Текст книги "Грабь награбленное"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Так… Хорошо. Но с госпожой Сурковой-то вы знакомы?

– Знаком. Ну и что?

Мой собеседник еще немного прикрыл дверь, и теперь я могла видеть только половину его лица, которое становилось все мрачнее и мрачнее. Я собралась задать еще пару вопросов, связанных с исчезновением Инны Георгиевны, но после первого же Орлов сказал, что не имеет ни права, ни желания давать информацию о своих клиентах, и захлопнул перед моим носом дверь. Запугивать его красной корочкой было бесполезно, поскольку он уже знал, кем я являюсь на самом деле.

Его поведение показалось мне весьма странным: или он немного того, или что-то знает. Ясно одно: к нему надо присмотреться. Сев в машину, я достала из бардачка заветный замшевый мешочек и кинула гадальные кости. 20+25+10 – «Да, действительно, жалок тот, в ком совесть нечиста», – говорили мои помощники. Если верить им, то я не зря решила обратить внимание на этого типа.

* * *

Первой пришедшей мне в голову мыслью, когда я проснулась, был вопрос, каким будет следующий шаг в расследовании. Тарасовские родственники и друзья были уже проверены, однако иногородним никто еще не звонил. Времени терять было нельзя, поэтому я решила начать это прямо за завтраком. К тому же стоящий передо мной ароматный кофе и пара заманчивых бутербродов возбуждали не только аппетит, но и мысли.

Положив перед собой записную книжку, я стала пролистывать ее в поисках номеров телефонов людей, проживающих в других городах. В общем-то, никакой надежды на эти звонки я не возлагала, потому что, если бы Суркова гостила у кого-то из этих людей, она непременно известила бы об этом дочь, если не сразу, то по приезде на место. Несмотря на эти мои соображения, проверка все же была необходима. Я вооружилась сотовым и начала осуществлять задуманное, совмещая с этим полезным делом приятное – уничтожение завтрака.

Почти во всех случаях реакцией на мои слова был вопрос о том, почему ее здесь ищут и что произошло. Более бдительные знакомые Сурковой первым делом спрашивали, кто я вообще такая. Приходилось выкручиваться, врать, но итогом всех звонков все же был отрицательный ответ – в последние дни ни у кого из них общения с Инной Георгиевной не было и не предвиделось.

Пара адресов были без номеров телефонов, а их тоже надо было проверить. К сожалению, услугами электронной почты имеют возможность пользоваться далеко не все, и я решила отправить по этим адресам телеграммы с просьбой, чтобы при наличии сведений о местонахождении Сурковой ее знакомые срочно сообщили бы об этом. Телеграммы нужно было подписать именем Курбановой, так как дочери пропавшей ответили бы наверняка куда более охотно, чем какой-то неизвестной им Тане Ивановой.

Я наскоро навела марафет, посмотрела на себя в зеркало, решила, что выгляжу вполне ничего, и отправилась на телеграф. После него надо было наведаться в лагерь, потому что, во-первых, я не все еще в доме просмотрела, во-вторых, какие-то важные мелочи могли проясниться в беседе с Катей, и в-третьих, личность Орлова меня весьма заинтересовала. Докучать я ему не собиралась: лучше притаиться, сделать вид, будто меня очень занимают другие детали расследования, и тогда, если сбудется предсказание костей о том, что совесть у него не чиста, он своим поведением сам выдаст себя.

Курбанова ждала меня с нетерпением. Она гуляла по неширокой аллее между соснами и вглядывалась в даль. Как только она увидела мою «девятку», Катя почти бегом двинулась мне навстречу.

Забыв поздороваться, она начала засыпать меня вопросами. О некоторых моментах я намеренно умолчала. Например, дав знать о том, что я подозреваю, сама пока не знаю в чем, Орлова, я рисковала спугнуть его, если он виновен. Однако оставлять клиентку в полном неведении было бы просто жестоко, и мне пришлось кратко поведать о визите к швее, риэлтору, о многочисленных междугородних звонках. Екатерина была разочарована. Впрочем, ее можно понять – пропала родная мать. Но Курбанова отлично владела собой, не срывалась на меня, как это часто бывает от чувства отчаяния и безысходности.

