Текст книги "Дикарь"

Автор книги: Марина Суржевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 11

И не придумав ничего лучше, Заяц достал свою любимую кружку с незабудками…

Неблагодарная свинья, вот кто он, этот Шерх Хенсли! Я его, значит, отогрела, пожалела, еды принесла, а он? Конечно, ружье забрала, хватит с меня того, что он этим ружьем мне в лицо тычет!

Мерзавец!

В лес потащил!

Гад!!!

Ну, я ему устрою!

Хенсли топал рядом, крепко держа меня за руку. Как клещами вцепился! От того улыбающегося человека, что целовал меня несколько часов назад, и следа не осталось, испарился! Теперь рядом снова был дикарь – отвратительный и наглый тип, которого очень хочется стукнуть чем-нибудь тяжелым.

– Куда ты его спрятала? – спросил гад, вертя головой.

На меня не глядел, словно ему было противно. А меня так и тянуло рассмотреть при дневном свете лицо без жуткой бороды. Твердый подбородок, четко очерченные губы, бледные впалые щеки… Глаза прищуренные, злые. Волосы нечесаные до плеч.

Отвернулась, когда поняла, что мы стоим, а Шерх также разглядывает меня.

– Уже пришли? – глупо спросила я.

– Это ты мне скажи, – поднял он бровь.

Я повертела головой. А красиво здесь. Лес шумит, пахнет молодыми листочками и травой, что уже укрывает солнечные прогалинки. У корней желтеют мелкие цветочки – красота. И вода бьется совсем рядом.

– Туда, – велела я.

– К роднику? – с подозрением спросил Шерх. Я кивнула. – Ты что, спрятала ружье там? – процедил он.

Я пожала плечами.

Родник бил в мелкое озерцо, разлетался на камушках драгоценными осколками и веселыми брызгами. Над струями дрожали в солнечном свете крошечные радуги, у бережка плескались мальки. Надо привести сюда Линк, ей понравится.

– Двустволка где? – рявкнул дикарь, отвлекая меня от любования. Хам. Тяжело вздохнув, я присела возле родника, внимательно рассматривая дно. Шерх процедил что-то насчет моих умственных способностей и сел рядом.

– Только не говори, что ты ружье в воду кинула, – почти простонал он.

Я резко вскочила и пнула дикаря. Тот не удержал равновесия, плюхнулся в воду.

– Холодно же, мать твою! Ненавижу холод! Убью! – заорал он так, что взлетели с деревьев птицы.

– Мать я не знаю, так что оскорбление не удалось! – торопливо выкрикнула я. – А ружье лежит дома в шкафу, если что!

Подобрала юбки и понеслась что есть мочи, пока истр Хенсли не выбрался из воды. Вот только не рассчитала, что бегать в штанах, пусть и мокрых, гораздо удобнее, чем в юбках и туфлях на каблуке! Дикарь догнал меня возле тех самых желтеньких цветочков, дернул за рукав.

– Стоять!

Я завопила, рукав треснул по шву. Вывернулась, метнулась, споткнулась о подло подставленный сапог и нырнула носом в землю. Тяжелое тело тут же навалилось сверху, грязные лапищи вздернули мне руки.

– Слезь с меня! – завопила я, извиваясь. – Ты мокрый! Гад!

– Да что ты? – процедил он мне в лицо. – Интересно, почему это я мокрый? Может, кто-то меня столкнул в воду? И очень нарывается на хорошую трепку? А?

Встряхнул меня свободной рукой.

– Отпу-у-усти-и-и!

– Извиняйся!

– Что?

– Извиняйся, я сказал!

Снова встряхнул, я же примерилась, надеясь треснуть мерзавца коленом, но он словно почувствовал. Придавил мне ноги – не выбраться.

– Давай, извиняйся!

– Не буду! Хам и мерзавец!

– Еще как будешь, – пообещал он.

Перевернулся и одним движением сел, уложил вырывающуюся меня животом на свои колени.

– Пусти! Не трогай меня! Сволочь!

Вырваться не удавалось, как я ни вертелась, а держал этот гад крепко. И откуда только силы взялись? Недавно же только подыхал и скулил, как щенок? Надо было добить. Дура я.

