Текст книги "VIP-персона для грязных дел"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Он нахмурился.

– Ничего такого, чего вы себе напридумывали. Я с почестями ушел на пенсию. Вот и все.

– Я это к тому, что снайпера могли подослать люди из КГБ. Бандиты бы поступили просто, как с вашим соседом. Не находите? А? Вы же обычный пенсионер. У вас до этого и охраны-то не было.

– Не знаю прямо, – скривился Дмитрий Иванович. – Снайпер – хлам. Столько пуль, и все остались живы. Для специалистов из госбезопасности это нонсенс.

– Может, это ваш коллега, работавший с предметами искусства, который никогда не держал в руках винтовку с оптическим прицелом, – усмехнулась я, – или он был с сильного похмелья.

– Да не было у меня таких коллег! – завопил Дмитрий Иванович гневно, совсем не оценив мою шутку.

– Все, все, Дмитрий Иванович, без нервов, – сказала я, в примирительном жесте поднимая руки.

– Мне надоело выслушивать от вас всякие глупости. У меня ухо отстрелили, – продолжал кипятиться антиквар.

– Вижу, вы поладите. – В комнате появился Антон. Одет он был в светлые брюки, белую рубашку с коротким рукавом и при галстуке. – Привет, папа. Как ты?

– Как ты вошел? Я не слышал звонка? – спросил подозрительно Дмитрий Иванович, проигнорировав приветствие.

– Я в дверях столкнулся с Валерией Евгеньевной. Она направлялась в магазин и впустила меня, – объяснил Антон. – Ты что мне сразу не позвонил, не сказал, что в тебя стреляли? – укорил он отца.

– А чего звонить по пустякам? – огрызнулся Дмитрий Иванович, – просто царапина. Много крови, но рана пустяковая, – и вдруг его прорвало: – Ты понимаешь, несколько миллиметров вправо – и мне конец! Понимаешь! Мне чуть полчерепа не отстрелили! Что ты стоишь и глазами лупаешь!

– Батя, возьми себя в руки. Орешь, как баба, – удивленно сказал Антон.

– Евгения Максимовна, пожалуйста, оставьте нас наедине, – закричал на меня Дмитрий Иванович.

Я молча вышла. Причуды старика сидели у меня в печенках.

Лежа на постели в своей комнате, я постаралась привести в порядок информацию, полученную от Дмитрия Ивановича. Кое-что из этих сведений можно было принять на веру, а остальное нуждалось в проверке. Для себя я выделила три направления расследования. Первый путь – месть коллег-антикваров, мне казался наиболее многообещающим. По-видимому, Дмитрий Иванович безбожно кидал и подставлял своих коллег при каждом удобном случае. Вот кто-то и не выдержал. Фамилии антикваров, упомянутые Дмитрием Ивановичем в разговоре, я занесла в компьютер, чтобы не забыть. В самое ближайшее время их надо проверить.

Второе направление – это родственники, жаждущие несметных сокровищ старика. Деньги – это основной мотив преступлений во все времена.

Третий путь – банальная уголовщина. Бандиты по наводке внука антиквара пытаются устранить Дмитрия Ивановича, чтобы позже через внука завладеть его богатством. Последнюю версию я считала самой слабой. Зачем бандитам использовать снайпера, а потом ждать, когда внук убитого получит наследство и поделится с ними? Психология преступников такова, что они, ничего не вкладывая, хотят получить все немедленно. Их вряд ли устроит малая часть. Я на месте преступников ворвалась бы в квартиру, когда кто-нибудь из ее обитателей стал бы выходить. Главное – спрятаться от объектива камеры наблюдения, а потом за несколько секунд преодолеть лестничный пролет и помешать хозяевам закрыть дверь. Затем связываешь обитателей квартиры и выгребаешь содержимое. Лично для меня осуществить такой план было бы плевым делом. Хотя кто знает, что у бандитов на уме? Предугадать все невозможно, поэтому я оставила этой версии право на жизнь.

Как запасной вариант у меня шла версия мести спецслужб. Я намеревалась ее рассматривать, только если все остальные будут исчерпаны. Как правильно сказал Дмитрий Иванович, в спецслужбах не бывает таких снайперов. Если бы он даже имитировал неумелость, то последней пулей все равно бы поразил выбранный объект. Но, вероятно, антиквара просто хотели напугать, чтобы молчал о чем-нибудь или наоборот, выдал какую-нибудь закрытую информацию.

