Текст книги "Серый ангел"
Автор книги: Марина Туровская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Слава богу, никто на мое состояние внимания не обратил. Кирилл и Толя начали что-то обсуждать, а я, оставив наш отсек магазина на Толика, пошла на улицу пересчитывать пакеты витонита с приехавшей машины. Я всегда тщательно пересчитываю поставляемый товар, и, наверное, я единственный товаровед в Тверской области, кому стройматериалы довозят в полной комплектации и не завышают цен, приводя смешные оговорки, типа пробок на дорогах или дождя-снега-града-морозов-жары на улице, за которые следует доплатить.
После машины витонита пришлось принимать сантехнику. Я увлеклась проверкой сохранности фаянса и эмали, но сегодня, впервые за много лет, азарт работы был не самым сильным чувством.
В разгар проверки под навес со стройматериалами зашел Толик и уселся на розовый унитаз.
– Маня! Тут такие дела могут быть!.. Только сначала нужно проверить. Пусть Кирюха в город мотанет, разведку проведет, может, придется в Москву отъехать. Выделишь деньги?
Водитель и наш грузчик остановились со сливными бачками в руках, ожидая продолжения разговора. Я резко ткнула на то место, где должны стоять бачки, подписала накладную и только взглянула на мужичков – их как ветром сдуло. Один трусцой умчался в машину, другой в магазин, в подсобку. Толик с уважением на меня посмотрел:
– Умеешь ты, Маня, разговаривать с людьми.
Я люблю «похвальбушки», и настроение улучшилось.
– Толик, ты можешь понятнее объяснить, до чего вы там додумались?
– Короче… – Толик нагнулся к моему уху. – Дело с бивнями может быть гораздо, гораздо выгоднее. Боюсь загадывать, но могут упасть в руки крупные деньги, реальные. Магазин будет наш, хозяйственный рынок сможем организовать, соседний кемпинг купим.
Я выставила вперед ладонь, останавливая словесный поток.
– Толя, перестань перечислять все мои мечты. Выдай парню из кассы три тысячи… И пригласи к нам на ужин.
Братец, не ожидая от меня слишком быстрого согласия на выдачу денег, подозрительно посмотрел на меня.
– Ну, ну.
За ужином мне впервые за многие месяцы кусок не лез в горло. Чтобы не было заметно дрожание рук и мое истеричное состояние, я полностью переключилась на сына, и Данила блаженствовал, получив разрешение смотреть по телевизору то, что ему хочется, доесть торт одновременно с сырокопченой колбасой и посидеть с нами до десяти вечера, а не до девяти, как обычно.
Кирилл и Толя строили планы, я слушала их, но не спорила. Я вспомнила, что о Кирилле слышала раз сто. Толик говорил, что парень он красивый… но чтобы настолько! Еще он говорил, что Кирилл немного странный, но это ладно, не страшно, художник все-таки.
Кирилл остался ночевать у нас в гостевой комнате, отчего я не могла заснуть и до рассвета смотрела телевизор, а утром уехал на разведку.
Проходив сонной целый день, я решила, что несколько преувеличила свою влюбленность. Вполне могу обходиться и без Кирилла… хотя постоянно прислушивалась к телефонным разговорам Толика, четко вычисляя звонки из Москвы.
«Не ко времени сейчас ни твои чувства, ни предполагаемая авантюра, – зудел оранжевый голос. – Зарабатывай денежку, копи на выкуп магазина и не смотри по сторонам. Когда появится нужный мужчина, он сам тебя найдет». Я соглашалась с внутренним голосом, успокаивалась и работала, как обычно, по десять часов. Но иногда волной пронесшийся жаркий ветер заставлял шуметь деревья и сжимал мне сердце. Я врала сама себе, я ждала Кирилла.
Через два дня, вечером, мы с Толиком пили пиво и подсчитывали выручку на веранде нашего дома. Данила, пыхтя, рыл яму у крыльца. Эта четвертая яма, он в них танки и автомобили закапывает, затем поливает водой и, как Буратино, ждет, когда они вырастут.
Проследив, какую именно модель Данька важно опустил в яму, я перевела взгляд на калитку. За ней стоял Кирилл. В футболке без рукавов, в шортах до колен, с большим рюкзаком. Нереально красивый. Он длинными пальцами поднял щеколду, вошел и запер за собой калитку. Так обыденно, привычно, а у меня захолонуло сердце.