– Ты что это задумал? – возмутилась, увидев, как Хенсли подобрал гибкую хворостину.

– Будешь извиняться? – спросил он.

– Обойдешься! Ай!

Ветка стеганула по мягкому месту.

– Ты сдурел? Отпусти немедленно! Да я тебя… Ай!

Еще один удар. Совсем не больно, но обидно как!

– Или извиняйся, или я задеру тебе подол, и будет хуже.

– Да иди ты к жротам!

– Я предупреждал.

Мои юбки взлетели и оказались у меня на голове. А зад в панталонах на виду. Хрясь! Я подпрыгнула от чувствительного удара, что обжег ягодицы. Слезы брызнули из глаз, не от боли, а от ярости. Да как он смеет? Меня никто и никогда пальцем не трогал!

– Убью! Пусти!

Хрясь!

– Уже хочешь извиниться?

– Я хочу, чтобы ты провалился в выгребную яму!

– А так?

Хрясь!

– Зря я тебя спасала! Надо было надавить подушкой и сказать, что сам сдох!

Хрясь!

– В следующий раз так и сделаю!

Хрясь-хрясь!

– Ненавижу-у-у!

Всхлипнула, потому что вдруг стало невыносимо жалко себя. И зачем я вообще сюда приехала?

– Эй, ты там что, ревешь? – донесся сверху осторожный голос.

– Да пошел ты.

Вывернулась из его рук, дикарь больше не держал. Вскочила, одернула платье и пошла к дому, сердито вытирая слезы.

– Постой.

Он снова схватил меня за руку.

– Оставь меня в покое! – заорала я. – Наказал? Доволен? Хочешь, чтобы я извинилась? Извини, умоляю, простите меня, истр Хенсли! Я верну твое ружье, и ты будешь снова тыкать им мне в лицо, угрожая пристрелить! Меня, Линк, кота, кто тебе еще не по нраву? – Стерла предательские слезы. – Жить мы тебе мешаем, да? Не волнуйся, уедем! Я думала, хоть здесь будет по-другому, а везде одинаково. Везде не ко двору. Везде… Из Лангранж-Холла этого поганого выживали, теперь отсюда… Да что такое-то? Сколько можно?

Он вдруг рывком прижал меня к себе, и я поняла, что стою, уткнувшись носом в мокрую куртку, пахнущую щелоком и мужчиной. А шершавые пальцы гладят мои волосы и шею.

– Ш-ш-ш, тише. Не надо кричать. Кажется… я погорячился. Прости меня, ладно? Не плачь, София. Я… отвык от людей. Что-то не то делаю… Вот только огрызаться и могу. Угрожать. Ладно, ты права. У меня поганый характер. Очень поганый. Сволочь я. Не повезло тебе, что тут скажешь…

Я замерла, вслушиваясь в его голос. Бархатный, мягкий. Как мех на его постели. Как поцелуи. Он словно гладил, этот голос, так же, как и руки. Ласково обволакивал в надежный кокон, защищая от всего на свете. Такому голосу хотелось верить. А еще – закрыть глаза и слушать, слушать… Слова, рокочущие звуки, мягкие нотки, проникающие под кожу…

Ужас какой.

– Я просто слегка… ненормальный.

– Я заметила!

Вырвалась и отвернулась, потерла глаза.

– Софи, посмотри на меня. Пожалуйста.

– Не буду, – буркнула я.

– Упрямая, – со смешком произнес он, снова пленяя голосом. Вот же… Гад ползучий! – Расскажи мне про этот… Лангранж-Холл.

– Не буду я ничего тебе рассказывать.

Еще один смешок.

– Я покажу тебе гейзер.

Я навострила уши. Вот это уже интересно. Покосилась на него через плечо. Стоит, щурится, улыбается краешком губ. Все-таки надо было его того… подушкой.

– Завтра покажу. Вчера там шел пар, значит, уже скоро проснется. Красивое зрелище.

– Что мешает мне пойти туда самостоятельно? – фыркнула я.

– Я установил возле гейзера ловушки и капканы, – любезно пояснил дикарь. – Чтобы всякие самостоятельные не шлялись.

