Текст книги "Становление и развитие экономической теории. Том 1"

Автор книги: Марина Шестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Торговля и поток специй. Одной из аномалий меркантилистской литературы является глубокая вера в то, что богатство будет максимизировано благодаря накоплению специй, которое являлось результатом положительного торгового баланса. Многие писатели неверно поняли следствия увеличения внутриэкономического предложения денег (монетизации), что обычно следует за положительным торговым балансом. Они усугубляли эту проблему очевидной верой в то, что положительный торговый баланс – и поэтому накопление специй – мог бы продолжаться в течение неопределённо долгих периодов времени. Дэвид Хьюм (1711–1776), философ-экономист, современник Адама Смита, в конце концов, исправил эту ошибку. Он указал на механизм связанного с ценами притока специй, который привязывал количество денег к ценам и изменениям цен к излишкам и дефицитам торгового баланса. В действительности, у Хьюма были предшественники в период меркантилизма, и изобретение части этого механизма – количественной теории денег – было предвосхищено политическим философом Джоном Локком (1632–1704).

Эта идея, как и большинство хороших идей, в ретроспективе кажется простой. Представим, что торговый баланс Англии положительный. Далее следует приток золота в Англию, но, принимая во внимание, что установлена самая жёсткая форма золотого стандарта (например, специи и только специи могут быть использованы в качестве средства обмена) – объём денежной массы увеличивается в той же самой пропорции, разумеется, при условии монетизации специй. Если экономическая система является частично-условной, предполагающей обращение бумажных денег, то это многократно увеличит количество денег в экономической системе. Как бы то ни было, уровень цен повысится, это предсказуемо, как мы увидим в дальнейшем, включая цены на товары, составляющие экспортный сектор экономики. Зарубежные страны, денежные фонды которых сократились, переживают понижение относительных цен и, вследствие этого, меньше покупают у английских торговцев. Одновременно, британские потребители начинают приобретать иностранные товары и уклоняться от приобретения изделий отечественного производства. Со временем положительный торговый баланс Англии становится отрицательным, золото уходит из страны, денежный фонд сокращается, цены падают, и торговый баланс снова становится положительным. Цикл повторяется, и попытка меркантилистов бесконечно накапливать золото сама себя сводит на нет.

Создатель этой доктрины, который сказал о деньгах: «Они не являются ни одним из двигателей торговли: они просто смазка», – имел, тем не менее, представление о краткосрочных благотворных результатах приобретения специй. Хьюм заметил, что, по его мнению, только в течение этого краткосрочного интервала, периода перехода от приобретения золота к вовышению цен, увеличившееся количество золота и серебра является благоприятным для промышленности. Хьюм доказывал, что, в действительности, деньги являются «завесой», скрывающей реальные рабочие механизмы экономической системы, и не имеет большого значения мал или велик денежный фонд нации после того, как уровень цен приспособится к количеству их.

И всё-таки, очевиден тот факт, что большинству писателей-меркантилистов не удалось создать количественную теорию денег. В её самом грубом варианте эта теория гласит, что уровень цен, ceteris paribus, является функцией количества денег. В самых ранних её проявлениях «теория» эта – всего лишь тавтология, утверждающая, что при заданном увеличении денежной массы (скажем, при удвоении её), произойдёт пропорциональное повышение уровня цен (в два раза). В более сложном варианте этой теории объём денежной массы, умноженный на скорость оборота (количество раз, которое обращается денежная масса в год), приравнивается к уровню цен, умноженному на количество дающих доход сделок за год. Это можно записать так: MV=Py. Как теория уровня цен, которая выделяет зависимые (цены) и независимые (деньги, скорость их оборота, количество сделок) переменные, она выглядит так: P=MV/y или, более общо, P=f(M, V, y). Если предположить, что V и y – константы, увеличение М приведёт к пропорциональному увеличению Р. И хотя эта более сложная теория возникла много позже Локка и Хьюма, меркантилисты не смогли уловить даже простейшей связи между этими переменными, к вящему недостатку их анализа.