В желудке у меня неприятно заурчало.

Надо бы чего-нибудь перекусить, решила я. Переодевшись в легкое платье, подкрасившись и прихватив сумочку, я вылетела в коридор, где столкнулась с Антоном, собиравшимся тоже уходить.

– Куда это вы с таким решительным видом? – полюбопытствовал провожавший сына Дмитрий Иванович.

Я соврала, что пойду осматривать соседний дом на предмет улик, оставленных снайпером, которые пропустила милиция.

– Придется осмотреть всю местность вокруг. Следы могут быть где угодно, – развивала я тему.

Антон смотрел на меня, кисло улыбаясь. Его отец с равнодушным видом махнул рукой.

– А, бесполезное это занятие.

– Дверь никому не открывайте. Я недолго, – предупредила я.

Оказавшись на улице после прохлады жилища, оснащенного кондиционерами, я словно окунулась в атмосферу парилки. Злое солнце медленно ползло к зениту, жадно съедая остатки тени.

Проследив, как от дома отъехал темно-синий джип Антона, я спокойно отправилась в ближайшее кафе со странным названием «Сулреп». Войдя в зал, где была занята лишь пара столиков, я нашла себе место и попросила у официантки меню. Фантазия местных поваров соответствовала названию кафе. Названия блюд, хоть и написанные по-русски, я понять никак не могла и даже после объяснений официантки слабо представляла, что это такое.

– Короче, – отрезала я, ткнув ногтем в строчку из меню, – будем изобретать велосипед. Мне летний салат, двойную порцию бифштекса, гречневую кашу по-русски, чашечку кофе со сливками и шоколадное мороженое.

– Шоколадного мороженого нет, есть только с фруктами, – с дежурным сожалением в голосе сказала официантка, поправляя черные как смоль волосы, тщательно уложенные в каре.

– Давайте с фруктами, – буркнула я, возвращая официантке меню.

Летний салат мне не понравился с первого взгляда. В меню не говорилось, что основной ингредиент его – маринованные цветки одуванчика и бог знает что еще. Ковыряя щедро сдобренное майонезом месиво, я решила подождать бифштекс. А пока его готовили, я позвонила хорошему другу отца, занимавшему пост замначальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями в РОВД Тарасова.

– Валерий Игнатьевич, здравствуйте, это Женя, – проговорила я жизнерадостно в трубку.

– Привет, Женя. Как дела? – послышался глубокий бас из трубки.

– Помаленьку, – сказала я, доставая сигарету. – Валерий Игнатьевич, я вас не отвлекаю?

– Нет. Через полчаса обед, я как раз собирался ехать домой, так что говори, что у тебя за проблемы.

– От вас ничего не скроешь, – усмехнулся, я. – В общем, на моего клиента совершено покушение, и мне хотелось бы быть в курсе расследования, чтобы знать, откуда ждать следующего удара.

– Эх, Женя, выбрала ты себе профессию, – тяжело вздохнул Валерий Игнатьевич. – Я недавно разговаривал с твоим отцом. Он спрашивал о тебе.

– Да неужели? – едко спросила я.

Валерий Игнатьевич не стал развивать болезненную для меня тему и пообещал помочь. Я описала ему обстоятельства дела, объясняя, кого подозреваю. Он сказал, что перезвонит вечером. Я убрала телефон в сумочку, а пока копалась, передо мной на столе появилась тарелка с бифштексом, гречневая каша в маленьком горшочке и кофе.

Перекусив в кафе и забежав в супермаркет за продуктами, я поспешила назад в квартиру антиквара. Пришлось минут пять простоять на лестничной площадке, прежде чем меня впустили. Бледный Дмитрий Иванович испуганно спросил, не видела ли я в подъезде кого подозрительного. Я сказала, что нет, а Валерия Евгеньевна объяснила, что минут пятнадцать назад под дверь пришли две цыганки, просили хлебушка или попить воды. Обычное дело, казалось бы, однако Дмитрий Иванович почему-то сразу решил, что их кто-то подослал. Тут я обратила внимание на странный полумрак, царящий в квартире. Оказывается, это Дмитрий Иванович позакрывал все шторы на окнах.