– Ты сумасшедший!

Я открыла рот. А если бы мы с Линк туда отправились?

– Точно, – блестя черными глазами, хмыкнул он. – Ну, так как? Расскажешь?

– Не знаю. – Сдаваться так просто я не собиралась. – Подумаю.

И вскинув подбородок, отправилась к дому, не обращая внимания на топающего сзади Шерха. Впрочем, он не топал. Шел бесшумно, не задевая ни одной ветки. Но я чувствовала, что он рядом.

Глава 12

…достал мешочек своего любимого чая, которого оставалось совсем на донышке, потому что Заяц очень любил чай…

Интересно, как получилось, что, требуя извинений, я извинился сам? Несколько раз.

Над этим вопросом я размышлял все дорогу до дома. Ну и еще о ягодицах, натянувших батист панталон. Смотрел на рыжий затылок, вспоминал, хмурился. Как получилось, что эта девчонка орет на меня, а мне хочется ее утешить? Странно. Непонятно.

За оградой рыжая направилась на свою половину, демонстративно не глядя на меня. Я пошел к себе, вздрагивая от капель, холодящих кожу. Боль пока затаилась, видимо, решив, что хватит с меня, малахольного, и вчерашнего. Но мокрая одежда весьма неприятно липла к телу, хотелось содрать ее и согреться.

И еще поесть. Тошнота, кажется, отпустила, так что, быстро переодевшись, я сунул в рот кусок вяленого мяса, пожевал. Пресно. Невкусно. Хотелось пирога с телятиной. И яблоко. И горячий кофе с белоснежными меренгами. И рыжую.

Рыжую особенно.

Выплюнул мясо и со злостью пнул стул, который, не выдержав, развалился. Много чего хотелось. Это и плохо. София ворвалась в мою жизнь, словно шторм, заставила бурлить тихие стоячие воды, где давно вымерли все чувства. Заставила желать, вспоминать, жалеть… о том, чего не будет. О невозможном. Это очень трудно – хотеть невозможное. Вот точно знать, что не случится, а представлять.

Больно. К боли я привык, сроднился с ней. И привык отказываться от всего, что может взбаламутить трясину моей жизни. И это рыжее пламя – лишь краткий миг. Весть из Кронвельгарда, от которой я не могу отказаться. Должен бы, но не могу. Хочу узнать, как поживают матушка и Гордон, и младшая сестра Тереза… Они давно вычеркнули меня из своих жизней, я постарался забыть. Очень постарался. Не могу сказать, что у меня получилось. Но воспоминания перестали вызывать глухую тоску и чувство обиды. Свыкся. Говорят, люди со всем свыкаются.

Стук в дверь отвлек меня от прошлого и вернул в настоящее.

На пороге стояла девочка. Линк. Смешное имя.

– Привет.

Она широко улыбнулась.

– Привет.

Я помолчал, не зная, что говорить. Не умею разговаривать с детьми. Кажется, со взрослыми уже тоже разучился. А вот с этой малявкой и вовсе… о чем?

– Ты здесь живешь?

Она похлопала ресницами, совсем как София.

– Точно.

– Логово Злыдняклюта? – с придыханием произнесла она.

Я запустил пятерню в волосы, подергал.

– Угу. Оно.

– Ты теперь не похож на Злыдняклюта, – как-то обиженно сказала Линк и постучала пальцем по своему подбородку, напоминая о моей бороде.

– А на кого я похож?

– На ледяной шторм. Северный Ветер, – подумав, решила девочка. Даже лобик нахмурила от усиленных размышлений. – Он живет на самой высокой горе, самой белой скале, в самом холодном доме. Там все изо льда. Он живет один, и радом с ним не растет трава. Это плохо.

Я нахмурился и снова подергал себя за волосы. Да, общение с детьми – это не мое. Ни хрена не понял. Линк вытянула шею, заглядывая в комнату за моей спиной.

– А можно посмотреть?

Я нахмурился еще сильнее. Только мелких девчонок мне там не хватало. Да и неубрано к тому же…

– Ты зачем пришла?

