Текст книги "Становление и развитие экономической теории. Том 1"

Автор книги: Марина Шестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Экономическое влияние средневековой церкви

По всем историческим отчётам, средневековый период отмечал важный переход от древнего мира к современному. Однако даже тщательное перечисление того, «кто что сказал», даёт неполную картину этого кипучего переходного периода. Все исторические отчёты «перехода к современному либерализму» отводят главнейшую роль в окончательном развитии либерального капитализма средневековой Римской Католической Церкви – старейшему работающему институту запада. Оказалось трудным ответить на вопрос, благоприятствовало ли общее влияние церкви возникновению капитализма, или оно препятствовало ему. Есть много мнений в пользу обеих ответов на этот вопрос. В этом заключительном разделе, поэтому, мы делаем обзор некоторых из вопросов, отметивших переход из одной эры в другую.

Церковная организация

После двенадцатого века римский католицизм столкнулся только с незначительной дополнительной конкуренцией со стороны евреев и арабов, поэтому он стал преобладать на больших участках Западной Европы. Канонический закон (легальная система церкви) начинала вытеснять гражданское право и, со временем, доминировать в нём в свободно организованных государствах и других политических организациях запада. Церковные чиновники вводили в действие законы, уважающие все аспекты решений, имеющих отношение к «предложению» различных церковных продуктов, таких как индульгенции, политическая поддержка правящих монархий и различные социальные услуги (напр., больницы, милостыни для бедных и т. д.). Сеть церковного влияния была постепенно расширена до установления брачных предписаний, торговых практик и всех разновидностей общественного и экономического поведения. Короли, принцы и аристократы были обязаны большой частью своей власти одобрению властей римской католической церкви, которые, с помощью обширной клики церковных агентов, помогали правителям оплачивать войны, поддерживать боеспособность армий и договариваться о совершении сделок. Средневековая церковь, более того, была чрезмерно богата, и она была огромным землевладельцем в течение средневекового периода. Она получала прибыли не только он добровольных взносов, но также от продаж мощей, от налогов и земельной ренты.

Организация средневековой церкви была аналогичной тому, что называется мультидивизиональной корпорацией. Эта разновидность фирмы характеризуется наличием центрального офиса, который контролирует повсеместно финансовые потоки и проводит стратегическое долгосрочное планирование (Ватикан), но допускает, чтобы отделения, как правило, региональные, имели высокую степень автономии в управлении ежедневными операциями (епархии). Папа принимал на себя обязанности, аналогичные обязанностям главного исполнительного директора, и у Ватикана был свой собственный банк (папская камера) и совет директоров (Коллеж Кардиналов). Его розничные операции были обширными и повсеместными. Первостепенная роль ватиканского центрального офиса заключалась в том, чтобы дать доктрину и догмы, относящиеся к важным принципам членства (напр., к интерпретации Священного Писания) и к сбору рент от многих его подразделений и территорий, использующих эту торговую марку. Следующими после Ватикана были структурные подразделения, имеющие разное географическое положение, местных отделений Римской Католической Церкви. Они включали в себя региональные нищенствующие монашеские ордены; монастыри, большая часть которых специализировалась на производстве (сельскохозяйственного) богатства, а не на продаже розничных услуг; и приходских священников и другого местного духовенства. Между тем, как ренты собирались на всех уровнях, главные прибыли приходили от этих структур, работающих с отдельными людьми, а не с организациями, местных церквей. Как и все хорошие корпорации, средневековая церковь внедряла политики по исполнению церковных уставов и предписывала исполнительным властям предотвращать оппортунистическое поведение с помощью своих многочисленных агентов.

Поддержание церковной монополии и доктринальных манипуляций

Чтобы защитить свой монопольный статус, средневековая церковь пыталась предотвратить вход конкурирующих религий. Еретиков церковные лидеры и члены церкви строго осуждали и остерегались. Интердикт, при котором «грешнику» запрещалось общаться с другими христианами, был одной из форм наказания. Более суровой формой наказания было отлучение от церкви, которое подразумевало тотальное отделение преступника от католической церкви и приговор к вечному проклятью, есть не будет принесено покаяние. Многие еретики погибли как жертвы крестовых походов или наводящей ужас инквизиции. В общем, средневековая церковь установила сложную систему для грешников всех разновидностей.