– Представляете, сказал, что не позволит включать вечером свет, – пожаловалась мне Валерия Евгеньевна, косясь на хозяина.

– Вы не перебарщиваете? – спросила я у антиквара, нервно расхаживающего по гостиной.

– Посмотрите на это, – он, дико вращая глазами, указал на перевязанное ухо, – и вы еще смеете говорить мне, что я перебарщиваю!

– Второй раз снайпера они не используют, – пообещала я Дмитрию Ивановичу. – удобных точек для стрельбы немного, и все они теперь засвечены. Жители соседнего дома при любом подозрительном шорохе позвонят в милицию. Думаю, преступники изобретут что-нибудь другое.

– Лучше бы вы молчали, – зашипел на меня Дмитрий Иванович и убежал к себе в кабинет.

Мы с Валерий Евгеньевной присели на кухне у разбитого окна. Домработница пришпилила булавками штору к изуродованной раме, чтобы не летели мухи, но ветер задирал ткань то тут, то там, образовывая проходы, и мухи все равно залетали. Я подождала, когда Валерия Евгеньевна расправится со зловредными насекомыми, а потом осторожно спросила, тяжело ли работать у Дмитрия Ивановича домработницей.

– Я не домработница, – сказала женщина, гордо выпрямляясь, – домоправительница, или мажордом, как это по-французски.

– Мажордом? – удивилась я.

– Мне Дмитрий Иванович сказал, спросите у него, – воскликнула Валерия Евгеньевна.

Я решила сменить тему и спросила о сыне. Домработница как-то замялась, затем напротив, заговорила торопливо, нагромождая слова.

– Мой сын на нефтяном заводе работает, то есть старшим мастером смены. У него большая зарплата. Женат. Они с женой и детьми живут в отдельной квартире. – Говоря, Валерия Евгеньевна время от времени заглядывала мне в глаза, словно проверяя, удовлетворяет ли меня то, что она рассказывает. Я ясно чувствовала, что она лжет, и мне было очень интересно, зачем она это делает.

– А как фамилия вашего сына? У меня родственник работает на нефтеперерабатывающем комбинате, – спросила я, следя за реакцией Валерии Евгеньевны. В глазах домработницы появилось беспокойство.

– Нет, вряд ли ваш родственник его знает, он там сидит на отшибе.

– В каком смысле сидит на отшибе, он же мастер смены? – не поняла я.

– Золотов его фамилия, Игорь Сергеевич, – выпалила Валерия Евгеньевна, перебивая меня.

В дверь позвонили. И я и Валерия Евгеньевна тут же оказались на ногах.

– Вы кого-нибудь ждете? – спросила я.

– Нет, – прошептала домработница. Я вытащила из кобуры револьвер, и глаза Валерии Евгеньевны комично расширились от ужаса.

– Да не волнуйтесь вы так, там же железная дверь с кулак толщиной. Проще взорвать стену, чем ее открывать, – ободрила я Валерию Евгеньевну и двинулась с оружием на изготове. Пусть наниматели видят мою крутизну.

В узкой щели дверного проема кабинета показался полный ужаса глаз Дмитрия Ивановича.

– Кто это? – глухо спросил антиквар как из бочки.

– Сейчас узнаем, – бодро сказала я, включая экран на стене.

На лестничной площадке топтались трое мужиков в синих рабочих блузах, затем к ним подошел Антон и позвонил в дверь еще раз.

– Это Антон, – громко объявила я.

Дмитрий Иванович и Валерия Евгеньевна подошли к экрану и самолично с минуту изучали изображение.

– Это, наверное, окно устанавливать пришли, – пробормотал Дмитрий Иванович неуверенно. – Женечка, откройте, пожалуйста.

Я впустила гостей.

– А что так темно? – спросил Антон, оглядываясь.

Незаметно глазами я указала ему на отца. Дмитрий Иванович давал указания рабочим, затаскивающими на кухню оконную коробку. Бегая вокруг них, он театрально хватался за голову и вскрикивал:

– Осторожнее! Осторожнее! Сюда не приближайтесь! Осторожнее, не дотрагивайтесь!