Линк тяжело вздохнула, потом снова улыбнулась.

– Тебя Софи зовет. Пойдешь?

– А надо? – развеселился я.

– Надо, – серьезно ответила девочка. И с надеждой снова заглянула за мою спину. – А у тебя еще печенье есть?

Тоже наглая. Две наглые захватчицы. И жаль, что печенья у меня нет.

– Извини, – развел руками.

И правда жаль. Из-за огорчения на этой круглой мордахе захотелось тотчас броситься в город за печеньем. Докатился.

– Ну ладно, – махнула рукой девчушка и запрыгала с ноги на ногу. – У нас еще пирожное осталось. Его принесла истра Леон! И яблоки! И сушеные персики. Знаешь, как вкусно?

– Любишь сладости? – глупо спросил я.

– О-о-очень, – Линк закатила глаза, изображая. И тут же огорчилась: – Только мне их редко дают.

– Почему?

– Вредные. Ну и стоят дорого, – спокойно пояснила девочка. – А денег нет. Зато скоро будет виноград! – оживилась Линк и снова запрыгала. – И персики! И вишни! Ты ел вишни? Ты их любишь?

– Давно не ел, – растерянно сказал я, пытаясь понять, что меня царапнуло. Присел возле девочки. – Линк, а почему ты сказала «Софи»? Не «мама»?

– София не моя мама, – легко улыбнулась крошка. – Она меня отобрала.

– То есть как это? – изумился я.

Значит, малышка не дочь Гордона?

– Забрала у бродячих артистов. Они заставляли меня ходить по канату. И еще в коробку засовывали. И другое… разное. Еду не давали, чтобы я не растолстела. Иначе в коробку не влезу. И воду тоже иногда…

Боль снова тронула когтистой лапой, провела по сердцу. Или что там у меня еще осталось? Линк говорила без доли жалости к себе, с улыбкой, словно сказку рассказывала. А мне хотелось придушить тех мерзавцев, что зарабатывали на девочке деньги.

– Софи их подожгла, – радостно закончила малышка.

– То есть как?

– Ночью. Знаешь, как горело? До неба! Только ты никому не говори, это наш секрет!

Я покачал головой. Рыжее пламя в действии.

– Ладно, не скажу. Ты бы тоже… молчала.

– Тебе можно, – уверенно заявила крошка. – Ты хороший.

Я поднял брови, с подозрением рассматривая девочку. Издевается, что ли? Так вроде мала еще. Но та сияла улыбкой и выглядела на редкость искренней.

– Ладно, идем к твоей Софи, – пробормотал я, не зная, что еще сказать. А потом добавил:

– А София какой ветер?

Линк посмотрела на меня круглыми глазами, словно в жизни не слышала ничего глупее.

– Ты что, совсем ничего не понимаешь? Софи не ветер!

И, кивнув так, словно открыла мне тайну мироздания, гордо удалилась. Я почесал подбородок, вновь жалея о потерянной бороде. Не ветер. Ясно.

* * *

И зачем я позвала этого дикаря? Ведь пока шла, приняла решение ни за что с ним не разговаривать! А потом вот передумала. И зачем?

Хотя, может, он и не придет. Скорее всего, не придет. Хорошо, не надо ко мне приходить…

– Добрый вечер, истра Лэнг.

Насмешливый голос заставил подпрыгнуть и обернуться.

Шерх Хенсли стоял на ступеньках террасы. Мокрую одежду ему пришлось сменить, и теперь вместо привычной куртки на соседе красовался свитер из грубой коричневой шерсти с заплатками на локтях. И полотняные штаны. Только ботинки остались теми же. И неизменно хмурый взгляд.

– После того что между нами было, кажется, можно перейти на «ты», – небрежно махнула я рукой.

Сосед довольно, хоть и криво улыбнулся.

– Того, что было? Ты о порке в лесу?

– Я том, как ты скулил и просил согреть тебя, – нежно ответила я, отчего улыбочка мигом увяла. И добавила: – Чай?

Шерх Хенсли недовольно сверкнул глазами и сел на край стула с продавленной спинкой.

– Что с тобой, спрашивать не буду, – успокоила я.