Государство-нация: меркантилизм как внутренняя политика

Большинство меркантилистов опасались слишком большой экономической свободы, и по этой причине они полагались на государство в том, что касается планирования и регулирования жизни в государстве. Перечень политических мер, специально сконструированных для обеспечения интересов государства-нации, был обширным и разнообразным. Среди этих политических мер было много различных типов регулирования внутренней и международной экономики. Меры для внутренней экономики состояли из детального регулирования некоторых секторов экономики, незначительного регулирования или полного отсутствия его в других секторах экономики, налогообложения или субсидирования отдельных отраслей промышленности и ограниченной возможности выхода на любой рынок. Как пример того, до какой степени можно довести государственный контроль над экономикой, можно привести события 1666 года, когда французский министр Колбер выпустил указ о том, что полотна ткани, изготовленные в Дионее, должны содержать не более и не менее, чем 1 408 нитей. Наказания для тех ткачей, устранявшихся от соблюдения данного стандарта, были весьма суровыми.

Легальные монополии, образовавшиеся благодаря привилегиям или покупке патентов, были обычным явлением при меркантилизме. Привилегия гарантировала эксклюзивные права торговли отдельному торговцу или торговой лиге, такой как Ост-Индская Компания. Помимо этого, привелегированные компании иногда получали от короля огромные субсидии. Результатом всего этого была «смешанная» экономика, но эта «смешанность» в гораздо меньшей степени была направлена на увеличение индивидуальной свободы, чем это было в Англии и Соединённых Штатах первой половины девятнадцатого века. Некоторые историки выдвинули предположение о том, что меркантилисты были простыми индивидуальными торговцами, защищавшими свои собственные узкие интересы. Конечно, внешне меркантилизм был союзом между монархом и капиталистами-торговцами, направленным на увеличение их власти. Монарх зависел от экономической активности торговцев, которая была источником пополнения его или её казны, в то время, как торговец зависел от власти монарха в том, что касалось защиты его экономических интересов. Использование политического процесса для гарантированной защиты прибылей монополий является одной из форм поиска ренты, где под «рентой» подразумевают те прибыли, получение которых можно отнести на счёт существования монополии. В одном из дальнейших разделов мы будем более глубоко исследовать эту конкретную идею в её отношении к меркантилизму.

Двусмысленность меркантилистской политики. Все меркантилисты соглашались с необходимостью механизмов контроля экономической деятельности на международном уровне, но, зачастую, они не были единодушны в тех случаях, когда речь заходила о внутриэкономических механизмах контроля. В трудах меркантилистов мы обнаруживаем в первую очередь, что, с одной стороны, они превозносят механизмы экономического контроля, нацеленные на регулирование международной экономической деятельности, для общественного благосостояния, но, с другой стороны, красноречиво умоляют о невмешательстве государства во внутреннюю экономику. Этот дуализм представляет собой некоторую нерешённую в рамках доктринального подхода проблему. Отдельные меркантилисты звучат иногда так, как если бы они были пламенными экономическими либералами (в том смысле, в каком их так называли в девятнадцатом веке).

Анонимный трактат (приписываемый Джону Хэлесу), озаглавленный «Рассуждение на тему общественного благосостояния Английского Королевства», написанное в 1549 году, выразил раннее недоверие относительно эффективности законодательного контроля в деле создания благоприятных условий для повышения благосостояния общества. Анализируя разнообразные проблемы, возникавшие как результат движения по огораживанию, автор доказывал, что рыночные силы являются более эффективными распределителями ресурсов, чем государственные указы. Мотив получения прибыли играл выдающуюся роль в этом раннем анализе. Указывая на глупость и тщетность государственного регулирования ограждений, автор обращал внимание читателей на трудность претворения в жизнь таких законов по той причине, что неизбежно возникнет сильная заинтересованность в том, чтобы бросить им вызов; более того, даже если такой закон принимают, те, кто ищет способы получения прибылей, непременно найдут те или иные пути обойти его. Вмешательство в рыночный процесс часто оказывается безрезультатным из-за естественного отклика на него цен и доходов, как это было наглядно доказано существованием «чёрных рынков» в каждом из случаев (как из прошлого, так и из настоящего) установления государством ценового контроля. Эгоистическое стремление к самообогащению, которое было для Хэлеса естественным законом, – вот движущая сила экономической активности. Действительно, автор отмечает, что каждый человек естественным образом направляется туда, где он видит наибольшую прибыль.