– Понятно, – протянул Антон, смерив отца долгим взглядом. – Вы, Евгения Максимовна, как, держитесь?

– Я привыкла преодолевать трудности, работа у меня такая, – сказала я невесело.

Окно установили в течение часа. Антон, принимая работу, заставил рабочих кое-что доделать, а затем вся банда убралась из квартиры, оставив после себя засыпанную строительным мусором кухню.

– Ох, опять мне полы мыть и пылесосить. Везде натоптали, – горестно произнесла Валерия Евгеньевна, оценивая размеры ущерба.

– Не будем ей мешать. Пойдемте лучше поговорим ко мне в кабинет, – предложил Дмитрий Иванович.

– Пойдемте, – пожала я плечами, не совсем понимая, о чем со мной хотят говорить.

Дмитрий Иванович устроился в своем шикарном кресле за столом, а я на стуле напротив. В кабинете было еще темнее, чем в гостиной.

– Может, все-таки включите свет? – спросила я антиквара. Сейчас у снайперов есть прицелы ночного видения, так что свет им не нужен.

– Знаю, – проворчал Дмитрий Иванович и включил настольную лампу, – прямо хоть досками окна забивай.

– Мыслите позитивно и надейтесь на лучшее, другого выхода у вас нет, – посоветовала я.

– Хорошо. Начну с завтрашнего дня, – хмуро бросил Дмитрий Иванович.

– Что нашли в подъезде, где сидел снайпер?

Вопрос застал меня врасплох. Шариться по подъезду я изначально не планировала, сказала, лишь бы отвязаться, потому что не видела смысла в этом мероприятии. Если милиция что обнаружила, я и так буду знать, а выдавать весь расклад Дмитрию Ивановичу я не собиралась. Пусть думает, что несколько часов, проведенных вне дома, я трудилась в поте лица.

– В подъезде ничего особенного я не нашла, – соврала я, – киллеры обычно стараются не оставлять улик. Если бы, скажем, прошел дождь перед покушением, то можно было б надеяться на следы.

– Понятненько. Мартышкин труд, значит, – пробормотал Дмитрий Иванович.

Он вытащил из выдвижного ящика мундштук, вставил в него сигарету без фильтра и прикурил от зажигалки. Я тоже закурила.

– И что дальше? – вздохнул Дмитрий Иванович.

– Завтра я собираюсь навестить ваших друзей антикваров. Потом можно будет и подумать, – ответила я. – Хорошо бы узнать их адреса. Вы же их знаете? Так ведь?

– Знаю, знаю, – проговорил старик, задумчиво стряхивая пепел в серебряную пепельницу, сплетенную из множества змей.

– Продиктуйте, я запишу, – попросила я, сунувшись за своим блокнотом. Но вместо того, чтобы диктовать, Дмитрий Иванович встал, приблизился к секретеру, из рядов папок, расставленных на его полках, выбрал три и протянул мне.

– Что это? Досье на ваших коллег? – догадалась я.

– Ага, – хитро подмигнул Дмитрий Иванович. – Не забыли, где работал? Там в папках все про этих сволочей.

– А в остальных папках что? – кивнула я на секретер. Вы собираете досье на людей, с которыми сталкиваетесь, или существует какая-то градация?

– Я собираю досье на тех, кто меня интересует, – ухмыльнулся антиквар. – Вашего досье у меня пока нет, но оно обязательно будет.

– Вы льстите мне своим вниманием, – улыбнулась я.

– Вы, наверно, думаете, что у меня паранойя? – спросил Дмитрий Иванович, откидываясь в кресле. –Только благодаря своей паранойе я еще жив. Сейфовая дверь, камеры – думаете это от хорошей жизни? Я на улицу боюсь выйти. Что вокруг творится! По улицам слоняются обкуренные наркоманы, готовые прирезать из-за обычной сигареты.

– Вы бы переехали в квартал получше, – посоветовала я, – купите квартиру в элитном доме с постом охраны в вестибюле. Вы же сможете себе это позволить.

– Вот что скажу, – сурово произнес Дмитрий Иванович. – Из этой квартиры меня вынесут только вперед ногами. Я здесь всю жизнь прожил и не собираюсь что-то менять.

Соловьиная трель прервала наш разговор.

