердяевка, он по Горьковскому шоссе, вот здесь на окраине прямо у леса дом сорок три. Понятно, подъехать лучше всего вот отсюда, а потом еще раз можно будет проехать здесь. Для разведки вполне будет достаточно.

Марина в радостном предвкушении потерла руки:

– Едем!

Через сорок минут они были на месте. Разведка, как и предсказывала Вера Грач, состояла в том, что они один проехали по шоссе, затем свернули на проселочную дорогу и еще раз проехали уже непосредственно перед самим домом Лаврентия. С шоссе Грач внимательно осмотрела дом и его окрестности в полевой бинокль, а в близи уточнила детали.

Дом Беркутова представлял из себя обыкновенный кирпичный особняк, построенный с размахом, роскошью, и совершенно безо всякого вкуса. Окружен он был по всей территории высоким забором, с колючей проволокой поверху. За забором шлялось человек пять охранников с дробовиками за спиной и обнюхивая траву бродили две собаки овчарки. От дороги, как и положено, дом отделялся контрольно-пропускным пунктом. Из КПП, когда они поравнялись с ним, тут же выскочили два мордоворота с автоматами Калашникова наперевес.

– Эй, вы! – закричал один из них. – Что вы тут делаете?

Марина тут же открыла боковое стекло, быстро надела темные очки и выглянула наружу. С очаровательно улыбкой спросила:

– Поселок «Экономический» здесь?

Увидев хорошенькую девушку, охранники сразу смягчились и опустили автоматы:

– Чего читать не умеете? Это Бердяевка. Экономический с другой стороны через километр. А зачем вам в Экономический?

– На пикник едем. К дяде Ване. – Объяснила Марина.

– Зачем вам к дяде? – заржали охранники. – Заруливайте к нам. Мы тоже можем пикничок организовать.

– Спасибо, как-нибудь в другой раз! – ответила Марина.

Ник развернулся и дал полный газ. Особняк Беркутова остался позади.

– Уф! – выдохнула Марина, снимая очки и поднимая стекло. – Чего это они сегодня такие нервные? Как нас увидели. Я думала сейчас стрелять начнут. Верунчик, ты как? Все посмотрела?

– Посмотрела, посмотрела.

– Что скажешь?

– Понтов много, но система безопасности абсолютно не продумана. Сразу видно над ней трудился двоечник. В дом попасть не сможет только дурак. Перед задней стеной лесополоса прямо вдоль забора идет. И подкрасться незаметно нетрудно, и через забор перелезть с любого дерева можно. Главное сразу нейтрализовать собак.

– Собак усыпим, – тут же ответила Марина. – У Ника есть духовое ружье. Его дядя с ним в Африке охотился на львов.

– Это правда? – Спросила у Ника Вера. Тот кивнул. – А не жалко было твоему дяде львов убивать?

– Он их не убивал, – несколько раздраженно сказала Азарова. – Он их усыплял и ставил на хвост бирки. Чтобы ученые зоологи могли за львами наблюдать и изучать. Ты давай лучше о деле говори. Про львов и дядю Ник тебе потом расскажет, как-нибудь на досуге.

– Потом, так потом, – согласилась Вера. – Далее до дома всего двадцать метров. А там хороший кустарник. Он прямо до двери доведет.

– Отлично!

Когда приехали обратно в город, то отправились на квартиру к Марине, потому что был уже десятый час, и идти в офис не имело смысла. К тому же все трое были сильно голодны.

Квартира у Азаровой была двухкомнатная. Небольшая, но очень уютная. В центре располагался небольшой не особо загруженный мебелью зал с выходом на просторную шестиметровую лоджию, главным украшением зала был домашний кинотеатр со стереосистемой «долби-пролоджик», вдоль стен шли книжные стеллажи, вместо мягкой мебели стояли два небольших дивана – Марина экономила место. Слева от зала была спальня, которую занимал спальный гарнитур Кармен-3. Повсюду по нему были расставлены мягкие игрушки, большие и маленькие, в основном зайцы, а по стенам развешаны портреты самой Азаровой. Портреты очень хорошие, явно сделанные профессиональным фотографом-портретистом. Чувствовался стиль. Дальше за залом, справа по коридору была кухня. Тут все, как обычно: гарнитур, холодильник с микроволновкой, газовая плита итальянской фирмы «Индезит», угловой диванчик и по центру стол. В отличии от зала и спальной, здесь было немного тесновато. Впрочем, для одного человека места было более, чем достаточно. Домашних животных в квартире не было. Цветов почти тоже. Все это Марина показала новой подруге в течении минутной экскурсии по квартире.

Ник остался в зале и сразу зашелестел там газетами, которые купил на автостоянке. Женщины отправились на кухню, чтобы приготовить ужин.