Собственно говоря, в этом не было абсолютно никакого смысла, потому что менты и сегодня бы за это дело не взялись, так как трое суток после исчезновения еще не прошло, а если бы и прошло, им все равно пришлось бы делать всю ту не принесшую положительных результатов работу, на которую я потратила вчерашний день.

Катя предложила мне позавтракать, но я отказалась, поскольку была еще сыта. В конце концов, если б я постоянно ела на сытый желудок, от моей фигуры, которую мужики считают потрясной, в скором времени остались бы одни воспоминания.

Я огляделась по сторонам и не заметила нигде Орлова.

– У вас что, перерыв в ремонте? – обратилась я к Курбановой.

– Вообще-то нет, просто сегодня Володя почему-то не пришел, возможно, приболел.

Я промолчала в ответ и отправилась в дом.

Зайдя в комнату Инны Георгиевны, я сначала присела на кровать, а потом и вовсе откинулась на спину, потому что постель была такой мягкой, и приятно было поваляться на шелковом покрывале. Неудобно, конечно, – не дома же, но, в случае чего, скажу, что так лучше думается. Подложив руки под голову, я стала смотреть по сторонам. На прикроватной тумбочке стоял очень симпатичный светильничек – фарфоровый слоник, который на поднятом хоботе держал белый мяч, в котором, собственно, и находилась лампочка.

Я захотела получше рассмотреть эту вещицу и взяла ее в руки. Однако сразу же поставила назад, потому что почувствовала солидный слой пыли. Скорее всего, после исчезновения хозяйки здесь никто не убирался. Тут меня осенила, будто током прожгла, одна мысль. Я же не догадалась вчера проверить мусорницу, которая наверняка должна быть в рабочем кабинете Инны Георгиевны, где-нибудь возле стола.

Я вскочила с кровати как ошпаренная, даже забыв поправить за собой покрывало, и понеслась в кабинет. Интуиция не подвела меня: справа от стола стояла небольшая черная плетеная корзина, которая была заполнена всяким бумажным хламом. Я хотела высыпать ее содержимое на пол, надеясь найти что-нибудь стоящее.

Я так и поступила, но чуть позже, потому что мой взгляд привлекла лежащая сверху бумажка, которая была почти полностью сожженной. Я очень осторожно, стараясь не повредить, вынула ее и положила на стол. На не сгоревших маленьких участках либо вообще ничего не было написано, либо остались по две-три буквы, которые, будучи вырванными из слов, не имели абсолютно никакого значения. «Киря!» – тут же мелькнуло у меня в голове, и я выскочила из комнаты.

Киря – это прозвище одного из моих старых друзей, Володи Кирьянова. Мы познакомились еще студентами, когда учились в юридическом, только я еще осваивала первый курс, а он уже учился на четвертом. После окончания вуза наши дороги разошлись, но, как-то встретившись, мы уже не прекращали общения. Встречались когда редко, а когда и каждый день. Инициатором ежедневных встреч выступала, конечно, я. Все дело в том, что Киря работал в милиции, и помощь его мне порой была ох как нужна: фоторобот сделать, экспертизу и прочее.

Вот и в этот раз в свидании с Кирьяновым была огромная необходимость, потому что путем специальной экспертизы можно было установить, какую запись содержал сожженный листок. Все-таки то, в чем нет никакой тайны, никогда не сжигают, а я должна все тайны обязательно раскрыть.

Перед уходом я решила проверить остальное содержимое мусорницы – вдруг что-то интересненькое Суркова спалить забыла. Высыпав скомканные бумажки на пол, я села рядом и стала их разворачивать. Но там были записи, интересующие меня не более, чем фантики от конфет, которые составляли примерно треть всего высыпанного мною на пол. Видимо, Инна Георгиевна баловалась сладеньким.