Анонимный писатель 1549 года был только одним из многих, кто высказывал эти либеральные взгляды в меркантильный период. Настойчивые просьбы о свободной внутренней торговле становились всё более громкими по мере того, как меркантильная система изживала себя, особенно в трудах Джона Локка, Сэра Дадли Норта, Чарльза Давенанта и Бернара де Мадевилля. Хотя эти либеральные убеждения, относящиеся к внутренней торговле, сильно контрастируют с меркантильными мнениями по поводу ограничений во внешней торговле, они, тем не менее, представляют собой ход мысли, достигшей своей кульминации в «Богатстве народов» Смита, который, что любопытно, характеризовал меркантилизм как систему механизмов экономического контроля. Однако, современное исследование этой темы убедительно продемонстрировало, что «то, что начиналось как оппортунистические и спорадические протесты, направленные против средств контроля коммерции, впоследствии, почти два века спустя, приняло форму систематизированной философии экономического индивидуализма, которая провозглашала полезность законов природы.

Рабочая сила и «полезность нищеты». Интересы зажиточного меркантильного класса и аристократии совпадали в том, что касалось внутренней политики в отношении рабочей силы и заработной платы. Удерживание низкого уровня заработной платы и увеличение населения были идеями, которые отчётливо просматриваются в меркантилистской литературе, что было следствием желания поддерживать ассиметричное распределение доходов, а также из веры меркантилистов в обратнонаправленную кривую предложения рабочей силы. Как бы то ни было, основа меркантильной политики «низких заработных плат» совершенно аморальна и состоит в том, что Эдгар Фернис назвал «полезностью нищеты» в своей классической работе «Положение рабочего в системе национализма». Довод, состоящий в том, что рабочую силу следует держать на грани выживания, можно обнаружить в литературе на протяжении всей меркантильной эры. В своей крайней форме он держался на вере в то, что «страдание облагораживает» и что, если только представить ему для этого малейшую возможность, «лакей» станет ленивым и неряшливым. Из-за общего низкого уровня морали низших слоёв общества, высокие заработки приведут к невоздержанности во всех её проявлениях, в частности, к пьянству и дебоширству. Другими словами, если бы заработки превышали прожиточный минимум, поиски физического удовлетворения вели бы только к пороку и моральной деградации. Нищета (высокая стоимость проживания и/или низкие заработки), с другой стороны, делали работников трудолюбивыми, и это означало, что они «жили лучше». Безработица, с меркантильной точки зрения, была просто результатом нерадивости.

Взгляд на эту проблему Бернара де Мадевилля (который в других контекстах был «либералом»), был даже ещё более экстремальным. Он доказывал, что детям бедняков и сиротам не следует давать образования за счёт общества, но их нужно трудоустраивать в раннем возрасте. Образование разрушает «стоящего бедняка», иначе говоря, «чтение, письмо и арифметика необходимы тем, чьё дело требует этих качеств, но там, где добывание средств к существованию не зависит от этих искусств, они весьма пагубны для бедных… Посещение школы по сравнению с работой – это праздность, и чем больше времени юноши проводят в такой лёгкой жизни, тем более непригодными будут они… для простого труда, как в том, что касается их силы, так и в том, что касается желания работать» («Басня о пчёлах»).

Выдвигались всевозможные предложения по ограничению невоздержанности и относительно того, как сделать бедных трудолюбивыми. В 1701 году Джон Ло предложил ввести налог на потребление с тем, чтобы сделать богатых бережливыми, а бедных трудолюбивыми. Дэвид Хьюм, внесший свою лепту в либеральное движение по другим вопросам, выступал в поддержку «умеренных» налогов для стимулирования производства, но полагал, что чрезмерно высокие налоги разрушают инициативу и порождают отчаяние. Эти писатели, по-видимому, ставили своей целью установление реальной заработной платы, которая поддерживала бы «оптимальный уровень фрустрации», достаточно высокий, чтобы обеспечить стремление к «предметам роскоши», но, при этом, достаточно низкий, чтобы их никогда не смогли получить. Согласно наблюдениям Фернисса, крайне важно для писателей-меркантилистов было, чтобы низшие слои рабочего класса сохранялись во всей своей многочисленности, посколько именно на челенов этой группы населения Англия полагалась в том, что касалось экономического могущества, которое должно было обеспечить ей мировое превосходство.