В попытке защитить своё доминирующее положение на рынке, средневековая церковь также прибегла к доктринальным манипуляциям с тем, чтобы увеличить спрос за свои услуги или сделать потребительский спрос более неэластичным. Одним из способов защиты от конкурирующих фирм была дифференциация продукта. В продолжение Средних Веков церковь манипулировала условиями, которые прилагались к её главному продукту, гарантиям вечного спасения. Брачные рынки, которые были, по большей части, делом светским и гражданским до установления церковной монополии, были захвачены церковью, и стали регулироваться множеством правил, которые позволяли церкви иметь некоторую степень контроля над династическими семьями – они были одной из главных угроз её автономии. Чиновники церкви практиковали разные виды ценовой дискриминации при исполнении епитимьи, при установлении брачной политики и при продаже индульгенций. Другая доктрина, которая была почти скрыта от общества, касалась ростовщичества и «справедливой цены». Когда церковь была должником, по-видимому, применялись запреты, связанные с ростовщичеством, но не когда церковь была кредитором. Подобные манипуляции распространялись на церковные правила, касающиеся церковной десятины и долгов, жалования индульгенций, посещения церковных праздников и бенефиций, которые жаловали епископам и кардиналам. Со временем, церковь продвинула свои монопольные практики настолько, чтобы поощрять доктринальные реформы, которые, со временем, объединились в то, что мы называем Протестантской Реформацией.

Теория рационального поведения позволяет понимать церковь как экономическую общность – общность, которая извлекала выгоду из увеличивающейся секуляризации европейского общества, но осознавала, что наука, технология и гуманизм, в конечном итоге, ослабят вид и форму продукта, который продавала церковь. Если «вера в Христа и христианские принципы» была бы главным вопросом, было бы трудно объяснить, как церковные чиновники могли оплачивать войну против других наций (крестовые походы) или других христиан (религиозные войны против протестантов), в гораздо меньшей степени против прочих католиков (конфликты с восточной православной христианской церковью). Более того, возникновение яростной цензуры всех разновидностей в шестнадцатом и более ранних веках также трудно разумно объяснить (напр. преследование Галилео, убеждённого католика), разве только в экономическом контексте, то есть, в контексте монополии, доминирования на рынке и доходности церкви. Экономисты, объективно рассматривающие эти политики и доктрины, видят их как примеры монопольного поведения и всего, что влечёт за собой эта модель экономической организации. Экономические анализы исторических трансформаций приближаются к предмету институционального поведения на одном из двух оснований: общественный интерес или частный интерес. Если религиозные организации, в этом случае, средневековая церковь, действовала бы единственно только исходя из интересов общества, они вели бы себя как «хорошее государство» – такое, которое обеспечивает правоверного информацией, духовными благами и общественными благами при конкурентных ценах (т. е., маргинальные издержки). Экономическое исследование поведения средневековой церкви не поддерживает этого мнения или поддерживает его в очень небольшой степени.

Протестантство было другой трансформирующей силой средневековой эры. Оно возникло – в значительной степени, в северной Европе и Англии – главным образом, как ответ на оппортунистические практики официальной церкви. Чистым результатом было ослабление влияния римской католической версии христианства в Европе. Некоторые великие учёные прошлого черпали силу в новой вере, которая стимулировала и поощряла подъём капитализма (напр., Макс Вебер). Сторонники этого мнения утверждали, что атака католической церкви на чрезмерное «зарабатывание денег» (древняя идея, как мы видели в настоящей главе), на науку и на свободомыслие замедлило развитие либерального капитализма в том виде, в котором он был воспринят Адамом Смитом и классическими писателями. Их мнение далеко не универсальное. Другие писатели выдвинули обоснованный довод о том, что католическая церковь, несмотря на свою догму и доминирование на рынке, поощряли экономическое развитие, а не замедляли его. В общем, исторические причины для возникновения либерализма сложные и разнообразные и, при такой временной дистанции, их, возможно, никогда не удастся понять полностью. Мы должны снова поднять эту проблему в следующей главе, в которой мы рассматриваем ещё один идеологический и исторический довод в пользу упадка авторитарных экономик и возникновения экономического либерализма.