Собрав в охапку рассыпанный хлам, я вернула его обратно в корзину. Заинтересовавший меня обугленный листок заманчиво лежал на столе. Сохранить его в том виде, в каком он был найден, стало теперь вопросом первостепенной важности.

Необходимо было раздобыть полиэтиленовый мешочек, в котором могла наиболее надежно сохраниться драгоценная находка. Слава богу, у любой хозяйки можно их найти, и я решила обратиться к Курбановой.

Ходить туда-сюда не позволяло время, поэтому лучше было воспользоваться услугами окна. Приоткрыв створку, я крикнула:

– Катя!

Она сидела за столиком, где мы не так давно наслаждались великолепным кофе, и, подперев голову рукой, о чем-то напряженно думала. Впрочем, догадаться – о чем – не представляло никакой сложности. Курбанова вздрогнула от неожиданности и с надеждой посмотрела в мою сторону.

Я изложила в двух словах свою просьбу, и пока Екатерина ходила за пакетом, побежала в спальню Сурковой, чтобы поискать там какие-нибудь щипчики.

Войдя в спальню Сурковой, я стала рыться в одном из ящиков трюмо, специально предназначенного для хранения косметики и всяческих мелочей. Среди кучи дорогих кремов, помад, разнообразных скрабов, масок и прочего я обнаружила кожаный футлярчик, внутри которого хранился маникюрный набор. Из него-то и были мною позаимствованы щипчики.

На пороге спальни появилась Катя с кучей новых пакетиков в руках. Она смотрела на меня удивленно, не понимая, зачем они могли мне понадобиться. Я молча взяла из ее рук один мешочек и отправилась в кабинет Сурковой. Екатерина шествовала за мной.

– Что это? – воскликнула Курбанова, увидев на столе скорчившуюся черную бумажку.

– Это я и собираюсь выяснить.

Я разъединила края пакетика, помахала им так, чтобы внутри набралось как можно больше воздуха, и, осторожно прихватив щипчиками края листочка, опустила его внутрь. Крепко прихватив мешочек сверху, я завязала его на узел, стараясь не выпускать изнутри воздух. Теперь моя находка находилась практически в полной безопасности. Оставалось только договориться обо всем с Кирьяновым.

Время приближалось к обеду – это для меня очень даже неплохо, ведь во время работы Кирьянова лучше не беспокоить, а вот за обедом он всегда был гораздо более расположен оказывать мне помощь. Пообещав Курбановой обязательно извещать ее обо всех появившихся новостях, я села в машину. Можно было договориться о встрече с Кирей прямо сейчас, воспользовавшись сотовым, но я решила сначала съездить домой, чтобы привести себя в порядок. У Кирьянова жена была красавицей, почти совершенством, и ни на кого, кроме нее, он не смотрел, но все же мужчины более охотно откликаются на просьбы женщин, которые хорошо выглядят.

* * *

– Да. Я слушаю, – прозвучал на другом конце провода знакомый голос.

После того как я представилась, посыпались радостные возгласы:

– Танюха! Сколько лет, сколько зим! Где пропадала? Как жизнь?

Выслушав длинную тираду вопросов, я наконец-то могла ответить на них:

– У тебя есть шанс обо всем этом узнать поподробнее. Предлагаю пообедать где-нибудь вместе. Как ты насчет этого?

– Конечно, конечно. Где встретимся?

– Я заеду за тобой, и вместе решим, где лучше посидеть.

– О…кей!

Подъехав к месту работы своего друга, я два раза посигналила, как в таких случаях обычно поступала. Для Кири все это тоже было привычным, и через три минуты он уже сидел у меня в машине. Разговор начался с традиционных дружеских объятий, вслед за которыми Кирьянов задал вполне логичный вопрос:

– А ты, собственно, что хотела?

Владимиру было хорошо известно, что чаще всего я назначаю встречу, руководствуясь своими интересами, вернее, интересами дела, которое расследую.

– Об этом чуть позже, – сказала я, потому что мы как раз проезжали мимо кафе, в котором и можно было пообедать.