– Кирюха приехал, – сообщил мне братец, вставая из-за стола. – Сразу видно, с новостями. Пойду за пивом.
Отдышавшись, я стала собирать бумаги, сметая очистки сушеной и вяленой рыбы.
По пути от калитки к дому Кирилл потрепал волосы на голове Даника, который радостно ему улыбался. Войдя на веранду, Кирилл преувеличенно медленно широкими шагами подошел к столу.
– Привет, Машка. У меня хорошие новости.
Улыбнувшись приличествующей улыбкой, я аккуратно складывала ведомости и чеки.
– Не сомневалась в твоем успехе. Присаживайся.
Взгляд Кирилла потускнел, но, думаю, что от вида пустых бутылок пива, а не от моего холодного приема.
– Привет, Синдбад Мореходник! – Толик грохнул пятилитровую бутыль пива на стол и выложил двух подкопченных лещей по килограмму. – Опять прикупил новые тряпки? Что, мамаша открыла финансирование?
– Толян, – Кирилл сел за стол, поставил рядом с собой рюкзак, из которого вытащил пакет с горбушей горячего копчения, черный круглый хлеб и широкий блокнот, в котором он делал наброски. – Не надо говорить о моей маме, ни в положительном, ни отрицательном смысле. А одежду купил на сэкономленные от поездки деньги. Слушать будете?
– А то! – Братец разлил пиво. – Отчитывайся.
Дело, которое предлагал провернуть Кирилл, изначально выглядело фантастически. Бивни мамонта пользуются спросом у скульпторов, у ювелиров и у, так сказать, магов. Из них режут фигурки, которые не только красивы, но и несут положительную энергетику. Но, приехав в Москву, на Измайловский вернисаж, Кирилл узнал, что самую высокую цену дают… медики. Именно за бивни мамонта, не слонов.
Продавцам в Измайлове Кирилл выкатил четыре бутылки, и его познакомили с покупателями. Деньги эти медики со странной специализацией – геронтологи – предлагали такие, что хоть самим мамонтов выращивать.
Кирилл, отхлебнув пива, посмотрел на меня взглядом победителя.
– В детстве отец возил меня за Урал, на пейзажи. Он у меня учителем рисования работает в художественной школе. И там я видел овраги, в которых этих бивней видимо-невидимо, нужно только покопаться в земле и распилить на месте длинные бивни, иначе неудобно тащить. В одном месте можно набрать килограммов сто или двести, как повезет. Я тут вот набросал цифры…
У Кирилла во время рассказа блестели глаза, Толик придвинул блокнот ближе к себе.
Пока ребята подсчитывали возможную прибыль, я, найдя в своей пачке бумаг чистый лист, наметила список расходов в семнадцать пунктов, чтобы они не слишком радовались.
Данила под шумок выпил из кружки Толика пиво и стащил хвост копченой горбуши.
К десяти часам вечера было решено – ехать. На сборы – неделю.
Утром мы с братом пили кофе на кухне, стараясь не шуметь. Даник, если не высыпался, то до обеда портил всем настроение. Проснувшись, он нажимал на кнопку телефона, и у меня в кабинете включалась прямая связь. В зависимости от настроения сына я отправляла его в детский сад или оставляла дома, то есть в магазине.
Я думала, что сейчас сбегу на работу и Кирилла до нашего отъезда не увижу, отдохну от влюбленного мазохизма. Оставив чашку с кофе, Толик огорошил меня просьбой:
– Маня, возьми Кирилла к нам на работу.
– Кем? Красивые манекены в хозяйственном магазине не нужны, а продавцов достаточно.
– Художником-оформителем. У нас будет самый классный магазин. У Кирюхи куча знакомых, занимающихся малыми архитектурными формами. Представляешь? Кованые скамьи и фонари, эксклюзивные мангалы и цветники, уникальные беседки, лодочные домики, мостики через ручьи… Ты разве забыла? У нас два скульптора, один из которых владелец кузницы, были на новоселье. Нам дадут на реализацию!
Внутри меня произошел оранжевый взрыв, так мне захотелось увидеть новый отдел.