– Вы не могли бы посмотреть, кто это на ночь глядя приперся, – попросил Дмитрий Иванович. В его глазах промелькнуло беспокойство, а рука с недокуренной сигаретой задрожала.

Я молча прошла в прихожую. Валерия Евгеньевна, отвернувшись от монитора, виноватым голосом прошептала:

– Васька опять пришел. Не знаю: пускать или нет? – Я глянула, точно внук антиквара.

– Открывайте, – приказала я Валерии Евгеньевне, а сама осталась стоять перед дверью.

Монитор не мог передать всей картины в точности, поэтому то, что Василий в стельку пьян, я поняла, лишь столкнувшись с ним лицом к лицу. Парень некоторое время просто стоял в прихожей. Валерия Евгеньевна звенела у него за спиной засовами.

– Дед, мать твою так! – хрипло заорал Василий. При этом его остекленевший взгляд нисколько не изменился. Я заметила следы побоев на лице у Василия и подумала, что, наверно, он весело провел время, продав то, что дал ему дед. Но денег, как всегда, оказалось мало. – Дед! Дед! Дед! – с надрывом заорал Василий, даже присаживаясь от натуги. Сделал шаг вперед и упал на четвереньки.

Из кабинета с решительным лицом вышел Дмитрий Иванович.

– Допился, сволочь, – констатировал он.

– Дед, дай денег, – промычал Василий с пола, – мне очень нужно, очень, понимаешь?

– Евгения Максимовна, если не трудно, уберите это дерьмо из моей квартиры.

Я взглянула на Валерию Евгеньевну, и та, восприняв мой взгляд как приказ, бросилась открывать дверь.

– Суки! – взревел Василий. Бутылка пива, зажатая в его руке, с силой ударилась о бронзовую вешалку и взорвалась осколками. Я сделала упреждающее движение, избежав острой «розочки», пронесшейся у меня перед лицом. Захват запястья, поворот, подсечка – и вот Василий с заломанной за спину рукой скрючился подо мной на полу.

– Гниды! Гниды! – орал он приглушенно.

Валерия Евгеньевна распахнула дверь, а я рывком поставила Василия на ноги и выволокла в коридор.

– Куда вы его! – испуганно поинтересовалась Валерия Евгеньевна. – Если оставить его тут недалеко, то он опять прибежит тарабанить в дверь.

– Вы телефон его родителей знаете, вот позвоните, или пусть подъезжают к подъезду и забирают свое сокровище, – прокричала я сквозь вопли Василия, запевшего какую-то нескладную песню, в которой русские слова чередовались со словами на английском. Валерия Евгеньевна пообещала выполнить мою просьбу. Как только она закрыла дверь, Василий странным образом выскользнул из моих рук, оставив в пальцах клочок ткани от своей футболки. Он полез на перила, намереваясь нырнуть в пролет, но не успел осуществить задуманное. Я ухватила парня за брючный ремень и сволокла с перил. Василий стал драться, вопя про какой-то беспроигрышный вариант. Я легко парировала удары вусмерть пьяного задиры. И вот после очередной атаки Василий скатился кубарем с лестницы, пересчитав все ступеньки.

Спустившись, я проверила его пульс. Жив, но без сознания. Так оно и лучше, не будет сопротивляться, – подумала я, взваливая на себя безжизненное тело. У подъезда я сбросила Василия на лавочку. Сама села рядом, тяжело дыша.

– Мама, я больше не буду, обещаю, – промычал парень в отключке, едва шевелясь.

Я посмотрела на него с отвращением и закурила. В принципе меня не волновала дальнейшая судьба этого алкаша. Можно было оставить его на лавочке и идти домой, но у меня появилась мысль пообщаться с его родителями, чтобы самой составить мнение о них, а не принимать на веру слова антиквара, что его родственники все как один упыри болотные.

Прошло полчаса. Никто не торопился приезжать за Василием. Солнце медленно ползло за горизонт. Кое-где в окнах домов, на стеклах машин мелькали красные блики заходящего солнца, мешая ночи захватить власть над городом. У моих ног прыгала пара воробьев, гоняя по асфальту хлебную корку. Они сердито чирикали и временами налетали друг на друга. Пока я следила за воробьями, Василий поднялся на лавке и сел, тупо моргая глазами. Я опасливо покосилась на него, однако парень вроде бы не думал буянить, по крайней мере, в данный момент.