«Домострой» Сильвестра

Русские люди XIV века безупречное ведение домашнего хозяйства, т. е., экономику в том смысле, который вкладывали в этот термин в Древней Греции, ценили как одну из христианских добродетелей. Сильвестр в поучение своему сына собрал в книгу, под названием «Домострой», правила и наставления, им предлагалось следовать всякому, желающему жить праведной жизнью. Привила эти он заимствовал из разных книг, и он прибавил свои замечания и наставления сыну. В «Домострое» указывалось до мельчайших подробностей, как следует вести домашнее хозяйства. Надо сказать, что особую роль в эффективности ведения домашнего хозяйства отводили женщинам, подчёркивали важность снижения издержек домашнего хозяйства благодаря экономии и хорошему администрированию.

Становление экономической мысли

Несмотря на то, что период от Греческой Античности до конца Средних Веков составляет примерно две тысячи лет, фундаментальная экономическая структура западной цивилизации мало изменилась за это время. И Греческая Античность, и европейский феодализм характеризовали маленькие, обособленные самодостаточные рыночные хозяйства с небольшим количеством капитала и низкими уровнями производительности. На уровне основного производства существовало крепостное право, которое было сродни рабству, если не считать юридической разницы, состоявшей в том, что крепостным не было отказано в правах собственности на собственные тела. Крепостные крестьяне были привязаны к земле, кто владел этой землёй было неважно, тогда как рабы принадлежали определённому владельцу, независимо от того, владел он землёй или нет.

В продолжение этих двух тысячелетий изолированный обмен преобладал над тем, что сегодня мы называем рыночным обменом. Следовательно, учёные трактаты этого времени сосредоточивались, главным образом, на вопросах справедливости, а не происхождения цены. Этот акцент сохранялся в интеллектуальной традиции, идущей от Аристотеля до европейских схоластов. Преемственность этой традиции сохранялась исламскими нациями, служившими проводником для повторного введения идей Древней Греции на европейский континент.

Джон Крелл, писавший в семнадцатом веке, увенчал традицию анализа стоимости, начало которой положили ранние схоласты четырьмя веками ранее. То была традиция внутри традиции. Схоластическая традиция в этом узком смысле слова, была, тем не менее, более связной и консолидированной, потому что церковь в Средние Века пользовалась интеллектуальной монополией на знание. Все учёные говорили на одном языке, на латыни. Каждый принадлежащий этой традиции человек исповедовал одни и те же фундаментальные убеждения и одинаково признавал авторитет церкви и Бога. Альберт Великий, Хайнрих фон Фримар и Джон Крелл были немцами; Фома Аквинский – итальянцем; Буридан и Одонис – французами. Эта неоднородность была, тем не менее, едва заметна. Как писал Крелл, схоластическая традиция находилась в процессе замещения ранней современной формой исследования. Но все новые экономисты восемнадцатого века имели классическое образование, поэтому их подход к экономическому анализу имел уже свою традицию.