– У нас будет самый красивый отдел ландшафтного дизайна! Толя, я об этом мечтаю три года. Но только…
«Если ты сейчас дашь слабину, этот тип будет ежедневно рвать тебе сердце, – заявил болотный голос. – Береги здоровье, Маня».
В дверях кухни возник Кирилл, сонно посмотрел на нас.
– Доброе утро, мне тоже кофе хочется. – Он сел. Зевнул в кулак и посмотрел на меня. – Маш, я бы сам себе сделал кофе, но я не знаю, что где стоит.
Наблюдая за мужчиной моей мечты, я поняла, что не откажусь от возможности видеть его в своем доме. Хотя бы раз в неделю.
– Хорошо, Толик. Он принят.
* * *
Аня щипала черствую булку с изюмом, найденную в холодильнике, а я жестикулировала как итальянка, рассказывая ей эту историю, и вынимала из морозилки завалявшийся там кусок мяса килограмма на полтора, масло и шмат сала.
– Вот так вот он сидел, пил кофе, – я показала на стул через стол, напротив себя. – И что-то мне подсказывало, что я подписала себе приговор влюбленности.
Аня засмеялась и захлопала в ладоши.
– Очень за тебя рада. Положительные эмоции необходимы для здоровья человека.
– И, как ни странно, Кирилл принес, вернее, принесет мне большую выгоду, если, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, мы нормально сдадим в Москве бивни. – Сев за стол, я попыталась снять полиэтилен с мяса. – Что будем готовить?
И тут ниоткуда зазвонил телефон. Анна похлопала себя по карманам шортов и достала телефон размером с блокнот. Я такой видела в салоне связи, стоит тысячу евро за штуку. Анна поднесла свой мобильничек к уху.
– Да. Привет, Гена. Отлично… Атаманша? Сидит напротив меня. Мы подружились. Что? Лён-чик вчера приехал в Москву?.. А потом? Поняла… Даже не сомневайся, буду готова в любой момент… Обязательно… Гена, ты позвони – помнишь мою просьбу о маме? Мы договаривались, что, как только я пересеку Урал, ты ей позвонишь… нет, Гена, я не смогу, буду реветь белугой. У тебя как у доктора лучше получится. Когда именно я отправлюсь в Москву? Завтра!.. Я тоже всех целую.
Анна отключилась, но держала телефон в руке.
– Тебе привет от Геннадия. Это тот мужчина, что посадил меня в твою машину.
– Ты, конечно, не его сестра? – Я наконец-то подцепила тонкий полиэтилен пакета и сдирала его с мяса слой за слоем.
– Не родня по крови, но по духу. – Аня встала, взяла вторую разделочную доску и села обратно. – Он уникальный человек. Гений в медицине. Красивый, богатый… и циничный. До сих пор не женат… Очень хочется сала. Ты будешь?
– Буду, только режь потоньше. Геннадий – хороший человек, не женат, а я за три тысячи километров и влюблена в парня на пять лет меня моложе. – Я говорила очень серьезно, Аня даже рассмеялась. – Где справедливость?
Вытерев полотенцем руки, Анна нажала на кнопку в телефоне, и мне стал слышен набор одиннадцати цифр. Ответил женский голос. Анна, не отвечая, отключилась и тут же убрала телефон в карман.
– Это я мамин голос слушаю. Не могу с ней пока разговаривать, сорвусь на истерику и ее напугаю. Лучше завтра… – Она улыбнулась и дотронулась до замороженного мяса: – Так что же будем готовить?
– Ночью, конечно, есть нельзя, но очень хочется. А пиццу у нас привозят только днем. Будем готовить мой любимый бефстроганов, если ты не против. Все составляющие есть.
Переведя дух после звонка маме, Анна села удобнее, взяла нож.
– Для четырех человек в бефстроганов нужно не меньше килограмма репчатого лука. Я режу лук и сало, перекусим бутербродами, мясо будет только через час-полтора.
Я бросила мясо в микроволновку, размораживаться, Аня строгала замороженное сало.
Пока мы готовили, Толик с Кириллом пили пиво в гостиной. Каждые десять минут они прорывались на кухню, умоляя дать попробовать хоть лучка, хоть полусырого мяса. Мы выдали им по бутерброду и послали… ждать.