К подъезду плавно подкатило желтое такси. Из него выскочила невысокая, полная, светловолосая женщина в адидасовском спортивном костюме и с криком: «Вася, тебя опять побили!» – кинулась к лавке.

– Ты кто такой вообще? – заревел Вася, не узнавая родную мать. – Уйди от меня, гад, а то как…

Он махнул кулаком и попал женщине по лицу. Мать Василия закрыла лицо руками и заплакала. Сквозь рыдания прорывались слова:

– Пойдем домой, Вася. Прошу тебя! – Женщина сделала попытку дотронуться до плеча сына, но он, дико завопив, вскочил, пихнул ее на асфальт и сделал попытку бежать. Однако, использовав парочку приемов, я мгновенно утихомирила хулигана. Все произошло так быстро, что его мать не успела ничего понять.

– Что с ним? – спросила женщина, поднимаясь с колен. Ее расширенные глаза были прикованы к обмякшему телу сына, которого я держала, обхватив руками подмышки.

– Он уснул, – соврала я. – Откройте мне заднюю дверцу такси, чтобы я смогла уложить его на сиденье.

Женщина кивнула и захлопотала вокруг машины. Открыв дверцу, держала ее и следила, чтобы аккуратно укладывала ее оболтуса, потом побежала на другую сторону, залезла в салон и помогла мне усадить юного алкаша.

– Ну все, сели? – спросила я ее.

– Да, поехали, – ответила мать Василия, – Вторая Заливная, дом пять.

Шофер снял «Волгу» с нейтралки, и мы тронулись.

– А вы кто такая? Подруга Васи, да? – спросила женщина, с любопытством рассматривая меня. Из кармана спортивных штанов она достала платок и принялась с любовью оттирать кровь и сопли с разбитой морды сыночка. – Я вас раньше не видела.

– Я не девушка вашего сына. Я телохранитель Дмитрия Ивановича, – ответила я, сдерживая желание еще раз врезать пускающему слюни Василию.

– Я не знала, что Дмитрий Иванович нанял телохранителя, – задумчиво произнесла женщина.

– Вы, наверно, не знали, что на него покушались вчера вечером? – спросила я, следя за ее лицом.

– Так вот зачем к нам сейчас пришла милиция, – протянула мать Василия и искоса глянула на сына. Выражение неподдельного изумления появилось на ее лице. – Я им сказала, что сейчас вернусь, сама быстрее в такси и за Васькой. И как это случилось?

– Снайпер стрелял через окно. Пуля легко поранила Дмитрия Ивановича. Вот и все, – пояснила я.

– Уж не подозревает ли Дмитрий Иванович нас? – спросила женщина. Ее губы сжались в узкую полоску, а глаза сузились.

– Почему вы так решили? – пожала плечами я.

– Да по тому, как он к нам относится, – зло бросила мать Василия.

– Вы про наследство, что ли? – беззаботно спросила я, делая вид, что разговор меня вообще мало интересует.

– Да, про наследство. Ведь это уму непостижимо, – запальчиво заговорила женщина, стискивая в руке окровавленный платок. – Вам бы понравилось, если бы ваш отец завещал все музею?

Слова про отца полоснули мне по сердцу, однако я, отогнав ненужные мысли, спросила:

– А откуда вы знаете про завещание?

Глаза женщины так и забегали.

– Я, это… так муж рассказал.

– В общем, вы все это давно знаете, – не дала ей расслабиться.

– Ну да, знаем, – растерянно пробормотала мать Василия.

– И дочь Дмитрия Ивановича, Надежда, тоже знает? – напирала я.

– Да. Она так расстроилась, когда ей Васька проболтался, – ответила женщина.

– Дмитрий Иванович подозревает в покушении кого-то из родственников, так он и милиции сказал, – призналась я.

– Да что он, одурел! – воскликнула мать Василия – зачем нам это?

– Не знаю, – буркнула я, – может, из мести. Милиция разбираться не будет. У них есть подозреваемый, его они и посадят. Думаю, они нацелились на вашего мужа, а уж если они захотят, он во всем сознается, еще и чистосердечное признание напишет. Знаю я их методы.