С институциональной точки зрения, в Средние Века в Европе преобладала единственная организация – Римская Католическая Церковь и Русская Православная Церковь – они имели огромное влияние на светские государства и общество. Их практики были монопольными практиками в том, что они препятствовала входу новых религий посредством угроз и насилия (напр. отлучений от церкви, итрердиктов и крестовых походов); посредством дифференциации своего продукта (напр., изобретения лимба, чистилища и исповеди) и посредством взятия под контроль фундаментальных общественных обычаев (напр., закона и брака). Только когда эта монополия начала разрушаться в шестнадцатом веке в Европе, конкурирующие религии серьёзно посягнули на государства Западной Европы. Игра религии, религиозной веры, политических структур и своекорыстия отдельных людей и групп в период позднего средневековья и раннего периода современных обществ сместила экономическую ось Западной Европы. Мы имеем некую разновидность двойственности, действующей в главных исторических трансформациях, вычленить которую сложно: идеи формируют события и «имеют последствия», но события также формируют идеи и помогают устанавливать теории. Идеи, возникшие из «меркантильной» экономической организации и последствий экономического преследования собственной выгоды, имевшие место в шестнадцатом и семнадцатом веках, вымостили дорогу для другого важного перехода от меркантилизма к экономическому либерализму, как мы увидим в следующих двух главах.

Глава 3
Меркантилизм и рассвет капитализма

«Меркантилизм» – расплывчатое понятие. К началу шестнадцатого века наметились институциональные изменения, которые сделали последующие три столетия отличающимися от предшествующей эры феодализма. Одной из характеристик этих изменений было возникновение более сильных централизованных государств-наций. Термин меркантилизм часто используют для описания интеллектуального и институционального окружения периода подъёма государств-наций. Однако, к началу девятнадцатого века, интеллектуальная и институциональная среда снова изменилась в пользу большей личной свободы и гораздо меньшей концентрации экономической и политической власти. Таким образом, меркантилизм имеет отношение к промежуточному между феодализмом и либерализмом периоду. Этот термин описывает экономическое кредо, преобладавшее на заре капитализма, до индустриальной революции.

Существует два основных способа для анализа экономики системы мысли, называемой меркантилизмом. Один способ состоит в том, чтобы рассматривать меркантилизм как чрезвычайно последовательный, «статичный» набор идей – то есть, совокупность идей, подытоженных в событиях тех дней. Это доктринальный подход. С точки зрения другого подхода меркантилизм является важным историческим процессом. Он сосредоточивается на динамике конкурирующих интересов и их роли в определении экономических и политических институтов. Такой подход мы называем политическим. С точки зрения обоих подходов меркантилизм есть система власти, но первый очерчивает некоторую совокупность определённо меркантильных условий, или «центральных тенденций», характеризующих мысль этого времени. В рамках этого подхода условия меркантилизма, предположительно, становились недействительными по мере того, как меркантилизм заменяла конкурирующая совокупность идей. Доктринальный подход предполагает, что люди и их идеи могут быть организованы в некоторый континуум с «меркантильным» на одной из его оконечностей и «либеральным» на противоположной. По контрасту, политическая точка зрения сосредоточивается на тех мотивируемых поиском собственной выгоды силах, работающих в экономической системе, которые вызывают изменения в структуре власти и богатства. В нём делается акцент на специфическое законодательное регулирование меркантильного периода и на то, как каждый закон влиял на конкурирующие группы интересов, разделяемых монархией, парламентом, судами и производителями. Он предполагает, что движущая сила индивидуального поведения в период меркантилизма была той же, что и движущая сила капитализма двадцатого века, а именно, своекорыстное преследование выгоды.

Несмотря на то, что эти два подхода можно рассматривать как конкурирующие теории, нет причины, по которой их нельзя было бы рассматривать как дополняющие друг друга теории. Вероятно, наиболее полное понимание меркантилизма придёт благодаря пониманию обоих подходов. Тем не менее, для целей обсуждения и для учебных целей, мы условились разграничивать доктринальный и политический подходы.