Киря определенно был голоден, потому что указал официанту на четыре или пять наименований в меню. Я обошлась порцией салата и курицей-гриль. Когда на лице Владимира появились первые признаки сытости – румянец, легкая испарина, – я приступила к осуществлению задуманного.

– Экспертизу обгоревшей бумажки можешь организовать?

– Это смотря как попросишь, – с хитрой улыбочкой отшучивался Кирьянов.

– Польку-барыню перед вами не станцевать, ваше величество? – Я встала, собираясь исполнить какое-нибудь незамысловатое па.

Кирьянов даже поперхнулся, потому что отлично знал мой характер – не обращая внимания на посетителей, я могла сплясать здесь не только польку-барыню, но и сделать колесо. Киря опасливо оглядывался, боясь встретиться с кем-нибудь из подчиненных.

– Тихо, тихо, Танюха, не буянь, – почти скороговоркой протараторил он, – давай по порядку. Что за бумажка?

Я в двух словах рассказала Владимиру о деле Сурковой. Он согласился с моим суждением о том, что сжигают только записи, содержание которых хотят скрыть, и одобрительно закивал головой.

– Есть одна проблемка, – задумавшись, протянул Киря.

– Какая?

– У экспертов сейчас работы полно. Завал просто. Поэтому насчет сроков я тебе ничего обещать не…

– Э-э-э…. Это ты брось! – перебила я его. – Знаешь же, что у меня все дела срочные!

– Тань, это не от меня зависит!

– Ты пойми, у человека мать пропала, – я стала давить на жалость. И потом, он имел связи, которые могли помочь договориться о чем угодно.

– Да понимаю я все. Девчонки сейчас злые ходят, им недавно от шефа влетело, поэтому трудно будет их уговорить. Если подмазать… – Кирьянов вопросительно посмотрел на меня.

– Вова, ну что ты! Конечно, только пусть поторопятся! – Я открыла кошелек и достала несколько сотенных купюр. – К вечеру сделают?

– В принципе впереди полдня…

Теперь можно надеяться, что мою просьбу выполнят быстро. В ментовке тоже работают люди, и они, как и все остальные, любят подарки, становятся после них добрее и уступчивей. Особую роль здесь играло то, что в составе экспертной группы были одни женщины, и подарок из рук подполковника, тем более такого красавца, как Киря, был им вдвойне приятен.

Ни мне, ни Кирьянову не хотелось заканчивать разговор на этой ноте, поэтому мы стали просто болтать о том о сем.

– Как твои карапузы? – спросила я.

Владимир обожал своих детей и в течение получаса перечислял их достоинства. Я от души нахохоталась, слушая рассказы о проказах Кириного потомства.

– Я тебе позвоню, – сказал Кирьянов на выходе из кафе.

– Попробуй поступить иначе! – отчеканила я с нарочитой строгостью.

Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Догонять мне часто приходится – профессия к этому располагает, и не сказала бы, что это самое худшее. А вот часы ожидания Кириного звонка оказались самым тяжким испытанием моего терпения. Вернувшись из кафе, я сначала даже задремала, а как может быть иначе – вкусный обед, теплый душ, родной диван.

Зато, проснувшись, я три часа почти непрерывно курила, и это было свидетельством сильного волнения. Да, похоже, дело зацепило меня. На позвонившую мне подругу, с которой мы тысячу лет не виделись, я вообще сорвалась, сказав, что глупые звонки могут помешать состояться важному разговору. Потом извинилась, конечно, но все же неприятно как-то вышло.

Я даже боялась заняться приготовлением кофе, опасаясь того, что не успею вовремя снять трубку. Наконец здравый смысл взял верх над эмоциями, и я отправилась на кухню, чтобы сообразить ужин. Так, в конце концов, и время пролетело бы быстрее. Как только я в раздумьях склонилась над холодильником, телефон необычно громко, а может, мне так просто показалось, запиликал.

Я полетела к нему.

– Да, слушаю, слушаю, говорите! – закричала я что есть мочи.

– У тебя что, пожар, что ли? – В смеющемся голосе я узнала Кирю.