Предложение рабочей силы. Вера в полезность нищеты и в низкую мораль рабочих поддерживала широко известная меркантилистская теория обратно-направленной функции предложения труда. Эту теорию исчерпывающим образом можно изложить в терминах элементарного графического анализа. Если предположить, что показатель выпуска продукции для внутренней и международной торговли является функцией затрат труда и (для упрощения) постоянного капитала, то, по мысли большинства писателей-меркантилистов, затраты труда являются фактором решающей важности для экономики. Но больше всего меркантилисты боялись, что после того, как заработки достигнут определённой точки, трудящиеся предпочтут дополнительный досуг дополнительному доходу, как показано на Рис. 3–1 (эффект дохода перевесит эффект замещения). Увеличившемуся благосостоянию, как показано на Рис. 3–1, если оно состояло в увеличении заработной платы вмасштабах всей экономики, – скажем, с W₀ до W₁, – следовало воспрепятствовать, поскольку количество затрачиваемого труда должно было, как следствие этого, снизиться с N_S0 до N_S1. Производительность труда должна была снизиться, равно как и способность накапливать специи посредством торговли.

РИСУНОК 3–1

По мере того, как заработные платы увеличиваются с w₀ до w₁, происходит уменьшение предложения труда с N_S0 до N_S1.

Однако, с макроэкономической точки зрения это рассуждение ущербно. Если описанный процесс не ведёт к перераспределению дохода рабочих, уменьшение реальной производительности труда приведёт, в конечном счёте, к уменьшению реальной заработной платы. Но эти последствия так и не были исследованы, и, в том виде, в каком она существует, идея кажется неполной и парадоксальной. Трудно сказать, основывался ли этот довод на эмпирической оценке того, что кривая совокупного предложения труда (или любого из его отдельных компонентов), и в самом деле, была обратно-направленной, или же это был просто апологетический довод в пользу определённого типа общественного и экономического распределения материальных ресурсов, при том многие свидетельства поддерживают эту последнюю позицию. В любом случае, эта мысль снова и снова появляется в посвящённой экономике постмеркантильной литературе.

Некоторые исторические оценки меркантилизма

Меркантилизму, как системе идей, было дано множество оценок, начиная с гиперкритичной оценки Адама Смита, с последовавшими за ней неоклассическими аргументами, выдержанными в том же духе. Тем не менее, не все оценки были столь критичными.

Оправдание теории с точки зрения понятия ликвидности. Многие писатели, включая членов британской и немецкой исторических школ, выделили некоторые рациональные элементы в меркантилизме. Они видят меркантильные политические меры как вполне приемлемые для своего времени; т. е., политические меры, направленные на создание благоприятных условий для сильного государства-нации было оправдано после хаоса и разброда периода падения феодальной системы. Следующее, гораздо более важное, утверждение заключается в том, что кривая предложения специй обладала очень низкой эластичностью во время, когда деловые требования, предъявляемые к коммерции и торговле, росли как грибы после дождя. Если рассматривать данный предмет в рамках теории денег, скорость (или количество раз) оборота денег за год не бесконечна. Проверка уравнения MV=Py показывает, что растущее количество сделок (+у) при постоянном количестве денег (М), создаёт давление, приводящее к росту скорости оборота денег; т. е., фирмы и потребители могут сэкономить очень немного на запасах наличных денег (банкноты и прочие документы были изобретены для этой цели). Тем не менее, погоня меркантилистов за специями как за средством, облегчающим заключение сделок, могла иметь смысл, возможно, они были разменной монетой, которую стоило иметь, конечно, только в тех случаях, когда есть гарантия, что они обеспечены деньгами (монетизированы). Однако, даже если предположить, что игра в специи была, до некоторой степени, игрой с нулевой суммой, особенно, в краткосрочных ситуациях, писателей-меркантилистов можно критиковать за непонимание механизма, относящего деньги к ценам и за то, что они не направили своё внимание на факторы, существующие помимо данного запаса золота, которые должны были повышать ликвидность.