– Да вы что! – воскликнула женщина, отшатнувшись. – Да почему он виноват? Да Борис никогда бы не поднял руку на своего отца. Что вы! Он давно говорил, что Дмитрий Иванович не в своем уме и ему надо лечиться.

– Думаете, вашему мужу удастся упечь отца в дурдом? – невинно спросила я.

– Почему упечь? – возмутилась мать Василия. – Борис хочет помочь отцу, пока он чего не натворил.

Мы свернули в переулок между частными домами, и такси притормозило перед добротным кирпичным домом на четыре окна, у ворот которого стояла милицейская «шестерка». Я усердствовала, помогая матери вытащить невменяемого сына из такси, тайно надясь проникнуть в дом Бориса и разведать там все. Но только мы общими усилиями выволокли Васю из машины, как из калитки вышел Борис собственной персоной. Он был очень похож на своего брата, только еще шире в плечах и грузнее. Борис решительно направился к нам с каменным лицом.

– Спасибо за помощь, дальше мы сами, – сухо бросил он, и отобрав у меня Василия, потащил его в дом, спросив на ходу у жены, кто я такая.

– Это телохранительница отца, – сказала женщина, опасливо оглянувшись на меня. Борис тоже обернулся, посмотрел подозрительно, но ничего не сказал.

Я села в такси и поехала обратно.

– Что, доставили Ваську по назначению? – спросил Дмитрий Иванович, когда я вошла к нему в кабинет после занимательной поездки. Доски, которые варила в бульоне Валерия Евгеньевна, он с помощью гвоздей скрепил поперечными планками, так что получился щит размером примерно пятьдесят сантиметров на семьдесят, и теперь натирал этот щит чем-то белым.

– Да, доставила и выяснила кое-что интересное, – ответила я, гадая, чем собственно, занимается старик. Рядом с ним на столе стояла старая почерневшая икона с налепленными на нее квадратиками фланели. В комнате пахло спиртом, смолой и черт знает чем еще.

– Любопытно, любопытно, – пробормотал Дмитрий Иванович и, видя, мой вопрошающий взгляд, пояснил: – А я тут, понимаете, экспериментирую со старинными грунтами, чтобы понять, как лучше раскрывать иконы. Ведь реставрация – это творческий процесс. Нужно постоянно быть в поиске, придумывать что-то новое.

– Так вам интересно, что я раскопала? – перебила я антиквара.

– Ужасно интересно, – осклабился он и, забравшись под письменный стол, вынул оттуда небольшой микроскоп, поставил на стол, отодвинув разбросанные по столешнице скребки, пинцеты, кисточки, поместил под микроскоп подготовленное предметное стекло с препаратом, с минуту изучал его, а затем воскликнул: – Всего три слоя, я так и знал!

– Ваши родственники знали про завещание, и им не было резона вас убивать, – сказала я, рассерженная невниманием Дмитрия Ивановича.

– А если из мести, может, они обиделись? – задал каверзный вопрос старик, отвлекаясь от своего занятия. – Вы что, можете прочитать их мысли? Можете узнать, что они задумали? Я бы на вашем месте не стал так категорично заявлять, что у них не было мотива.

– Я с вами не спорю, – сказала я раздраженно. – Я не сбрасывала их со счетов, в особенности вашего внука – еще тот тип. Кстати, помните, вы обещали дать мне что-то, что помогло бы мне при общении с вашими коллегами антикварами?

– Да, помню. Я как раз собирался. – Дмитрий Иванович подошел к секретеру, открыл ключиком замок на одном из ящиков, выдвинул ящик и извлек оттуда небольшую иконку величиной с ладонь в тонкой позолоченной рамке, украшенной крупными жемчужинами. – Вот, возьмите. Покажете им – и вас примут с распростертыми объятиями. – Антиквар с благоговением вручил мне иконку.

– Она дорогая, да? – спросила я, с беспокойством рассматривая хрупкую вещицу.

– Стоит больше, чем вы можете себе представить, – обрадовал меня старик. – Это уникальный жанр древнегрузинского искусства – техника перегородчатой эмали. Ученые до сих пор бьются над загадкой, как удавалось создавать такие вот композиции, не расплавив тончайших золотых проволочек – перегородок между участками эмали разного цвета.