– Ну что? – Я даже не соизволила ответить на его вопрос.

– Встретиться надо, – Кирьянову, видимо, нравилось мучить меня. – Я должен тебе передать результаты экспертизы. Полчаса в твоем распоряжении. Жду тебя у нас дома.

– Ты что, издеваешься?!

– Нет, просто иначе тебя трудно зазвать в гости. Катерина уж стол почти накрыла, я ее предупредил, так что тебе не отвертеться.

– Был бы ты рядом, Киря, я б тебе показала, за что имею черный пояс по карате, – я глубоко вздохнула и положила трубку.

Мне просто-напросто хотелось побыстрее разобраться если не во всем, то хотя бы определить для себя дальнейшие действия. Сесть с чашечкой кофе и сигаретой и хорошенько подумать над результатами экспертизы. А к Кирьяновым если зайдешь, то вырвешься нескоро. Помимо поедания всяческих вкусностей, готовить которые Катерина была большой мастерицей, можно было еще и порядочно наклюкаться, вспоминая с Кирей веселые студенческие деньки. А времени на тяжкое похмелье я определенно не имела. Однако делать нечего – пришлось подчиниться.

Семейство встретило меня с распростертыми объятиями. Моя же улыбочка была явно натянутой, а взгляд, направленный на Владимира, – угрожающе вопросительным. Тот сразу смекнул, что мое негодование лучше сразу укротить, и, юркнув в одну из комнат, вернулся с какими-то бумагами в руке. Он стал трясти свертком над головой, приговаривая:

– Ты, кажется, танцевать хотела? Танцуй! Музыку включить или еще и петь сама станешь?

– Катя, разреши мне его треснуть?

– Пожалуйста, пожалуйста, я только «за». Может, даже и помогу тебе. Есть за что! – Кирьянова задорно посмотрела на мужа.

– Все, все, женщины, я сдаюсь. Двоих мне никак не одолеть. – Владимир протянул мне сверток и, обняв Катерину, сказал ей:

– Ну прости, прости, виноват, признаю.

Меня в суть их маленького конфликта посвящать не стали, собственно говоря, ничего, кроме переданных Кирей бумаг, меня сейчас и не интересовало. Я, не дожидаясь приглашения, брякнулась в кресло и всю себя отдала изучению результатов экспертизы. Кирьяновы терпеливо молчали, довольствуясь моими возгласами типа: «Ничего себе! Вот это да! Интересненькое дело!»

Сказать, что я была удивлена – значит, ничего не сказать. Такого поворота событий я просто не ожидала. Восстановленные записи оказались распиской Сурковой – она, находясь в здравом уме и трезвой памяти, без физического и морального давления извне, продает лагерь господину Александру Подольскому.

Вердикт экспертов был коротким, но мне пришлось просидеть над ним не меньше пятнадцати минут, так как некоторые слова восстановить оказалось просто невозможным: огонь «поработал» в этих местах весьма старательно. Однако вникнуть в суть записи не составило труда, потому что любому человеку с более или менее развитым логическим мышлением было несложно связать в единое целое разорванные фразы.

– Это надо отметить! – Я наконец обрадовала томящихся в ожидании Кирьяновых своим «возвращением к жизни».

Отметить было что: от содержания этой расписки я могла отталкиваться, планируя дальнейшие действия. А они определились весьма четко: появился человек, который наверняка совсем недавно имел счастье общаться с бесследно пропавшей Сурковой, к тому же продажа лагеря и исчезновение женщины могли быть как-то взаимосвязаны. Этого человека я должна была проверить самым тщательным образом. Но главное, вся эта история начинала по-настоящему меня интересовать. Лучшего стимула к работе, по-моему, и быть не может.

– Наконец-то! – воскликнули Кирьяновы в один голос.

Вся наша дружная компания отправилась за стол. Я не удержалась от того, чтобы не сделать Катерине комплимент как хорошей хозяйке – стол изобиловал всякими вкусностями, собственноручно ею приготовленными. Большинство блюд было из числа самых моих любимых – определенно Киря позаботился. За долгие годы нашего знакомства он успел как следует узнать мои пристрастия не только в работе, но и в еде.