Он нахмурился, бросил сипло:

– Я не заразный.

– Я не переживаю. По крайней мере, за себя.

Он кивнул. Минуту помолчали, рассматривая друг друга искоса и пытаясь решить, в каком ключе разговаривать. Нападать и обороняться или?..

– Ружье отдашь? – примирительно спросил он.

– Отдам, – согласилась я.

Линк помахала нам рукой и снова засела возле своих грядок.

– Девочка сказала, что ты спасла ее от бродячей труппы, – неожиданно бросил дикарь, глядя мне в глаза. – Сколько ей лет?

Я медленно отставила чашку, что успела поднести к губам. Сделала глоток, не чувствуя вкуса.

– Рассказала? Странно… Линк не любит об этом говорить. Я не знаю ее возраст, считаю, что лет пять.

– Рассказала. И то, что ты сделала… Это… смело, – добавил он.

– Нет, – качнула головой, вновь возвращаясь в тот день. – Не думаю. На самом деле я просто испугалась. Я вообще жуткая трусиха.

Он в сомнении приподнял брови.

– Да, – уверила я. – Всего боюсь. Бабушка называла меня зайчишкой. Такой вот… заяц. Остроухий.

– Когда ты кидалась с вилами на хаосника, то трусихой не выглядела.

– Это тоже от страха, – пожала плечами. – Я подумала, что он может причинить вред Линк, вот и все. Так все же… что насчет чая?

Он неопределенно мотнул головой, отчего нечесаные патлы упали на глаза. Мне казалось, что Хенсли злится, хотя он и сидел с застывшим, непроницаемым лицом. Может, его бесило само нахождение здесь, рядом со мной? Не знаю.

– Что ты хотел узнать? – резче, чем надо, бросила я.

Налила чай из пузатого чайника со сколотой крышкой, поставила перед мужчиной кружку. Он посмотрел на темную жидкость, втянул запах трав, но так и остался сидеть, не двигаясь.

– Лангранж-Холл… – глядя в трещину на столе, произнес он. – Расскажи о нем.

Более неопределенный запрос трудно себе представить.

– Там красиво, – брякнула первое, что пришло в голову. – Очень красиво. По правде, когда я впервые поднялась по ступенькам этого дома, то решила, что меня привезли в королевский дворец. – Я улыбнулась, вспоминая. И решив не спрашивать, зачем ему знать об этом. Может, просто провинциальное любопытство? Лангранж-Холл место известное. – Истра Элеонора не жалует электричество, и в доме очень много свечей, каминов и магических ламп. У них такой приятный золотой свет, ты знаешь? И от этого весь дом кажется золотым. Мерцающим. Очень… впечатляет. И это дом живой. Как-то я даже услышала стук его сердца, не представляешь где! Вовсе не в роскошных кабинетах, не в дорогих гостиных, которых в доме целых девять, не в великолепных спальнях! Я услышала стук сердца на чердаке! Забралась туда однажды, хотела спрятаться от… шума. Ну, неважно. На этот чердак ведет такая красивая винтовая лестница, с резными ручками и заклепками на ступеньках. А наверху – шкафы. И сундуки с детскими вещами. А еще фрегат, представляешь? Красивый такой, из крашеных дощечек, с пиратским флагом. Пыльный только… Я его почистила, как смогла. Сидела там, представляла, кто в него играл. И вот тогда услышала стук. Это было оно – сердце Лангранж-Холла. «Тук-тук», – стучало оно. Словно что-то говорило. – Я сделала маленький глоточек чая. – Правда, мне никто не поверил, когда я рассказала. Сказали, что сердце не слышат уже много лет, а если оно и стучит, то точно не на чердаке с давно забытыми вещами.

– И кто там живет? – как-то безжизненно спросил дикарь. Глаза у него были совершенно пустые.