– А если, скажем, в результате драки эта икона будет повреждена? – поинтересовалась я, глядя в спокойное лицо Спасителя на иконе.

– Будете выплачивать из зарплаты или отдадите свое имущество для возмещения ущерба, – по-деловому сказал Дмитрий Иванович, подсовывая мне чистый лист бумаги, – напишите-ка расписку, что я, такая-то… получила… я сам продиктую.

– А может, дадите что-нибудь попроще? Скажем, вот этот подсвечник с чертиком, – предложила я. – Или он тоже ценный?

Я с сомнением посмотрела на козлобородого мужика с рожками, согнувшегося под тяжестью бронзового основания свечи в виде тарелочки.

– У меня все ценное! И это не чертик, а сатир. Подсвечник, стиль барокко. Австрия, вторая половина восемнадцатого века, – взвился Дмитрий Иванович. Антиквара понесло, и он начал выкрикивать даты и названия. – В зале у стены не просто пыльный ящик, а позднеготический сундук, Тироль, примерно тысяча пятисотый год. А вот это, – он указал рукой на покосившийся комод без одной ножки, которая откололась и была заменена сучковатым поленом, – это комод, стиль «Буль», Франция, конец восемнадцатого века, черное дерево.

– Но он же сломан, – возразила я. – Его разве можно продать без ножки?

– Я не собираюсь продавать его без ножки. Ножку уже делают. Немного усердия – и комод будет как новый, – отчитал меня Дмитрий Иванович за невежество. – Вы видите в моих вещах лишь хлам и не можете себе представить их после реставрации. Вам нравится стул, на котором вы сидите? Ренессанс, Ломбардия, шестнадцатый век, красное дерево. Он был в ужасном состоянии, когда я его нашел. А теперь посмотрите! Что за чудо!

– Мне кажется, он слишком массивный, с места не сдвинешь, – буркнула я специально, чтобы досадить старику. Дмитрий Иванович только презрительно фыркнул. Я для него была невеждой, человеком, не разбиравшимся в элементарных вещах.

– А персидский ковер вам понравился, что на стене в гостинной?

– Это который мне мешает в комнату заходить? – переспросила я.

– Да, да, именно он. Биджер, середины девятнадцатого века.

– Ну я бы не отказалась иметь такой в гостинной, – призналась я. – Яркий, красивый рисунок, цвета там всякие, завитушки, листья.

– Вот видите, даже вам не чуждо прекрасное, – обрадовался старик. – Вы заметили, сколько там оттенков, цвета от темно-синего до светло-голубого, от бледно-розового до кирпично-красного, пять оттенков зеленого, коричневой, белый, желтый.

– Так вы дадите мне подсвечник вместо иконы? – строго спросила я.

– Нет, не дам, – отрезал Дмитрий Иванович, сурово разглядывая меня поверх очков. – Как вы не поймете, перегородчатая эмаль – вещь уникальная, легко узнаваемая и практически не подделывается. А подсвечник, при определенной сноровке и знаниях легко подделать.

– Хорошо, убедил, – сдалась я, – давайте свою бумажку.

Под его диктовку я быстро написала расписку о получении иконы, поставила внизу подпись и дату.

– Отличненько, хе-хе, – мерзко захихикал антиквар, пряча расписку в выдвижной ящик секретера.

Я тоже улыбнулась, думая, какой будет сюрприз антиквару, когда он узнает, что у меня за душой ни гроша. Взыскивать компенсацию будет не с чего. Большие гонорары за работу я не копила, а тратила на развлечения, отдых. Я жила в квартире тети, но единоличной хозяйкой являлась она. Я же по новому Жилищному кодексу могла быть выписана ею из квартиры в любой момент, как только возникнет угроза претензий ко мне со стороны кредиторов в лице, например, Дмитрия Ивановича.

– Когда встретитесь с ними, то скажете, что родом из Грузии и икону вам оставила бабушка, – напутствовал меня антиквар. – Через знакомых вы вышли на меня. Я вам предложил за икону пятьсот долларов, но вы решили подумать. Неделю назад вы сходили в краеведческий музей и поговорили с искусствоведом Тамарой Иосифовной Бромель. Она вам посоветовала обратиться к ним, написала адрес и телефон. Ясно?