Меркантилизм как доктрина: экономика национализма

Термин меркантилизм создал Мирабо в 1763 году для описания той расплывчатой системы экономических идей, которая, казалось, доминировала в экономическом дискурсе с начала шестнадцатого века и почти до конца семнадцатого века. Писатели-меркантилисты были разобщённой группой. Большинство из них были троговцами, и многие из них попросту преследовали собственные эгоистические интересы. Даже при этом меркантилизм был международным явлением (он был кредо, принятым Англией, Голландией, Испанией, Францией, Германией, Фландрией и Скандинавией), в целом в среде меркантилистов было меньше последовательности и преемственности, чем в среде схоластов предыдущего века. Отсутствие преемственности между писателями-меркантилистами можно приписать по большей части отсутствию общих аналитических инструментов, которые можно было бы разделять и передавать из поколение в поколение. Более того, общение между меркантилистами было скудным или его вообще не существовало, что составляет контраст с мощной сетью взаимоотношений между современными экономистами. Тем не менее, меркантилизм был основан на некоторых объедиюяющих идеях – на доктринах и политических заявлениях, снова и снова обнаруживающихся в ходе изучения этого исторического периода.

Возможно, наиболее чёткое обобщение принципов меркантилизма было предоставлено Филиппом Вильгельмом фон Хорником, адвокатом из Австрии, опубликовавшим состоящий из девяти пунктов меркантилистский манифест в 1684 году. План национального превосходства фон Хорника созвучен темам независимости и накопления богатства. Его девять основных правил национальной экономики следующие:

1. Чтобы каждый дюйм принадлезащей стране земли был использован для сельского хозяйства, добычи полезных ископаемых или производства.

2. Чтобы всё сырье, которое можно получить внутри страны, было использовано для внутреннего производства, поскольку конечные товары имеют более высокую стоимость, чем сырьё.

3. Чтобы создавались благоприятные условия для большого трудящегося населения.

4. Чтобы был запрещён всякий экспорт золота и серебра, и чтобы все деньги государства-нации были в обращении.

5. Чтобы, насколько это возможно, создавались неблагоприятные условия для импорта иностранных товаров.

6. Чтобы там, где невозможно обойтись без импорта определённых товаров, они приобретались бы из первых рук в обмен на другие товары отечественного производства, а не на золото и серебро.

7. Чтобы, насколько это возможно, импорт ограничивался бы сырьём для производства отечественной готовой продукции.

8. Чтобы постоянно шёл поиск возможностей для продажи излишков производства страны иностранцам, постольку, поскольку это необходимо, за золото и серебро.

9. Чтобы не допускалось импорта в случае, если такие же товары в достатрчном количестве и должным образом поставляются на внутренний рынок отечественной промышленностью.

Пункты этой программы, возможно, не принимались целиком и полностью всеми меркантилистами, но они достаточно представительны, чтобы охарактеризовать эту расплывчатую систему идей, которую мы обозначили в начале этого раздела.

В нижеследующем изложении мы будем заняты, главным образом, характеристикой этих возможных тенденций, а не отдельными личностями. Читатель не должен забывать о том, что характеристика, следует ниже, является упрощением и идеализацией, которая может быть неприложима к любой из наций эпохи меркантилизма. Например, британский, французский, голландский и испанский меркантилизм отличались друг от друга во многих важных отношениях. Это расхождение даже в ещё большей степени касается отдельных личностей, факт, который можно легко проверить, прочитав и сравнив работы по крайней мере двух меркантилистов. Не было ни одного человека, который считал, что все идеи, изложенные ниже, представляют меркантильную мысль, и то, что следует ниже только одна из возможных характеристик меркантильных идей. Период меркантилизма – это время, когда были созданы начатки многих идей. Вследствие этого, меркантилизм как совокупность идей, синкретичен, его можно сравнить с лоскутным одеялом.

Наше внимание будет сосредоточено на нескольких областях меркантильного интереса: «идеи «реального мира», взгляды на международную торговлю и финансы и примеры «дуализма» во внутренней политике. После оценки меркантильных идей, мы обратимся к историческому процессу меркантилизма и его роли в возникновении либерализма.