Произносить тосты в честь успешного продвижения расследуемого мною дела было бы просто эгоистичным, поэтому мы поднимали бокалы, говоря традиционные фразы: «За здоровье!», «За любовь!» и так далее. Я с удовольствием уминала все, что накладывал мне в тарелку Кирьянов, наверное, мой аппетит возрастал прямо пропорционально улучшению настроения.

В промежутках между опустошением бокалов и тарелок звучали самые разнообразные увлекательные истории, преимущественно веселые, потому что говорить о грустном никому не хотелось. Однако все хорошее когда-нибудь заканчивается, и мне пора было убираться восвояси. Выпитое вино давало о себе знать: кружилась голова. Киря был непреклонен в вопросах соблюдения как закона вообще, так и правил дорожного движения в частности, поэтому не позволил мне сесть за руль моей «девятки», а поймал такси.

Тащиться утром за своей машиной в другой район мне не хотелось, но я была обязана Кирьянову за оказанную услугу и могла отблагодарить его такого рода послушанием. Мы трогательно распрощались, обещая встречаться почаще, хотя каждый из нас знал, что время следующей встречи зависит от того, как скоро у меня возникнет в этом «служебная необходимость».

* * *

– Дома кто есть? – кричала я, приоткрыв дверь особняка, в котором томилась в ожидании новостей Курбанова.

В прошлые мои визиты меня встречала либо сама Екатерина, либо по ее поручению это делал Орлов. Он по-прежнему по неизвестной причине не показывался в лагере. Курбанову это не особенно беспокоило, она все списывала на возможные проблемы со здоровьем, к тому же подлинной хозяйкой дома была не она, а ее мать, поручения которой по отделке особняка были работником выполнены. Екатерина не теряла надежды на то, что финал истории исчезновения Сурковой будет благополучным, мать обязательно найдется и сама определит следующий этап ремонта дома.

Скорее всего, Курбанова была не в курсе сделки по продаже лагеря Подольскому, иначе она не проводила бы здесь время столь безмятежно, а искала б иное место для проживания. Тем не менее я должна была ее обо всем расспросить.

– Ау! – повторила я свое обращение к Екатерине, надеясь на ее присутствие в одной из комнат.

– Иду, иду! – послышался глухой звук.

Курбанова вышла из спальни матери вся взлохмаченная, в коротеньком легком домашнем халатике, с ведром и тряпкой в руках.

– Здравствуйте, Таня, – сказала она, увидев меня, – давно вы меня зовете?

– Да нет. А вы что же, совсем одна и не запираете дверей?

– Свет отключили, поэтому звонок не работает, я боялась, что вы, не достучавшись, уедете обратно.

– Да… В такой хижине обычным стуком хозяев не дозовешься, – с улыбкой ответила я, озираясь по сторонам.

– Вы уж извините меня за мой внешний вид. Только вчера обратила внимание на то, что в маминой комнате давно пора навести порядок: пыль кругом.

– Нет проблем. Вы долго еще будете заняты? А то разговорчик есть один.

– Что случилось? – сразу встрепенулась Курбанова.

– Вам, я думаю, лучше присесть.

– Что с мамой?

– Про маму пока ничего не знаю. А вот про лагерь…

Екатерина смотрела непонимающе, но спокойно, из чего можно было сделать вывод о том, что изменения в судьбе недавнего приобретения матери ей незнакомы.

– В чем дело?

– Где мы сможем поговорить? – Идея беседовать, стоя в узком темном коридорчике, как-то не особенно меня прельщала.

Мы вышли из дома и двинулись к тому столику под тенью сосен, сидеть за которым уже становилось для меня привычным. Привычка, надо сказать, довольно хорошая, потому что трудно описать все непередаваемые ощущения, испытываемые в тот момент, когда в жаркий солнечный день ты из пыльного грязного города попадаешь в такое великолепное место, дышишь свежим воздухом, наполненным запахом хвои, и наслаждаешься видом на Волгу.