Защита Кейнса. Возможно, одной из самых знаменитых из всех защит меркантилизма была защита Дж. М. Кейнса. В своей «Общей теории занятости, процентов и денег», Кейнс хвалил «практическую мудрость» этой школы, и он установил, что есть «элемент научной истины» в этой доктрине, применимой к отдельным странам, но не ко всему миру в целом. В ныне известных кейнсианских терминах, совокупный спрос поднимается благодаря увеличению чистых иностранных инвестиций плюс увеличению внутренних инвестиций, вызванного понижением процентной ставки. Кейнс полагал, что благодаря эффекту «множителя», действие увеличенного спроса оказывает подобное увеличительному стеклу действие на доход и на совокупную занятость. По мысли Кейнса, критической точкой является та, где увеличение денежных доходов за счёт снижения процентной ставки ведёт к увеличению совокупного спроса и занятости.

Но несколько упрощённый подход Кейнса входит в противоречие с некоторыми «проклятыми» вопросами. Первое, Кейнс основывал свои доводы на произвольно выбранных выдержках из литературы меркантилистов, в которых обнаруживается подразумеваемое понимание отношения между деньгами и процентной ставкой, влияния увеличения чистых иностранных инвестиций на занятость. Не вполне понятно, являются или нет эти утверждения, даже в самой свободной интерпретации, просто удачными замечаниями отдельных меркантилистов, каковыми являлись некоторые принадлежащие ранее упоминавшимся в этой главе писателям.

Второе, если за меркантилистами признать «практическую мудрость», то тогда приходится только удивляться природе безработицы в Испании и Англии шестнадцатого и семнадцатого веков. Будет ли безработица в неинтегрированном, полуфеодальном, аграрном обществе отвечать на увеличение совокупного спроса или, в этом контексте, безработица будет структурно-технологического типа? Определённые движения огромной общественной значимости, такие как те, что трансформировали феодальное децентрализованное общество в современное государство, длятся века, прежде чем завершиться. В этих обстоятельствах нужно ожидать частичной и структурной безработицы. Политические меры, нацеленные на уменьшение безработицы в развивающихся странах, которые полагались в первую очередь на увеличение денежной массы, чаще всего преуспевали только в создании инфляции. Все эти резоны ослабляют кейнесианскую оценку меркантилизма, несмотря на тот факт, что, на первый беглый взгляд, факты, казалось бы, так славно подходят к его теоретическим построениям. В споре о том, что политические меры меркантилистов были спланированы для улучшения общей ликвидности, Кейнс был на более твёрдой почве. В прочих отношениях, оценка Кейеса выглядит чрезмерно щедрой.

Меркантилизм как система идей. Основным теоретическим дефектом меркантилистской литературы (разумеется, всегда есть исключения из общего правила) была неспособность уразуметь циклическую природу баланса внешней торговли и связи между денежной массой внутри страны и ценами. Меркантилистам не удалось, если быть краткими, интегрировать механизм [цены] – [приток специй] Локка-Хьюма (или количественную теорию денег) в свой анализ, и в этом есть ирония, если принять во внимание то, с какой тщательностью они занимались сопоставлением статистических данных и то, с какой систематичностью вели учёт.

В самом деле, эта склонность собирать и хранить статистику количеств реального мира вполне может оказаться самым важным наследием меркантилистов, которое они оставили современной экономической науке. Аналитические озарения периода меркантилизма, такие, какими они были, являлись результатом аккуратного эмпиризма. Меркантилисты были в числе первых писателей-экономистов, которых интересовал действительный опыт, а не метафизические спекуляции. Они выставили экономические вопросы на всеобщее обозрение, и, поступив таким образом, подготовили площадку для достижений, сделанных в следующий период развития экономической мысли.

Тем временем экономический процесс внутри меркантильных экономик (в особенности, Англии), вызывал институциональные изменения, дающие, в совокупности своей, объяснение исторического подъёма и упадка меркантилизма. Чтобы получить это объяснение, не нужно уделять много внимания тому, что говорили меркантилисты, но вместо этого важно сконцентрироваться на том, что и почему они делали.