Меркантилисты и идеи реального мира

Писатели-меркантилисты, все до единого, озабочены прикладными проблемами реального мира. Спасение души и справедливость перестали быть главными предметами интереса (как в предыдущий период) в работах, имеющих отношение к экономике; материальные вещи стали целью человеческой деятельности. Некоторые писатели меркантильного периода оглядывались на средневековую систему в связи с некоторыми вопросами, а другие писатели смотрели вперёд, в направлении laissez faire, но все они были заняты материальными и объективным экономическими целями. И несмотря на то, что их главная социальная цель укрепления «государственной власти» была субъективной, их мнения о работе экономической системы были ясным отражением мыслительных привычек реального мира.

Некоторое число меркантилистов заменило концепцию естественного закона, правящего организацией общества, на перцепты «божественного закона» Аквинского и средневековых докторов церкви. Сэр Уильям Петти предоставил, возможно, наилучший пример попытки извлекать выводы об экономическом поведении из аналогий с естественными науками. В своей «Политической арифметике» Петти отмечал, что, как мудрый врач не вторгается в жизнь своих пациентов, а наблюдает и сообразуется с движениями природы, так и в политике и экономике следует поступать так же.

Несмотря на то, что Петти писал свои работы в период позднего меркантилизма, теории социальной обусловленности – то есть, теории естественных тенденций, правящих явлениями реального мира – возникают уже в середине шестнадцатого века. Этот аспект некоторых меркантильных работ является предметом большого интереса как один из принципов laissez faire, но в данный момент важно отметить, что содержанием этих «рационалистских» идей не было достижение нематериальных целей.

Международная торговля

Одним из отражений этих задач, продиктованных отношениями реального мира, в идеализированной концепции меркантилизма был, по-видимому, неиссякаемый интерес к материальной выгоде государства. Материальные ресурсы общества (средства), в целом, должны были использоваться для того, чтобы создать благоприятные условия для обогащения и благосостояния государства-нации (цель). Единственным наиболее важным предметом исследований писателей-меркантилистов, очевидно, было то, как следует использовать ресурсы нации таким образом, чтобы сделать государство настолько мощным, насколько это возможно, как в политическом, так и в экономическом отношении. Шестнадцатый и семнадцатых века были отмечены присутствием великих торговых наций. Построение власти приняло форму исследований, географических открытий и колонизации. Главной темой, которую рассматривали писатели-меркантилисты, были, по понятным причинам, международная торговля и финансы. Золото и средства для его приобретения обычно были связующим звеном дискуссии.

Роль денег и торговли в меркантилизме. Деньги и накопление их были первоочередными заботами растущих государств-наций в эру меркантилизма. Как уже было отмечено, за процветающей международной торговлей последовала эпоха открытий и колонизации, и золотой слиток был единицей международных расчётов. Приобретение золота путём торговли и многообразных ограничений были важными меркантильными идеями, и деньги, а не реальные товары, как правило, считались богатством.

Одной из идеализированных целей торговли и производства было увеличение накопления нацией золотых слитков. Внутриэкономической занятости и производству создавали благоприятные условия путём поощрения импорта сырья и экспорта готовых товаров. В макроэкономическом масштабе стремились к преобладанию экспорта над импортом (положительный торговый баланс), поскольку баланс должен был быть переведён в золото. Всё это могло бы звучать весьма разумно, если бы меркантилисты рационализировали изначально данные сравнительные преимущества внутри торгующих наций, но разочаровывающая правда заключается в том, что многие из них, казалось, не понимали, что увеличение общего объёма готовой продукции могло быть достигнуто благодаря специализации и торговле. Некоторое число писателей-меркантилистов рассматривали торговлю и накопление слитков как игру с нулевой суммой, в которой больше для страны А означало меньше для страны В, С и так далее. При таких целях, протекционизм и политика «разори-своего-соседа» были привлекательными политиками, и многие меркантилисты считали, что они приведут к желанному увеличению богатства. Увеличения богатства должны были, в свою очередь, содействовать главной цели государства-нации.