– Может быть, кофе? – предложила Курбанова.

Я не отказалась не только потому, что Екатерина прекрасно готовила этот напиток, но и потому, что после вчерашнего мероприятия в кругу семьи Кирьяновых у меня порядочно трещала голова, а кофе в таких ситуациях всегда меня спасал.

– Что же вы хотели мне сообщить? – спросила Катя, когда чашечки с кофе стояли перед нами.

– Вы знаете, кому принадлежит лагерь?

– Маме, – недоуменно протянула Курбанова.

– К сожалению, сведения, которые вы имеете, устарели. Лагерь продан.

– К-как? Кем? Кому? – Екатерина явно была шокирована.

– Вашей матерью. Она ничего вам об этом не рассказывала?

– Нет, напротив, делилась со мной своими грандиозными планами по реконструкции и благоустройству. То, о чем вы говорите, наверное, какая-то ошибка. Этого быть не может! Мама не могла так со мной поступить: ничего не сказать…

– Я пока ничего не могу утверждать, но скорее всего продажа лагеря – состоявшийся факт. Короче говоря, сегодня же я намерена прояснить эту ситуацию. По крайней мере, появилась маленькая, но зацепка.

– Мама жива? – спросила Катя нерешительно.

– Будем надеяться, – ответила я, хотя знала – с Сурковой могло случиться все что угодно, даже самое страшное.

В конце концов, просто так, ни с того ни с сего не продают недавно купленное жилье, тем более такое шикарное, как этот лагерь. К тому же если совесть покупателя недвижимости чиста, он не станет брать с продавца расписки, во всяком случае, в риэлторских фирмах это не практикуется. Что-то тут, безусловно, не так. И вообще, почему новый хозяин не вступает в права владения лагерем и даже не показывается в нем? То, что мать ни о чем не рассказала дочери, тоже довольно странно. Определенно, продажа лагеря связана с исчезновением Сурковой. И скорее всего, все это совершалось быстро, иначе бы Курбанова не могла не заметить странностей в поведении матери.

Ответ на некоторые из этих вопросов я могла получить, познакомившись с Подольским, покупателем лагеря. Кто он такой? Что за человек? В каких отношениях состоял с Сурковой?

Одной из самых распространенных причин скоропалительной продажи недвижимости сегодня являются, наверное, денежные долги. Возможно, фирма, которую возглавляла Суркова, сотрудничала с Подольским, а потом обанкротилась, не сумев расплатиться с ним за что-то. Подходящим возвратом потраченных средств явился лагерь. Тогда почему Инна Георгиевна исчезла? Может быть, произошло худшее – Суркову просто убрали как опасного конкурента в работе, вымогательством лишив ее лагеря?

В общем-то, все эти размышления – пустая трата времени, надо было начинать действовать. Я решила поехать к главному бухгалтеру фирмы Сурковой, чтобы узнать состояние финансовых дел организации.

* * *

Офис поразил меня своей чистотой и уютом. По-видимому, Суркова на самом деле была женщиной со вкусом: обстановке и дома, и на работе можно только позавидовать. Все кабинеты встречали посетителей приятной прохладой, и мне сразу же вспомнилась та риэлторская контора, где хозяин томил работников в тесноте и духоте. Неужели такие люди не понимают, что все это отражается непосредственно на качестве работы людей!

Рабочие места были очень комфортными: современнейшие компьютеры размещались на специально предназначенных для этого столах, стулья имели мягкие сиденья. Стены украшали вьющиеся растения и картины. Да, непохоже, что фирма бедствует. Я обошла много кабинетов, хотя в первом же мне объяснили, где именно находится главбух. Но профессия частного детектива заставляет быть любопытной.

Стучать в кабинет бухгалтера не пришлось: в ожидании гостя она выглядывала из-за двери. Наверное, кто-то из сотрудников предупредил. Как же! Вся фирма уже была осведомлена, что явились менты. Мне пришлось в очередной раз воспользоваться спасительным удостоверением. Фирма находилась в десятиэтажном здании, арендованном разными организациями. Всех их надежно охранял сидящий на проходной особо бдительный охранник, который и меня без дополнительных объяснений не пропустил. Не знаю, он ли известил сотрудников сурковской «Ассоли», или кто-то из них стал случайным свидетелем нашего разговора, только меня определенно уже ждали.