– Так, что тут у нас есть? – спросила себя Азарова, заглядывая в холодильник. – Ага, пельмени «Столичные». Две пачки. Здорово! Это мне мама занесла. Она знает, что если мне холодильник не затарить, я сдохну от голода. Поэтому приносит продукты сначала мне, а уж потом себе. Ник, ты будешь пельмени? – В зале радостно зашуршала газета. – Будет! Ник неприхотлив, также, как и я. А ты, Вера? Хотя чего я спрашиваю? Ты же у нас десантник. Можешь наверно желудями в лесу питаться. Не так ли?

– Если понадобиться, могу и желудями, – рассмеялась в ответ Вера. – Но все же предпочитаю пельмени. Давай мы их не сварим, а затушим.

– Это как это? – удивилась Марина. – Что-то я никогда так не пробовала.

– Это очень просто. Кладем пельмени в высокую сковороду, заливаем маслом, потом густо смазываем майонезом, – надев фартук, Вера сразу стала сопровождать слова делом, – затем обильно обсыпаем сыром. У тебя есть сыр?

– Рокфор! – с гордостью ответила Марина.

– Лучше бы конечно Российский, ну да ладно, пойдет и Рокфор. Так вот, обсыпаем все это протертым сыром и ставим в духовку на двести градусов. Через полчаса у нас роскошное блюдо. Посыпаем его зеленью и подаем на стол.

– Здорово! Великолепно! – Марина пропела эти слова голосом Мумий Тролля и захлопала в ладоши. – Ник ты слышал?

В зале опять радостно зашуршала газета.

– Теперь салат из помидоров и огурцов. Летом лучшего блюда невозможно себе представить, – Вера так ловко стала рубить овощи огромным столовым ножом, которым Марина обычно разделывала мясо, что хозяйка дома даже рот открыла от удивления.

– Нет, ты точно в армии был десантником, а не поваром? – спросила она, с риском потерять пальцы, подворовывая из под ножа кусочки помидоров.

– У меня же целый взвод мужиков был, – улыбнулась Вера. – Целый взвод, представляешь? И все всегда голодные. Так что пришлось вместе с теорией и практикой ведения ближнего и дальнего боя, изучать мне и полевую кулинарию.

По квартире распространился изумительный запах пельменей тушеных в майонезе с сыром. Марина повела носом и блаженно вздохнула. Появился Ник, прошел к холодильнику и вынул из него бутылку «Посольской».

– Пельмени без водки, что без весел лодка, – похвалила Ника Вера. – Виден настоящий мужик.

– Этому настоящему мужику, – скептически заметила Марина, – сегодня всю ночь за рулем придется пробыть.

Вера посмотрела на часы:

– До начала операции осталось четыре часа. Он десять раз успеет протрезветь. Тем более у нас такая роскошная закуска. К тому же, нам всем надо снять нервное напряжение. А лучшего способа, чем сто грамм перед боем, я тоже не знаю. Средство верное и испытанное.

– Ладно, – замахала руками Азарова, – уговорили! Бегу за рюмками.

Через двадцать минут все трое сидели за столом и уплетали за обе щеки приготовленный Верой ужин.

– Вот уж не думала, – с набитым ртом с трудом произнесла Марина, зеленые глаза которой после первой рюмки весело и ярко заблестели, – что магазинные пельмени могут быть такими вкусными. Верунчик, ты чудо!

– Это еще что? – скромно опустила глаза Вера. – Ты еще моих пирогов не ела и тортов. Я даже для нашего комдива Наполеон на Новый год делала.

– Представляю! Ник, ты слышишь? Это какая же Вера молодец! Нет, ну ты подумай. А нам сделаешь?

– А то? Найдем картину, я вам такой торт сварганю, сдохнете от счастья. Ник, ты почему так мало ешь?

Вместо ответа Ник наполнил рюмки во второй раз. Троица чокнулась:

– За успех операции!

Выпили, захрустели салатом и снова набросились на пельмени.

– Да, поистине еда поднимает настроение, – сказала Вера, когда первый голод был утолен. – Говорят, правда, что затуманивает мысли.

– Вот с этим я не согласна категорически! – возразила Марина. – Это кому как. Мой Костик например, действительно после обеда не то что таблицу умножения, порой свое имя вспомнить не мог. И первый муж тоже от еды тупел. Я же наоборот! Если не поем, работать не могу. Еда для меня, как бензин для машины. Вот ты говоришь, что мысли туманятся, так я тебе говорю, что они у меня наоборот яснее некуда.

Вера снисходительно посмотрела на подругу:

– Это тебе так кажется. С водки всегда, кажется, что все задачи решаются просто.

– Нисколько. И водка тут совершенно не при чем. Мне, чтобы опьянеть рюмок десять надо, не меньше. Я в милиции, знаешь, как натренировалась! Так что две рюмки, это ерунда. Вот сейчас мне в голову как раз пришла оригинальная мысль.

– Это какая же?