Некоторые писатели, такие как Жерар де Малин, были убеждёнными бульонистами, выступавшими против всякого экспорта специй. Такой экспорт специй был cause célèbre дебата по этому вопросу в начале семнадцатого века. Несмотря на то, что он сначала принял позицию Малинеса, Эдвард Мисселден (1608–1654) обрушился с критикой на крайний бульонизм, доходящий до предложений об абсолютном запрете экспорта специй даже для личных целей. Мисселден выдвинул понятие о том, что государственные политические меры следует направлять на максимизацию прибыли, которую составляли специи, на основе общего торгового баланса.

Международная торговля и финансы. Какой бы противоречивой и неверно направленной ни казалась их ориентация на деньги, меркантилисты продемонстрировали первую настоящую осведомлённость о монетарной и политической важности международной торговли и, в этом процессе, снабдили политическую экономию концепцией торгового баланса, включавшего в себя явные и неявные статьи расходов (затраты на транспортировку, страховка и т. д.). Например, в продолжение своей критики бульонистов, Мисселден разработал весьма сложную концепцию торгового баланса, которая зиждилась на понятиях дебита и кредита. В «Цикле коммерции», опубликованном в 1623 году, он, по сути, сделал торговый баланс для Англии (от Рождества 1621 года до Рождества 1622 года). Однако, то был плохой год, так как Мисселден с разочарованием заметил, что имеется огромный отрицательный торговый баланс с другими нациями. Мисселден желал подчеркнуть «научную» природу его вычислений, и именно этот факт, а не точность его данных, делает его бухгалтерию не просто набором цифр, которые были широко распространены ранее, в древнем Египте, например. Мисселден организовал данные, чтобы добиться понимания экономических явлений и достижения общественных целей.

Сегодня меркантильная идея «многоуровневого торгового баланса» находит выражение в балансе платежей между одной нацией и остальным миром. В основе своей, он состоит из пяти счетов:

1 Текущий счёт

а Товары

b Неявные расходы (услуги по транспортировке, страховка и т. д.) [A]

2 Капитальные счета

а Краткосрочные [К]

b Долгосрочные [A]

3 Односторонние трансферты (подарки, военная помощь и т. д.) [A]

4 Золото [К]

5 Ошибки и упущения

Так как бухгалтерия двойная, баланс платежей всегда уравновешивает приход и расход средств, и поэтому концепции «дефицита» или «излишка» необходимо выводить из организации и значений определённых счетов. Некоторые счета, обозначенные выше буквой А, считаются автономными или возникшими как ответ на силы рынка, а другие, обозначенные буквой К, считаются компенсирующими. Считается, что долгосрочные капитальные позиции и торговля реальными товарами, например, мотивированы фундаментальными экономическими силами, разницами процентных ставок, различиями в относительных ценах на отечественные и зарубежные товары, и тому подобным. Такие движения рассматриваются как автономные. Другие являются компенсирующими счетами и отражают результаты автономной торговли и денежных потоков. Таким образом, золото Соединённых Штатов, экспортированное во Францию, или увеличившиеся американские долларовые холдинги в центральном банке Франции, будут компенсацией, выплаченной Соединёнными штатами Франции за торговый дефицит или за чистый дефицит в долгосрочной капитальной позиции между Соединёнными Штатами и Францией. Можно описать дефицит между страной-кредитором и остальным миром следующим образом:

Несмотря на то, что некоторые писатели-меркантилисты намекали на понимание роли международных долгосрочных капитальных инвестиций как одной из сил, задействованных в укреплении международной позиции страны, похоже, не было дано чёткого объяснения баланса платежей в современном смысле этого слова. Более грубая версия использовалась для анализа торговли, и, в целом, предлагалась непрекращающаяся серия ограничений, направленных на то, чтобы, как ответ на автономные торговые счета, имелся постоянный излишек в балансе платежей за специи. Навигационные Акты, посредством которых Англия пыталась улучшить свои поступления на «невидимые счета» (транспортировка и т. д.), являются хорошими примерами таких меркантильных политик. Эти политики, отчасти лежат в основании одной из самых больших проблем писателей-меркантилистов – неспособности понять количественную теорию денег.