– Хозяйка – истра Элеонора, ее сын – Гордон. Иногда приезжает Тереза, это сестра, но она учится в академии и покидает ее редко. Ну и, конечно, многочисленная прислуга. Экономки, дворецкий, кухарки, горничные… Там много людей. И все очень важные. Я приняла экономку за хозяйку, когда приехала туда. Правда, никогда не видела более высокомерной истры! Думаю, она могла бы посрамить и королеву! Но надо признать, дом ведет железной рукой, Лангранж-Холл всегда сверкает чистотой. Нигде ни соринки… Ну и еще цветы. Белые лилии. Они стоят там повсюду, потому что истра Элеонора очень любит их. Лилии выращивают в саду, для этого там имеется целых пять садовников. – Я задумчиво разгладила складку на платье. – Признаться, никогда не любила лилии.

Сосед кивнул, и я слабо улыбнулась.

– Больше всего мне там нравилась Тереза. Она веселая, жаль, что приезжала редко. Она способная, в академии одна из лучших учениц. Прошлым летом обручилась с истром Лир Атолом, говорят, наследник известного рода. Я плохо в этом разбираюсь, признаться.

– Он ее любит? – с тем же неподвижным лицом спросил Шерх.

Я покосилась на соседа. Интересный вопрос для мужчины.

– Не знаю. Истр Атол довольно привлекателен. И очень способный, говорят, у него уровень шквалистого, это огромная редкость, ты знаешь? Ему пророчат блестящее будущее. Это в Лангранж-Холле считается более важным, чем любовь.

Шерх медленно кивнул.

– А… истра Элеонора?

– О, она безупречна. Я даже была уверена поначалу, что она не человек. Ну правда, не бывает таких людей! Идеальная с ног до головы, от кончиков туфель до макушки! У нее всегда была изысканная прическа, безупречный легкий макияж, идеальное платье и ногти. Всегда! Представляешь? – Я хмыкнула. – В первый год своего проживания в Лангранж-Холле я даже пыталась забраться ночью к ней в спальню.

Хенсли оторопело моргнул, а я тихо рассмеялась.

– Зачем?

– Глупость, конечно, но хотела хоть раз увидеть ее без этой прически и отглаженного платья.

– И что?

– Не удалось, – сконфузилась я. – Просто не смогла попасть на ту половину дома, где расположены хозяйкины спальни. Там стоит мощная защита, пройти могут лишь члены семьи. Я к таковым не относилась.

Пожала плечами, вертя в руках кружку.

– Как ты оказалась там?

Хенсли по-прежнему на меня не смотрел.

– А что, не соответствую? – без обиды усмехнулась я. Обижаться на правду смысла нет. – Случайно.

– Случайно вышла замуж за наследника Лангранж-Холла?

Он вскинул голову, и блеснули темные глаза.

– Да, – мягко отозвалась я. – Но он понял, что ошибся. Довольно быстро. Мне понадобилось больше времени. – Настроение испортилось. – Что еще ты хотел узнать? Может, рассказать о Королевском Холме? Или о световом представлении, что дают в Опере? Очень красиво. Я была там один раз с…

Осеклась, но дикарь понял.

– С мужем.

– Да. До того, как мы поняли свои ошибки.

– А девочка? – Он кивнул на Линк, что напевала себе под нос. – Она… необычная.

– Ты хотел сказать – странная? Линк моя, и о ней мы говорить не будем, – нахмурилась я. – Если не хочешь чай, я вылью.

Руки к чашке мы протянули одновременно и столкнулись пальцами. Отдернули тоже одновременно.

– Оставь, – хмуро процедил Хенсли.

Я снова пожала плечами. Понять, что творится в этой голове с нечесаными патлами, не представлялось возможным.

– К гейзеру пойдем утром, – бросил сосед и поднялся. – Ружье давай.

Он хмурился, в темных глазах застыло какое-то странное болезненное выражение. И, похоже, разговаривать больше не хотел. Хотя мы и не разговаривали, болтала тут только я. Да уж, приятным собеседником соседа трудно назвать. Почему-то меня это расстроило.

Фыркнув, развернулась, принесла его двустволку, замотанную в тряпку, сунула в руки.

– Все? – бросила недовольно.

Он забрал и, не отвечая, ушел.

Я покусала губы, глядя на спину и слишком широкий свитер с заплатками. И почему хотелось догнать и сказать что-то хорошее? Может, потому что я увидела боль в темных глазах, которую дикарь не сумел спрятать.