– Ты не задавалась себе вопросом, что мы будем делать, когда окажемся внутри дома?

– Что значить, что делать? Искать картину.

– Это ежу понятно, что искать картину. Только вот где? Ты видела, какой там огромный дом? Это же эрмитаж! Мы там будем неделю искать картину и можем ее не найти.

– Я как-то об этом не подумала, – призналась Вера. – Меня больше интересовало то, как мы туда попадем, и как мы оттуда уберемся.

– Видишь, тебя больше интересуют средства, а меня цель. И это здорово! Вот он результат совместной деятельности. Вместе мы дополняем друг друга. Итак, что же делать?

– Что?

– Допустим, что картина у Лаврентия. и он ее прячет в самом надежном и тайном месте, как самую дорогую для себя вещь.

– Почему ты думаешь, что она для него столь дорога?

– Если бы это не было так, стал бы он приказывать убить Скворцова?

– Скорее всего нет.

– Вот так-то. Так, это проехали. Теперь дальше. Как нам узнать, где он ее прячет? Времени у нас будет в обрез, к тому же темнота.

– Элементарно, – ответила Вера и взяла в руки нож, которым недавно так лихо резала салат и большим пальцем проверила его острие. – Мы берем его в спальне, приставляем такую игрушку к горлу, и он нам сам выкладывает, как миленький, где прячет картину. Мы его оглушаем дубинкой по башке, забираем картину и уходим.

– В обще-то тоже вариант, – сказала Азарова. – Даже проще, чем мой.

– А ты как хотела?

– Я собиралась кинуть дымовую шашку. Шашка задымит и когда все погрузиться в дым, поднимется пожарная тревога.

– Что-то я не врубаюсь. Зачем это?

– Ничто так не действует на человека, как пожар. Любой, самый отважный и хладнокровный человек, бывает теряется, когда слышит о пожаре. Дальше, как правило, он кидается спасать самое для себя дорогое и ценное. и я думаю, что он как раз бросится к картине. Тут мы его хватаем, оглушаем, забираем картину, и пользуясь всеобщей суматохой и густым дымом уходим из дома.

– А что, если он кинется спасать не картину, а свою жену и детей? – спросила Вера.

– У него нет жены и детей.

– Откуда ты знаешь?

– Я в этом убеждена.

– А вот я нет.

– Хорошо, попробую тебя убедить. Лаврентий один из авторитетов нашего города. Это раз. Естественно, что хочет быть не одним из авторитетов, а одним на весь город. Понятно?

– Понятно.

– То есть, говоря по другому, он хочет стать Вором в законе. А что это значит?

– Что это значит?

– Это значит, что у него нет ни жены, ни детей, потому что по законам уголовников, Вор в законе имеет только одну семью – братву. Другой ему не полагается. Вот почему все авторитеты у нас в городе холостые и бездетные. Я тебя убедила?

– Вполне!

Девушки пожали друг другу руки, а Ник разлил по третьей.

– Стоп! – всполошилась Марина. – Я конечно согласна, что надо снять нервное напряжение, но перебарщивать тоже бы не надо.

– Ты что это? Говорила, что десять рюмок тебе мало, а сама… – Вера погрозила пальцем, – мы же только две выпили. А Бог, он троицу любит. К тому же у нас на Кавказе пьют всегда нечетное количество тостов.

– Это почему же?

– Потому что четное количество пьют только на поминках.

– Больше вопросов не имею! – Марина взяла свою рюмку. – Тогда третий тост, как всегда, за любовь.

На этом распитие водки закончилось. Марина включила кофеварку, а Ник с серьезным видом убрал бутылку с остатками алкоголя в холодильник.

Кофе пили в зале на диване. По телевизору шла передача «Сегодня». Все слушали новости, но каждый думал о чем-то своем. Вдруг Вера подскочила на месте:

– Слушай, Марина, а у тебя дымовая шашка есть?

– Конечно есть.

– Надо же! И респираторы?

– И респираторы.

– И что, три штуки?

– Зачем нам три? Нас же двое будет. Ник останется за забором. Его задачей будет нейтрализовать собак. Хотя у меня респираторов пять штук.

– Куда же тебе столько?

– Сама не знаю.

К полуночи все трое уже клевали носами, а от кофе уже всех тошнило. Где-то за окнами куковала кукушка.

– Как это тебя в город занесло? – удивилась Марина. – Кукушка, кукушка, скажи, сколько мне жить?

Кукушка внезапно замолчала.

– Это что же? – всполошилась Азарова. – Это получается, что все?

От волнения она сильно побледнела. Ее страх передался и Вере. Но тут, словно одумавшись, кукушка закуковала снова и куковала так долго, что они устали считать ее кукуконье и скоро сбились со счета.

– Пронесло! – с облегчением выдохнула Марина. – Значит еще поживем.

Пятница тринадцатого числа закончилась.