После ужина и ванной, застелив Ане кровать чистым бельем, я, не утерпев, села на детский стул Данилы.
– Хоть режь меня, хоть ешь меня. Но что было дальше? Во мне любопытство горит, как по утрам «горят трубы» у алкоголиков.
Сняв халат, Аня, абсолютно голая, влезла под одеяло.
– Пока спать не хочется, спрашивай.
– Судя по тому, куда тебя судьба занесла, ты все-таки вышла за Григория замуж?
– Я влюбилась. Я ничего не могла делать. Не ела, не спала. Просто сидела на своем диване и ждала…
* * *
Анна ничего не могла делать. Не ела, не спала. Просто сидела на своем диване и ждала.
Мама заходила в комнату, ставила еду, уходила не спрашивая. Состояние дочери ее волновало, но, если Анна решила пока не говорить, бесполезно ее трогать. Упрямство она получила в наследство от обоих родителей в квадратном эквиваленте.
Вечером третьего дня Анна заплакала. Мама села рядом.
– Тебе больно?
Аня всхлипнула и покачала головой.
– Я здесь никому не нужна. Мужчины на меня смотрят только с сочувствием, а около Григория очень хорошо, становится легче. Я попытаюсь с ним уехать… Но еще не знаю как.
Мама поцеловала дочь в макушку.
– Делай как хочешь, ты у меня умница. Умнее многих.
Аня вытерла глаза.
– Пока что мне это не помогало.
В голове Григория, при плавном звоне, летали оранжевые, зеленые и фиолетовые шары на сером фоне, а в желудке переворачивались съеденные креветки, салаты и мороженое, залитые шампанским и водкой. Душа болела. Не спалось.
Дыхание спящей рядом женщины, а главное – слишком сладкий и сильный запах духов, тоже мешали.
Григорий перевернулся двадцатый раз за ночь, посмотрел в ночное окно. Резкий телефонный звонок штопором вонзился в череп.
– Алло, – прошептал он с хрипотцой, сдерживая поднимающуюся отрыжку.
В трубке всхлипнул голос, хлюпнуло носом.
– Гри-го-рий, это я, Анна… я… – Всхлип громче, тихое, для себя: «О господи». – Григорий, я так поздно позволила себе позвонить, поскольку знаю, что вы в отпуске.
Мембрана телефонной трубки разносила голос девушки по всей комнате, как бывает только ночью.
– Григорий, вы слушаете меня?
– С трудом. – Он заметил открытые любопытные глаза женщины и повернулся к ней спиной, почему-то решив, что этот взгляд грязнит голос Ани.
– Я утром перезвоню, извините меня, пожалуйста, – зазвенел плачущий голос…
– Аня, бляха муха, лучше сразу. Говори.
– Вы меня навестить обещали и не едете. Уже третий день. Я понимаю, удовольствие видеть меня – ниже среднего, но я… я целыми днями вас жду.
Она вздохнула совсем уж судорожно. Григорий цыкнул языком.
– Да забыл я, Ань. Как высплюсь, так и приеду.
– Спасибо. Извини…те.
Григорий положил трубку и решил, что ни за что не поедет к этой рыдающей болезненной дурочке.
– Кто это тебя так любит? – приподнялась в кровати шлюха, снятая им вчера в кафе недалеко от дома.
– Тебе не понять.
– Это почему же? – начала качать права не протрезвевшая женщина. – И я была девушкой юной…
– Сама не припомню когда… – закончил за нее Гриша.
Утром настроение Григория изменилось.
– Чего тебе надобно, старче? Возраст – под сорок. Найти женщину, желающую поехать в экологически нездоровую местность, шансов маловато. И с каждым годом все меньше и меньше. Бери, что дает судьба.
Днем Григорий смотрел телевизор в комнате Анны. Она чистила то апельсин, то банан и скармливала ему. Раз в полчаса подносила рюмку коньяка в двадцать пять граммов. Григорий чувствовал себя рядом с ней спокойно, по-домашнему.
Аня вдыхала запах, который витал в комнате, где находился Григорий. Ей нравилась его крепкая шея и завитки волос на ней. Широкие плечи, лицо, руки. От Григория шло тепло и еще немного той самой энергии, которой ей самой так не хватало.