Повышенный интерес к моей личности был обусловлен еще и тем, что сотрудники уже знали об исчезновении своей начальницы. И дело не в том, что кто-то сделал объявление об этом, просто, как я выяснила позже в разговоре с бухгалтером, Инна Георгиевна тщательно следила за работой сотрудников, всех знала по имени. Она целые дни проводила на работе, и, в случае отъезда куда-то, давала работникам тысячу указаний к дальнейшим действиям. К тому же визита милиции здесь ждали – люди были удивлены, что пропавшего человека никто не ищет, а Екатерина никого не поставила в известность о принятом решении нанять частного детектива. Преобладающим большинством сотрудников были женщины, а они, как известно, очень любопытны. Кто-то, конечно, был разочарован, увидев меня, поскольку предвкушал забавный флирт с каким-нибудь симпатичным следователем, а тут на тебе – всего-навсего Таня Иванова.

Встретившись с главбухом, я убедилась – Суркова не зря уделяла такое пристальное внимание каждому сотруднику. Люди у нее работали действительно верные и надежные. Первым делом Людмила Константиновна захотела поближе рассмотреть удостоверение. Она внимательно прочитала записи на печатях, фамилии лиц, подписавших удостоверение, и все остальное. Однако этого ей оказалось мало.

– Вы не могли бы сказать мне номер телефона вашего начальника? Я хотела бы выяснить, действительно ли вы работаете в этом отделе.

Честно говоря, я в своей практике весьма редко сталкиваюсь с такими умными женщинами. Надо же, она прекрасно осведомлена о всех методах безопасности! Если б эта тетка работала на меня, я бы ей увеличила зарплату.

Поведение бухгалтера нисколько меня не смутило, да и вообще, уверенного в себе человека трудно завести в тупик. Безвыходных ситуаций не бывает! Тревожить спокойствие Кири второй день подряд было бы верхом наглости, и я решила воспользоваться помощью еще одного из моих близких друзей, Гарика Папазяна. Он тоже работал в милиции, был моим давним поклонником, не упускал возможности сделать сто один комплимент и попытаться затащить меня в постель. А я, грешная, успешно пользовалась его симпатией, каждый раз довольно изящно устраивая ему облом. Ну, не в моем он был вкусе!

– Я вам помогу это сделать, – сказала я бухгалтеру и набрала номер рабочего телефона Гарика.

После длинного гудка трубку взял сам Папазян.

– Гарик Хачатурович? С вами говорит Татьяна Александровна Иванова. Главный бухгалтер фирмы «Ассоль» требует подтверждения того, что я действительно являюсь сотрудником органов.

Людмила Константиновна в это время уже листала телефонный справочник, отыскивая набранный мною номер.

– Танюха, это ты? Звезда очей моих! Луч света в темном царстве!

– Да, Гарик Хачатурович, – мне приходилось как-то маскировать то, что нес Папазян.

– Солнце мое! Когда я смогу поцеловать твои прекрасные ручки? – Гарик отлично понимал, в каком я сейчас положении, но удержаться от шуточек такого рода все же не мог.

– Да, Гарик Хачатурович, расследование идет успешно.

– За один только твой поцелуй я готов подтвердить все, что угодно. Когда мы увидимся, о прекрасный цветок?

– Да, Гарик Хачатурович, как скажете.

– Я сам тебя найду, бриллиант ты мой яхонтовый!

Я передала трубку бухгалтеру, и Гарик, сменив тон, подтвердил все то, о чем я его просила. Однако убедить Людмилу Константиновну было не так-то просто. Она отыскивала в справочнике номер телефона Гарика именно для того, чтобы посмотреть, кому он принадлежит. Убедившись, что я звонила действительно в милицию, она стала вести себя совершенно иначе.