Как только он приехал к ней с гвоздиками и жутким тортиком в кремовых розочках с листиками ядовитого зеленого цвета, растерянный и торжественный, она поняла, что сможет уговорить его взять ее с собой.
Аня вскочила с дивана, усадила Гришу в кресло, включила негромкую музыку и достала из кармана джинсов бумагу, над которой она проплакала всю ночь, составляя список причин, по которым Гриша на ней мог бы жениться.
Гриша рассматривал Аню, ее худенькие плечики, узкие бедра и грудь – вернее, ее отсутствие, решая, как быстро он сможет с нею переспать. Девушка она хорошая, умненькая. Но девственница. И, что не очень хорошо, он ее совсем не хотел. Хотя… ночь была бурная, а похмелье тяжелое. Что она там читает?
– …Буду готовить обеды, принимать гостей, носки стирать, – дошла до семнадцатого пункта Анна.
– У нас не стирают носки. Сжигают. Одежда, после того как ты побывал на территории Зоны, используется один раз. Да сядь ты наконец, не мельтеши перед глазами.
– Не хочешь, не бери. – Аня по-своему поняла настроение Гриши. – Но тут я умру быстрее.
Три легких стука, и в комнату заглянула Валерия Николаевна.
– Я на стол накрыла. Пойдемте. Отца Ани зовут Аркадием Сергеевичем.
Григорий еще раз всмотрелся в красивое лицо будущей тещи, выискивая в ней дочь.
Гостиная была обставлена в семидесятые годы, дорого и со вкусом. Бархатные шторы на высоких окнах, резная мебель. В буфете классический фарфор с тонкой росписью и позолотой, на буфете бронзовые канделябры, подсвечники и статуэтки. С потолка, украшенного по периметру и по центру изысканной лепниной, горкой свисала трехъярусная, на шесть ламп, чешская хрустальная люстра.
За блестяще сервированным столом, фарфором, хрусталем и серебром, на почетном месте восседал отец Ани. Вид он имел академический. То есть наличествовал дорогой, но старомодный костюм, бородка типичного классика ядерной физики и взгляд анализирующего скептика.
Григорию папа понравился, и было понятно, что и он сам вызвал положительную реакцию.
Валерия Николаевна, одетая в строгое платье, была похожа на Макарову в роли Хозяйки Медной горы. Туфли на высоком каблуке негромко постукивали по дубовому паркету. Аня ходила в домашних тапках и казалась подростком.
После взаимного представления расселись за столом, благополучно прошли минутную неловкость, разлив водочку и вино.
После первой рюмки Григорий откашлялся и сказал в пространство:
– Анна хочет уехать со мной, а там, где я работаю, – повышенная радиация.
– Знаете ли, Григорий, – Валерия Николаевна вытерла салфеткой ладони. – Радиация, она ведь разная. Нашу Анечку изучают, иногда облучают, и хуже ей от облучения пока не было. Хотя лучше – тоже…
Григорий тут же опрокинул в себя следующую стопку, налитую Аркадием Сергеевичем, и продолжил:
– Я работаю в Зоне. В секретной Зоне. Начальником охраны… Не буду уточнять детали. Не знаю, имею ли я право… ответственность за ее жизнь, за судьбу…
Аркадий Сергеевич тоже выпил и сморщился.
– Я так понимаю, – он откашлялся, – это формальное предложение руки и сердца?
У Григория пробежали мурашки по телу. Он остро почувствовал, что делает все как-то не так. Он приехал сделать одолжение бедной девушке, увезти ее с собой в качестве жены, и он знал, что это ее самая большая мечта на сегодня. Это ясно. Ему самому женщина в Зоне тоже не помешает, с женой будет веселее, да и ребята позавидуют. Это тоже ясно. Но вот родители Ани, как видно, не понимают его великого одолжения, для них она свет в окошке… и даже другое… они ее болезненно любят.
Аркадий Сергеевич смотрел на дочь. Аня нервничала.
– Ты очень хочешь с ним уехать?
– Да. Я, пап, влюбилась.
– Н-да. Не повезло. Может, пройдет скоро? – Аня отрицательно замотала головой. – Н-да. Зона твоя, Григорий, за двенадцатым отделом в спецсписке числится?
Григорий удивился, но не очень. С момента, когда он узнал, что родители Анны физики, он внутренне был готов к неожиданному повороту.
– За двенадцатым, Аркадий Сергеевич.
– Н-да. Ну, Григорий, пойдем ко мне в кабинет, побеседуем. Девушки наши пусть без нас от радости поплачут, список гостей обсудят. – Отец погладил левую сторону пиджака. Там, где сердце. – А что, много у вас там женщин на четыреста мужиков?
– Тридцать.
– Я так и думал.
Вечером следующего дня Валерия Николаевна обзванивала знакомых, выдавая приблизительно один и тот же текст:
– Алло, Лена? Слушай, моя Анечка в понедельник замуж выходит. Вы с Сашей к трем часам приезжайте в ресторан, сейчас продиктую адрес… Какие шутки?.. А быстро так, потому что в командировку ему срочно выезжать, он военный. Очень, кстати, достойный молодой человек…
Наталья не разрешила Вовчику идти на свадьбу Григория. С момента, когда девушка-заморыш появилась у них дома, прошла всего неделя. Длительным такой брак быть не может, потому, что не может. Поэтому она настроилась, что называется, «салатика поесть».
Больше всего ей не хотелось тратиться на ненадежное мероприятие. Григорий уверил сестру, что у него самого денег хватает, и поехал покупать костюм. Зато Павел отнесся к инициативе Григория серьезно, достал из шкафа праздничный костюм, а с антресолей аккордеон.
Ресторан выбрали приличный. Среднедорогой. Народу слетелось много, наверное, поудивляться.
Во главе стола сидели растерянные родители Ани и не менее растерянные жених с невестой. Но закуска была на уровне, спиртного – море, и гости после третьего тоста расшевелились.
Григорий тихо напивался, но пьянел медленно. Аня, затянутая в платье «принцессы», с узким кружевным корсажем и пышными юбками на обручах, сидела слишком прямо, смотрела вдаль бесконечного стола. Иногда тихо поднимала высокий бокал, стоящий на ее пустой тарелке и отпивала глотками красное вино.
Заявку в загс они с Гришей подали на следующий день. Заплатили за срочность, и их поставили на следующий вторник.
И платье, и фата были взяты в срочном порядке напрокат в ближайшем от дома салоне. Кутузовский проспект скромностью не отличается. Валерия Николаевна и Аня об этом помнили, и потому просили Аркадия Сергеевича съездить подальше. Например, на Семеновской, рядом с кинотеатром «Родина», был салон среднего уровня, с типичными ценами.
Анна, как все одинокие девушки, иногда заходила в него. Платьев не примеряла, только туфли, но глядя в зеркала с отражениями вешалок с воздушными и атласными платьями, мечтала о кружении в танце с неведомым пока женихом, а затем с папой в окружении хлопающих им гостей.
Несколько лет она мечтала показаться здесь в качестве невесты и купить самое дороге платье, самую пышную фату… Но папе было лень далеко ехать. Пришлось подчиниться.
Полюбовавшись на манекены в витринах, Аркадий Сергеевич гордо зашел в салон. Скептически настроенная мама и мало что понимающая от неожиданно свалившегося счастья Аня, помня опыт покупок в бутиках, смотрели не на фасоны, а на ценники.
Отец, пройдя мимо вешалок, приглядел два платья, одно из которых красовалось на манекене. И тут произошла первая заминочка. В данном салоне платьев напрокат не давали, не было спроса на подобную услугу. И на прокат, и на платье, побывавшее на ком-то еще. И только тогда Аркадий Сергеевич обратил внимание на цены. Они его приятно удивили: самое дорогое – семь тысяч. Поиграв бровями, Аркадий обернулся на жену, но радости на лице Валерии не заметил. Ее лицо очень даже было озабоченным.
– Аркаша, я очень рада, что Анечка выходит замуж, тем более за любимого человека, военного… Но мы не потянем такую сумму. Еще фата, туфли, да и нам пора сменить гардероб.
– Но это же всего пять тысяч, Лера, – возмущенно показал на понравившееся платье папа.
– Евро, Аркаша, евро! – Валерия Николаевна, не дотрагиваясь до самого платья, трясла перед мужем ценником, указывая на значок за суммой. – Умножь на тридцать пять.
– Папа, – Анечка улыбалась улыбкой очнувшейся спящей красавицы. – Поехали на Семеновскую? Здесь всего восемь остановочек, полчаса езды. Там цены в десять раз ниже, а выбор почти такой же.
Не цена подбивала Аню уехать отсюда, а острое желание показаться перед продавщицами на Семеновской, уже узнающих ее после трех лет пустых визитов, в качестве невесты.
Невыносимо стыдно было Аркадию Сергеевичу уходить из салона без покупок, но жена и дочь решительно взяли его за руки и вывели из салона. На улице Аркадию стало легче.
– Неудобно-то как получилось, девочки.
– Папа, о чем ты? В этом салоне одеваются дочери людей, большая часть которых нечисты на руку, аферистов. Поехали отсюда подальше.
– Совершенно согласна с Анечкой. – Валерия поцеловала мужа. – Через полчаса ты увидишь разницу между желанием заработать в своем бизнесе и стремлением нажиться.
В салоне на Семеновской Аркадий Сергеевич почувствовал себя полноценным человеком. Поразили его не только разница в ценах, но и модели платьев, некоторые один к одному были из салона на Кутузовском.
За сумму в два раза меньшую, чем стоило выбранное им ранее платье, они купили длинное пышное платье для Ани; фату ручной вышивки; белые туфли со ста стразами от Сваровски на ремешке щиколотки и тонкосеточные перчатки до локтя. А еще костюм и туфли самому Аркадию, платье Валерии, а также всяких сумочек, косметичек, парфюмерию, набор полотенец и даже светлый зонт в ярких маках.
Четыре сокурсницы Ани и бывшая школьная подружка Марина, желая выглядеть эффектнее, чем невеста, которую они не видели несколько лет, надели обтягивающие платья с глубокими декольте. Они даже по цвету практически совпали – от бордового до красного, поэтому выглядели одинаково. И сидели за столом одним ярким рядком, лениво потягивая шампанское и растягивая гласные в слегка завистливом разговоре.
– Представляешь, он ее из-под своей машины вытащил, ногу сломал. Такой классный. Я согласна вот так же под машину.
– Но лучше не ногу… руку.
Две более гуманные соратницы по кинотеатру оделись скромнее, в светлые воздушные платья, и пользовались большим успехом у мужчин.
Несколько школьных друзей со стороны Григория, в основном успешные люди, с удовольствием разглядывали молоденьких билетных кассирш.
Случайно в Москве оказался кто-то из сокурсников Григория по военной академии, все женатые. Прибыв на свадьбу, они натужно веселились, произнося заученные тосты.
Тетя Соня, двоюродная сестра Валерии Николаевны, жевала перламутровую семгу и гудела Валерии в ухо:
– Он ничего, и семья приятное впечатление производит, но ведь сейчас военным ничего не платят? Омар такой здоровый, прямо боюсь его трогать.
Мама волновалась.
– У них другая система, у них… вроде как военное акционерное общество…
Около Аркадия Сергеевича сидели два его сослуживца, сосредоточенно пили водочку и планомерно пробовали все закуски. Говорить на серьезные темы не хотелось.
Ребята из Гришиной школы, порозовев, оглядывали однокурсниц невесты, разливали себе спиртное и орали: «Горько!» Один из них показал вилкой в сторону невесты:
– Обещали тощую ящерицу, а она ничего… можно.
Аня медленно и пьяно повернулась к Грише, ощущая стягивающую маску старательного грима.
– Надо сделать так, чтобы никто меня утром не видел, я боюсь за твою репутацию.
Постепенно водка и обязанность веселиться сказались на настроении гостей. Разговоры стали громче, из-за стола выходили пары. Одноклассники оживились и наперебой ринулись приглашать девушек в светлых платьях.
Чокнувшись с женой, Паша вытер слезу.
– Это ж я их познакомил. Лично на нее наехал, хорошая девушка.
Наталья фыркнула, но не возражала. Ей очень понравились родители Ани и вообще все родственники. Зря она не взяла на свадьбу Володьку.
Павел долго махал руками перед играющими оркестрантами, пока те не догадались замолчать и сесть перекусить. Павел тут же достал из-под стола аккордеон, растянул басы и запел:
– Я свою Наталию узнаю по талии, если вижу талию, значит – не Наталия.
И он тут же полез целоваться к Григорию. Тот отстранил его:
– Представляешь, Пашка, я женился. Умереть со смеху.
Теперь уже все гости дружно вышли из-за стола и пустились в пляс. Всех возрастов и званий, от академиков до кассирш.
Гуляли допоздна. Свадьба всем пришлась по душе. И из-за внезапности, и из-за хорошей кухни, а главное, из-за новых приятных знакомств.
Аня два раза была в полуобморочном состоянии, но держалась…
Аэропорт Быково среди аэропортов это все равно что Казанский вокзал среди других вокзалов Москвы. Азиатчина.
Аня встала посреди переполненного зала ожидания, поднесла к глазам руку в оранжевой вязаной перчатке. Сзади к ней подошла помолодевшая мама.
– Ань, пока самолет не взлетел – ты можешь остаться.
Аня резко обернулась, на ее глазах были слезы.
– Нет, что ты, мама, я счастлива.
– Тогда пойдем, нас мужчины ждут.
Григорий, Аркадий Сергеевич и Пашка сидели на горе чемоданов и сумок, смакуя, пили пиво, молчали. Серьезное мероприятие – свадьба на два дня, закончилось только вчера, и сегодня было тяжеловато.
Аня села рядом с Григорием, шепнула на ухо.:
– Ну что, дать тебе последний шанс на свободу?
Григорий хмыкнул. Аня встала, взяла самую легкую сумку.
– Не надейся, я поеду с тобой.
В самолете Анна сидела бледная, зажмурившись, вжавшись в сиденье. Григорий пил пиво и читал «Спид-Инфо».
Следующий аэропорт в областном городе за Уралом, был поменьше, и здесь весна почти не чувствовалась, было много снега. Высокие окна аэропорта кристальной чистотой не радовали, в ресторане ассортимент предлагаемых блюд был попроще, официантки потолще, зато цены ниже. Но Ане было не до еды.
В самолете местной линии Аня тихо раскачивалась на сиденье и старалась глубже дышать. Гриша пил пиво и читал следующий номер «Спид-Инфо».
В маленьком городишке Григорий пронес Аню на руках через летное поле в раскисшем снеге к военному вертолету. За ним строем шли четыре сержанта, неся чемоданы и сумки.
В вертолете читать было невозможно. Гриша смотрел в окно. Аня, свернувшись в кресле в утробную позу, тихо ныла, сдерживая рвоту. Рядом травили анекдоты веселящиеся сержанты.
На нужную точку прибыли через час.
Двое суток мела метель, и сесть вертолет не смог, пришлось зависнуть в полутора метрах над землей. Высадка проходила так, что запомнилась Анне на всю жизнь. Первым в мягкий сугроб прыгнул старший лейтенант, за ним два сержанта.
Они встали под вертолетом и, завязав тесемки зимних шапок, вытянули руки вверх. Аня не понимала для чего, но тут Григорий потащил ее к люку. Аня рефлекторно цеплялась за стенки, но Григорий безжалостно скинул ее вниз, на руки бойцам.
Снег Анне был ровно по пояс. Пурга, поднятая вертолетным пропеллером, облепила лицо, и это помогло прийти в себя.
Аэропорта как такового не было. Белая тундра ночью. Изогнутые, неожиданные контуры теней от качающихся прожекторов и фонарей. На площадке казарменные постройки и два вездехода.
В один из вездеходов перенесли Аню, побросали сверху чемоданы и сумки. Клацнул люк, закрылись двери, и гусеницы вездехода, безжалостно приминая снег, повезли Аню к новому дому.
Еще двадцать минут, и Аню сбросили на кровать в полутемной комнате, сняли обувь, накрыли одеялом. Где, кто и какого пола были говорящие и ухаживающие, Аня не понимала, да и не старалась этого делать.
На следующее утро она разглядела в сером рассвете небольшого окна комнату, диван со спящим новоявленным мужем, старый шкаф, огромный новый телевизор и плакат над своей кроватью. На плакате улыбчивая мулатка в купальных трусиках призывала летать на самолетах Малайзии. В одной руке у девушки был коктейль с зонтиком, а в другой она держала здоровенный «Боинг».
